Arendt_Kh_Vita_activa_ili_o_deyatelnoy_zhizni
.pdf42 Вторая глава: Пространство публичного и сфера частного
необходимости, и необходимость властно пронизывала все виды деятельности, подпадавшие этой Сфере.
В противоположность этому пространство полиса было об ластью свободы, и поскольку между этими двумя областями существовала вообще какая-то связь, она естественным обра
зом предполагала, что удовлетворение жизненных нужд внут
ри домашнего хозяйства создает условия для свободы в поли се. Ни в каком случае поэтому под политикой не могло пони маться ЧТО-ТО необходимое для благополучия общества - шла ли речь о сообществе верующих, как в средневековье, или об обществе собственников, как у Локка, или об обществе приоб ретателей, как у Гоббса, или об обществе производитехей, как у Маркса, или об обществе обладателей рабочих мест, как в со временном обществе западных стран, или об обществе рабо
чих, как в социалистических или коммунистических странах.
Во всех этих случаях именно свобода общества требует и оп равдывает ограничение полноты политической власти. Свобо да располагается в сфере общественного, тогда как принужде
ние и насилие локализуются в политическом и становятся та
ким образом монополией государства.
Как ни склонны были греческие философы восставать про
тив политического, против жизни в полисе, для них оставалось
все же само собой разумеющимся, что местопребывание свобо ды располагается исключительно в политической области, а не обходимость это допохитический феномен, характеризующий сферу частного хозяйства, и что принуждение и насилие оправ даны лишь в этой сфере, поскольку они дают единственное сред ство возобладать над необходимостью - например через гос подство над рабами - и достичь свободы. Необходимостью, теснящей всех смертных, насилие оправдано; силой люди из бавляются от накладываемой на них жизнью необходимости ради свободы мира. Эта свобода в мире была для греков усло вием ТОго чтоони называли счастьем, e~~allJ,()v;a, неизменно свя занным со здоровьем и благоденствием, в совокупности харак теризовавшими объективное положение человека в мире. Бед ный и больной оставался под игом физической необходимости, даже если юридически он был свободен; не просто бедный, но раб был сверх того подвержен насилию еще и через осуществ ляемое человеком господство. Это двойное и продублирован ное "несчастье" порабощенности не имеет отношения к тому, хорошо ли ощущает себя раб и благополучен ли он; а бедный, но свободный человек предпочитал нестабильность рынкатруда
§ 5 Полис и домашнее хозяйство |
43 |
с его ежедневными колебаниями обеспеченному заработку, потому что связанные с этой обеспеченностью обязательства ощущались уже как ограничение свободы; так и тяжелый труд
считался менее удручающим чем легкая жизнь многих заня
тых в хозяйстве рабов 19.
Дополитическое принуждение, в каком глава семейства дер жал домочадцев и рабов и какое считалось неизбежным имен но поскольку человек "общественное" существо, пока не спосо бен стать политическим 20, не имеет однако ничего общего с хаотическим "природным состоянием", принятым у политичес ких мыслителей семнадцатого века за первобытное состояние людей, от насильственности и необеспеченности которого они рекомендовали бегство в "государство", монополизирующее со своей стороны все насилие и всю власть и кладущее конец "войне всех против всех" тем, что оно "всех одинаково держит в стра хе" 21. Все понимаемое нами под господством и порабощением,
под властью, государством и правлением, короче все наши кон
цепции политического порядка считались наоборот дополити ческими; они имели себе оправдание не в общественном, но в частном и были в собственном смысле слова неполитически
ми - к полису не относящимися.
Полис отличался от сферы домашнего хозяйства тем, что в нем жили лишь равные, тогда как порядок домохозяйства опи рался как раз на неравенство. Свободная жизнь означала не прикаэные отношения, равно как предполагала свободу отдав ления необходимости и повелений господина. Бытие свобод-
19 Знаменательна дискуссия между Сократом и Евтером у Ксено фонта (Memorabilia Il8): необходимостьпринудилаЕвтерак телесно
му труду и он уверен что не в состояниидолго вынести этот род жиз нн; он знает также что в старости будет беспомощнымнпокинутым. Он полагаетвсе же чтолучшетрудитьсячем Проситьмилостыню.На это Сократпредлагаетему поискатького-нибудь,кто в лучшемполо жении и нуждается в помощнике. Евтер сразу отвечаетчто не выне сет "рабства" (~оtiЛеiа).
20 Немецкое слово Gesel1schaft очень ясно выражает в своей эти мологии отмеченную выше тесную связь между обществом и органи зацией домашнего хозяйства. "Тут соединение приставки Се, выра жающей обобщенность отношений, со словом Saal, старым обозначе нием германского однокомнатного дома... Общество, Gesel1schaft, было сообществом всех живущих в таком доме" (Theodor EschenЬurg,
Staat und Gesel1schaft in Deutschland, 1956, S. 18).
21 Так у Гоббса в "Левиафане", часть 1, гл. 13.
44 Вторая глава: Пространство публичного и сфера частного
ным исключало как господство, так и подневольность 22. Внут ри сферыдомохозяйстватакимобразомвообщене моглобыть свободы,даже для главы семьи, которыйлишь потомусчитал ся свободным,что мог оставитьхозяйствои податьсяв полити ческое пространство,где оказывалсяв среде себе равных. Это равенствовнутри полиса имеет конечномало общего с нашей идеей эгалитарности; оно означало, что человек имеет дело толькос равнымисебе, предполагаятаким образомсамо собой разумеющеесясуществование"неравных", тем более что эти "неравные"всегдасоставлялибольшинствонаселенияв горо дах-государствах23. Равенство, в Новое время всегда требова ние справедливости, составляло в античности напротив соб ственное существо свободы: статус свободного означал свободу
от всякого неравенства, присущего отношениям господства, и
движение в пространстве, где не было ни господства ни подчи
ненности.
Но здесь уже и кончается возможность уловить глубокое различие между новоевропейским и античным пониманием политического в форме контрастных пар. Самая большая труд ность для любого сопоставления заключается в том, что Новое время собственно вообще не отделяет и не отличает обществен ное от политического. Что политика есть лишь функция обще ства, что действие, речь и мысль первично образуют надстрой
ку социальных интересов, это ведь не открытие и не просто
изобретение Маркса, это входит в аксиоматические предпосыл ки, некритично усвоенные Марксом из новоевропейской поли тической экономии. Происходящая здесь функционализация
22 Известнейшее и красивейшее свидетельство этого греческого восприятия свободы есть у Геродота в его обсуждении различных государственных форм (Ш, 80-83): Отан, сторонникравенства поли са, политической ;(]'OIlOlJ"a, заявляет, что не хочет ни господствовать ни пойти под господина. Но в том же смысле и Аристотель говорит что жизнь свободного человека лучше жизни деспота, причем для него само собой разумеется что деспот не свободен (Политика 1325а 24). По Куланжу все греческие и латинские слова, выражающие гос подство над другими, - как тех, расег, alla~, i3a(]'lлеu~ - идут из сферы домашнего хозяйства и первоначально были именами, служившими для обращения рабов к своим господам.
23 Неграждане всегда были большинством населения, хотя соот ношение сильно меняхось. Ксенофонт, утверждающий, что на рынке в Спарте увидел не более 60 граждан на 4000 человек, наверное все
таки преувеличил (Hellenica III 35).
§ 5 Полис и домашнее хозяйство |
45 |
политического делает естественно невозможным хотя бы про сто заметить дистанцию, отделяющую политическое от обще ственного. И тут тоже дело не в какой-то произвольной теории или идеологии, поскольку с возникновением общества в Новое время, т. е. с выходом "домохозяйства" и "экономических" (Q;xia) видов деятельности в пространство общественного, само веде ние хозяйства и все занятия, прежде принадлежавшие к част ной сфере семьи, теперь касаются всех, т. е. стали "коллектив ными" заботами 24. Так что в современноммире эти две облас
ти постоянно переходятодна в другую, словно они лишь вол
ны в вечнотекущемпотоке жизненногопроцесса. Исчезновениепропасти,через которуюлюди классической
древности должны были как бы ежедневно перепрыгивать, чтобывыходитьиз теснойобластидомохозяйстваи поднимать ся в круг политического, есть по существу новоевропейский феномен. Ибодистанциямеждучастными публичнымв Сред
ние века еще как-то существовала, хотя и во многом утратив
свое значение, а главное совершенноизменивсвое местополо
жение. Справедливоотмечалось, что после распада Римской империи католическая Церковь предложилазамену принад лежностик публичномуорганизму,который в последниевека
24 "Мысль, что общество подобно главе семьи ведет хозяйство в пользу ее членов, прочно укоренилась в экономической терминоло гии... в немецком языке выражение Volkswirtschafi:slehre, политичес кая экономия, буквально учение о народном хозяйстве... заставляет думатъ, что существует коллективный субъект хозяйственной деятель ности... В английском... в выражениях ,theory of" wealth' и ,theory of welfare' находятсебе выражениесходные представления"(Myrdal, ор. cit., р. 140). "Что подразумевается под социальной экономией, функ ция которой общественное хозяйство? Здесь прежде всего irnplicite проводится аналогия между индивидом, ведущим хозяйство в своей семье и у себя дома, и обществом. Адам Смит и Джеймс Милль дове ли потом эту аналогиюдо эксплицитности. После критическихработ ДжонаСтюарта Милля и с постепеннымпринятиемразличениямежду ирактическойи теоретическойполитическойэкономиейот этой ана логии огказахись"(р. 143). Что с тех пор этой аналогией уже не пользу ются, имело понятным последствием то, что существенные структу ры в этой области все больше уходят в темноту. Сам этот факт можно объяснять тем, что необычайное развитие общества с одной стороны в известной мере поглотило семью, а с другой, именно поскольку оно Само происходит из семейного сообщества, оно смогло стать ей почти ПОлноценной заменой - или во всяком случае нередко ощущается в качестве таковой.
46 Вторая глава: Пространство публичного и сфера частного
затянувшейся античности мог реализоваться прежде всего в муниципальном управлении 25. Специфически средневековый контраст между мраком обыденности и величественным блес
ком святилищ создавал дистанцию между мирским и религи
озно освященным, во многом отвечавшую пропасти между час
тным и публичным в античности; и тут тоже перешагивание из одной области в другую означало восхождение и преодоление. При всем том не надо конечно закрывать глаза на различие между античностью и средневековьем; потому что какою бы мирской ни делалась в итоге Церковь, она все еще оставалась привязана к потустороннему, коль скоро сообщество верующих могла скреплять только забота о спасении души. Однако при равнивание религиозного к публичному, пусть и с оговорками, допустимо, тогда как область мирского в века феодализма была совершенно вытеснена в тот сектор, который в античности был отведен частной сфере. Одним из примечательных знамений средневековой эпохи было то, что все виды человеческой дея тельности и все повседневные, мирские события развертыва лись в рамках частного домохозяйства, так что, можно сказать, никакой отдельной сферы мирского и публично-общественно го в собственном смысле этого слова по сути дела не существо вахо".
Характернойчертойэтогогигантскогоразрастаниячастной сферы и тем самым различия между античным отцом семей ства и феодальнымгосподиномбыло то, что последнийв гра ницахсвоих владенийимел право вершитьсуд, тогда как в ан тичностибывали мягкосердыеи суровые господа, справедли вые и несправедливые,но не существовалособственноправаи закона в отношенияхмежду слугой и господином;право и за кон вне публичнойполитическойсферыбыли совершенноне мыслимы27. Приватизацию всех видов человеческой деятель-
25 R. Н. Ватош, ТЬе Romans, 1953, р. 194.
26 То, что Лавассер (Е. Lavasseur, Histoire des classes опмпёгев et de
l'industrie еп France avant 1789, 1900) констатировал в отношении фе
одальной организации труда, справедливо для всего феодального об
щества: "СЬасuп vivait chez soi et vivait de вот-шётпе, le поЫе sur la seigneurie, le vilain sur sa culture, le citadin dans sa ville" (р. 229).
27 Приличное обращение с рабами, рекомендуемое Платоном в "Законах" (777), имеет мало общего со справедливостью и является вопросом самоуважения, не учета интереса рабов. Опараллельном существовании двух законов - одного действующего среди свобод ных и другого для главы семейства и хозяина - см. Валлон (ор. сп.,
§ 5 Полис и домашнее хозяйство |
47 |
ности И вытекающую отсюда приватизацию всех человеческих отношений можно проследить вплоть до специфически сред невековых организаций ремесленников еще и в городах, в гиль диях и цехах, сопfrегiеs и соmраgпопs, как они себя именуют в характерном тяготении к семейственности и хозяйственности отношений, и даже вплоть до ранних торговых компаний, где "исходно единое домашнее хозяйство все еще дает о себе знать в таких словах как .компания' (com-panis, со-хлебник)... и в та кихоборотахречи, как ,люди,едящиеодинхлеб', ,люди,деля щиедругс другомхлеб и вино'"28. Средневековое понятие "об щего блага", вовсе не предполагая существования публичной политической сферы, свидетельствует скорее о признании того, что частные индивиды способны иметь общие интересы, при чем как духовной, так и материальной природы, а потому оста ваться в приватной сфере и заниматься исключительно своими делами они могут только когда кто-то один берет на себя со блюдение общих всем интересов. Это по сути христианское от ношение к политической сфере отличается от современного не столько признанием "общего блага", сколько исключительнос тью приватной сферы и отсутствием того примечательного меж дуцарствия, в котором частным интересам приписывается пуб личное значение и которое мы называем обществом.
Потому и не удивительно, что политическая мысль Сред
невековья, занятая исключительно мирским, ведать не ведала
о пропасти между обеспеченной жизнью внутри семьи и без жалостной беззащитностью личности внутри полиса, как след
ствие не принимая мужество за кардинальную политическую
добродетель. Примечательно все же, что единственный пост классический политический мыслитель, главной заботой кото-
Н, р. 200): "La loi, pendant bien longtemps, donc. .. s'abstenait de рёпёггег dans la famille, ои еНе reconnaissait I'empire d'une autre loi". В той мере,
в какой античное, особенно римское законодательство вообще вме шивалось в семейно-хозяйственные обстоятельства - обращение с рабами, семейные отношения, - оно это делало чтобы смягчить нео граниченную в принципе власть хозяина и главы семейства. Чтобы справедливость распространялась на совершенно .лтриватную" совме стную жизнь рабов, было немыслимо; они были per definitionem вне закона и подчиненывласти своего господина. Только сам господин, посколькуон был не только рабовладелец,но еще и гражданин,сто ял под законом, который тогда в интересахгосударствамог урезать его семейно-хозяйственнуювласть.
28 W.J. Ashley, ор. cit., р. 415.
48 Вторая глава: Пространство публичного и сфера частного
рого было восстановить политическое начало в его древнем достоинстве, а именно Макиавелли, в своих направленных на
это усилиях сразу же снова осознал и пропасть между приват
ным и публичным, и то, какое мужество требуется для преодо ления этой пропасти; то и другое он описал в восхождении "кон дотьера из низких обстоятельств к высоте государева двора", т. е. из обстоятельств простой частной личности, общих всем людям, к сияющей славе великих деяний 29.
Покинуть хранительную сферу усадьбы и дома, первона чально чтобы пуститься в какую-нибудь авантюру или великое предприятие, обещающее славу, позднее чтобы войти всей своей жизнью в круг публичных дел, требовало мужества, потому что только внутри приватной сферы человек мог отдаться заботе о жизни и выживании. Всякий отваживавшийся войти в полити ческое пространство должен был прежде всего быть готов рис ковать своей жизнью, и слишком большая любовь к жизни могла лишь встать на пути свободы, считалась явным признаком раб ской души 30. Так мужество стало кардинальной политической
29 Буквально "восхождение" из низшей сферы или ранга в более высокую составляет у Макиавелли постоянно повторяющуюся тему. См. прежде всего "Государь", гл. 6, об Иероне Сиракуэском, и гл. 7; а также "Рассуждения" книга Н, гл. 13.
30 "Ву Solon's time slavery had соте to Ье looked оп as worse than death" (Robert Schlaifer, Greek Theories ofSlavery ti'om Ногпетto Aristotle, в Harvard Studies in Classical Philology, 1936, vol. XLVH). Что сами рабы
явно это мнение не разделяли, привело к известному и для нас столь
скандальному допущению что есть люди, которые "по природе" рабы, что подробно разбирает Аристотель (В гл. 5 книги 1 своей "Полити ки"). Рабов упрекали в чрезмерной любви к жизни, 'Р1лоJ);uхiа, иначе говоря В трусости. Так Платон был уверен, что доказал рабскую при роду рабов, указав на то что они ведь могли бы предпочесть смерть порабощению (Государство 386а). Позднее эхо этого слышится еще у Сенеки, который на жалобы одного раба отвечает: "Почему кто бы то ни было должен был делаться рабом, когда свобода так близко под рукой У каждого?" (Ер. 77, 14); ибо "для того, кто не умеет умирать,
жизнь в любом случае рабство" (vita si moriendi virtus abest, servitus est - ib. 13).
Чтобы понять эту установку, надо вспомнить о том что большин- ство рабов в древности были побежденные враги; лишь небольшой процент рекрутировался из людей, родившихся В рабстве. Римская республика привлекала вообще свой контингент рабов из стран вне римского господства, но греческие рабы были большей частью тоже греки. Вместо того чтобы позволить продать себя в качестве пленных
§ 5 Полис и домашнее хозяйство |
49 |
добродетелью, и лишь обладавшие им могли быть приняты в сообщество, цель и смысл которого были политическими и ко торое поэтому заранее уже выходило за рамки простого обще жития, продиктованного жизненными потребностями всех лю дей, будь они рабы, варвары или греки 31. "Правое и хорошее житие" (ей (ijJ.i), как Аристотель называл жизнь в полисе, было таким образом не столько благополучнее, беззаботнее или бла городнее чем обычная жизнь, сколько иного ранга и иного ка чества. Хороша она была только в той мере, в какой ей удава лось подняться над жизненными нуждами, избавиться от тру да и работы и в известном смысле преодолеть жажду жизни, природную у всех живых существ, в значительной мере избе жав порабощения биологией жизненного процесса.
Греческая мысль с несравненной ясностью и отчетливостью
выразила эти лежащие в основе ее политического сознания разграничения. Никакой деятельности, служащей лишь цели жизнеобеспечения и поддержания жизненного процесса, не было дозволено появляться в политическом пространстве, и это
СО столь явным риском оставить всю торговлю и ремесла при
лежанию и предприимчивости рабов и чужеземцев, что Афи ны действительно стали тем .Пеисионоповисом", населенным "пролетариатом потребления", который так проникновенно описывает Макс Вебер 32. Истинный характер этого полиса еще отчетливо выступает перед нами даже в политических филосо фиях Платона и Аристотеля, хотя разграничительная линия
в рабство, они могли совершить самоубийство, а поскольку мужество было кардинальной политической доброаетехью, предпочтя жизнь, они тем самым уже доказали, что "по природе не годятся быть сво бодными и гражданами полиса. Также и в Риме слово labos тесно свя зано с представлениемо позорной смерти (см. напр. Вергилий, Энеи да VI), и эта установка изменилась лишь в позднейшие века Римской
империи, когда не только стало сказываться влияние стоицизма, но и
рабское население большей частью пополнялось из людей, родивших ся рабами.
~l В этой связи Эдуард Майер в своем докладе "Рабство в древно сти" (Дрезден 1898) цитирует застольную песнь критянина Гюбрия: "Богатство мое копье и меч и украшенный щит... А кто не отважива ется владеть копьем и мечом и украшенным щитом, охраняющим тело,
те в страхе ложатся у моих ног, взывая ко мне как к своему господину и великому царю".
~2 См. его "Аgгагvегhаltпissе im Altertum", в Gesammelte Aufsatze zur Sozialund Wirtschafi:sgeschichte, 1924, S. 147.
50 Вторая глава: Пространство публичного и сфера частного
между хозяйством и полисом здесь начинает уже расплывать ся, что находит выражение в склонносги, особенно у ПЛатона (по-видимому, вслед за Сократом) заимсгвовать сравнения и примеры для полиса из часгной жизни и повседневности, тог да как Арисготель, в этом отношении более осторожный, до пускает все же вместе с Платоном, что по крайней мере исгори ческое происхождение полиса должно было быть связано с че ловеческими жизненными надобностями и что лишь его суше ство или присущая ему цель ("~ЛQ~) трансцендирует за пределы просго жизни в "хорошую жизнь" 33.
Но как раз эта часгь ученийсократическойшколы- став шая скоро сголь самопонятной, что теперь мы встречаем ее уже лишь как банальносгь, - тогда была совершенно новой и ре волюционной, и возникла она не из реального опыта полити ческой жизни той эпохи, а из желания освободиться из-под ига публичной жизни, желания, которое философы даже сами пе ред собой могли оправдать только тем, что всячески подчерки вали, как даже эта свободнейшая из всех известных жизнен ных форм в дейсгвительносги все же была еще связана с нуж дами и подчинена необходимости. Тем не менее опыт полиса осгавался, по крайней мере для Платона и Арисготеля, еще слишком мощной почвой чтобы позволить им хоть раз всерьез
сомневаться в разнице между жизнью домохозяина и жизнью в
полисе. Для не справившихся с жизненно необходимыми хо зяйственными делами ни жизнь ни "хорошая жизнь" невозмож
ны, однако политика сущесгвует никогда не просго ради вы
живания. Что касается обитателей полиса, то для них жизнь внутри хозяйственной сферы вообще сущесгвует только ради "хорошей жизни" в полисе.
6 Возникновение общества
Просгрансгво общесгвенносги возникло, когда недра до машнего хозяйствования с присущими ему родами деятельнос ти, заботами и организационными формами высгупили из хра
нительного мрака домашних сген в полную просвеченносгь
публичной политической сферы. Этим была не только смазана давняя разграничительная линия между приватными и публич ными делами; самый смысл этих понятий, равно как значение,
33 СМ. Политика кн, 1 гл. 2.
§ б Возникновение общества |
51 |
какое каждая из двух этих сфер имела для жизни индивида как частного человека и как гражданина сообщества, переменились до неузнаваемости. Мы ни на манер греков не могли бы сказать что жизнь, проводимая лишь внутри своего самого узкого (i~lOlI) круга, "идиотична", поскольку не принимает участия в обще
ственном мире, ни под приватностью не понимаем то пусть
необходимое, но все-таки лишь временное бегство от тревол нений ресnублuки, res publica, какого римляне искали и находи ли поодаль от города, гражданами которого они были, в своем частном владении. Для нас приватное очерчивает сферу такой интимности, какая в греческой античности нам прямо-таки неведома, какую в ее истоках мы способны проследить лишь
вплоть до позднеримского времени, но какая в ее развернутом
многообразии не была во всяком случае известна ни одной эпохе до Нового времени.
Тут намного больше чем простое смещение акцентов. Для античности решающим было то, что все приватное есть лишь
приватное, что человек в нем, как показывает само слово, жи
вет в состоянии лишения, а именно лишен своих высших воз
можностей и человечнейших способностей. Кто не знал ничего кроме приватной стороны жизни, кто подобно рабам не имел доступа к общественному или подобно варварам вообще про сто даже и не учредил открытую всем публичную сферу, соб ственно человеком не был. Если мы сейчас в слове .лвриватный"
уже не слышим, что исходно оно означает состояние лишенно сти, то между прочим еще и потому, что новоевропейский ин дивидуализм принес с собою столь громадное обогащение час тной сферы. Существеннее для нашего понимания приватнос
ти однако то, что она теперь отличается не только, как в антич
ности, от публичного, но и прежде всего также от социального,
античности неведомого и помещавшегося ею по своему содер жанию в сферу приватного. Решающе для черт, какие приняло приватное в Новое время, решающе прежде всего для его важ нейшей функции, обеспечения интимности, то, что историчес ки оно было открыто как противоположность не только поли
тическому, но и социальному, с которым оно поэтому и состоит в более тесной и сущностной связи.
Первый просвещенный открыватель и в известной мере также теоретик интимного был Жан-Жак Руссо, примечатель ным образом до сих пор все еще единственный среди великих авторов, кого часто упоминают только по имени, без фамилии.
Бунт, приведший его к этому открытию, был направлен не про-