Arendt_Kh_Vita_activa_ili_o_deyatelnoy_zhizni
.pdf82 Вторая глава: Пространство публичного и сфера частного
что человек не знает, откуда он приходит когда рождается и куда уходит умирая. Таинство начала и конца смертной жизни может быть сохранено лишь там, куда блеск публичности не
достигает.
Так что политическое значение имели не недра этой облас ти, чья тайна публичности не касается, но лишь ее внешний образ, а именно то, что должно быть учреждено вовне для сбе режения интимного. В свете публичного приватное выступает как ограниченное и огражденное и обязанность публичной, общей сферы в том, чтобы сохранить эти ограды и границы, отделяющие собственность и собственнейшее гражданина от собственности соседа, обеспечивая ему обособленность. То, что мы сегодня именуем законом, означало по меньшей мере у гре ков исходно нечто вроде границьг'", которая в более ранние времена была зримым граничным пространством, родом ни чейной земли 65, замыкавшей и ограждавшей всякого, кто во обще был кем-то. Правда, закон полиса ушел намного дальше этих прадревних представлений, но даже и ему еще явственно присуще какое-то пространственное значение. Ибо закон гре ческого города-государства не был ни содержанием, ни резуль татом политического акта (что политическая деятельность в
первую очередь есть законодательство, пошло от римлян и ста ло затем существенно новоевропейским представлением, нашед шим себе самое весомое выражение в политической философии Канта); не представлял он собой и перечня запретов в смысле
современных законов, которые все покоятся еще на "ты не дол
жен" десяти заповедей. Греческий закон был действительно "стеной закона" и создавал как таковой пространство полиса; без этой стены мог стоять город в смысле скопления домов для
54 NolW~, греческое слово для закона, происходит как известно от lIep,elll, делить, владеть поделенным и обитать. Что закон исходно это "ограда закона", достигает явственной выраженности в одном фраг менте Гераклита: "Народ должен биться за закон как за городские стены". Римский lex означает наоборот то, что людей объединяет, не то, что их разделяет или замыкает. Однако границы и бог границы Терминус, отделявший agrum publicum от agro privato (Ливий), нахо
д~~,cь в большей чести чем соответствующие божества в Греции,
Э'гОIОe<JI.
65 Куланж сообщает (ор. cit., р. 63) о старинном греческом законе,
запрещавшем пристраивать одно здание к другому; между ними все
гда должно было оставаться промежуточное пространство, род ни
чейной земли.
§ 8 Приватная сфера: собственность и владение |
83 |
совместной жизни людей (On-ru), но только не город-государ ство как политическая общность 66. Стена закона была священ
на, однако не она сама, но только то, что она ограждала, стано
вилось собственно политическим. Воздвиганне закона было до политической задачей; но лишь после ее выполнения консти туировалось собственно политическое, а именно самый полис 67. Без стензаконапубличноепространствотак же не моглосуще ствовать, как участок недвижимостибез окружающегоего за бора; первыеограждалии оберегалиполитическуюжизнь го рода,подобнотомукаквторойскрывали охранял.лтриватную" жизнь его обитателей.
Поэтомунедостаточносказать,чтоприватнаясобственность до началаНовоговременибыла само собой разумеющимсяус
ловиемдля пользованиягражданскимиправами;дело шло тут
о чем-то гораздобольшем.Темное,сокровенноепространство приватногообразовывалокак бы другуюсторонупубличного, и при том что было конечновозможнопроводитьсвою жизнь вне всякой публичности, пусть это и означало лишение себя высших человеческихвозможностей,но было невозможноне иметь собственности,свои собственныечетыре стены; потому жизнь раба, который вполне мог иметь богатства, но не соб ственность, считалась недостойнойчеловека, нечеховеческой
жизнью.
Совсем другого и намного более позднего исторического
происхожденияполитическоезначение приватноговладения
илибогатства,источникасредствдля поддержанияжизнисво ей и семьи. Мы уже упоминалиантичноеприравниваниенеоб ходимостик приватнойсферехозяйства,т. е. сфере, в которой человеккак-то справлялсяс жизненныминуждами. И свобод ный человек, владевшийприватнойсобственностьюи не при надлежавшийподобнорабамчужомугосподину,тожемог ока заться загнан нуждой в нищету и даже принужденвести себя
66 ПОЛ/~, похоже, исходно имел значение "круговой стены", и ла тинское urbs, родственноес orbis, тоже значило окружение. Мы нахо дим ту же связь в английском town, которое первоначально, как те перь немецкое Zaun, означалоокружающуюизгородь(см. R. В. Onюn,
ТЬе Origins of ЕцгореапThought, 1954, р. 444, прим. 1).
67 Законодатель поэтому не обязательно должен был быть граж данином и часто призывалея извне. Его создание, законодательство, не имело собственно политической природы; оно было дополитичес ким условием политической жизни, к которой можно было присту
патъ после его выполнения.
84 Вторая глава: Пространство публичного и сфера частного
как раб". Так благосостояниеили богатство стало условием участия в публичнойжизни, но не потому что его обладатель был занят наращиваниембогатства, но наоборот, потому что можно было отчасти положитьсяна то, что средствамижизни богатый человек обеспечен, усилий это от него не требует и потомуон свободендля общественныхдел69. Ведь само собой разумеется, что публичная деятельность только тогда возмож на, когда позаботились о гораздо более жгучих жизненных нуж дах. Это опять же могло быть достигнуто лишь трудом, и бо гатство человека часто измерялось поэтому числом работников, т. е., понятное дело, имуществом в виде рабов 70. Приватное владение означало здесь, что человек справился со своими соб
ственными жизненными нуждами и потому потенциально сво
боден, а именно свободен трансцендировать собственную жизнь и вступить в мир для всех общий.
Лишь когдатакой общий мир осязаемо-реально налицо, т. е.
лишь после учреждения полиса этот род приватного владения,
66 "Много рабского и низменного заставляет свободных людей делать нищета (тrоШ ~ОUЛIХа. ха!Taтrel1ia. trqa'Y/l-ата TOO~ гЛеu,э-еqоu~,;j тrev/a !З,а'ета, тrOlгIV)", говорит Демосфен (Ог.
69 Что человек должен был располагать достаточным имуществом, чтобы не нуждаться в заработке для поддержания жизни, если хотел стать свободным гражданином, находит себе явственное выражение еще в раннесредневековых английских Books of' Customs, в строгом различении "между ремесленником и свободным человеком, franke Ьоmmе, в городе.... Если ремесленникделался так богат, что хотел стать свободнымчеловеком, то он должен был сперва отказаться от своего ремесла и избавиться от всех инструментов в своем доме" (W j. Ashley, ор. cit., р. 83). Лишь когда в царствование Эдуарда ш ремесленники разбогатели, соотношение перевернулось и "уже не ре
месленники считались негодными для гражданства, а гражданство
стало связано с принадлежностью к одной из компаний" (р. 89).
70 Куланж в отличие отдругих авторов подчеркивает не "досуг", а
ту деятельность античного гражданина, которая крадет у него время
и силы; оттого он и понимает, что аристотелевское утверждение, со
гласно которому никто вынужденный работать для поддержания жизни не может быть гражданином, вовсе не свидетельство "пред рассудков" Аристотеля, но простая констатация факта (ор. cit., кн. lУ, гл. 12). Только в Новое время богатство как таковое, независи мо от занятости его обладателя, стало условием полноты гражданс ких прав: тем самым впервые права гражданства стали действитель но чистой привихегией, которой начинали "пользоваться", т. е. кото рая давала права без обязанностей.
§ 8 Приватная сфера: собственность и владение |
85 |
гарантирующий не столько место в мире, сколько свободу от необходимоегей поддержания жизни, смог приобрести столь исключительное политическое значение. Потому почти что само собой разумеется, что в гомеровском мире знаменитой гречес кой низкой оценки ручного труда мы еще не находим. Презре ние к приобретательству тоже более позднего происхождения и тесно связано с презрением к труду. Если кто-то, имевший достаточно чтобы обеспечить поддержание собственной жиз ни, решал увеличить свое имущество вместо того чтобы его рас ходовать или тратить на него ровно столько заботы, сколько необходимо для его поддержания, то значит он добровольно отрекся от своей свободы и унизил себя до положения, в каком рабы и нищие оказывались под давлением обстоятельств, - до участи раба необходимости 71.
Это владение к тому же вплоть до начала Нового времени никогда не расценивалось как святыня. Лишь когда богатство
как источник поддержания жизни совпадало с участком земли,
с которого и на котором жила семья, т. е. стало быть в обще стве, занятом в основном земледелием, собственность и владе
ние могли так неразрывно переходить друг в друга, что стано
вились одним и тем же, а тогда это естественно означало, что
имущество оказывавось таким же священным как собственность. Внутри феодального общественного порядка это в какой-то ограниченной мере могло быть и справедливо. Но новоевро-
71 Здесь, мне кажется, лежит решение известной загадки из исто рии античной экономики, а именно что .лзромышхенностъ развилась до определенной точки, но остановилась перед прогрессивными ша гами, какие можно быхо ожидать" ввиду того факта, что "совершен ство и способность к организации в широких масштабах римляне по казали в других отраслях, в государственной администрации и в ар мии" (Barrow, ор. сп., р. 109-110). Это современный предрассудок ожидать, что та же способность к организации, которая царит в пуб
личном пространстве, должна распространятьсятакже и на приват ную хозяйственнуюжизнь. На то обстоятельство, что "античные го рода в гораздо большей мере чем средневековыебыли центрами по требления и наоборот в гораздо меньшей центрами производсгва", что "рабовладелец... был именно рантье. не предприниматель", ука зал уже Макс Вебер в своем цитированном выше первооткрыватель ском труде (8. 13, 22 {!: и 144). Скудость источников по экономичес кой истории древности восходит к равнодушию античных авторов к Этим вещам; именно это придает выкладкам Вебера дополнительную
весомость.
86 Вторая глава: Пространство публичного и сфера частного
пейские защитники приватной собственности, никогда не по
нимающие под нею ничего другого как приватное владение и приватное богатство, не имеют большого основания апеллиро вать к этой традиции, для которой действительно не могло су ществовать никакой публичной свободы без гарантии приват ной собственности и никакой политической деятельности без приватного владения. Ибо для Нового времени дело идет тут в первую очередь о свободе приобретения, которое в той тради ции считалась кабалой, о защите накапливаемого капитала, а не о защите приватной собственности. Скорее, процесс накоп ления капитала в современном обществе вообще лишь потому пошел в ход, что перестали уделять внимание собственности; у его истоков стоят чудовищные экспроприации - отнятие соб
ственности у крестьян, явившееся в свою очередь почти авто
матическим побочным эффектом экспроприации церковного и монастырского имущества после реформации 72; на приватную
72 Все сочинения по истории рабочего класса как совершенно не
имущего класса, живущего изо дня в день трудом своих рук, страда ют от наивной предпосылки, что подобный класс существовал всегда. Мы уже видели, что даже в античности рабы не были неимущими, и когда говорят о некоем свободном рабочем классе в античности, то обычно оказывается, что он состоял из "свободных лавочников, тор говцев и ремесленников" (Barrow, ор. сп., р. 126). Так М. Е. Park (Тhe Plebs UгЬапа iп Cicero's Оау, 1921) приходит к заключению, что сво бодных рабочих вообще не существовало, поскольку каждый свобод ный всегда владел собственностью. То же самое однако имеет силу и для Средневековья по меньшей мере до 15 столетия: "Тогда еще не существовало большого класса наемных работников, никакого .рабо чего класса' в современном смысле слова. Под .рабочим классом' мы подразумеваем определенное число людей, из среды которых неко торые индивнды могутдействительно подняться до положения хозя ев, но которые в своем большинстве не могут даже надеяться под няться до более высокого положения. Однако в четыIнадцатомM веке несколько лет работы поденщиком были лишь ступенью, через кото рую самые бедные должны были пройти, тогда как большинство по
видимому устраивалось самocrоятельно в качестве мастеровых-ремес ленников сразу же после окончания ученичества" (ор. сп., р. 93-94).
Таким образом,"рабочийкласс" в античностине был ни свобод ным, ни неимущим; когда раб достигалсвоего освобождения(через вольноотпущенничество Риме, черезвыкуп в Афинах),он становил ся не рабочим,а независимымторговцемили ремесленником.Он все гда выносилс собой на свободусвой капитал, чтобы утвердитьсяза тем в торговле или промысле (Barrow, Slavery in (Ье Roman Empire,
§ 8 Приватная сфера: собсгвенность и владение |
87 |
собственность этот процесс никогда не обращал внимания, она всегда и повсюду экспроприировалась, когда вступала в конф ликт с накоплением капитала. Изречение Прудона, что соб ственность есть кража, содержит в себе истину, справедливую в отношении истоков капитализма; только не собственность ста ла кражей, а капитал в современном обществе возник из кражи собственности. Тем характернее, что даже Прудон колебался в требовании всеобщей экспроприации; он слишком хорошо знал, что полная отмена приватной собственности хотя и смо жет пожалуй излечить зло нищеты, но зато накличет по всей вероятности еще худшее зло тирании 73. Поскольку ему не уда лось провести различения между собственностью и имуществом, в каком-то аспекте может пожалуй показаться, что в этих своих двух воззрениях он впадает в противоречие сам с собой, что в действительности не так. В конечном счете процесс аккумуля ции социума, делающегося все богаче, захлестывает все формы приватной собственности, для этого он теперь поистине не нуж дается в какой-то специальной экспроприации средств произ водства. Ибо в существе этого социума заложено, что приват ное в любой своей форме может только стоять на пути разви тия общественных производительных сил, и перед этим фак том, который вовсе не изобретение Маркса, меркнут все рас суждения о приватной собственности, которая должна уступить место все более растущему общественному богатству 74.
р. 103). В Средневековье опять же статус "рабочего" в современном смысле был временным сосгоянием молодых людей, которые учились на масгеровых и подрасгали до зрелости; наемный труд за деньги был исключением, а не правилом для взрослых. Немецкие "поден щики", Tagelohner, французские"рабочиеруки", тanoeuvres,англий ские "трудящиесябедняки", labouring роог, жили вне общин и вооб ще отождесгвлялисьс бедняками (Pierre Впит,
des travailleurs, 1926, р. 40). Сверх того, тот факт, что до Наполеонов ского кодекса ни одно законодательство не предусматривает свобод ной рабочей силы, ясно показывает, насколько возникновение рабо чего класса принадлежит современности (см. W. Endemann, Die Веhапd
lung der Arbeit iт Privatrecht, 1986, S. 49, б3).
73 См. глубокомысленный комментарий к "собственности как кра же" в посмертно опубликованной Тпёопе de la ргорпёгё Прудона (р. 209-210), где он называетсобсгвенностьс ее "эгоисгической,сата нинской природой""действеннейшимсредством,чтобы противосто ять деспотизмубез разрушениягосударства",
74 Вынуждена признатъся, что мне совершенно непонятно, как
сегодняшние либеральные социальные экономисты (называющие себя
9 Общественное и частное
Захоти кто исторически датировать возникновение социу ма, он должен будет остановиться на моменте, когда приватное имущество перестает быть частной заботой и начинает стано виться общественным интересом. Социум возник в сфере пуб личного впервые в образе организации владельцев, которые однако теперь уже не на основании своего богатства требовали себе соразмерного права голоса в публичных вопросах, но на оборот сошлись чтобы в целях приобретения еще большего богатства потребовать снятия с себя всякой ответственности публично-политической природы. Правление, словами Боде на, было дело королей, а владение имуществом - дело поддан ных; долг королей был править так, чтобы имущественные
интересы подданных признавались и охранялись; речь шла не
о желании имущих взять на себя правление, но о том чтобы
правление, какое оно есть, правило в интересах имущих клас
сов. ,;Тhе соmmопwеаlth largely existed [ог the сопипопшеаlt!z"7". Если подумать, насколько более преходящи мирские вла
дения чем сам мир, то все-таки поражает, что этому владению,
добывание которого происходило еще в рамках приватной хо зяйственной сферы, в один прекрасный день удалось не только овладеть публичным пространством, но и подорвать постоян ство и устойчивость мира. Правда, приватное владение тоже может возрасти в такой мере, что длительности человеческой жизни уже недостаточно чтобы его употребить, но этим ничего в приватном существе богатства не меняется; отсюда следует
только, что его владелец отныне уже не индивид, а целая семья
часто консерваторами) могут так уверенно утверждать, что сохран ность приватного имущества в непрестанно богатеющем обществе станет достаточным гарантом гражданских свобод, т. е. что это иму щество может играть ту же роль что приватная собственность. В об ществе, где обладание рабочим местом представляет единственную надежную собственность, эти свободы гарантированы только государ ством; это политическое, а вовсе не экономическое обеспечение. Уг роза свободе в современном обществе идет не от государства, как предполагает либерализм, но от социума, в котором осуществляется разделение рабочих мест и которое устанавливает долю каждого ин
дивида в совокупном достоянии социума.
7" "Сообщество в основном существовало ради общего благосостоя
ния.. (R. W К. Нтит, Was Charles l а Тугапt? в Review оГ Politics, vol. XVHl, January, 1956).
§ 9 Общественное и частное |
89 |
в цепи покохений. По меркам всеобщего мира удлиненная про должительность жизни этой приватности мизерна, во всяком
случае пока владельцы не имеют в голове ничего другого кро ме употребления и расходования своего богатства. Лишь когда деньги стали капиталом, т. е. приобретенное стали применять для еще большего приобретения, оно смогло как бы вырваться из приватной сферы, чтобы отныне почти что тягаться в про стой долговечности с миром и с его осиливающим гибель по стоянством 76. Однако это сравнение обманывает; ибо в то вре мя как постоянство мира обязано стабильности структур. соб ственная функция которых - противостоять процессам, то бо гатство и владение способны продержаться лишь когда они ста новятся "подвижными", стало быть приобретают форму про цесса. Без процесса накопления, в каком богатство постепенно
превращается в капитал и движение капитала, владение под падает противонаправленному процессу более или менее ско рой дезинтеграции через применение и потребление. Заморо
зить этот процесс исчезновения невозможно, он естественное
следствие того что не мир, а человек чем-то владеет, владение
же вообще возникает лишь тем путем, что процесс человечес кой жизни овладевает некой предметностью, которую по свое му существу может лишь потреблять и поглощать. Превраще
ние этого процесса в его противоположность - подлинное
"чудо" капиталистического хозяйства; осуществлено это чудо могло быть лишь потому что владение из приватного обстоя тельства превратилось в публичное дело.
Владение подчинило своей власти публичность в форме интереса имущих классов. Этот интерес, заинтересованность, мы сегодня сказали бы, в свободном развитии хозяйства - эко номика свободна от вторжения политического, хозяева свобод ны от тягостных забот публичных дел - сам по себе имеет од
нако еще приватную природу, все равно какое количество лю дей его разделяют. Интерес, общий у всех владельцев, не со здал никакой общности, но лишь распространил конкурентную борьбу, в которой каждый хотел одного и того же, на публич ную Сферу. Общим у конкурентов был не интерес, а государ ство, призванное защитить частных владельцев в их борьбе за
76 По истории слова "капитал", которое, происходя от латинского caput, в римском праве означаетданную в долг сумму, СМ. W j. Ashley, ор. cit., р. 429 и 433, прим. 183. Лишь в 18 веке слово приобрело се годняшний смысл денег, вложенных для получения прибыли.
90 Вторая глава: Пространство публичного и сфера частного
прибыль друг отдруга. Причем явное противоречие современ ных концепций государства, заключающееся в том что обще публичное должно якобы органично вырастать из обособлен но-частного, соотв. частное "диалектически" превращаться в общественное, недолжно уже приводить нас в замешательство, как оно приводило еще Маркса. Внутри новоевропейских сдви
гов мы находим старую противоположность между приватным
и публичным сперва как противоречие, однако противоречие есть кажущийся, соотв. временный феномен этого сдвига. Про тиворечие разрешается интересом общества как целого, впер вые громко заявляющим о себе конечно тогда, когда социуму удается поглотить как все приватное так и все публичное, при чем не надо забывать что это поглощение происходит в форме процесса, в равной мере и охватившего всю предметность об
щего мира и вторгающегося в пространственную ограничен
ность приватной сферы. Опять же нам сейчас легче понять, какие последствия АЛЯ человеческой экзистенции имеет исчез новение как публичной, так и частной сферы жизни, - пуб личной, поскольку она сгала функцией частной, а частной, по скольку она теперь единственная всем общая забота.
С этой точки зрения новоевропейское открытие интимнос ти предстает бегством от овладевшего всем внешним миром социума в субъективность душевности, где только и можно сбе речь и утаить то, что прежде было естественно хранимо надеж ностью собственных четырех стен и ограждено от глаз толпы. Каким образом приватное пространство растворяется в соци альном процессе, всего проще наблюдать по превращению не движимой собственности в подвижное владение, так что сегод ня различие между собственностью и имуществом - прибли зительно соответствующее различению между fuпgiЬilеs и соп sumptibiles в римском праве - теряет свой смысл, потому что всякая осязаемая, "функционирующая" вещь стала предметом
.лсонсумпции". Что касается самой вещи, то она утратила свою приватную "употребительную ценность", неотделимую от мес та, в котором нахОДИТСЯ эта употребляемая вещь, и вместо нее приобрела социальную ценность, ориентированную на возмож ность обмена вещи; эти обменные ценности текучи в зависимости отсоциальных процессов и вообще помаются определениюлишь поскольку все ценности опять же помаются редукции к общему денежномузнаменателю77. Этожутковатое развещесгвление пред-
77 Экономические теории Средневековья числят деньги среди
§ 9 Общественное и частное |
91 |
метиого мира былододеталей предвосхищено и "объяснено" те ориями собственности и имущества в семнадцатом веке, когда они происхождение всякой собственности приписали человеку, перво-собственности, какую человек имеет в своем теле, и оби тающей в нем духовной силе, короче, тому, что Маркс потом назвал "рабочей силой".
Для нас решающе то, что собственность в Новое время ут ратила свой пространственный, а имущество - свой мирно вещественный характер; что они были сведены к человеку или
же по своему происхождению приписаны тому, что человек име
нует своим собственным, вплоть до невозможности утратить это иначе как лишь вместе с жизнью. В историческом аспекте тезис Локка, что исток всякой собственности лежит в труде, более чем
сомнителен; несомненно однако, что этот тезис вполне оправдал
ел, поскольку мы давно ведь уже живем в условиях, когда только
умения и рабочая сила, принадлежащие нам как сама наша жизнь, являются надежным владением. Локк выставил свой тезис чтобы защитить приватную собственность от покушений и думал что нашел непоколебимое основание ее прав, когда указал на то, что остается у самых нищих когда у них отнимают собствен ность; рабочая сила, какая у них тогда еще остается, поистине является "собственностью" лишь в метафорическом смысле. Что Локк мог настолько всерьез брать свою собственную метафору,
не запутываясь в нелепостях, коренилось уже разумеется в том,
что социум дал развиться новому богатству и владению, вовсе не обязательно вступавшему в противоречие с прогрессирую щим лишением его членов собственности. Новейшие сдвиги привели скорее к обратному: общественное богатство, став за ботой публичности, принимает такой размах что автоматичес ки взрывает формы как частной собственности, так и частного владения. Публичность словно мстит за себя тем, кто хотел ис пользовать еедля частных целей и частных интересов. Собствен
но угрожающе в этом сдвиге однако не упразднение частного
владения, которое и без того не удержать даже в странах с яко бы капиталистическим хозяйством, а упразднение частной соб
ственности, т. е. экспроприация, отделяющая человека от все гда ограниченной, но зато осязаемой и управляемой частички мира, которую он называет своей собственной, потому что она
служит только тому, что ему свое.
consumptibiles и пока еще не применяютих как общий знаменательи масштаб ДЛЯ всех других "ценностей".