2.2. "Деспотическое государство".

В любом варианте социологическое понятие государства не позволяет различать государство и деспотию. Здесь сущность явлений, определяемых как государственные, усматривается в организованном принуждении вплоть до насилия (пусть даже для решения общих дел населения страны). Тем самым безосновательно расширяется сфера политических явлений и отношений, обозначаемая термином "государство". Государство может быть демократическим, либеральным, диктаторским, деспотическим, тоталитарным и т.д. Во всех случаях это будет государство. Получается, что любая организация произвольного насилия называется государством только потому, что она оказывается наиболее сильной на определенной территории у определенного народа.

В таком случае, чем в сущности отличается государство от большой разбойничьей шайки? Этот вопрос задавал еще в Y веке один из "отцов церкви" Блаженный Августин, стремясь доказать, что государственно-организованное общество (civitas) основывается на справедливости, а деспотические царства (regnum) язычников нельзя называть государством. "Что суть царства, лишенные справедливости, - риторически вопрошал Августин, - как не большие разбойничьи шайки?" В представлении христианского мыслителя, в языческих царствах нет государственно-правового общения, но в них, как в разбойничьих шайках, есть власть одного предводителя, которому никто не смеет прекословить, а "право" сводится к тому, что захваченная на войне добыча делится по установившемуся обычаю.

Через полторы тысячи лет Августину возразил Г. Кельзен, возразил именно с позиции социологического понятия государства: разбойничью шайку нельзя считать государством лишь потому, что на той же территории, на которой действуют разбойники, есть другая социальная сила, власть, более могущественная, чем власть разбойничьей шайки. Она-то и называется государством. Поэтому приказы уличных грабителей нельзя отождествлять с велениями государства, правовыми актами государственных органов. Но уж если порядок, навязываемый бандой грабителей, будет на определенной территории наиболее действенным, то его следует считать правопорядком, а социум, организованный в рамках такого правопорядка, - государством. В качестве примера Г. Кельзен ссылался на так называемые "пиратские государства", существовавшие в XYI - XIX веках на северном побережье Африки (Алжир, Тунис, Триполи), а также на тоталитарный режим большевиков, отменивших в России частную собственность на средства производства. Сначала, писал Г. Кельзен, суды США не признавали акты большевистского режима государственно-правовыми актами, так как считали, что власть большевиков - это преступная власть банды гангстеров и она скоро кончится; но когда стало очевидным, что этот режим устойчив и более эффективен, чем любая другая власть на территории СССР, признали его в качестве государственно-правового порядка. Интересно, что Г.Кельзен несколько изменил вои взгляды после того, как он пострадал от преследований нацистов.

2.3 Правовое государство и государство законности.

Социологическое понятие государства отрицает естественные права человека и понятие правового государства. Все субъективные права считаются октроированными, производными от суверенной воли законодателя. Суверенная власть, по определению, не может быть связана какими-то дозаконотворческими правами подвластных. Государство может быть деспотическим, но не может быть правовым, не может быть ограничено правом, поскольку, по определению, государство - это наиболее сильная организация власти. Если какая-то другая социально-политическая сила способна ограничить государство неким "правом", то в такой ситуации государством следует считать не ту власть, которую можно ограничить, а ту силу, которая ограничивает других, но сама остается суверенной, полновластной, неограничиваемой. Другое дело, что суверенная власть может, если пожелает, сама ограничивать себя действующими законами, а это не противоречит социологическому понятию государства, ибо суверенная власть в любой момент может отказаться от такого "самоограничения". Но это означает государство законности, а не правовое государство. Это понятие хорошо известно сторонникам социологического понятия государства.

Тем не менее сегодня в России стало правилом, когда в учебной литературе дают социологическое понятие государства как единственно возможное и одновременно пытаются объяснить, что такое правовое государство. От этого получаются лишь противоречия, поскольку эти понятия несовместимы. Социологическое понятие государства допускает лишь господство закона и "государство законности", т.е. государство, "самоограничивающееся" своими законами. Понятие правового государства здесь невозможно гносеологически и логически.

Так, в 1971 г. профессор С.С. Алексеев, защищая классическую легистскую позицию, строго логически доказал, что социологическое понятие государства не допускает никакого правового государства и что концепцию государства законности надлежит противопоставлять буржуазной теории правового государства. "В научном отношении эта теория несостоятельна потому, что право по своей природе таково, что не может стоять над государством. К тому же совершенно необъяснимы по природе и неопределенны по содержанию те "абсолютные правовые принципы и начала" …которые якобы должны стоять над государством, связывать его… Буржуазная теория "правового государства" - лживая и фальшивая теория" (Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1971. С.193). Именно такой вывод с необходимостью вытекает из социологического понятия государства.

Что касается государства законности, то оно "связано" своими законами ("действующим правом"), но в то же время оно может произвольно изменять законы. "Тот факт, что нормы права исходят от государства… не противоречит положению о связанности органов государства этими нормами. Речь идет не о подчинении органов государства каким-то абсолютным правовым принципам, а о связанности государственных органов нормами действующего права (т.е. законами. - В.Ч.)… Конечно, высшие органы государственной власти вправе издавать любые юридические акты. Никакой ранее изданный закон не связывает органы государственной власти в том смысле, что любой закон, включая конституционный, в установленном порядке может быть отменен или исправлен" (Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1971. С. 189).

Таким образом, идея государства законности в принципе не опровергает тезис В.И. Ленина о том, что государство есть диктатура, не связанная никакими законами. Государство законности может быть легальной формой произвола властей, бесправия и несвободы подвластных. Даже если власть подчиняется собственным законам, она может быть деспотической, если законы устанавливаются деспотом, тем более что в социологическое понятие государства изначально заложено понятие силы, ничем не ограниченной.