Категорический императив

Знаменитый категорический императив Канта представляет собой альтернативу ситу­ативной этике. Его подход заключен в вопросе: будет ли правильным (правым) пред­лагаемое действие, если так станет поступать каждый? Что станет тогда со всем строем общества? Что если вам самому придется постоянно испытывать проявления такой этики на себе? Этот подход выводит большую часть ситуации или контекста за рамки процесса этической оценки и в этом смысле является более ясным и полным, чем утилитарный принцип. Но и категорический императив требует, чтобы человек, прини­мающий решения, увидел универсальное зло или неправду в поступке в том самом слу­чае, когда так поступают все. Люди с извращенной моралью или аморальные, которых общественное благо не волнует, могут ответить: ничего с обществом не слу­чится, и пусть другие так же поступают с нами. И ситуативная этика, и категорический императив все же нуждаются в некоем базовом наборе ценностей. Такие ценности обычно основываются на религиозных воззрениях.

Религиозные основы рыночной этики

Не случайно как примитивные, так и развитые цивилизации имеют свои морально-этические кодексы, ограничивающие свободу группового и индивидуального пове­дения. О степени просвещенности данной цивилизации часто судят по лежащей в ее основе этике. Когда разрушаются этические кодексы, общества перестают функци­онировать и в конце концов рушатся либо изнутри (как пришла в упадок и пала Римская империя), либо под натиском извне (как был разгромлен Третий Рейх во Второй мировой войне). Но откуда берутся такие этические кодексы? История циви­лизаций показывает, что они основаны на преобладающей в данном обществе религи­озной вере. То, что очевидным источником кодекса этики людей, принимающих мар­кетинговые решения, является кодекс этики всего общества, приводит к выводу, что этика рынка имеет религиозную основу. Религией, преобладающей в Соединенных Штатах, является христианство. Иудео-христианские верования оказали огромное влияние на Конституцию, общее право и системы правосудия США. Таким образом, существуют веские аргументы в пользу того, чтобы маркетологам в Соединенных Штатах по меньшей мере оценить, если уж не принять на вооружение, кодекс рыноч­ной этики, основанный на иудео-христианских религиозных воззрениях.

Применение этой теории к обществам, где свобода вероисповедания и мысли яв­ляется гражданским правом, может приводить к конфликтам. В свободном обществе вполне уместно ожидать от последователя иной религии применения собственной ре­лигиозной этики во всех ситуациях, включая принятие маркетинговых решений. Такое проявление различных религиозных воззрений и ценностей усиливает изменчи­вость в этике, которую мы и наблюдаем на реальном рынке. Одной из причин, по ко­торой нам все же следует использовать ценности наиболее распространенной религии (даже если сами мы к ней не принадлежим) в качестве ядра этики всего нашего общест­ва, является то, что всеобщее принятие ее кодекса позволит нам прогнозировать веро­ятное поведение прочих участников рынка. Такая предсказуемость ведет к укрепле­нию доверия и порождает чувство уверенности и контроля за упорядоченностью и честностью рынка. Если в основу общепринятого кодекса деловой этики нельзя поло­жить религиозную веру, явно преобладающую в нашем обществе и лежащую в его ос­новании, то что же тогда можно положить? Будет чрезвычайно трудно доказать, что ее следует заместить какой-либо иной религиозной или моральной философией.