25. Сравнительная характеристика образов Растиньяка и Шардона.

26. Историзм романов Стендаля и Бальзака.

Стендаль.

«Красное и чёрное» (1831). Для Стендаля, как и для его Сореля, прошлое – героич. миф, в котором рядовые французы, затравленные белым террором /бла-бла-бла/, черпают подкрепление своему чувству достоинства и залог возможного возрождения. Так обозн-ся масштабы философско-историч. раздумья в «КиЧ»: почти полувековые судьбы страны, прослеженные в их преизбыточной разветвлённости на страницах «Человеческой комедии» Бальзака, получают в резком противопоставлении эпох, исподволь пронизывающем «КиЧ», памфлетно острое (брр) и предельно сжатое воплощение.

Да и личная судьба самого Жюльена сложилась в тесной зависимости от произошедшей во Франции смены историч. погоды. Из прошлого он заимствует свой кодекс чести, настоящее обрекает его на бесчестие. Лицемерит, строит из себя святошу итд.

Роман «КиЧ» носит подзаголовок «Хроника XIX века»: С. рисует широкую картину франц. общ-ва накануне Июльской революции 1830 г., обличая стяжательство буржуазии (уааа), мракобесие церковников (уыыы), судорожные попытки аристократии сохранить свои сословные привилегии.

Матильда – носительница громкого имени, потомок древнего рода – обращена в прошлое. Достаточно вспомнить отправляемый ею культ далекого предка, Бонифаса де Ла-Моля. Она и в самом деле похожа на итальянок эпохи Возрождения или на француженок 16 в., в к-рых еще не иссякла страсть и способность действовать по 1му, эмоцион. побуждению. Это старая энергия, не та, что была высвобождена штурмом Бастилии…

«Пармский монастырь» (1839). В основе – итальян. хроники позднего Возрождения, похождения Алессандро Фарнезе (будущего Папы), вообще хроника рода Фарнезе. Перенеся события в столь знакомую ему Италию 19 в., С. сделал стержнем романа судьбы того поколения итальянцев, к-рые вступили в жизнь на пороге 18 в., грезя о независимой, сплочённой родине. Сражение при Ватерлоо стало для них крахом иллюзий.(

История в «ПМ» - уже не облагороженная памятью легенда, а действительность (сначала обнадёживающе лучезарная, потом – суровая). Обширный пролог, издалека подводящий к делу, посвящённый 20тилетию между вступлением войск Франц. респ-ки в Милан и сражением при Ватерлоо: сама история кагбэ говорит нам завязывает нити жизненных злоключений очередного стендалевского искателя счастья Фабрицио дель Донго и его близких. В юности исполнен честолюбивых мечтаний.

Пролог относится к 1796 г., резкими мазками набрасывает истор. перемены, принесенные в австрийскую Ломбардию итал. армией Бонапарта. Далее Северная Италия представлена в годы консульства и Империи, вплоть до битвы при Ватерлоо, в к-рой в качестве неискушенного, удивленного свидетеля участвует юный Фабрицио.

Сцена сражения при Ватерлоо – особое значение в «ПМ». На 1й взгляд кажется, что это всего лишь вставной эпизод, но он имеет решающее знач. для последующего хода сюжета.

Описание битвы в «Пармской обители» правдиво, блестяще по своему реализму.

Нет красочных батальных сцен. Показано лишь то, что попадает в поле зрения Фабрицио. Откуда-то стреляют, куда-то движутся войска, где-то ломается хребет некогда непобедимой армии. Но Ф. ничего не понимает в этой неразберихе, ничего не примечает, кроме отдельных, никак между собою не связанных эпизодов боя. А ведь он был какое-то время в самой гуще событий, ибо прибился к свите маршала Нея...

Перед нами новый способ изображения войны, да и жизни вообще, способ, которому Стендаль и правда «учился у Наполеона» (иными словами, у быстро меняющейся истории). Битва при Ватерлоо – начало действия в романе, главный герой сразу хочет совершить героич. подвиг, участвовать в историч. сражении.

Параллель между сражением и переживаниями героя. Историч. события приобр. в романе символич. смысл: битва при Ватерлоо была полит. могилой Наполеона, его полным поражением. Перекличка с «потерянными иллюзиями» Ф., крахом всех его мечтаний о большом героич. поступке.

Связь истории и любовной темы в пр-ниях С. Познание любви без истории беспомощно: безудержная страсть итальянцев не похожа на утонченную куртуазность французов. В разных кругах общ-ва нередко пролегает пропасть.

Сравним со Скоттом.

«Расин и Шекспир». Романы В. Скотта – романт. трагедии со вставленными в них длинными описаниями (внимание к широкой картине жизни былых времен, историзм событий и подробное описание костюмов, мелочей, предметов быта, соответствующего описываемой эпохе). С-т изображал людей прошлого без ложной героизации, в повседневном их поведении, в их живой связи с бытом и истор. обстановкой их времени. Это взял у него Стендаль.

Зато, в отличие от своего «учителя», он представляет своих персонажей не с помощью развернутых, но довольно условных характеристик, как это делал в свое время В. С., а в действии, в движении, в поступках. Также, в отличие от С-та, Стендаль не использует ввод истор. справки, Это больше роман нравов, и его герои включены в историю.

Роман «КиЧ» - полицентричен, с широкой эпической картиной, как у С-та. Много фоновых персонажей.

Бальзак.

Предлагая читателям свою концепцию истории, Бальзак во многом идет за В. С-том, хотя и критикует его за неумение извлекать из прошлого великие «поучения» для будущего и показать движения человеч. страсти.

Задача истор. романа для Б.: показать национ. прошлое не только в описании истор. событий, но и в жанровых картинах, показать нравы и обычаи эпохи.

В своем «Предисловии к «Человеческой комедии» он пишет, что С-т возвысил роман до степени философии истории, внёс в роман дух прошлого, соединил в нем драму, диалог, портрет, пейзаж, описание, включил туда правду и выдумку. Б. использовал традиции С-та в своих ранних пр-ниях («Последний Шуан», с образом готического романт. злодея и феодалов, страдающих от их произвола).

«Отец Горио» (1834). Генетически образ Вотрена восходит к многочисленным образам авантюристов в романах 18 в. Как и они, он не имеет общественного положения, жаждет обогащения и для достижения успеха стремится изучить скрытые основы жизни. Однако он тоже пережил крушение идеалов.