71. Складывание тоталитарной системы. Основные ее черты. Личность Сталина и ее культ. Особенности предвоенного развития ссср в середине 1930-начале 1940-х гг.

Ленинское наследие как орудие политической борьбы

Борьба в высших эшелонах партийно-государственного руководства поначалу разворачивалась вокруг "ленинского наследия" и выливалась прежде всего в проблему лидерства в политической и идеологической области. Эта борьба началась еще до смерти Ленина, который, находясь в подмосковных Горках, больной и отстраненный от дел, фактически не имел возможности принимать участия в дискуссиях.

Если Ленина отличали исключительная цельность натуры и всепоглощающая страсть в борьбе за власть, за "диктатуру пролетариата", ради которой он был готов идти на любые жертвы и компромиссы, то его теоретическое наследие, зачастую как раз в силу именно этой причины, оказалось весьма противоречивым. Всякий мало-мальски способный мыслить коммунист мог черпать из этого наследия подтверждение своих собственных взглядов, что стало весьма распространенным явлением в постоянной "войне цитат" - неотъемлемом спутнике идейной жизни советского общества. Так, защитники внутрипартийной демократии с равным успехом могли ссылаться на Ленина, как и их оппоненты; твердолобые сторонники крутых и решительных мер тоже могли опираться на Ленина, как и те, кто призывал к осторожности и умеренности, к поиску компромиссов; к Ленину апеллировали как проповедники мировой социалистической революции, так и теоретики "построения социализма в одной, отдельно взятой стране".

В ленинском творческом наследии можно отчетливо проследить несколько "связанных узлов", заметно отличающихся друг от друга. Это, во-первых, его труды, посвященные стратегии и тактике большевиков в революционном движении, имеющие к советской истории опосредованное отношение. Во-вторых, это работы периода "бури и натиска", в которых содержатся общие, нередко утопические, смутные и неопределенные очертания будущего общественного устройства в сочетании с "моментальными кадрами" речей и выступлений вождя, отражавших напряженные и лихорадочные усилия большевиков для завоевания власти и ее удержания в условиях острейших социальных и политических столкновений. От этой части ленинского наследия берет начало "левый уклон" в ВКП(б) и международном коммунистическом движении, руководимом большевиками. Впрочем, термин "левый" в партийном лексиконе всегда заключался в кавычки, т. е. подразумевалось, что за ним стоит нечто иное, отличное от "генеральной линии" партии, якобы олицетворявшей истинно левое крыло в мировом революционном движении. Наконец, это последние работы Ленина, где, как уже отмечалось, содержится попытка осмыслить опыт, пережитый Россией за несколько лет после революции. Эта попытка не образует сколько-нибудь завершенной и стройной концепции. Ленин размышляет о том, какими путями идти к социализму в крестьянской по преимуществу стране, способах "приобщения" крестьянства к социалистическому строительству, выражает тревогу по поводу неправильной организации управления в Советской республике, недовольство тем, как решаются вопросы национально-государственного устройства страны, озабочен растущей бюрократизацией партийно-советских учреждений, выражает сомнения по поводу личных качеств своих ближайших соратников и обеспокоенность в связи с этим судьбой партийного руководства. Мысли Ленина этого времени отрывочны и хаотичны, тем не менее многие из них легли в основу так называемого "правого уклона" в партии и Коминтерне.

Суть разногласий в партийном руководстве

Большая часть литературы, посвященной истории 1920-х годов, рассматривает ее исключительно в контексте персональной борьбы за власть. Это - одномерный взгляд. Политическая борьба "наверху" определялась суммой многих обстоятельств, складывавшихся во внутренней и международной жизни от самых низших ее пластов до высших эшелонов руководства. При Ленине оно было более или менее единым, вернее, то, что его объединяло, играло более весомую роль, чем расхождения во взглядах. Однако по мере укрепления советской власти последние стали приобретать все более существенное значение. Если все из коммунистических вождей были согласны в том, что на путях строительства нового общества нужно проводить индустриализацию, кооперирование, культурную революцию, то различия во взглядах касались вопроса о том, можно или нельзя построить социализм в одной стране, если нельзя, то как и каким образом удерживать подступы к мировой революции, можно или нет осуществлять "экспорт" революции в другие страны, какими путями и способами. Сильно расходились точки зрения и по вопросу о темпах и методах строительства социализма, об отношении к отдельным классам и слоям советского общества. С учетом сказанного, дискуссии в ВКП(б) представляют собой причудливое смешение разных и весьма противоречивых идей, одни их которых, едва родившись, отправились "на свалку истории", другие получили жизнь и конкретное воплощение в советской действительности, правда в сильно отличном от задуманного варианте.

ОСОБЕННОСТИ ПРЕДВОЕННОГО РАЗВИТИЯ СССР В СЕРЕДИНЕ 1930 – НАЧАЛЕ 1940-Х ГГ.

События на международной арене, как уже было сказано, самым непосредственным образом влияли на обстановку в СССР, гораздо больше, чем в предшествующие годы, но все же главное, что должно быть принято во внимание, это положение внутри страны, в ее экономике, социальной сфере, в других областях общественной жизни.

Провозглашение построения социализма в СССР имело свою оборотную сторону, о которой руководство едва ли полностью отдавало себе отчет. Пока перед обществом ставились великие цели, легче было зажигать его энтузиазмом, поднимать людей на свершения и подвиги, нагнетать страсти. Теперь же было заявлено, что в основном эти цели достигнуты. Настало время посмотреть вокруг, подвести итоги. Несмотря на шумную пропаганду, льющуюся со страниц газет и по радио о достигнутых успехах, червь сомнения поселился в душах людей, особенно тех, кто помнил в своей жизни лучшие времена. Разочарование было бы еще большим, если бы общество знало истинное положение дел. Однако именно предвоенные годы были отмечены отсутствием какой-либо правдивой информации. Было бы неверно судить, как это часто делается, о стереотипах массового сознания тех лет по прессе, книгам и многочисленным кинофильмам, созданным в традициях социалистического реализма, вселяющим бодрость, оптимизм, радостное настроение и лишь отдаленно схожим с повседневной действительностью. Этот "советский Голливуд" был представлен подчас очень талантливыми произведениями, популярными вплоть до сего времени. Для одних сегодня их герои - "совки", люди с извращенной логикой и психологией, для других - олицетворение романтики и ностальгии по прошлому. На самом же деле массовое сознание тех лет было гораздо более сложным.

Продолжительный марш, под знаменем которого прошли предшествующие годы, заканчивался. Жизнь обретала будничные черты, проникнутые постоянными нуждами и заботами. Попытки воодушевить общество программой построения коммунизма "под знаменем Ленина, под водительством Сталина", намеченной уже на третью пятилетку, не сопровождались массовым общественным порывом, сравнимым с периодом "социалистического наступления". Волны энтузиазма пошли на убыль, хотя внешние формы его проявления оставались те же: лозунги, призывы, бесчисленные митинги и собрания, эффект от которых становился меньше и меньше. Стало заметным возрастание политической апатии, уклонение от общественной активности. Начался процесс "окостенения" системы.

"Экономическая лихорадка"

Эти явления немедленно сказались на развитии экономики. По плану третьей пятилетки, который рассматривался на XVIII съезде ВКП(б), национальный доход страны должен был возрасти на 100%, уровень потребления на душу населения - на 75%. Объем промышленного производства намечалось удвоить, а сельскохозяйственного - увеличить в 1,5 раза. Это предусматривало соответственно 20 и 10% ежегодного прироста. На самом же деле, за три года до начала войны прирост промышленности составлял в среднем не выше 3-4% в год, а сельское хозяйство вообще топталось на месте. Помпезная Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, открытая в 1939 г., служила скорее местом показухи, гигантомании и демонстрации "липовых" рекордов, чем способом распространения различных новаций в земледелии и животноводстве.

Считается, что хозяйственные трудности во многом были связаны с последствиями массовых репрессий, нанесшими урон кадрам управленцев и ИТР. Однако внимательный анализ говорит, что спады на производстве наблюдались и раньше, в частности еще в 1936 г., когда пошло на сокращение производство угля, нефти, древесины. Симптомом замедления экономического роста стало относительное уменьшение доли новых капиталовложений в экономику. Если в 1934-1935 гг. они составляли более половины госбюджета, то в 1940 г. - всего лишь треть, а накануне войны сократились и в абсолютном выражении.

Представляется, что основные причины трудностей конца 1930-х годов, названные "экономической лихорадкой", проистекали из органических дефектов созданной централизованной бюрократической планово-распределительной системы, которая к этому времени приобрела более или менее завершенные контуры и инерционный характер. Если последовательно день за днем проследить деятельность любого наркомата-ведомства, выраженную в приказах, распоряжениях, инструкциях и т. п., то можно увидеть срывы планов, неправильное использование оборудования и техники, задержки в их установке, распыление средств, диспропорции на различных производственных участках и другие факты, свидетельствующие о противоестественном надрывном ходе хозяйственных процессов, не гарантирующем от провалов и сбоев и требующем постоянного вмешательства сверху для "развязывания узлов". Единая промышленность распадалась на "уделы", во главе которых стояли свои "князья", довольно известные личности, главной задачей которых стало выбить средства для выполнения плановых заданий, убедить Сталина (СНК и СТО, Госплан, ЦК) в первоочередности своих нужд, уберечь свой наркомат от наскоков и поползновений со стороны других ведомств.

Борьба за благосклонность центра повторялась на региональном уровне. Руководители предприятий старались выбить побольше ресурсов, чтобы иметь возможность маневрировать, способствуя тем самым нарастанию дефицитов. Система пребывала в состоянии постоянной напряженности. Одним из способов разрешения трудностей продолжала оставаться репрессивная политика, которая, не устраняя их причин, способствовала складыванию и выдвижению особого типа руководителей, умеющих "держать нос по ветру", "устроить разнос", "втереть очки", "пустить пыль в глаза" и т. п.

Назначение разного рода комиссий, создание "штабов" с большими полномочиями, проведение "активов", комплексных проверок с весьма неприятными для проверяемых последствиями - тоже типичная черта советской действительности того времени. "Кадры" пребывали в постоянном напряжении и страхе, утрачивали свойственную прежним руководителям напористость, инициативность и открытость.

Правовые отношения на производстве стали регламентироваться едва ли не уголовным законодательством. По постановлению, принятому СНК в январе 1939 г., любое опоздание на работу на 20 минут приравнивалось к неоправданному отсутствию, а повторное опоздание вело к увольнению работника. В мае 1939 г. было принято постановление об обязательной выработке минимума трудодней в колхозах - нечто уже похожее на "барщину". Указ Президиума Верховного Совета от 26 июня 1940 г. предусматривал еще более строгие меры. Любой случай неоправданного отсутствия на работе подлежал рассмотрению в народном суде. Признанные виновными приговаривались к исправительным работам на рабочем месте сроком до 6 месяцев с удержанием 25% заработка. Одновременно вместо 7-часового вводился 8-часовой рабочий день и семидневная рабочая неделя. Это объяснялось оборонными интересами, однако скорее всего данное мероприятие было связано с возникшими производственными трудностями.

Одной из отличительных черт предвоенной экономики стала ведомственная экспансия. Число наркоматов стремительно увеличивалось. Если по Конституции 1936 г. было установлено 18 союзных и союзно-республиканских наркоматов, то накануне войны их было около 40, не считая главных управлений и комитетов. Так, НКТП накануне войны распался на 17 отдельных наркоматов. Экономика, следуя законам планово-распределительной системы, приобретала ярко выраженный ведомственный характер со складывающейся иерархией и приоритетами отраслей и возрастанием их замкнутости.

Дефициты и очереди

Особое положение сохранялось за тяжелой промышленностью (группа "А"). Сюда по-прежнему направлялась львиная доля капиталовложений в ущерб отраслям легкой промышленности (группа "Б"), усиливая однобокий и уродливый характер народного хозяйства. Отставание производства товаров широкого потребления приводило к нарастанию товарного голода и постоянным дефицитам в продуктах даже самой первой необходимости.

Как свидетельствовали сообщения из других мест на всем протяжении довоенных лет, дефицит продуктов первой необходимости был постоянным явлением. "Экономическая лихорадка" конца 1930-х годов породила несколько серьезных проблем, приведших к обострению социальных противоречий. К 1939 г. страна по сути стояла накануне возврата к карточной системе распределения промтоваров и продуктов питания. Но это означало бы для руководства фактическое признание в своей несостоятельности и отмену широковещательных заявлений о возрастающей заботе о советском народе, жить которому с каждым годом якобы все лучше и веселей. На это оно пойти не могло. Послушные средства массовой информации сделали все, чтобы скрыть правду о реальной ситуации. Из писем с мест видно: многие считали, что критическая ситуация только в их местности, а не по всей стране, что недостаток товаров - дело рук вредителей и спекулянтов либо результат нерасторопности местных властей. Дефицит продуктов привел к огромным очередям. Отчаявшиеся граждане сами просили ввести карточную систему, дабы что-нибудь приобрести. Местные руководители вынуждены были явочным порядком вводить нормированное распределение продуктов и товаров для категорий населения, не охваченных закрытой торговлей и спецраспределителями. Когда же дефицит "выбрасывали" в свободную продажу, то люди часто теряли не только признаки социалистической морали, но и человеческий облик.

Проблема дефицитов на различные продовольственные и промышленные товары все более обострялась. Повсеместно были введены нормы отпуска товаров в одни руки, заставлявшие людей обегать десятки магазинов, чтобы запастись продуктами и не стоять в бесчисленных и "злых" очередях. Возникал своего рода порочный круг: чем больше товарных резервов выбрасывалось в торговлю, тем больше были очереди. Плановые цифры роста торгового оборота, даже в малой степени не могли обеспечить потребности населения. Расхватывание товаров усугублялось постоянно циркулирующими слухами о войне, которая вся ближе продвигалась к границам Союза.

Руководство сражалось с дефицитами главным образом административными и карательными мерами. Указ 26 июня 1940 г. был направлен и против тех, кто стоит в очередях вместо работы на предприятиях и учреждениях. Накануне войны руководство пошло даже на запрещение очередей, борьбу с ними с помощью милиции. Борьба эта шла с переменным успехом. Люди изобретали тысячи способов, чтобы достать то, что было нужно. Складывалась своего рода наука, как можно это сделать, приложив изрядное количество времени и изобретательность.

В условиях кризиса снабжения по решению Политбюро ЦК ВКП(б) была создана система закрытой торговли и общественного питания для военнослужащих, работников НКВД, тружеников военно-промышленных объектов, железнодорожного транспорта и некоторых других. То есть, были выделены привилегированные профессиональные группы, о снабжении которых государство заботилось в первую очередь, а это не могло не вызвать возмущенной реакции населения.

Особенно тяжелое положение складывалось в провинции. Москвичи не подозревали, что столица находится в значительно лучшем положении по сравнению с остальной страной. Приезжавшие в столицу к родственникам, в командировку жители других регионов открыто завидовали москвичам и одновременно возмущались: а чем они или их дети хуже московской детворы, почему они не видят ни сахара, ни молока.

Кризис снабжения, сопровождавшийся заметным ростом цен, привел к известному обострению отношений горожан и колхозников. Многие рабочие, как и прежде, стали валить беду на деревню. Колхозники, которые приезжали в город для продажи продукции со своих участков, скупали дефицитные товары, что вызывало явное недовольство горожан.