3. Право как «порядок отношений»

Хотя в концепции Эрлиха отчетливо выражены идеи институционализма и плюрализма, они не получили раз­вития в немецкой литературе, поскольку в Германии они никогда не были особенно популярны. Наибольший от­клик здесь нашли «живое право», свобода судейского усмотрения в ее психологическом обосновании (Г. Исей, Е. Ризлер) и трактовка права как «правового поряд­ка». Наоборот, во Франции социология права выдвинула на первый план идею институционализма.

Выше уже отмечалось, что социологическая юриспру­денция свелась по преимуществу к пересмотру самого понятия права. Так получилось и у самого Эрлиха. Основу этого понятия составляли уже не законодатель­ство, не нормы права, а другие элементы правовой дей­ствительности. У Эрлиха — это прежде всего «право союзов» и «правовые факты», образующие «живое право». У других представителей рассматриваемого течения со­циологической юриспруденции на первый план выдвига­ется понятие «отношения» и право определяется как «сложившийся или действующий порядок отношений» (Муромцев, Зинцхеймер). Совокупность норм отражает лишь какую-то часть права как сложившегося порядка отношений; другую же часть призван выразить судья; она может проявиться и другим, внезаконодательным путем.

Если характеристику права как сложившегося или действующего порядка отношений выделить из общего контекста рассматриваемых концепций, то сама по себе эта формула может и не иметь одиозного звучания. В этой связи достаточно обратиться к историческому процессу становления права и вспомнить слова К. Марк­са; и Ф. Энгельса о том, что «в наиболее ранние и при­митивные эпохи... индивидуальные, фактические отноше­ния в их самом грубом виде и являются непосредствен­но правом». Исторически процесс становления права шел от отношения к норме таким образом, что основные, базисные и другие важные общественные отношения в результате их повторяемости и фактической охраны со стороны складывающейся политической власти приобре­тали правовую форму (т. е. выступали как права и обя­занности их участников), которая затем находила свое обобщенное выражение в юридических нормах. Кроме того, основной смысл права в том и состоит, чтобы оформить, закрепить, развить определенный строй обще­ственных отношений с позиций господствующих классов. Если эта цель не достигается, то, значит, социальная роль права не выполнена. Наличие определенного защи­щаемого порядка (или системы) общественных отношений есть один из важнейших аспектов права. Очевидно, именно так подходил к проблеме П. И. Стучка, когда он назвал мысль о том, что право не есть просто совокуп­ность, норм, а сама система, порядок общественных от­ношений, ценным приобретением, которое внесла социологическая школа буржуазных юристов (например, Му­ромцев).

Однако приведенные выше положения не спасают буржуазную юридико-социологическую школу. Данное ею определение права как «сложившегося порядка от­ношений» в общем контексте ее взглядов является оши­бочным. Здесь особенно существенны следующие обсто­ятельства.

Во-первых, эта школа не исходит из научно обосно­ванных представлений о характере и закономерностях развития общественных отношений в классовом общест­ве. За понятием «общественное отношение» у представи­теля этой школы может скрываться различное, но всегда достаточно неопределенное содержание. Кроме того, по­скольку отсутствуют какие-либо четкие критерии, позво­ляющие отграничить действительно правовые отноше­ния от других общественных отношений, то происходит неоправданное расширение сферы юридического, .утверждается своеобразный «панюридизм».

Во-вторых, в рассматриваемой юридико-социологической концепции право как отношение противопоставля­ется (и эта ошибка очень существенна) праву как нор­ме. В действительности, обратимся ли мы к процессу становления права или к воздействию уже сложившего­ся права на сферу общественных отношений, норма права и правоотношение (или система права в целом и правопорядок) выступают в тесном взаимодействий и единстве, хотя здесь возможны разрывы, несоответствия, опережения, своеобразные «ножницы». (Из одной такой конкретно-исторической ситуации и ее абсолютизации и выросла юридико-социологическая схема.)

В-третьих, рассматриваемые юридико-социологические конструкции «живого справа» и права «как порядка отношений» построены на отрицании качественно важной, конститутивной роли, которую играет государство в установлении и развитии действующего права. Если государство и появляется в этих конструкциях, то лишь в роли формального регистратора уже сложившегося права, причем эта формальная регистрация даже не считается обязательной. В этом социологическая юриспруденция, особенно в лице Эрлиха и других ее немецких представителей, явно следует традициям исторической школы: право не создается государством, а открывается им. Подобно исторической школе, буржуазная социоло­гическая юриспруденция игнорировала тот факт, что именно государственное воздействие на общественные отношения, будь то их закрепление, развитие или за­прет, придает этим отношениям новое качество, превра­щает в право правила поведения, которые складываются в процессе движения этих отношений.

В-четвертых, определение права как «порядка отно­шений» связано с «движением свободного права», т. е. с требованием максимального расширения судейского усмотрения и превращения судьи в центральное и основ­ное звено правотворчества. «Свободное право», как уже не раз отмечалось выше,— это сквозная идея самых раз­личных буржуазных правовых школ; оно не обязательно строится на юридико-социологической основе, но все юридико-социологические школы, делают ли они упор на психологические факторы, порядок отношений или институционализм, как правило приходят к этой идее. Социологическая юриспруденция несла весьма специ­фическую практическую и идеологическую нагрузку. Она не просто помогала расчистить дорогу монопо­листическому капитализму, но делала это методом, спо­собствовавшим процессу ломки законности.

Уже в свете сказанного выше нетрудно увидеть, на­сколько неправомерно изображать, как это делается не­которыми западными авторами, выдвинутое в 20-х годах П. И. Стучкой определение права (система или поря­док общественных отношений, соответствующих интере­сам господствующего класса и охраняемых организован­ной силой этого класса) в качестве простого воспроиз­ведения трактовки права буржуазной социологической юриспруденцией. Определение Стучки принципиально отличается от этой последней уже самой своей осно­вой—классовым пониманием права и соответственно раскрытием классовой сущности права и правопорядка, т.е. тем, от чего всячески уходила буржуазная социо­логическая юриспруденция. В этом определении подчер­кивается, далее, неразрывная связь права и государства как важнейшая специфическая черта права, а в буржу­азной социологии права господствовала обратная тен­денция. Наконец, Стучка не противопоставляет правовой порядок системе действующего права, прежде всего законодательства, как это делает буржуазная социология права. Неупоминание о нормах права—этот существен­ный, недостаток определения Стучки—является отраже­нием конкретно-исторических условий (молодое револю­ционное государство ещё не успело завершить создание системы нового позитивного права). Вместе с тем ни Стучка, ни другие советские авторы того периода, не отрицали значения правовых норм. Правовой порядок и норма права употреблялись Стучкой в качестве взаимо­дополняющих понятий, как восхождение от конкретного к абстрактному, но никогда не противопоставлялись друг другу, в том числе для обоснования возможности отказа от применения действующей нормы права. А ведь именно в обосновании свободы судейского усмотрения, отхода от строгих рамок закона состояла одна из основ­ных линий буржуазной социологической юриспруденции.

Следует также подчеркнуть принципиальное разли­чие буржуазных юридико-социологических позиций и взглядов тех советских авторов, которые предлагают включить в определение права правовые отношения или соответственно субъективные права. Советские авто­ры — С. Ф. Кечекьян, А. А, Пионтковский — исходят из диалектического единства правовой нормы и правоотно­шения, снимая тем самым противопоставление отноше­ния норме, на котором построена буржуазная социоло­гическая юриспруденция. При этом подчеркиваются классово-социальная природа права и активная право-творческая роль государства. «Возведение воли господ­ствующего класса в закон означает не только то, что она выражается в форме закона, но и то, что она во­площается в охраняемых принудительной силой государ­ства правовых отношениях»,— отмечает А. А. Пионтков­ский.