10. Изображение общества в романах Стендаля.

Один из наиболее общих моментов в конструкции буржуазного реалистического романа почти на всем протяжении его истории от Сервантеса через Филдинга, через Бальзака и Флобера до Пруста — это противопоставление «героя» и «общества», проверка второго первым, критика общества через поведение героя. У Стендаля этот момент особенно заострен. В «Красном и черном», «Пармском монастыре», «Люсьене Левене» существуют как бы две взаимоотносящиеся и взаимопроникающие, но своеобразно обособленные сферы: «сфера социальной практики» и «сфера романтического героя». Первая охватывает все многообразие и конкретность действительности, о которой в данном случае идет речь. В ней, в этой «сфере практики», оперируют, как в своей среде, как у себя дома, все враги главного героя, все отрицательные персонажи: здесь плетутся все интриги, здесь группируется и организуется все «сопротивление среды», все то, что мешает герою реализовать свои претензии к жизни. Именно здесь и обнаруживается вся глубина стендалевского понимания вещей и отношений эпохи.

В «Красном и черном» общество — это дом и вся среда де ля Молей, монархический заговор и все, что с ним связано, характеристики политических деятелей Реставрации и католического духовенства.

Изучая взаимодействие этих сил, в "Красном и черном" Стендаль создает поразительную по исторической точности картину общественной жизни Франции времен Реставрации (вспомните эпиграф: "Правда, горькая правда"). С крахом наполеоновской империи власть вновь оказалась у аристократии и духовенства. Однако наиболее проницательные из них понимают шаткость своих позиций и возможность новых революционных событий. Чтобы предотвратить их, маркиз де Ла Моль и другие аристократы заранее готовятся к обороне, рассчитывая призвать на помощь, как в 1815 г., войска иностранных держав. В постоянном страхе перед началом революционных событий пребывает и де Реналь, мэр Верьера, готовый на любые затраты во имя того, чтобы слуги его «не зарезали, если повторится террор 1793 года».

Лишь буржуазия в «Красном и черном» не, знает опасений и страха. Понимая все возрастающую силу денег, она всемерно обогащается. Так действует и Вально - главный соперник де Реналя в Верьере. Алчный и ловкий, не стесняющийся в средствах достижения цели вплоть до ограбления «подведомственных» ему сирот бедняков из дома призрения, лишенный самолюбия и чести, невежественный и грубый Вально не останавливается и перед подкупом ради продвижения к власти. В конце концов он становится первым человеком Верьера, получает титул барона и права верховного судьи, приговаривающего Жюльена к смертной казни.

В истории соперничества Вально и потомственного дворянина де Реналя Стендаль проецирует генеральную линию социального развития Франции, где на смену старой аристократии приходила все более набиравшая силу буржуазия. Однако мастерство стендалевского анализа не только в том, что он предугадал финал этого процесса. В романе показано, что «обуржуазивание» общества началось задолго до Июльской революции. В мире, окружающем Жюльена, обогащением озабочен не только Вально, но и маркиз де Ла Моль (он, «располагая возможностью узнавать все новости, удачно играл на бирже»), и де Реналь, владеющий гвоздильным заводом и скупающий земли, и старый крестьянин Сорель, за плату уступающий своего «незадачливого» сына мэру Верьера, а позже откровенно радующийся завещанию Жюльена.

Роман фактически делится на три части, в каждой описываются быт и нравы отдельных сословных групп: Верьер — вымышленный провинциальный городок, Безансон с его семинарией и Париж — олицетворение высшего света. Напряженность действия все более увеличивается по мере продвижения событий из провинции в Безансон и Париж, однако везде господствуют одни и те же ценности — личный интерес и деньги: де Реналь, женившийся ради приданого, стремившийся выдержать конкуренцию агрессивных буржуа; Вально, ставший мэром, который «собрал самую шваль от каждого ремесла» и предложил им: «Давайте царствовать вкупе».

Стендаль раскрывает также основные тенденции развития общества, в котором аристократия и духовенство всеми силами стремятся удержать власть. Для этого они затевают заговор, сущность которого писатель вскрывает в ироническом эпиграфе: «Основной закон для всего существующего — это уцелеть, выжить. Вы сеете плевелы и надеетесь взрастить хлебные колосья». Характеристики, которые дает им Жюльен Сорель, красноречивы: один из них «всецело поглощен своим пищеварением», другой полон «злости дикого кабана», третий похож на «заводную куклу»... Все они заурядные фигуры, которые, по мнению Жюльена, «боятся, как бы он их на смех не поднял».

Критикуя и высмеивая политические стремления буржуазии, автор направляет свою иронию также в адрес духовенства. Отвечая на свой вопрос о том, в чем же смысл деятельности духовного лица, Жюльен приходит к выводу, что этот смысл в том, чтобы «продавать верующим места в раю». Стендаль открыто называет омерзительным существование в семинарии, где воспитывают будущих духовных наставников народа, так как там господствует лицемерие, мысль там сочетается с преступлением. Не случайно аббат Пирар называет духовенство «лакеями, необходимыми для спасения души». Не скрывая ни малейшей детали жизни общества, где господствует «гнет морального удушья» и где «малейшая живая мысль кажется грубостью», автор рисует систему общественных отношений Франции начала XIX века. И эта хроника совершенно не вызывает симпатий.

Стендаль показывает и героев, в которых осталось что-то высокое, и показывает, как общество, окружающая среда изломали их души. Госпожа де Реналь — искренняя, честная, немного простодушная и наивная. Но среда, в которой она существует, заставляет и ее лгать.

В «Пармской обители» общество — это показ придворной среды, это «венценосный злодей», «просвещенный» монарх, герцог Эрнест-Рануций, это фискал и палач Расси, это все мерзости разлагающегося абсолютизма: безудержный произвол полиции, продажность суда, ничтожество прессы, тирания правительста.

В произведении перед нами знаменательный временной отрезок – с вступления французских войск в Италию до восстания карбонариев. Показаны двор и придворные нравы пармских правителей принцев Рануциев Эрнестов, отличающихся один от другого в основном только порядковым номером – 3,4 или 5тый ( как, по мнению Стендаля, и короли Франции), законы и беззакония, творимые в Парме, тоже в сатирически сгущенном тоне воспроизводят Францию.

Стендалевское «бегство в Италию» - отнюдь не бегство от жизненной правды. Княжество Парма есть модель деспотии, т. е. нечто легкообозримое и одновременно общезначимое, типичное. Первым обратил на это внимание Бальзак. «...Княжество Парма, - писал он, - вы охватываете без труда: Парма помогает вам, mutato nomine, понять интриги более значительного двора». Но думается, что серьезного внимания заслуживает историческая обусловленность стендалевской Пармы. В первую очередь перед нами именно возродившаяся деспотия, парализованная страхом перед якобинской революцией и уже по одному этому анахроничная. Капризный, развращенный, трусливый самодержец; до шутовского раболепные придворные; либералы, строящие козни стоящим у власти консерваторам и, как две капли воды, похожие на них; беззаконие, бесправие, превратившиеся в норму и в то же время ставшие нечистой совестью принца и его министров; казнокрадство, тотальный сыск, тотальная подозрительность, тотальная неуверенность в завтрашнем дне - вот что такое стендалевская Парма.

При пармском дворе существуют две постоянно враждующие партии. Стоящую у власти партию крайних роялистов возглавляет граф Моска, а оппозиционную партию либералов — богачка и интриганка маркиза Раверси. Сам принц, с тех пор как стал неограниченным монархом, пребывает в постоянном страхе заговора. Он по ночам вызывает к себе полицию, если слышит скрип половицы, и ему кажется, что шпионы хотят его убить. А казнив по наущению главного фискала Расси двух либералов, он просто обезумел от страха. Огромное влияние графа Моска объясняется тем, что благодаря его дипломатической ловкости принцу не приходится краснеть за свою трусость (Моска делает вид, что поиски шпионов под кроватью принца — его инициатива, он это сам делает для предотвращения покушений), недостойную мужчины, фискал Расси пребывает в фаворитах только потому, что, «оберегая принца», постоянно ищет и находит заговорщиков. Как только он замечает, что страхи принца слабеют, он спешно раскрывает какой-нибудь новый химерический заговор, участников которого ждет известная во всей Италии Пармская крепость. Огромная крепостная башня высотой в сто восемьдесят футов видна издалека.

Джина, некогда супруга нищего наполеоновского ветерана, после его гибели презрительно отказавшаяся продать себя обладателям двух колоссальных состояний, Джина, выбравшая Моску не потому, что он всесильный министр, а оттого, что он выдающийся человек, эта Джина вынуждена играть роль придворной дамы и с головой уйти в мелкие пармские интриги.

Картина жизни Пармы сложна, неоднозначна и в то же время подчинена подспудной закономерности. Каждый из участников придворного спектакля, даже такой цельный негодяй, как главный фискал Расси, - это индивидуальность, характер. И все они, вместе взятые, накладывают отпечаток на функционирование социальной системы. Тем не менее она действует не по их воле, даже если это воля принца. Рануций Эрнесто IV (прототипом ему послужил герцог Моденский) - это тиран вполне последовательный, а его сын - юноша слабый, даже по-своему добрый. Но с воцарением Рануция Эрнесто V, если что-нибудь и изменилось в Парме, так к худшему: Расси сменил на посту премьера графа Моску.