Заключение

Современная цивилизация реализует свои возможности только через полное подчи­нение сил природы человеческому разуму. Такая форма взаимо­действия неизбежно приводит к широкому использованию науч­но-технических достижений, которые, особенно в ХХI в., помогают ощущать свое господство над природой, но лишают возможности гармонического сосуществования с ней. Но объективно-научному методу познания современного мира, видимо, альтернативы нет.

Расширение сфе­ры применения науки в конце XIX – начале XX вв. уже привело к преобразованию жизни десятков миллионов людей и объединению их в новую экономическую систему промышленно развитых стран. Большинство населения современного мира пересе­лилось из тихих деревень, традиционных обществ в гигантские социокультурные системы, связывающие людей различных нацио­нальностей и культурных ориентаций в единое целое.

Более того, налицо все признаки становления «информационного общества» (Е. Масуда, 1945 г.) – общества, объединенного единой информационной сетью, благо­даря которой для человечества появляется возможность вырабаты­вать единые цели, а для человека проявлять свои творческие воз­можности. Поэтому многие современные ученые видят резервы гуманизации техники в развертывании самого технического прогресса. Идея технических мутаций, оказывающих многомерное воздействие на социальный прогресс, получила свое выражение в тезисе: «информация – самое опасное оружие и самая дорогая вещь XXI века!» Нет сомне­ния, что машины и электроника углубят понимание причинно-следственных связей нашей культуры в целом. Обработка информации поможет более полно осмыслить окружающие нас явления. Однако, как мы писали ранее, реальный экономический эффект наступит, видимо, еще не скоро. Как свидетельствуют исторические факты, науч­ная революция вовсе не обязательно необходимая предпосылка процветания техники и не всегда ведет к общественным переменам.

В области социальной организации доминирующей идеологией является либерализм. Все современные либеральные общества развиваются в одном направлении и постепенно приходят к одним и тем же результатам, разуме­ется, с небольшими поправками на национальные особенности. Во всех либеральных государствах, по крайней мере в странах с давними демократическими традициями, все больше внима­ния уделяется свободе личности, правам женщин, формирует­ся более терпимое отношение к этническим и религиозным различиям, меняются представления о семейной жизни. Все это, безусловно, носит позитивный характер, однако побочные эффекты, о которых мы высказались ранее, в большинстве случаев все положительное сводят на нет.

События последних лет свидетельствуют о разочаровании либерализмом. Как показал весь ход истории, либеральная идея имеет неразрешимые внутренние противоречия: если у всех людей и народов равные права, за что длительное время ратуют либералы, то капиталистический мир не сможет сохранить легитимный характер. А если система лишена легитимности, она не выживет. А раз так, не исключено, что проблемы, волновавшие мыслителей XIX в., снова станут актуальными и мы опять втянемся в обсуждение вопроса о биологическом единстве человечества и неизбежности прогресса. На самом деле именно это сейчас и происходит.

Современная культурология подчеркивает, что человечество не располагает сколько-нибудь убедительной теорией саморазвития общества. Видимо, открытыми системами (экономикой или обществом целиком) известными способами управлять нельзя, т. к. их основные элементы развиваются несогласованно и каждый шаг вызывает непредсказуемые последствия. Это обстоятельство ставит новую культурологическую проблему – развитие культуры в синергетической среде.

Формирование целостности мира предполагает принятие общих ценностных предпосылок. Без них любое взаимодействие невозмож­но, ибо разные системы ценностей разъединяют людей, мешают им понять друг друга. В этих условиях возникла идея синтеза национальных культур, где европейская цивилизация рационалистического типа соче­талась бы с характерным для Востока принципом сохранения и приспособления. Но для начала современный мир должен хотя бы попытаться вернуться к гуманистическим принципам и идеалам. Затем строить культуру XXI в., интегрирующую различ­ные страны в единое целое, основанную на общечеловеческих цен­ностях, движении в защиту прав личности, гуманизме, творческом развитии личности, распространении научного знания и передовых технологий, бережном отношении к жизни и к окружающей среде. Уже сей­час становится ясным, что такая интеграция способна мобилизовать внутренние резервы и отдельно взятого общества.

В соответ­ствии с этим структура «духовного возрождения» нации должна состоять на 20% (цифры условны, отражают тенденцию, для выявления точных результатов требуются дополнительные исследования) из усилий по повышению эконо­мического уровня жизни и на 80% – нравственного (психологиче­ского) благополучия. В первую очередь это ясные общественные цели (национальная идея), дос­тижение социальной справедливости в обществе (социальное государство) и нахождение позитивного смысла жизни (гармонично развитая личность) и др.

Несмотря на разнообразие подходов, общим для большинства современных ученых представляется следующее понимание интересующих нас параметров духовной культуры.

Смыслом жизни является сама жизнь в стремлении человека к счастью и духовному со­вершенствованию. Чтобы реализовать этот смысл, необходимы соответствующие условия. Создание таких условий есть цель жизни. Цель жизни – в фор­мировании социального строя, который способст­вует движению к счастью и духовному совершен­ствованию для всех и каждого.

С изложенных позиций становится очевидным, что в современном обществе существуют ценности, являющиеся более привлекательными, чем стремле­ние быть богатым. Такой альтернативой выступает желание стать счастливым. Счастье у всех народов всегда ставилось выше богатства. Группа социологов проводила исследование того, что они назвали «индексом удовлетворенности жиз­нью», или «индексом счастья». Результат исследования подтверждает вышесказанное: индекс в материально благополучных странах (США, Англия, Франция и др.) был значительно ниже, чем в небогатых (Пакистан, Индия и др.).

Однако понятием «счастье» обычно обозначают сугубо индивидуаль­ные ощущения. Поэтому для общества в качестве эквивалента используется понятие «качество жиз­ни». В отличие от уровня жизни, который ха­рактеризует условия существования, качество жизни отражает состояние че­ловека.

Однако имеется и существенный недостаток этого параметра: улучшить качество жизни на короткий срок можно пагубными средствами. Из­вестны три их основных типа: 1) предоставить лю­дям то, что они желают, 2) убедить снизить планку запросов и сделать общество менее требовательным, 3) изменить приоритеты, переместив внимание от трудных аспектов жизни к тем, где успех может быть достигнут с меньшими затратами. Первый относится к разряду материаль­ных и связан с ростом экономического благосостоя­ния. Второй и третий – к разряду идеальных (виртуальных). Умелое манипулирование психологией масс позволяет господствующей элите решать в свою пользу многие вопросы. Существует много способов отвлечения о6щественного сознания от опасных или трудноразрешимых вопросов, перемещая его в мир грез или менее значимых интересов. Люди, находящиеся на более низких уровнях информированности, как правило, более подвержены такого рода манипуляциям. К тому же есть возможность управлять качеством жизни сугубо посредством волевых усилий, вопреки объективным обстоятельствам.

Следовательно, если снижение качества жизни однозначно говорит об ухудшении социальной ситуа­ции, то его рост не всегда означает, что положение улучшилось. Поэтому необходимо учитывать не только цель движения, но и средства ее достижения. Сказанное означает, что материальный достаток не исключается из показателей социального про­гресса. Он обязательно должен учитываться, но не как цель, а как средство.

При подобной постановке вопроса обнаруживается, что в одних ситуациях достаток полезен, а в других вреден. Повы­шение благосостояния выше некоего среднего уровня нередко сопровождается ухудшением здоровья и ростом смертности. Причиной тому, как правило, становится увлечение «золотым тельцом», страсть к наживе, агрессивность, зависть и т. п. К тому же рост морально-культурного уровня часто отстает от развития производства и технологий. Соответственно заполняется все увеличивающийся досуг. В результате деформированное сознание начинает негативным об­разом влиять на бытие.

Расчеты показывают, что качество жизни человека в меньшей степени зависит от экономической составляющей, чем от нравственно-эмоциональной сферы (примерно ⁴⁰/₆₀ %). Данный вывод имеет широ­кое оптимистическое значение. Так, в экологическом ас­пекте для достижения высокого качества жизни по­требуется меньшая нагрузка на природу, чем для достижения большого богатства. С гуманистиче­ских позиций мечта дожить до социального благопо­лучия становится вполне реальной, поскольку потребует значительно меньших затрат, чем просчитывают экономисты.

Однако для уст­ранения главных причин деградации нации потребуются радикальные меры по преодолению духовного и материального обнищания и порождающих их источ­ников. В среде прозападно настроенных ученых распространено мнение, что такими источниками являются ошибки в реализации либерального курса реформ и дефекты российского менталитета, но убедительных подтверждений этому нет, скорее наоборот. Так, например, «эталоном радикального либерализма и твердой буржуазной демократии» на территории бывшего СССР считаются прибалтийские государства. Они же являются и наиболее активными поклонниками либерального образа жизни. Однако, согласно независимой статистике, экономический спад в этом регионе мира оказался в среднем больше, чем по России. Если сравнивать морально-нравственные результаты их ре­форм, то страны Балтии имеют наибольший рост преступности за первое пореформенное пятилетие (Эстония – на 227%, Литва – на 185%, Латвия – на 171%, Россия – на 100%).

В странах Восточной Европы либерализация экономики тоже не дала ожидаемых результатов. Сокращение промышленного производства после десяти лет реформ отмечалось почти у всех. Показательным является пример ГДР: при объедине­нии с ФРГ уровень жизни населения там повысился в 3–4 раза, общая сумма инвестиций составила колоссальную сумму – около 1,5 триллиона марок. Однако вместо ожидаемого успеха – двукратное снижение валово­го продукта, рост преступности, самоубийств, смерт­ности, спад рождаемости.

Разочарование от несоответствия надежд и действительности постигло и другие европейские страны бывшего социалистического лагеря. Переход к капитализму характеризовался выраженными разрушительными последствиями в основных сферах жизнедеятельности. Мало кто решится назвать «преимуществом» основную характерную черту капиталистической экономики – безработицу. Ее уровень в России к концу 90-х гг. ХХ в. достиг 13% (2004 г. – 8,4%). Высоким он остается и в странах Восточной Европы.

Приведенные научные данные позволяют сделать вывод: либеральный проект может быть оценен как тупиковый для стран, порвавших с социализмом в конце ХХ в. Причиной тому служит более высокий уровень культурного (особенно духовно-нравственного) развития, которого достигли эти народы по сравнению с лидерами постиндустриального развития. Видимо, ни капитализм, ни социализм в «чистом» виде не способны обеспечить необходи­мые условия для высокого качества жизни и требу­ется принципиально новое решение. В документах ООН «Повестка дня XXI века» проводится, по сути, та же мысль, что современный западный мир со всеми его вариациями находится в глубоком общецивилизационном кризисе, чреватом эколого-экономи-ческой и социальной катастрофами.

Анализ новой и новейшей истории России показывает, что поиском гармоничного «третьего пути» передовая общественность страны вольно или невольно занималась с середины XIX в. «Перестройка» и последующие реформы – это лишь закономерный этап пока еще не завершенного процесса. Несмотря на то что оптимальный вариант российского развития не найден, все же имеется значительный опыт проб и ошибок, фактически охватывающий всю элементарную базу конструирования этого варианта (прошли: через 5 общественно-эконо­мических формаций, 6 форм госу­дарственного устройства и 3 типа политических режимов и др.). Исторический смысл этих колебаний в том, что они дают уникальную воз­можность сравнить разные варианты развития и вы­брать из них оптимальное сочетание.

Скорее всего, наиболее дееспособной будет «конвергентная» модель. Ее основные черты были сформулированы в трудах «евра­зийцев» (П. Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой, Л. П. Карсавин, Г. В. Вернадский и др.). Эта концепция может быть сведена к следующему: Россия по своему географическому положению и исторической роли вынуждена играть роль буфера и моста между Европой и Азией. Подвергаясь влиянию обеих сторон, россияне ассимилируют определенные их черты. В результате мы – не Восток и не Запад, но и Восток и Запад.

Суть такой «срединной позиции» была сформулирована еще в 1860 г. Д. Калиновским. Он, в частности, писал, что славянофилы близки ему как деятели, на знамени которых написано: «любовь к народу и внутренняя связь с ним», а западники – как выступающие за прогресс и соединение с просвещенным Западом. Такая позиция является перспективным подходом к проблеме будущего страны, однако разработать ее теоретическое обоснование еще предстоит.

Таким образом, в ментальных слоях россиян смешаны, казалось бы, противоположности: патриотизм и интернационализм, стремление к воле и «сильной руке», трудолюбие и медлительность, коллективные и личные интересы, сочетание прагматизма с отвлеченной мечтательностью и т. п. – это и есть наш «алгоритм выживания», который помогает выстоять в труднейших природно-климатических условиях. Результаты современных социологических исследований свидетельствуют о сохранности такой природы российской ментальности. При этом оптимальным, по мнению большинства исследователей, является такое соотношение между противоположными духовными чертами, когда две трети принадлежат коллективизму, взаимопомощи, высоким идеалам, патриотизму, а одна треть – личным интересам, конкуренции, материальным ценностям, долгу интернационализма. Близкая пропорция, известная в науке как «золотое сечение» (^0,62/_0,38), что практически совпадает с приводимыми ранее расчетами оптимального качества жизни человека.

Изложенные материалы позволяют выдвинуть тезис, что особенности политического режима должны соответствовать представлениям людей о достойной власти, организующей оптимальный уровень качества жизни в соответствии с ментальными предрасположенностями основной массы граждан.

Можно предположить, что для народов европейской части бывшего СССР оптимальным представлялось развитие социализма в социальное государство. Это российское конституционное требование (Конституция РФ 1993 г.) может сочетаться только с демократическим характером политической власти. Возможно, такой вариант развития и есть спасительное «лекарство», которое обес­печит России быстрый рост материального, духовно­го и демографического благополучия.

Поэтому в период грядущих глобальных перемен, по нашему мнению, будет оптимальным не «догоняющая модель модернизации» России, а движение с Западом, так же как и с развивающимся Востоком, в одном направлении. Вероятно, точка пересечения такого движения есть, но она находится в отдаленном будущем.

В соответствии с этим менять надо не курсы политики, а ориентиры общественного развития. Решение проблем видится в переходе к качественно новой, альтернативной цивилизации.

Если у человечества есть общая судьба и суть ее – движение к большей свободе, то общества, которые продвину­лись на этом пути дальше других, должны быть примером в возрож­дении нравственных ценностей, в построении новых структур гражданского общества.