3. Становлення знань про владу в історії зарубіжної соціально-політичної та філософської думки

Как и любой важный феномен человеческой жизни, власть всегда была объектом внимания социальных исследователей. Уже в трудах Платона и Аристотеля содержится немало интересных наблюдений о власти, ее свойствах и закономерностях, В них мы находим и первые наброски самого понятия. Платон рассматривает власть как силу, основанную на специфическом знании – знании правления. Это соответствует его объяснению человеческой деятельности через знание, присущее и соответствующее ее отдельным видам. Политику он также определяет как специфическое знание – знание власти над людьми в его наиболее общем виде. Аристотель характеризует власть как свойство (принадлежность) любой сложной системы. Все, что состоит из нескольких частей, имеет властвующий элемент и подчиненный элемент, таков “общий закон природы”. Власть у Аристотеля играет роль активной формы, трансформирующей пассивную материю в реальные предметы. В социальной жизни власть обеспечивает организацию совместной деятельности и стабилизирует отношения в социальной системе.

Однако античные мыслители, в отличие от современных исследователей, не вдавались в подробный анализ понятия власти, считая само собой разумеющимся, что ключевые термины типа “власть”, “влияние”, “авторитет”, “правление” не требуют разработки, поскольку значение этих слов понятно для людей со здравым смыслом.

Первая специальная попытка определить власть как понятие связана с именем Т.Гоббса. Фактически Гоббс заложил основы т.н. “каузальной” концепции власти, которая и по сей день превалирует в западной научной литературе. Отмечая роль Гоббса как отца” каузального объяснения власти – объяснения власти как специфического причинного отношения, – С.Клэгг справедливо подчеркивает, что “если бы не было Гоббса и его работ, то вряд ли бы господствующая каузальная концепция власти была так глубоко обоснована и влиятельна”.

Власть, по Гоббсу, – это диспозиционное понятие, оно выражает потенциал субъекта власти достигнуть гарантированного подчинения объекта и контролировать объект. Власть существует даже в случае если субъект не реализует имеющуюся у него способность подчинить объект. В соответствии со своими представлениями о природе человека, Гоббс рассматривает властные отношения как асимметричные и конфликтные -отражающие господство одних людей над другими.

Следующей вехой в истории анализа власти стала концепция Макса Вебера, в которой понятие власти приобрело вполне современную четкость и определенность. Вебер рассматривал власть как “вероятность того, что актор будет в состоянии реализовать свою волю в социальном отношении вопреки сопротивлению, независимо от того, на чем эта вероятность основывается”

В веберовском определении подчеркиваются следующие основные черты власти: (1) власть не есть принадлежность индивидов, а существует в отношениях между ними; (2) власть должна определяться в терминах вероятности, возможности; (3) основу власти могут составлять любые веши, свойства или отношения; (4) власть всегда против кого-то, она предполагает конфликт и действия вопреки интересам людей. Как и Гоббс, Вебер рассматривает власть как намеренное асимметричное отношение между индивидами (но не группами или общностями). В отличие от авторитета, власть связана не с социальными позициями или ролями, а с персональными качествами индивидов.

Современные дискуссии о власти открываются работами Х.Лассуэлла и Э.Кэплэна, Р.Берштедта, Х.Саймона, Д.Картрайта, Р.Даля, Дж.Марча и других исследователей, опубликованными в 1950-х – начале 1960-х годов. В них анализ понятия власти уже становится всесторонним, систематизированным, превращаясь в важнейший элемент исследования властных отношений в обществе и его отдельных сферах.

Трудно выделить и классифицировать все заслуживающие внимания концепции власти, поскольку различия между ними можно провести по нескольким основаниям. Тем не менее, и с этим соглашается большинство исследователей, в концептуальном анализе власти довольно отчетливо просматриваются две основные традиции.

Первая традиция, обозначаемая как “секционная (групповая) концепция власти” (Scott, 1994) или как “традиция реализма” (Dahl, 1986) и идущая от Т.Гоббса и М.Вебера, представлена в работах Х.Лассуэлла и Э.Кэплэна, Р.Даля, Д.Картрайта, С.Льюкса, Э.Гидденса и других авторов. Власть рассматривается здесь как асимметричное отношение, включающее актуальный или потенциальный конфликт между индивидами. Она возникает в тех социальных взаимодействиях, где один из субъектов обладает способностью воздействовать на другого, преодолевая его сопротивление. Власть концептуализируется как власть над кем-то, как “отношение нулевой суммы”, в котором возрастание власти одних индивидов и групп означает уменьшение власти других индивидов и групп.

Вторая традиция – “несекционная концепция власти” – отвергает идею “нулевой суммы”, допуская что власть может осуществляться ко всеобщей выгоде. В данной традиции она рассматривается как коллективный ресурс, как способность достичь какого-то общественного блага; подчеркивается легитимный характер власти, ее принадлежность не отдельным индивидам или группам, а коллективам людей или обществу в целом. Современными представителями этой традиции, корни которой восходят к Платону и Аристотелю, являются Т.Парсонс, Х.Арендт и, в какой-то мере, М.Фуко.

Согласно Бэкрэку и Бэрэтцу, распределение благ и привилегий между членами общества – доходов, богатства, социальных статусов, власти – происходит неравномерно. Это неравенство поддерживается так называемой “мобилизацией склонностей”, которая представляет собой “совокупность предопределяющих ценностей, убеждений, ритуалов и институциональных процедур ("правил игры"), которые систематически и стабильно обеспечивают выгоду определенным индивидам и группам за счет других”

Бэкрэк и Бэрэтц указывают, что власть не является принадлежностью субъекта, а представляет собой отношение между субъектом и объектом. Поэтому успешное осуществление власти зависит от сравнительной значимости конфликтных ценностей в сознании объекта. Конфликт интересов или ценностей является обязательным условием власти, так как при наличии у субъекта и объекта общих целей действия объекта будут добровольными. В этой ситуации следует говорить не о власти, а об авторитете. Бэкрэк и Бэрэтц считают, что власть существует и тогда, когда субъект осуществляет ее неосознанно или где осознанное осуществление власти вызывает ненамеренные последствия

Следующий раунд дебатов о природе и “лицах” власти связан с выходом в 1974 работы С.Льюкса “Власть; Радикальный взгляд”. Льюкс принял критику Бэкрэком и Бэрэтцом далевского “одномерного” взгляда на власть, но посчитал, что и их “двухмерная” концепция не охватывает всех форм существования власти. Льюкс подчеркнул, что как плюралисты, так и их критики неправомерно сводят анализ власти исключительно к ее поведенческим аспектам. Сфера власти, по его мнению, не ограничивается поведением (действиями и недействиями), а включает и контроль над ценностями и убеждениями.

Наряду с рассмотренными подходами, связанными с бихевиоралисткой большую популярность, особенно. в 1960–1970 годы, получили концептуализации власти с помощью зависимости и обмена. Оставаясь в целом в рамках той же веберовской традиции, П.Блау, Дж.Хоманс, Дж.Зибаут и Х.Келли, Р.Эмерсон, Б.Бэрри, Дж.Хэрсаньи предложили несколько иное объяснение власти и механизма ее функционирования, стремясь вписать понятие в теорию социального обмена. Власть рассматривается здесь в терминах экономического анализа, фокусирующего внимание на выгодах и издержках, получаемых акторами в процессе их взаимодействия.

Одной из наиболее разработанных концепций власти является концепция П.Блау – крупнейшего теоретика социального обмена. Блау считает власть разновидностью социального обмена, определяя ее как “способность индивидов или групп навязать свою волю другим вопреки их сопротивлению с помощью угрозы наказания или отказа в регулярных вознаграждениях, поскольку и первое, и второе, в конечном счете, выступают в качестве негативных санкций”

Блау ограничивает власть сферой негативных санкций, но подчеркивает, что последние не сводятся к физическому принуждению или угрозе его применения. “Людей можно заставить делать что-то из страха потерять работу, лишиться социального статуса, заплатить штраф или быть подвергнутыми остракизму”

При этом граница между негативными и позитивными санкциями часто оказывается размытой. Блау иллюстрирует это, сравнивая два случая: (1) человек выполняет услугу под угрозой изъятия у него 100 долларов в случае его отказа; (2) человек делает ту же самую услугу за вознаграждение в 100 долларов. Чистая разница для него между выполнением услуги и отказом от выполнения одинакова в обоих случаях. По мнению Блау, единственное различие между наказанием и вознаграждением может быть выявлено лишь в отношении к изначальному положению объекта, т.е. в сравнении с ситуацией, имевшей место до попыток субъекта влиять на объект. В случае если положение объекта ухудшилось, то речь идет о наказании, если улучшилось – о вознаграждении. Однако и этот критерий бывает весьма непросто использовать, например в ситуациях, когда награды становятся повторяющимися (постоянными), что делает объект зависимым от субъекта. Неполучение ожидаемого вознаграждения воспринимается объектом как наказание

Среди исследователей, оказавших существенное влияние на развитие представлений о власти, следует указать Д.Ронга. Ронг рассматривает “власть” как диспозиционное понятие, т.е. характеризует ее как возможность, способность, потенциал, который может быть реализован (а может остаться и нереализованным) в действии. Однако в отличие от многих других попыток определить власть в диспозиционных терминах, он подчеркивает реляционный характер власти, избегая рассмотрения ее как “заключенной в самом субъекте власти, откуда она воздействует на других людей”

Ронг проводит четкое различие между “властью” и “ресурсами власти”, “властью как потенциалом” и “потенциалом для власти” (“латентной властью” и “возможной властью”). Это различение особенно важно в политическом анализе, касающемся взаимоотношений между социальными группами и затрагивающем проблемы мобилизации коллективных ресурсов в осуществляемой власти, которая, как он утверждает, может быть и актуальной, и потенциальной

Интересный способ концептуализации власти предложил Дж.Дебнэм. В его основе лежат идеи Ф.Фрохока, различавшего “таксономические” и “кластерные” понятия, “Таксономическое” понятие заключает в себе определенный набор свойств, присущих всем событиям и явлением, обозначенным данным понятием. Как доказывает Фрохок, этот способ концептуализации понятия сталкивается с трудностями, поскольку он не в силах избежать критики за неполный (неадекватный) охват всех свойств характеризуемого явления. Для иллюстрации Фрохок приводит известные определения политики, предложенные Д.Истоном, Г.Алмондом и Х.Экстейном, и показывает, что каждое из них игнорирует те или иные существенные свойства политики. Например, ссылка на силу в определении Алмонда ведет к игнорированию политики, основанной на убеждении и общих ценностях, а “авторитарное распределение ценностей” не охватывает процесс “политического торга” и некоторые другие аспекты политики

К числу концепций, стоящих особняком в современной кратологии (хотя и примыкающей к “несекционной” традиции) относится концепция М.Фуко. С появлением работ Фуко фактически началась новая волна интереса к осмыслению феномена власти, связанная с постмодернистской критикой гоббсовско-веберовской парадигмы власти. Бросив вызов традиционному подходу, Фуко, как Парсонс и Арендт, считает его однобоким, сводящим власть к “власти над”, к негативной репрессивной силе. Власть, по его мнению, не может быть описана в таких терминах: “она не только давит на нас как сила, говорящая "нет", но и производит вещи; она приносит удовольствие, дает знание, формирует дискурс”. Фуко полагает, что традиционная модель может быть использована для характеристики досовременных властных отношений, но вряд ли способна адекватно описать и объяснить современные формы власти, основанные на новых способах управления и тесно связанные со знанием, экспертизой и специализированными технологиями.