5.4. Место и роль России в мировой культуре

Мировая культура богата, мно­гообразна, неис­черпаема в своих проявлениях и представлена развитыми, раз­вивающимися, всевозможными переходными формами. Ее характеризуют общие черты, такие как:

- внебиологичность, выступающая в качестве основы культуры;

- технологичность, т. е. наличие механизмов приспособительно-преобразовательного отношения человека к среде;

- продуктивность, т. е. творчески по­рождающий характер бытия в мире;

- стереотипичность – способ­ность к воспроизведению.

В целом мировая культура является самопорожденной технологией чело­вечества (алгоритмом выживания), характеризуемой единством приспособительно-преобразовательного и стереотипно-продуктивного моментов.

В многообразных формах культуры всегда можно обнаружить черты единства, т. к. они являются производными одного и того же корня, тождественны в своей сущности как способы предопределенной родовыми качествами человека деятельности. Кроме того, культура связана с по­становкой и реализацией человеческих целей, выражает его отношение к обществу и к миру в целом.

Однако рассматривать культуру как целое на ос­нове признания единства истории, где творческий процесс по производству материальных и духовных компонентов культуры происходит на основе единых ценностей, где есть общие механизмы производства, сохранения, распространения, обмена культурными ресурсами, пока преждевременно. Видимо, мировая культура еще не приобрела качества системы и национальные варианты долго будут оставаться основным способом ос­воения ее достижений. Такое представление о ми­ровой культуре не исключает ее единство в определенные историче­ские периоды. Известно, что связанность – это опреде­ляющий признак целого (т. е. в организации системы ведущую роль играют не элементы, а связи между ними). Тогда мировая культура должна представлять собой иерархически связанную многоуровневую систему, где ведущими являются духовно-нравственные ценности, т. к. только они могут пронизывать все уровни (экономический, правовой, политический, религиозный и т. д.) такого рода системы. Попытки создать ценностные вектора развития, претендующие на мировое лидерство, предпринимались и будут предприниматься, но они до настоящего времени не увенчались успехом. В качестве примеров можно привести мировые религии, коммунистическую и фашистскую идеологии, либерализм и др. Большинство из них стали эффективными «идеологиями» благодаря тому, что они сумели дать достойный «ответ» на угрожающий народу «вызов». Глобальные «вызовы» всему человечеству еще не осознаны, хотя многие из них уже выявлены, поэтому «управляющие идеи» генерируют нации или, в меньшей мере, объединения наций. Переход к информационному обществу делает этот процесс более динамичным, но создание социокультурного континуума на этой основе в ближайшее время вряд ли возможно.

Культура – это некое органическое целостное явле­ние, среда, в которой существуют свои общие для этой культуры тенденции, законы и в которой развитие одной стороны, ее сферы теснейшим образом связано с развитием другой. Поэтому «среда культу­ры» («пространство культуры») представляет собой нерастор­жимое целое. Так, например, отставание в развитии духовной культуры или какой-либо из ее сторон обязательно скажется на материальной культуре, хотя это может и не сразу так очевидно проявиться, скажем, на математике или физике. Но, видимо, отставание одной из составных частей определенной культуры неизбежно должно при­вести к отставанию этой культуры в целом.

Вместе с тем культура не способна развиваться вечно по единой, универсальной схеме. В ее развитии наступают сложные, кризисные явления. Кризисы в культуре не являются случайным эпизодом, такого рода процессы сопровождают всю историю человечества.

Кризис – обязательный и закономерный этап в развитии каждой культуры: она не может обрести самоидентичности без преодоления возникающих в ее русле внутренних противоречий. Поэтому переломные процессы внутри культуры далеко не всегда свидетельствуют о коррозии, распаде, крушении и тем более окончательной гибели культуры.

Сущность кризиса – переоценка и перекомпоновка слагаемых духовно-смыслового ядра культуры. Он способен парализовать культурную динамику, вызвать болезненные, мучительные феномены. Это может привести к краху культуры в ее прежнем облике. Но кризис нередко сопряжен с самопознанием культуры, с обнаружением ее потенциала, возможностей внутреннего развития. Вот почему, как свидетельствует мировая практика, рождению новой культуры зачастую предшествуют кризисные явления.

Остановимся на развитии отечественной культуры, которая богата социальными потрясениями и переменами и, на наш взгляд, явится хорошей иллюстрацией вышесказанного.

Итак, мир русской культуры, благодаря ее восприимчивости к мировому культурному опыту, необычайно богат. Для ее становления и дальнейшего развития было необходимо сформировать особенную культурную среду, которая вырабатывала бы и поддерживала не только национальные культурные ценности, но и ценности, при­надлежащие всему человечеству. В российском варианте такая культуросфера может быть названа синтетической средой, где любые культурные заимствования неминуемо приобретают «русскость» и органично вписываются в механизм самовоспроизводства культуры. Исследования русского менталитета показывают, что, несмотря на европейскую форму, наши «ответы» на фундаментальные вопросы носят иной, специфический, уникальный характер.

В предыдущих темах мы дали самую общую характеристику Западному и Восточному типам культуры, обозначили основные идеи философско-идеологических направлений, сконцентрированных и теоретически оформленных в виде идеологии западничества, славянофильства (середина XIX в.) и евразийства (20-е гг. XX в.). Используя современные культурологические методы изучения истории, можно по-иному взглянуть на многие ключевые факты и события отечественной истории Естественно, охватить всю историю России в небольшом параграфе учебного пособия невозможно, поэтому выделим некоторые наиболее важные ее фрагменты, необходимые для того, чтобы понять место и роль России в мировом культурно-историческом процессе.

Зафиксируем исходную точку наших рассуждений. Так, западники считали, что Россия должна идти по западному пути развития и перенимать все лучшие достижения этой культуры и образа жизни. Славянофилы отстаивали идею российской самобытности. По-иному решали этот вопрос представители евразийского движения: они рассматривали Россию как особый этнографический мир, занимающий срединное пространство Азии и Европы, обладающий самобытной культурой, «равно отличной от европейской и азиатской», но с явно азиатским креном.

Итак, разобраться, к какой культуре больше всего тяготеет Россия, пытались лучшие умы нашего отечества (Н. А. Бердяев, Б. П. Вышеславцев, В. В. Зеньковский, Г. П. Федотов, Г. В. Флоренский, П. А. Сорокин, П. А. Карсавин, Н. С. Трубецкой, П. П. Стучинский и др.), но однозначного ответа нет до сих пор. Вместе с тем мы позволим не согласиться с известным русским поэтом Ф. И. Тютчевым, который писал: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить. У ней особенная стать, в Россию можно только верить». Действительно, для постижения России можно применить теологические добродетели веры, надежды и любви (Н. А. Бердяев), но современная наука имеет и другие методы исследования социокультурных механизмов.

В предыдущих темах мы уже описали ряд перспективных подходов, которые позволяют по-иному взглянуть на историю нашего отечества и определить его роль в мировой истории. Целесообразно, на наш взгляд, к такому анализу применить цивилизационный и синергетический подходы. Цивилизационный подход позволяет определить этапы развития культуры России, а синергетический – механизм перехода от одного этапа к другому. Таких этапов три (некоторые ученые выделяют еще и промежуточные этапы): аграрный (традиционный), индустриальный, постиндустриальный. Основное их отличие – в способе производства материальной культуры, «второй природы», благ. Пока чем выше человечество забирается по ступенькам цивилизации, повышает ее качество, тем больше благ на душу населения приходится. Эта тенденция затрагивает все страны и народы. Но «внутри» одной цивилизационной ступени, особенно на первых двух, «достижения» могут иметь существенные различия в зависимости от доступа к ресурсам (природным, созданным человеческим трудом, информационным и властным). Согласно синергетическому подходу, повышение «качества» цивилизации не гарантировано.

Этот подход имеет ряд особенностей по сравне­нию с классическими представлениями.

Во-первых, синергетика нацелена не на существующее, а на возникающее (И. Пригожин), причем тезис о возникнове­нии порядка из хаоса радикально меняет классическую модель бытия. В новой модели нет ничего предопределенного, а, как правило, несколько возможных путей развития (точка «бифуркации» – ветвления). Системообразующей для новой парадигмы выступает категория самоорганизации, под которой пони­мается способность к саморазвитию тех или иных систем, использую­щих при этом не только приток энергии, информации и вещества из­вне, но и свои внутренние возможности. Не менее значимым для этого подхода является то, что он рассматривает сложные, эволюционирующие и открытые системы (общество и различные его подсистемы). Изучение сложных эволюционирующих систем требует привлечения идей и аппарата нелинейной науки, т. к. «каждое состояние социальной системы является би­фуркационным» (Н. Н. Моисеев).

Во-вторых, этот подход позволяет увидеть мир из «другой системы координат», поскольку за исходные параметры принимает открытость, нестабильность, неравновесность, нелинейность, а линейность, стабильность, равновесность оказываются моментами этой системы.

Как мы уже отмечали, современная наука делает только первые шаги к объяснению эволюционной обратной связи. В настоящее время ученые еще мало знают о наиболее вероятной реакции системы на то или иное изменение. Но уже ясно, что мыслить в терминах линейной причинности нельзя и культурология нуждается в иных «средствах мышления». Разделяемые автором идеи И. Пригожина подводят нас к важному выводу: невозможно построить теорию необратимых процессов, которая выполнялась бы для любой системы. С этой точки зрения детерминистическая траектория применима лишь в ограниченных пределах. Для теоретической культурологии этот вывод ставит «запрет» на саму возможность создания универсальных для всех сообществ законов.

Научные данные свидетельствуют о существовании «исторической» траектории, по которой эволюционирует система. Она характеризуется чередованием устойчивых областей, где доминируют детерминистические законы, и неустойчивых областей вблизи точек бифуркации, где перед системой открывается возможность выбора одного из нескольких вариантов будущего. Эта смесь необходимости и случайности и составляет «историю» системы.

Однако будет неправильно истолковать этот процесс как совершающийся «сам по себе», вне связи с практически созидательной, творческой деятельностью людей. Сейчас уже с полной определенностью можно сказать, что в различных типах систем точ­кой опоры для рычага нередко как раз являются убеждения людей, входящих в ту или иную систему, потому что именно убеждения – суть того, на чем она зиждется как система. Не трудно увидеть обширную область применения культурологии как науки и практики в этом сегменте.

Таким образом, можно предположить, что законы и закономерности, вскрывающие механизм общественного развития, действуют только в определенном, ограниченном поле – между точками бифуркации, исторической проекцией которых являются периодические кризисы культуры. Очевидно, что кризис работает как точка бифуркации (ветвления), когда происходит пересмотр и отбор новых вариантов выживания сообщества в уже изменившейся социально-политической и природной среде. Тогда наибольшую важность приобретает принцип отбора новых вариантов выживания, и только как варианты выживания они имеют смысл и значение, становясь тем самым ценностями и, возможно, принципом отбора социального проекта.

После того как выбор сделан, точка бифуркации пройдена, найден новый аттрактор, возможно действие законов и закономерностей, реализация объяснительного потенциала принципов и подходов. Однако если законы и большинство подходов имеют объяснительный потенциал только между точками бифуркации, то синергетический подход обладает более широкими возможностями, объясняя сам процесс возникновения и преодоления кризисных состояний.

Применяя эти методологические принципы, дадим общую характеристику развития отечественной культуры.

Культура периода Древней Руси. Древнейший слой отечественной культуры – языческая культура восточных славян (I в. н.э.). Языческая культура была довольно развитой, имелась мифология, пантеон главных божеств, жрецы. Условно можно выделить три периода в развитии язычества Древней Руси (Б. А. Рыбаков):

- господство культа упырей и берегинь;

- господство культа рода как божества Вселенной, всей природы и плодородия;

- господство культа Перуна как покровителя дружинно-княжеских кругов формирующегося государства.

Системообразующими, как и в других архаических культурах, были представления о дуальности мира, связанные с оппозицией сакрального и мирского.

Процесс объединения восточнославянских племен в единое государство, рост городов требовали новой центральной цементирующей идеи, которой не было у язычества.

Внесение христианского идеала в языческую среду стало крупнейшим событием в истории Руси (князь Владимир, 988 г.). Принятие христианства позволило русской культуре через контакт с Византией преодолеть локальную ограниченность и приобрести универсальное измерение. Язычество не выделяло человека из природы, он был нерасторжим с миром ее вечного круговращения. С принятием христианства культура осознала себя и свое место в мире. Язычество оказало сопротивление крещению «сверху» и продолжало жить в народных низах. Полной победы над язычеством христианство на Руси так и не одержало: произошел своеобразный синтез старых, языческих праздников и обрядов с новым содержанием.

Вместе с христианством, пришедшим на Русь в восточном варианте, распространялась мысль о полном отречении от мира как высшей христианской добродетели и наивернейшем пути к спасению, хотя для укоренения нового мировоззрения в душе народной слишком суровый аскетизм был малопригоден. Тогда на древнерусской почве сформировался своеобразный тип святого, который был не похож на византийского и западноевропейского святого.

Русь не восприняла право по римско-византийскому образцу, древнерусское законодательство «Русская Правда» основывалось во многом на обычном праве славян, но большое значение стала иметь христианская мораль.

Важной особенностью принятия христианства на Руси было наличие у нее своей письменности. Алфавит, пришедший от южных славян, был приспособлен к фонетике, усваивался народом, многие представители которого, преимущественно в растущих городах, были грамотны.

Для древнерусского христианства характерна тесная связь с княжеской властью и административным аппаратом. С религией было неразрывно связано функционирование всех видов искусств.

За короткое время после принятия христианства культура Древней Руси достигла своего расцвета, особенно при Ярославе Мудром. Киев стал одним из крупнейших городов Европы. Возникло множество культурных центров, развивались ремесла, живопись, деревянное и каменное зодчество.

Принятие византийского православия означало для Древней Руси вхождение в круг христианских стран, открывало путь для политических контактов с Европой. Большие возможности давали особенности христианства как духовной основы цивилизации, общие для Европы, Византии и Руси. Главной из этих особенностей было то, что, в отличие от иудаизма и ислама, христианство было обращено непосредственно к личности человека. Христианство не знает культа повиновения, присущего исламу. В нем человеческая индивидуальность может раскрыть себя. Многое, если не все, в деле спасения зависит от собственной воли человека. Эти тенденции в христианстве открывали возможности для самодеятельности человека, развития его экономической и политической активности, прогрессивного движения к более эффективной экономике, лучшему обществу, гуманным формам государства.

При этом христианство могло создать стабильные формы общества и государства. Ощущение своей греховности, свойственное каждому христианину, богатому и бедному, стремление преодолеть свое духовное несовершенство вело к объединению христиан в церковной общине. Церковь объединяет сословия в общество, группы населения – в народ, создавая духовную почву для этого единства. Одновременно она является прочной основой государственной власти, утверждая принцип «несть власти не от Бога». Церковь стремится к стабильности общества, осуждая одновременно как социальный протест, бунты и восстания, так и чрезмерное накопление богатств и угнетение трудящихся.

Христианство явилось духовной силой, которая сделала возможным существование и развитие в русских землях европейской цивилизации. Ни одна другая религия не могла сыграть подобной роли. В этом смысле выбор князем Владимиром цивилизационной альтернативы был совершенно верным: это был выбор ориентации на Европу, а не на Азию. Надо подчеркнуть, что до XII в. принятие византийского варианта христианства не означало разрыва с Западом. Напротив, торговля с Западной Европой в X–XII вв. шла активнее, чем с Византией. Династические союзы чаще всего заключались также с западноевропейскими монархами (дочерей Ярослава Мудрого: Анны – с французским королем Генрихом I и Елизаветы – с норвежским королем Гаральдом). Произошел обмен послами с папой Римским, прочные торговые связи установились со славянскими странами (Польшей и Чехией).

С принятием христианства связано становление традиционной русской культуры, появление на Руси славянского письма – кириллицы и глаголицы, переводных работ древнегреческих и византийских авторов, богослужебных христианских книг, становление системы образования при монастырях. В то же время возникает строительство каменных церквей, таких как Киевская и Новгородская Софии, иконопись, переписка книг, украшенных миниатюрами, литературное творчество.

Таким образом, принятие христианства на Руси имеет культурно-историческое значение. Через него вошли в созна­ние славян ориентированные на Запад идеи личности, семьи, церкви. Приходская общность стала духовным объединением, помогающим осознать себя единым народом. Власть киевских князей получила «божественную санкцию», что способствовало объединительным процессам в русских землях. Христианство дало толчок формированию исторического чувства и исторического сознания. Возникла духовная ориентация культуры на будущее.

Культура периода золотоордынского ига. Иго Золотой Орды – одно из тяжелейших испытаний русского народа. Разгромленная, подавленная и опустошенная Русская земля стала улусом татарского хана. Орда не устанавливала своего управления на Руси, не посягала на сложившуюся к тому времени русскую систему власти – князья на Руси стали вассалами ханов Орды. Власть русских князей над населением их земель не только сохранилась, но и усилилась, ибо теперь она опиралась на огромную военную мощь татарского «царя».

Особые отношения сложились у татарских ханов с православной церковью. Как и большинство язычников, они чтили местных богов и покровительствовали жрецам, считая, что это умилостивит чужих богов и привлечет их на сторону монголо-татар.

Этот период (с 1240 г. до середины XIV в.) характеризуется заметным упадком во всех областях культуры. Одновременно с монголо-татарским нашествием происходит экспансия со стороны немецких, шведских, датских, венгерских, литовских и польских феодалов. Русь оказалась зажатой между двумя агрессивными силами: с востока ей угрожала империя Чингисхана, а с запада – Священная Римская империя германских императоров Гогенштауфенов. Организатором и вдохновителем «натиска на восток» явилась католическая церковь, призывавшая к «крестовым походам». Вторжение с Запада было отражено. Однако иноземные захватчики продолжали грабить южные и западные русские земли. Поэтому центр общественно-политической и культурной жизни постепенно сместился на северо-восток, где с середины XIV в. установилось верховенство Москвы.

В этих условиях перед Русью в крайне острой форме встал вопрос: на кого опереться в борьбе за выживание: на католическую Европу в войне против татар или на татар в борьбе против крестовых походов Европы?

В отличие от монголо-татар, не вмешивавшихся во внутреннюю жизнь страны и дела церкви, европейские феодалы в русских землях устанавливали свою систему управления и обращали население в католичество, заставляли крестьян работать в своих имениях. Они, безусловно, угрожали власти русских князей и авторитету православной церкви. Поэтому выбор был очевиден: союз с монголо-татарами создавал прочный тыл для борьбы с западноевропейской агрессией, а в долгосрочном плане способствовал собиранию сил для борьбы за национальную независимость. Промежуточное положение Руси между Западом и Востоком постепенно сменяется ориентацией на Восток. При посредстве монголо-татар русские усваивают ценности политической культуры Китая и арабского мира.

Под влиянием специфики азиатских правовых норм и способов наказания у русских размывалось традиционное, родоплеменное представление о карающей власти общества и ограниченности княжеского права наказывать людей. Карающей силой стало не общество, а государство. В условиях ига исчезло представление о необходимости баланса прав и обязанностей. Обязанности по отношению к монголо-татарам исполнялись независимо от того, давало ли это какие-нибудь права. Это коренным образом расходилось с сословной моралью Запада, где обязанности были следствием определенных прав, предоставленных человеку. В России ценность власти стала выше, чем ценность права. Власть подчиняла себе понятия права, собственности, чести, достоинства. В Западной Европе все большую роль играет частная собственность. Ее защищает законодательство и гарантирует власть. На Руси сохраняется и делается традиционной государственная власть-собственность, ограничивающая сферу развития частной собственности.

В это время происходит заимствование восточных обычаев, распространявшихся от верхов общества до низов. Большую роль в этом играли и восточные купцы, все чаще приезжавшие на Русь по Волге. Постепенно русские земли не только в политическом, но до определенной степени и в культурном отношении становились периферией Великой Степи. Из-за разницы в темпе и направлении общественного развития в жизни Руси и Западной Европы, имевших в X–XII вв. сходные формы, к XIV–XV вв. возникли качественные различия.

Постараемся более подробно выяснить причины этих различий. Общеизвестно, что русскому этносу пришлось развиваться в непростых природно-климатических условиях северных широт. Лишь несколько государств располагается в этих суровых регионах, но их климат намного мягче, чем на Русской равнине (угол наклона нашей планеты, теплое течение Гольфстрим и др.). Большая часть территории русских земель характеризовалась в то время как зона рискованного земледелия (сегодня ситуация с пахотными землями мало чем изменилась: так, примерно 1,4% земель России располагается в оптимальных климатических условиях, для сравнения: в США – 56%). Урожай многих сельскохозяйственных культур на 50–70% зависел от непредсказуемых условий погоды. Кроме того, сезон сельскохозяйственных работ (125–130 рабочих дней – в Западной Европе на полях не работали лишь декабрь и январь) был крайне мал. Поэтому неудивительно, что средняя урожайность была низкой: 3–5 центнеров с десятины (1,09 гектара), редко – 10–12 центнеров (с конца XV в.).

Такая разница в производственных условиях имела основополагающий характер в культурном развитии запада и востока Европы (Л. Милов) и привела к становлению различных типов государств. На западе Европы государству практически не были свойственны хозяйственно-экономические функции. Поэтому бурное развитие получили крестьянские хозяйства и хозяйства горожан (ремесленника и купца), которые дали разнообразные формы индивидуальной деятельности, культуры, искусства, науки. Развитие ремесел и торговли привело к формированию индустриального общества.

Культурная эволюция в русских землях была принципиально иной, чем на Западе. В странах Западной Европы процесс перехода к другим формам хозяйствования, а затем и к индустриальному обществу происходил в условиях постоянного роста урожайности и естественноисторическим путем, сам собой. Современные исследования показывают, что это возможно при сам. (урожайность на единицу посадочного материала) не ниже 4. В то же время российское земледелие имело стабильно низкую урожайность (в России долгие столетия урожайность держалась на уровне сам. 3), несмотря на громадные затраты труда крестьянина с использованием всех резервов семьи.

Современники так оценивали возможности крестьянского хозяйства: «Крестьянство едва успевало исправлять как собственные, свои, так и те работы, которые на них возлагаемы были от их помещиков, и им едва удавалось снабжать себя нужным пропитанием» (А. Т. Болотов). Для русского крестьянства пора сельхозработ, действительно, представляла собой «битву за урожай» (С. А. Козлов). Крестьянам в Западной Европе такое напряжение сил не требовалось. Они, имея пусть и небольшой земельный надел, в силу естественного плодородия земли, мягкого климата и более продолжительного времени для занятий непосредственно земледельческим трудом, могли обрабатывать участок силами только членов своей семьи, вести практически фермерское хозяйство, обеспечивая себя достаточным количеством сельскохозяйственной продукции. Например, французский крестьянин мог прокормить семью из 4-х человек с 5 га пашни, русский – хорошо если с 20 или 30 га (т. е. за вдвое меньший срок он должен был успеть обработать в 4–6 раз больше площади, чем француз) (О. К. Квалитов). Такое ключевое раз­личие предопределяло весь образ жизни, культуру и менталитет крестьянства. Более того, это различие стало доминантой политического и экономического развития России.

Тяжелые природно-климатические условия в течение многих веков создали в России крайне неблагоприятные условия для единоличного землевладения. Слабость и крайняя неустойчивость положения земледельца, постоянный риск разорения и гибели вызвали к жизни такой мощный инструмент экономической и социальной поддержки крестьянина, как поземельную общину, сыгравшую значительную роль в жизни российского народа. Принцип соборности лег в основу практической деятельность общины. Соборное сознание, проникнутое этикой взаимопомощи, способствовало формированию основных черт русского национального характера. Именно в крестьянском менталитете был сформирован механизм передачи наиболее сущностных основ национальной культуры. Например, «русскому народу всегда были чужды римские понятия о собственности. Абсолютный характер частной собственности всегда отрицался» (Н. А. Бердяев).

Таким образом, последствия монголо-татарского ига для русской культуры и истории были тяжелыми. Наибольший ущерб от нашествия и ига понесли города.

Вместе с тем русский народ остро чувствовал несправедливость всего происходящего. Агрессия с Запада и Востока заставляла во всем винить иностранцев, «нехристей», особенно степняков – «поганых». У русских в условиях ордынского ига и неприязненного отношения католических стран Запада развивалась национальная ограниченность, ощущение только себя истинным христианским, православным народом. Церковь оставалась единственным общенациональным общественным институтом, поэтому единство нации основывалось на осознании принадлежности к единой вере, идее богоизбранности русского народа.

Выбор Востока в качестве объекта взаимодействия для Руси оказался довольно устойчивым. Он проявился не только в приспособлении к восточным формам государства, общества, культуры в XIII–XV вв., но и в направлении экспансии централизованного Русского государства в XVI–XVII вв. Даже в XVIII в., когда главным стало взаимодействие России и Европы, европейцы отмечали склонность России давать восточные «ответы» на «вопросы» Запада, что сказалось в усилении самодержавия и крепостничества как основ европеизации страны. В этот период объективные особенности развития русской цивилизации получили идеологическое обоснование, сложился общепринятый православно-монархический проект дальнейшего развития страны, что предопределяло консервацию аграрной цивилизации как можно дольше.