Arendt_Kh_Vita_activa_ili_o_deyatelnoy_zhizni

характер, - как сочиненное стихотворение, написанная стра­

ница, напечатанная книга, картина или скульптура, как все

памятники и завещания человеческого духа. Фактичность со­ вокупной сферы дел человеческих зависит во-первых от того,

что налицо имеются люди, которые видели, слышали и потому будут помнить, а во-вторых от успеха превращения всей неуло­ вимости мысли в некую вещественную осязаемость. Без памя­ ти и овеществления, возникающего из самой же памяти, ибо память требует овеществления для своего собственного воспо­ минания (почему она и мать всех искусств, как говорили гре­ ки), живой поступок, произнесенное слово, продуманная мысль исчезли бы бесследно, как только акт поступания, говорения, мышления пришел бы к своему концу; получилось бы так, слов­ но его вовсе не было. Видоизменяющее опредмечивание - цена, которую платит живое чтобы вообще суметь остаться в

мире; и цена эта очень высока, потому что всегда на место того,

что на протяжении летучего мига было действительно "живым духом", выступает "мертвая буква". Поступок, слово и мысль чтобы внедриться в мире нуждаются всегда в какой-то иной деятельности чем та, которая дала им жизнь. Вещественность,

единственная гарантия действительности и долговечности внут­ ри мира, способна наделить их лишь той же "действенностью", какой обязаны своим существованием в мире и прочие вещи.

Действительность и надежность мира покоятся на том что окружающие нас вещи обладают большей долговечностью чем произведшая их деятельность и эта долговечность способна пережить даже жизнь их создателей. Насколько человеческая жизнь развертывается в мире и формирует мир, она втянута в процесс постоянного овеществления. И степень миропринад­ лежности создаваемых вещей, представляющих в своей сово­ купности творение человеческой руки, может быть измерена

лишь теми длинными или краткими промежутками времени,

на какие вещи мира переживают вспыхивающую и вновь исче­ зающую жизнь смертных людей.

13 труд u жизнь

Среди всех предметов, находимых нами в мире и окружа­ ющих нас, потребляемые продукты обладают наименьшей сте­

пенью постоянства, они едва пережпвают момент своего изго­

товления. Именно эти, как писал Локк, "хорошие вещи", с та-

будь мира, в который родятся люди и из которого они умира­ ют, человеческое существование действительно приравнялось бы к "вечному возвращению", оно было бы неумирающим все­ гдашним бытием человеческого рода подобно всякому друго­ му роду животной жизни. Всякой философии жизни придется вместе с Ницше прийти к учреждению "вечного возвращения" в качестве высшего бытийного первоначала; не сделай она это­ го, она не будет знать о чем ведет речь.

Нечто совсем другое однако слово "жизнь" означает когда

оно, относясь к миру, отмечает промежуток времени, прове­

денный в мире между рождением и смертью. Эта жизнь очер­

чена началом и концом, она проходит между двумя основными

событиями, своим появлением в мире и своим исчезанием из него, и следует однозначно прямолинейно определенному дви­ жению, при том что это линейное движение со своей стороны подпитывается движущей силой биологического жизненного процесса, чье движение протекает по кругу. Гхавный признак человеческой жизни, появление и исчезание которой суть со­ бытия в мире, состоит в том что она сама как бы состоит из событий, которые в конечном счете могут быть рассказаны как история, жизненная повесть, присущая всякой человеческой жизни и способная, будучи записана, т. е. овеществлена в био­ графию, существовать впредь как вещь мира. Об этой жизни, о (3;0'; в отличие от (w-YJ, Аристотель говори.л что она "есть тсеа­ g,<;,' 33. Ибо поступание и речь, о тесной соотнесенности кото­

рых в греческом понимании политики мы уже упоминали, суть

поистине две деятельности, в конечном счете всегда создаю­

щие историю, т. е. движение, которое, сколь бы случайно и не­ впопад ни развертыва.лось оно в своих отдельных событиях и

причинах, в итоге все же демонстрирует достаточно связности чтобы сделать возможной повесть о нем.

Как рождение и смерть события не в природе а в мире, так

и круговое движение природы только в человеческом мире проявляется как возрастание и упадок. Они тоже, подобно рождению и смерти, не имеют себе места в непрестанном, не­

устанном круговращении, размах которого характеризует хо­ зяйство природы. Лишь когда природные процессы вторгают­ ся в человеческий мир, есть смысл характеризовать их как воз­ растание и упадок. Лишь когда природные вещи - дерево, со­ баку - мы рассматриваем как отдельные существа и тем са-

~~ Политика 1254а 7.

мым уже выделили из их "естественного" окружения и пере­ местили в наш "искусственный" мир, они начинают возрастать и гибнуть. Если природное в человеке дает о себе знать через кругообразное движение телесных функций, то ПРI~рода заяв­ ляет о себе в созданном людьми мире как постоянная угроза

заглушить мир и довести его до упадка в его вещном составе.

Общее у биологического телесного процесса и мирового про­ цесса возрастания и упадка заключается в том, что оба суть ча­

сти круговращения природы и вследствие этого выступают в

бесконечной повторяемости. Человеческие деятельности, воз­ никающие из необходимости противостоять этим природным

процессам, оказываются оттого сами привязаны к круговраще­ нию природы; они не могут иметь ни начала ни конца. В про­

тивоположность созданию, завершенному когда предмет полу­

чил свой должный облик и отныне может быть встроен как го­ товая вещь в наличный вещный мир, труд никогда не "готов", но вращается в бесконечном повторении по неизменно возвра­ щающемуся кругу, который предписан ему биологическим жизненным процессом и "тяготы и бедствия" которого нахо­ дят себе конец лишь со смертью влачащего их организма :\1.

34 В литературе по пробхеме труда вплоть до последней трети девятнадцатого столетия еще не было непривычным подчеркивать тесную связь труда с биологическим круговоротом. Так, еще Шуль­ це-Делич начинает свой доклад о труде (Schulze-Delitzscll, Die Arbeit, Leipzig 1863) вполне непринужденно этим круговоротом и заключа­ ет замечанием: "С последним откусанным куском уже начинается пе­ реваривание". Наоборот, во всей обширной новейшей литературе, целиком и полностью зависимой от Маркса, мне известен только один автор, который специально указывает на этот элементарнейший ас­ пект труда. Это Пьер Навиль, автор и без того интереснейшей и по­ жалуй оригинальнейшей книги в этой области (Naville Pierre, La vie de travail et ses ргоотёшев, 1954). Так, в контексте анализа рабочего дня в отличие от других способов измерения рабочего времени он

констатирует следующее: "Le trait principal est son сагасгёге cyclique ои rythmique. Се сагастегеest Нё а la fois а I'esprit naturel et cosmologique de 'а journee ... et аи сагастеге des [опсгопв physiologiques de Гёгге humain, ql1'il а еп сопппцп avec les еврёсеэ animales впрепсцгеэ... Il est evident que le travail devait ёгге de prime abord lie а des rythmes et

юпспопз naturels". Отсюда следует циклическийхарактер, определя­ ющий временное единство трудового дня. Важнейшее наблюдение Навилля то, что временностьчеловеческойэкзистенции, в том плане что человек рассматривает как время своей жизни не только какую­

то частицу жизни рода, вступает в противоречие с циклическим вре-

потребление так быстро следуют одно за другим, что выступа­

ют почти уже и не как две раздельных деятельности, а как одно

цельное движение, которое, едва окончившись, опять уже на­

чинается снова. Жизненная необходимость правит как трудом так и потреблением, и когда труд срывает и "собирает" предла­ гаемое природой, телесно "с ним сплетается" :\Н или его препа­ рирует и потом "связывает себя с предметом" 39, то "своим соб­ ственнымдеянием" он делаетто же, что тело делает еще ин­ тенсивнеекогдапринимаетв себя пищу.Труд подобнопотреб­ лению есть прежде всего поглощающий процесс, в котором материя не превращаетсяа разрушается,и облик, запечатхяе­ мый трудом на своем "материале",есть лишь приготовлениек

предстоящемууничтожению. Свойдеструктивно-погхощающийаспекттруд являетесте-

получается результат, который при его начале в представлениира­ ботника,т. е. идеальноуже наличествовал"("Капитал",гл. 5, разд. J). Здесь Маркс явно говорит уже не о труде, а об изготовлении, о кото­ ром он в других местах не заботится - и выходит, что слово "идеаль­ но" ему приходится применить как бы в первом приближении, при­ чем во вполне платонической чеканке. Столь же характерно, что мы слышим здесь о человеческой силе представления, которая в осталь­ ном у Маркса никогда не играет роли. Однако в третьем томе "Капи­ тала" мы уже слышим лишь, что производство есть собственно "про­ сто средство неизменно расширяющегося формирования жизненно­ го процесса" общества и что "определенный квант прибавочного тру­ да" необходим для "соответствующего нарастающего расширения процесса воспроизводства" (S. 278, 872). Так что несмотря на появ­ лявшиеся иногда сомнения Маркс был все-таки убежден, что Миль­ тон произвел "Потерянный рай" не иначе. чем шелковичный червь свой шелк, как Маркс однажды замечает в "Теориях прибавочной

стоимости.

ЗМ СМ. Locke, ор. cit., §§ 46, 26, 27, 34.

39 Маркс, ор. сп., там же. Когда Маркс говорит, что труд "потреб­ ляет свои материальные элементы, свой предмет и свои средства, съе­ дает их" и т. Д., то часто невозможно отделаться от впечатления, что знаменитый § 26 в цитированной работе Локка, содержащий in писе Марксову теорию труда, равно как его теорию общества ("Whatsoever

[тап] removes out of'the state that Nаtше hath provided апо let't it ш, Ье hath mixed his [аооцг with it, агк] joined to it something that is his own,

апо thereby makes it his ргорепу"), оказал больше влияния на его тео­ рии труда, чем можно было бы подумать, замечая, что он его почти

не цитирует.

ственно лишь когда рассматривается с точки зрения мира и в

противоположность созданию, которое не приготовляет мате­

рию для поглощения, а превращает ее в материал для обработ­ ки и для преобразования в предмет. С точки зрения природ­ ных вещей и экологии природы, наоборот, деструктивно как раз создание а не труд, ибо лишь процесс создания навсегда изымает нужную ему материю из природы, ограбляя ее, тогда как труд, хотя и питается "благами" земли, однако путем обме­ на веществ в человеческом теле всегда возвращает их обратно.

Не так выпукло, но не менее тесно связанной с круговраще­

нием природы предстает вторая задача труда, заключающаяся

в непрестанной борьбе против процессов возрастания и упад­

ка, когда природа постоянно вторгается в созданный челове­

ком мир, угрожая его постоянству и пригодности для челове­

ческих целей. Не только поддержание тела, но и поддержание мира требует тягостной, монотонной организации каждоднев­ но повторяющихся работ. Хотя эта трудовая борьба (В отличие от автоматизма операций, непосредственно продиктованных потребностями тела) пожалуй еще .лгепроизводитехьнее" чем простой обмен веществ человека с природой, она все же состо­ ит в гораздо более тесных отношениях к миру, защищая его наличие наперекор природе. В сагах и мифах мы часто слы­ шим о ней как о чудесных геройских деяниях, как например в историях о Геракле, в чьи двенадцать "трудов", как известно, входила и очистка авгиевых конюшен. В средневековом при­ менении слова труд - arebeit, travail и т. д. - нередко тоже есть призвук достижений, требующих героической силы и ве­ ликого мужества. От таких героических деяний фактически в обыденной мелочной борьбе, какую должно вести человечес­

кое тело ради сохранения и поддержания чистоты мира, оста­

ется конечно мало следов; терпение, требующееся чтобы каж­ дый день заново расчищать то что вчерашний день привел в беспорядок, уже не мужество, и столь тяжким делает это уси­ лие не опасность а бесконечное повторение. "Труды" Геракла имеют со всеми героическими деяниями то общее, что они од­ нократны; к сожалению, лишь авгиевы конюшни обладают уди­ вительным свойством оставаться навсегда чистыми после одно­ кратной очистки.

5 Зак. 3078

14Плодовитость труда

вотличие от его мнимой "nроизводитеЛЪ1l0сти"

Внезапное лучезарное восхождение труда с низшей и наи­ более презираемой ступени до ранга наиболее высоко цени­ мой деятельности началось теоретически с открытия Локка, что труд источник собственности. Следующий решающий шаг был сделан когда Адам Смит выявил в нем источник богатства; и высшей точки достиг он в Марксовой "системе труда"?", где он становится источником всякой производительности и выраже­ нием человечности человека. Причем из них троих лишь Маркс действительно интересовался трудом как таковым; для Локка дело шло об учреждении частной собственности как основы общества, а для Смита все сводилось к нестесненному развер­ тыванию и накоплению капитала и богатства в обществе. В од­ ном они были однако все едины, хотя лишь Маркс впервые

отчетливо выделяет этот пункт в его значении, а именно под­

черкивая что труд представляет собой наиболее продуктивную, собственно миросозидающую способность человека. Посколь­ ку же на самом деле труд природнейшая и тем самым наименее мирская из всех человеческих деятельностей, то все трое, но Маркс всех очевиднее, впали в определенные противоречия, лежащие в природе вещей. Простейшее решение этих проти­ воречий, соотв. очевиднейшее основание, почему три великих

теоретика их не заметили, лежит в отождествлении ими созда­

ния с трудом, соотв. В том что они приписывали труду опреде­

ленные способности, какими обладает только создание. Подоб­ ные сближения, противоречащие самой сути дела, должны ес­ тественно вести к абсурду именно тогда, когда автор держится феноменальной явности и не пытается подобно второразряд­

ным и третьеразрядным писателям исказить ее в угоду теории. Опять же лишь когда феноменальная явность, приведшая к противоречию, забыта и понятия окаменели в бессодержатель­ ности, абсурд может стать таким вопиющим, как в нижеследу­ ющем тезисе Веблена: ,ДолговеЧllая очевидность производитель­ ного труда есть его материальный продукт - как правило пред-

40 Карл Дункман справедливо говорит, что "Капитал" Маркса "можно назвать .системой труда', единственной в своем роде" (Dullck-

тапп к., Soziologie der Arbeit, НаНе 1933, S. 71).

41 Так у Веблена (Thorstein Veblell, The theory of' the leisuгe class,

1917).