9.2. Денежное обращение в условиях перехода к тотальному планированию. Усиление инфляции и борьба с ней (1930-1940)

Кредитная реформа 1930-1932 гг. способствовала свертыва­нию рыночных отношений в денежно-кредитной сфере. Ее основным положением явились ликвидация коммерческого кре­дита и запрет на использование векселей во взаиморасчетах субъектов хозяйствования. Однако обеспечением червонца на­ряду с золотом являлись и краткосрочные векселя. Поэтому упразднение коммерческого кредита привело к подрыву червон­ца и всей денежно-кредитной системы, базирующейся на твер­дой валюте.

На смену вексельному обеспечению пришли кассовый и кре­дитный планы. Денежная эмиссия стала осуществляться в зави­симости от спроса на деньги. Это во многом предопределило па­дение рубля внутри страны. Кроме того, сокращение экспорта, усиление экономической изоляции СССР привели к снижению престижа червонца на мировом рынке.

Положение осложнилось и тем, что в конце 1929 г. было при­нято решение резко увеличить в 1929/30 хозяйственном году темп развития тяжелой промышленности по сравнению с намечен­ным на первую пятилетку. Поэтому в 1930 г. капиталовложения в тяжелую индустрию превысили заранее запланированные показа­тели, еще больше возросли размеры вложений в последующие два года. В качестве важного источника финансирования «большеви­стских темпов» индустриализации выступает эмиссия.

Вследствие этого уже в 1930 г. размеры денежной массы, на­ходившейся в обращении, выросли почти в полтора раза. Ее уве­личение произошло в два с лишним раза быстрее, чем рост объе­мов продукции группы «Б».

В целях решения проблемы накоплений в стране повышают­ся цены на спирто-водочные изделия, расширяется их продажа. Экстраординарными методами увеличивается экспорт зерна, хотя страна ощущала острую нехватку продовольствия.

Сдержать рост денежной массы пытаются через ограничение фонда заработной платы, не выводя ее за пределы прожиточно­го минимума. Набирает обороты система принудительных госу­дарственных займов. Только с 1931 по 1935 г. было выпущено пять государственных займов, размещенных по подписке среди населения. Займы выпускались на 10-летний срок, доходность определялась из расчета 10 % годовых. По займу «Третьего года пятилетки» размер дохода был снижен до 8 %. Получает разви­тие коммерческая торговля по ценам неорганизованного рынка.

Таким образом пытались восстановить равновесие между де­нежной и товарной массой.

Однако стабилизировать денежное обращение в начале 30-х гг. советскому руководству не удалось. Спрос на товары че­рез систему нормированного снабжения, введенную в 1929 г., не удовлетворялся. Ситуацию усугубило и то, что если в 1930 г. на нормированном централизованном снабжении находилось 26 млн человек, то в 1934 г. - уже более 40 млн рабочих, служа­щих и их иждивенцев. При этом численность получавших по карточкам масло, сахар была в несколько раз меньше.

Предпринятые в 1930-1931 гг. попытки снижения цен на промышленные товары в условиях инфляции оказали разруши­тельное воздействие на торговлю и денежное обращение. В мае 1931 г. Наркомснаб был вынужден повысить розничные цены в среднем на 37 % в городе и на 45 % в сельской местности. Через год последовало новое повышение цен. Несмотря на это, цены на товары неорганизованного рынка к 1932 г. превышали цены нормированного снабжения в 12-15 раз.

Сохранение государственного контроля над ценами и кар­точным распределением продуктов в крупных промышленных центрах и его отсутствие в провинции привели к множественно­сти цен (неорганизованного рынка, коммерческой торговли и нормированного снабжения), что осложняло функционирова­ние денег, вызвало своеобразное раздвоение рубля.

Там, где имело место государственное нормированное рас­пределение, его роль становится чисто символической. К тому же ослабевает значение денежной заработной платы в повыше­нии производительности труда и улучшении качества продук­ции, утверждается уравниловка, появляются различные боны и другие суррогаты денежных знаков.

Там, где шла реализация продукции по рыночным ценам и рубль выполнял функции денег, он быстро обесценивался. При этом обесценение рубля шло тем быстрее, чем ниже были цены в сфере нормированного распределения. В результате к началу 1931 г. в провинции рубль содержал в себе лишь 8 дореволюци­онных копеек.

К середине 30-х гг. удалось осуществить санацию денежного обращения. Произошло это на основе постепенного расширения производства продуктов сельского хозяйства и промышленно­сти. Были сняты запреты с базарной торговли, расширены воз­можности для развития приусадебного хозяйства колхозников, постепенно восстанавливались разрушенные насильственной коллективизацией полеводство и животноводство. Определен­ную роль сыграли государственные займы, позволившие изъять из оборота немалую часть необеспеченных денег, развитие ком­мерческой торговли по ценам, близким к ценам неорганизован­ного рынка.

В результате в течение 1935 г. полностью ликвидируются карточки сначала на хлеб, а затем и другие продукты, восста­новлена свободная государственная торговля товарами народно­го потребления, что позволило снизить напряженность в сфере денежного обращения.

В конечном счете советскому руководству удалось ликвиди­ровать явные, открытые формы инфляционных процессов. Од­нако вернуть прежнюю покупательную способность рублю уже было невозможно. Затратный характер экономики СССР пред­полагал генерирование инфляционных процессов в скрытых формах, что выражалось в росте издержек производства и сни­жении рентабельности.

В конце 30-х гг. в стране вновь возобновляется рост цен, ко­торому способствовало повышение цен на продукцию отраслей группы «А» для устранения их убыточности. Развитию инфляции содействовал и механизм кредитной эмиссии, широко используе­мый в предвоенный период. За 1929-1937 гг. налично-денежная бумажная масса в обращении возросла в восемь раз. Среднего­довые темпы прироста массы денег оказались выше темпов при­роста национального дохода и продукции промышленности и составили 24 %.

Инфляционные процессы обусловили падение покупательной силы червонца. В 1935 г. с отменой карточного снабжения устано­вились розничные цены, которые превышали уровень 1928 г. при­мерно в 5,5 раза, 1913 г. - в 11 раз, текущие мировые - в среднем в 12-13 раз. В этой связи курс рубля в 13,15 французского франка, который действовал с 1933 г., с 1 апреля 1936 г. был понижен до 3 франков. Золотое содержание рубля стало официально соответ­ствовать 0,176850 г чистого золота, т.е. уменьшилось по сравне­нию с 1922 г. почти в 4,4 раза. С июля 1937 г. оно вновь понижает­ся, а валютное исчисление рубля переводится на доллар США. 1 доллар содержит 5 руб. 30 коп.

Вместе с девальвацией советского рубля идет утрата им фор­мальных признаков конвертируемости. Экономическая замкну­тость советской экономики, запрещение биржевой торговли ва­лютой и другими ценностями превращают червонец в обыкно­венную бумажную денежную единицу.

В 1931 г. в целях экономии драгоценных металлов Совет­ский Союз отказался от производства серебряной (биллонной) монеты и приступил к выпуску никелевых 10, 15 и 20 коп.

В 1937 г. в обращение вошли казначейские билеты нового образ­ца - 1, 3 и 5 руб., обозначение номинала которых лишилось сло­ва «золотом».

В 1938 г. выпускаются купюры в 1, 3, 5, и 10 червонцев (об­разца 1937 г.), на которых отсутствует текст «Банковский билет подлежит размену на золото» и указания на размеры золотого содержания, впервые появляется портрет В.И. Ленина и исчеза­ют подписи должностных лиц Госбанка и Наркомфина.

Ликвидация подписей на банкнотах носила политический характер: к этому времени большинство руководителей совет­ской денежно-кредитной системы были объявлены «врагами на­рода» и попали под каток сталинских репрессий. С того времени советские банкноты оставались вопреки международным нор­мам анонимными.

Таким образом, денежное обращение 30-х гг. характеризует­ся дальнейшей деградацией советского червонца, развитием ин­фляционных процессов, сужением сферы товарно-денежных обращений. В эти годы деньги вновь, как и в период «военного коммунизма», стали рассматриваться как «расчетные знаки», «средство планового учета». Червонное обращение теперь пода­валось как вражеские происки, платформа «ряда контрреволю­ционеров из среды работников Наркомфина и троцкистско-бу- харинской банды».

Внеэкономическое принуждение, неэквивалентное распре­деление продукции, ресурсов, доходов, капиталовложений, до­таций на многие годы предопределили содержание денеж­но-кредитной сферы, деформировали ее сущность, лишили воз­можности для нормального развития.

9.3. Денежно-кредитная политика германского фашизма на территории Беларуси периода оккупации (1941 — 1944)

В войне против СССР, развязанной фашистской Германией, гитлеровское руководство планировало обеспечить всем необхо­димым свою армию не только путем открытого грабежа нацио­нального богатства оккупированных территорий, но и с помо­щью финансовых, денежно-кредитных мероприятий.

Среди таких методов ограбления оккупанты широко исполь­зовали выпуск необеспеченных денежных знаков, которые, по замыслу гитлеровских финансистов, «будут более охотно при­нимать, чем реквизиционные расписки».

С этой целью на захваченных советских землях германские власти установили систему параллельного обращения двух ва­лют - советской и оккупационной. Немецкие военные рейхсмар­ки отличались от обычных, неоккупационных портретами на ку­пюрах. Однако основным средством обращения оставались со­ветские денежные знаки.

Рейхсминистром экономики в начале июля 1941 г. был уста­новлен грабительский, предельно завышенный курс оккупаци­онной марки по отношению к советскому рублю - 1:10, который был почти в пять раз выше довоенного курса имперской марки. Такой курс никак не соответствовал довоенным ценам. Заработ­ная плата фактически замораживалась.

Цены на промышленную и сельскохозяйственную продук­цию регулировались оккупационными властями. Гауляйтер ге­нерального округа Белоруссия, куда вошла центральная часть БССР, В. Кубэ издал указ, запрещавший самовольное повыше­ние цен в сравнении с 20 июня 1941 г. Сообщения о каких-либо изменениях цен публиковались в «Правительственном вестни­ке» генерального комиссариата.

В результате, многократно переоценив оккупационную мар­ку по сравнению с советским рублем и устанавливая чрезвычай­но низкие цены, захватчики осуществляли ограбление порабо­щенных народов.

Оккупационные марки выпускало в обращение Главное управление имперских кредитных касс, которые открывались на захваченных территориях. Такая касса существовала и в Минске. Билеты имперских кредитных касс купюрами в 0,5; 1; 2; 5; 20 и 50 марок и разменные монеты достоинством 1, 2, 5 и 10 пфеннигов доставлялись из Германии.

Эти денежные знаки использовались захватчиками либо непо­средственно как покупательное средство, либо обменивались в местных эмиссионных банках и войсковых кассах по принудитель­ному курсу на советскую валюту. Однако на первых порах окку­пационные денежные знаки шли в основном на выплату денежно­го содержания военнослужащим, а также на закупочные и некото­рые другие операции армейских интендантских служб. Первона­чально именно по этим каналам поступали в обращение марки и оседали у населения. Обмен валюты для германских военнослу­жащих был ограничен. Оккупационные власти сдерживали про­никновение марки в сферу обмена, что вызывало дополнительный спрос на нее. В частной торговле утверждалась германская валю­та, доверие к советскому рублю было невысоким.

Некоторые особенности денежного обращения были на той части Беларуси, которая не вошла в состав генерального округа Белоруссия, а была включена в рейхскомиссариат «Украина» - южные районы Брестской, Гомельской, бывших Пинской и Полес­ской областей. Образованный в Ровно в июне 1942 г. Централь­ный немецкий эмиссионный банк начал выпускать собственные билеты - карбованцы номиналом в 1, 5, 10, 20, 50, 100, 200, 500 карбованцев. Один карбованец приравнивался к одному рублю,

В ходе этой денежной реформы населению было предписано до 25 июля 1942 г. обменять советские деньги в купюрах от 5 руб. и выше на карбованцы. Однако при обмене купюр выше 10 руб. но­вая валюта не выдавалась на руки, а зачислялась на беспроцентный счет. Это означало практически, открытую конфискацию совет­ских денег. После такого обмена в обращении остались карбован­цы, советские денежные знаки достоинством 1 и 3 руб., советская разменная монета, оккупационные марки и монеты.

В районах Беларуси, которые были включены в состав Вос­точной Пруссии - Белостокская область с некоторыми района­ми Брестчины и Гродненщины, обращались денежные единицы рейха.

Имперским кредитным кассам, которые входили в систему Рейхсбанка, вменялось в обязанность «регулировать денежное обращение в оккупированных странах», разумеется, в интере­сах германского фашизма. Формально обеспечением оккупаци­онной марки служили якобы находившиеся в портфеле кредит­ных касс чеки, векселя, рейхсмарки, иностранная валюта и каз­начейские обязательства, а также товары и ценные бумаги, под которые были выданы ссуды этими кассами. На деле же оккупа­ционная валюта обеспечивалась только кровавым террором, танками и самолетами рейха.

Наряду с бесконтрольной эмиссией оккупационной марки значительную часть дохода Главного управления имперских кредитных касс составляли поступления от средств, реквизиро­ванных у населения, реализации ценного имущества, награблен­ного оккупантами. Этой цели служило постановление о валют­ном праве Остланда, куда входил и генеральный округ Белорус­сия, согласно которому население должно было сдать в местную кредитную кассу изделия из золота и других благородных ме­таллов, а также иностранную валюту. Тем, кто нарушал валют­ное законодательство, грозили тюремное заключение, конфи­скация или штраф.

В результате этих грабительских мероприятий к 31 января 1942 г. кредитная касса в Минске приняла 7,3 млн немецких ма­рок наличной валютой и 30 тыс. золотом.

Оборот советских денежных знаков в большей части был со­средоточен в хозяйственных банках, созданных взамен местных контор и отделений Госбанка («виртшафтбанки»). Через них гитлеровцы скупали в больших суммах советскую валюту, под­держивая тем самым высокий курс марки на рынке. Кроме того, в распоряжении захватчиков оказались и значительные денеж­ные фонды, которые не удалось эвакуировать. Не довольству­ясь этим, оккупанты прибегали к выпуску в обращение фальши­вых советских денег. Поэтому немецкая власть широко исполь­зовала банковскую сеть для финансирования расходов армий рейха на оккупированных территориях СССР, которая прово­дила операции по ее централизации и перераспределению.

Местные хозяйственные банки имели текущие счета в импер­ской кредитной кассе и межбанковские расчеты осуществляли через нее. Эти кредитные учреждения проводили операции, ха­рактерные для банковской системы: расчетно-кассовые, ссу­до-сберегательные, кредитные и др. Организациям, субъектам хозяйствования, отделам районных управлений, волостям, кол­хозам предписывалось открыть текущие счета. Все денежные операции производились только через банк. С организациями, не имеющими текущего счета в банке, не производилось денеж­ных расчетов. Лица, уклонявшиеся от открытия счетов, привле­кались к ответственности по законам военного времени.

Что касается размеров банковского кредита, то устанавливал­ся его предельный уровень - 10 тыс. руб. Для получения боль­ших объемов кредитных ресурсов требовалось разрешение гене­рального комиссара. Ставка ссудного процента весной 1942 г. составляла 4,5.

Сберегательные счета велись лишь для местного населения. Довоенные вклады аннулировались. Новые оформлялись только в рублях. Вклады, по которым выплачивали 2,5 %, были весьма незначительны, как и размеры денежных накоплений.

Крайне низкий жизненный уровень городских и сельских жи­телей оккупированной Беларуси и острый дефицит многих потре­бительских товаров вели к возрождению натурального обмена. В конце 1941 г. в немецкой оперативной сводке из Минска сообща­лось: «Доверие к ценности денег почти полностью исчезло. Рус­ская валюта в частной торговле вообще не курсирует, немецкая бе­рется неохотно. Основой торговых расчетов служат самогон, та­бак, мука, причем эти товары берутся не только потребителем, а вообще являются мерой стоимости торговых сделок».

Попытки оккупационных властей удержать цены на довоен­ном уровне привели к распределению ряда важнейших для насе­ления продуктов по спискам, карточкам, как это имело место в Минске, которые далеко не всегда можно было отоварить.

В условиях катастрофической нехватки многих промышлен­ных и сельскохозяйственных изделий, в массовом порядке вы­возившихся в Германию, появляются различные денежные сур­рогаты вроде «знаков пунктовой стоимости». За сданную немец­ким заготовителям сельскохозяйственную продукцию крестья­нин получал определенное количество условных единиц - «пун-¹ ктов». За полученные специальные карты их владельцы могли приобрести дефицитные товары. При этом цена сельхозпродук­ции существенно занижалась, а промтоваров - завышалась. Так действовал еще один механизм тотального грабежа.

Несмотря на энергичные и жесткие меры германской адми­нистрации по сдерживанию роста цен, инфляционные явления явственно обозначились уже в первые годы оккупации. Так, при официальной цене на ржаной хлеб в. 0,12 марки за 1 кг на чер­ном рынке он продавался за 3,5 марки. Килограмм подсолнеч­ного масла шел за 35 марок, сливочного - за 32. И это при зара­ботной плате в 300-500 руб. (30-50 марок) в месяц.

Таким образом, в период гитлеровской оккупации одним из элементов «нового порядка» была денежно-кредитная политика, предполагавшая неконтролируемый выпуск необеспеченных де­нег, неэквивалентный обмен, которая наряду со всеобщим массо­вым грабежом порабощенных народов обеспечивала фашистско­му режиму содержание армии и ведение боевых действий.