Гулина М. - Терапевтическая и консультативная психология

БИХЕВИОРАЛЬНЫЙ ПОДХОД К ЗНАКОВЫМ КОММУНИКАЦИЯМ

Многие вещи определяют сознание помимо бытия (перспектива небытия,

вчастности). Одна из таких вещей - язык.

И.Бродский. Поэт и проза

Радикальный бихевиоризм часто упрекается в неправомер­ ности переноса данных, полученных в экспериментах с живот­ ными, на закономерности поведения человека. Справедливос­ ти ради следует отметить, что Скиннером и его учениками был проведен ряд экспериментов, показавших, что высшие прима­ ты способны в процессе экспериментального научения понять, например, символическое значение жетонов, даваемых в ка­ честве замещающего положительного подкрепления, и даже накапливать их! Скиннер, как мы уже указывали, осознавал роль языка в человеческом поведении в отличие от поведения животного. Однако для бихевиоризма в целом и в этом вопро­ се оказался характерен позитивизм и прагматизм, в котором не оказалось места для специфики человеческого языка по сравнению с языком животных.

Так, Ч. Моррис (1983) считает, что любой живой организм, обученный навыкам реакции на знаковые средства, замещающие объекты, как на сами объекты, может проявить способность интерпретировать эти знаки. Способность реагировать на зна­ ки он рассматривает не как качественно иной тип связи, а как количественное увеличение числа объектов, воздействующих на интерпретатора. Филогенетическое и онтогенетическое развитие приводит, по его мнению, к развитию способности сначала реа­ гировать на удаленные, дистанцированные объекты, а затем и на отсутствующие, замещенные знаками. Он не видит необходи­ мости в наличии сознания и актов коммуникаций между интер­ претаторами для осуществления знаковой деятельности и вклю­ чает в понятие знака все возможные виды сигналов и символов.

Другой известный лингвист, последовательно развивающий принципы бихевиоризма в этом вопросе, Л. Блумфилд (1968) также не находит места внутренним состояниям человека в актах знакового взаимодействия. Свою теорию, которую

разделяют многие ведущие языковеды, он называет материали­ стической или механистической и противопоставляет ее «менталистским» теориям, под которыми подразумевает пси­ хологические, интерпретационные теории. Все общие характе­ ристики языка рассматриваются им с позиций бихевиоризма: язык он определяет как особую форму поведения человека; ком­ муникативную функцию языка представляет в виде цепи сти­ мулов и реакций, а социальную природу речевой деятельности рассматривает как один из случаев биологических процессов взаимодействия. Конечно, он отмечает, что некоторые биоло­ гические процессы несут яркий отпечаток социальности, поэто­ му он называет их «биосоциальными», имея в виду процессы, ко­ торые возникают при общении людей. Однако в понятие общения Блумфилд вкладывает свое содержание: для него это такой же биологический акт, как и любые другие формы приспособления человека к среде и его реакции на внешние стимулы. Тем самым фактически искусственно снимается вся проблематика соотно­ шения языка и мышления, снимается, точнее, перестает ставить­ ся проблема роли языка в формировании понятийного мышле­ ния, так как для бихевиорального подхода Блумфилда в линг­ вистике это является псевдопроблемами, рожденными «мета­ физической» трактовкой основных языковедческих вопросов. Здесь нетрудно усмотреть аналогию с тем, как для Скиннера и его последователей в психологии многие подобные теорети­ ческие проблемы представлялись иррелевантными, поскольку выходили за пределы эмпирического опыта и строгого экспери­ мента, а сами понятия являлись «объяснительными фикциями».

В этой парадигме «язык позволяет одному человеку осу­ ществить реакцию (R), когда другой человек имеет стимул (S) » (Блумфилд, 1968, с. 38). Автор считает, и с этим трудно не со­ гласиться, что «разделение труда, а вместе с тем и все функ­ ционирование человеческого общества возможно именно бла­ годаря языку (Там же, с. 39). В любом акте общения можно выделить, как правило, «стимул говорящего», собственно речь и «реакцию слушающего». У человека есть не один, а два спо­ соба реагировать на стимул:

S —› R (практическая реакция);

S —› r (речевая замещающая реакция).

Практические стимулы (S) являются физически существу­ ющими, согласно Блумфилду (например, голод и вид пищи),

214 Терапевтическая и консультативная психология

а реакции на них выражаются в конкретном поведенческом акте по отношению к этому стимулу (R). Это неречевой вариант по­ ведения: S—› R, в отличие от речевых вариантов: S —› r или s — › r (здесь s — речевой стимул, r— речевая реакция). И, как счи­ тает всякий радикальный бихевиорист, «для нормального человека интерес представляют только S и R; хотя он использу­ ет речь и преуспевает благодаря ей, он не обращает на нее вни­ мания. Произнеся слово "яблоко" или услышав его, человек не утолит голода. Слово, как и вообще любая речь, — это лишь способ призвать на помощь других людей» (Там же, с. 41). Раз­ личия между речевыми и неречевыми реакциями в этой редук­ ционистской модели очевидны: неречевая реакция может иметь место только у того лица, который получает стимул. В отличие от этого реакция, опосредованная речью, может иметь место и у того лица, которое практического стимула не испытало в силу того, что между людьми возникают связующие звенья: «Через

пропасть, существующую между телами говорящего и слуша­ ющего и разделяющую две нервные системы, — перебрасыва­ ется мост в виде звуковых волн» (Там же, с. 40).

В этом случае изучать язык — это изучать соответствие «опре­ деленных звуков определенным значениям... Это соответствие и позволяет людям воздействовать друг на друга с большой эф­ фективностью. Когда мы сообщаем кому-нибудь, например, адрес дома, которого он никогда не видел, мы совершаем нечто, недоступное ни одному животному. Дело не только в том, что в распоряжении человека оказываются способности многих дру­ гих людей, но и в том, что сотрудничество людей отличается большой точностью. Объем и слаженность подобных совмест­ ных действий и является мерилом успеха нашей социальной организации. Термин общество или социальный организм — это отнюдь не метафора. Социальный коллектив людей — это на самом деле единица более высокого порядка, чем отдельная особь, подобно тому, как и многоклеточное животное — еди­ ница более высокой организации по сравнению с одноклеточ­ ным... индивидуумы в человеческом обществе взаимодействуют с помощью звуковых волн» (Там же, с. 42).

Как известно, работы Л. Блумфилда стали такими же осно­ вополагающими для дескриптивной лингвистики, как работы Ф. Соссюра — для структурализма в этой же области. В отли­ чие от Соссюра и структурализма в целом, где во главу угла ста-

вится «интерпретация наблюдаемых фактов с тем, чтобы таким путем достичь языковой реальности» (Martinet, 1953, р. 575), ос­ новным объектом лингвистического исследования для Блумфилда является речевой отрезок, данный в высказывании, это централь­ ное звено поведенческого ряда «говорящий—высказывание— слушающий». Это центральное звено извлекается из этого ряда, изолируется от других звеньев и рассматривается как единствен­ ная объективная данность для исследования, анализа и описа­ ния. Язык определяется как «совокупность высказываний, кото­ рые могут быть сделаны в одной языковой группе», т. е. таким образом практически игнорируется рассмотрение языка как си­ стемы, возможное только на основе обобщения и интерпретации фактов, полученных в непосредственном наблюдении. Это цена, которую платит бихевиоральный подход в любой области человекознания за свое принципиальное стремление не выходить за пределы фактов, данных в опыте, не уходить в область обобще­ ний, которые неизбежно, по мнению бихевиористов, связаны с опасностями «ментализма», «объяснительных фикций», «бес­ почвенного теоретизирования».

ПРОБЛЕМА ЯЗЫКА В ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ

Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным. Мне безразлично - на каком

Непонимаемой быть встречным!

М. Цветаева. Тоска по родине

Сравнение психологических теорий — дело и благодарное, в том отношении, что всегда есть, что заметить и сказать, и не­ благодарное, в том смысле, что возможность сопоставления всегда чрезвычайно ограничена различающимися языками опи­ сания, расхождениями в толковании терминов, культурно-ис­ торической средой — где, когда, для чего и для кого была созда­ на данная теория. Кроме того, огромные трудности создают и те последователи определенной теории, которые искажают какойто ее аспект. Не зря К. Юнг подчеркивал, что он Юнг, но не юн-

гианец. Вызывает интерес также и тот факт, что продолжаю­ щаяся столетняя полемика идет больше всего вокруг имени и теории Фрейда, в то время как, например, Юнг, с его столь же неверифицированной и весьма легко оспариваемой теорией коллективного бессознательного, упоминается в полемике не­ измеримо реже. (Так, проведенная нами простейшая статис­ тическая обработка данных компьютерной базы PSICHLIT, созданной и развиваемой Американской психологической ас­ социацией и содержащей данные 1200 ведущих мировых пе­ риодических психологических журналов, изданных за после­ дние 20 лет, показала, что эта разница действительно существенна: Фрейд является до сих пор самым часто цитиру­ емым автором в литературе, посвященной теории и практике психотерапии.) Г. Бишоф не без оснований писал, что «каж­ дая книга по теории личности начинается с Фрейда или конча­ ется Фрейдом» (Bishoph, 1972, р. 15).

Против этого факта особенно трудно пройти мимо, читая работы гуманистических психологов, которые в послевоенные годы вынуждены были пересматривать не столько работы са­ мого Фрейда, сколько, думается, фактически сложившийся опыт практической помощи людям в условиях, когда психо­ анализ был единственной методологической основой для по­ мощи. (Заметим, что в нашей стране на данный момент разрыв между методологией и реальным «практикованием» необычай­ но велик и особенно это касается психоанализа.)

Основной интерес представляет, вероятно, дискуссия о сво­ боде и детерминизме. Так, В. Франкл вынужден даже защищать фрейдовскую идею детерминизма от абсолютизации и обвине­ ний в <<пандетерминизме>>: «свобода отрицается не детерминиз­ мом, а тем, что я скорее назвал бы пандетерминизмом... Что ка­ сается Фрейда, то он отстаивал пандетерминизм только в теории, на практике же он менее всего отрицал вариабельность челове­ ческой свободы, например, однажды он определил цель психо­ анализа как предоставление возможности "Эго пациента выби­ рать тот или иной путь"» (Франкл, 1990, с. 78). Другой пассаж касается границы гуманистической психологии с индивидуаль­ ной психологией Адлера: «Логотерапию постоянно уличают и упрекают в том, что она утверждает и подчеркивает то же самое, что и индивидуальная психология, а именно ответственность че­ ловека. При этом смешиваются две вещи: а) ответственность не-

вротического больного за его симптом (в смысле организации сим­ птома, по Адлеру) и б) ответственность человека как такового... за его бытие в целом... В этом смысле экзистенциальный анализ есть "терапия здорового начала"» (Там же, с. 116).

Особое внимание в гуманистической психологии уделяется проблеме ценностей. Сопротивление вызывают не психоанали­ тический или психогенетический подходы, а рассмотрение про­ блемы влечений вне ценностного аспекта. Аргументация у раз­ личных гуманистических психологов (Маслоу, Франкл, Фромм) очень близкая и сводится к подчеркиванию факта о недоста­ точности «самоудовлетворения » потребностей человека, об их социальной и духовной сущности. Недостаточность того, что мы назвали бы «клиническим мышлением», иногда очевидна в примерах, приводимых гуманистическими психологами в ка­ честве доказательств способности человека к «борьбе с соб­ ственной судьбой» (Франкл, 1990, с. 212). Впрочем, они часто осознают это и подчеркивают, что высшие проявления челове­ ческого духа можно назвать, например, защитными механиз­ мами, но люди не хотели бы умирать за свои защитные механиз­ мы, а предпочитают умирать за свои идеалы и ценности (кажет­ ся, прав Лакан, видя в любом человеческом акте желание).

Проблема языка в гуманистической психологии полностью согласуется с ее основными концептуальными ценностями, о ко­ торых идет речь. В основном понимание этой проблемы бази­ руется на экзистенциальной точке зрения на существование как на со-существование, совместное существование: достаточно вспомнить теорию общения-встречи М. Бубера, например (Бубер, 1995). Разделяемой гуманистическими психологами точкой зрения является также концепция Ш. Бюлер, которая выделяла три функции языка (Buhler, 1970). Первая из них — функция самовыражения; вторая — это обращение, адресуемое собесед­ нику; третья — содержание, отражающее имееющееся отноше­ ние к реальности. Франкл в связи с этим настаивает, что без этого третьего аспекта язык остается псевдоязыком: языком, выра­ жающим только настроение, но лишенным обращения к реаль­ ности, каким, например, может быть говорение шизофреника.

Известный современный американский экзистенциальный психотерапевт Бьюдженталь считает, что существует ряд пара­ метров, определяющих успешность взаимодействия между людь­ ми: присутствие, уровень коммуникации, уровень воздействия,

локус внимания и уровень осознавания решаемой проблемы (см.: Кораблина, 1997). Можно сказать, что в его концепции все эти параметры в совокупности и составляют сущность (те­ рапевтического, в частности) взаимодействия. Представляет интерес предложенная им шкала 13 уровней осознавания кли­ ентом своей проблемы, где были выделены качественные крите­ рии для каждого уровня. Однако следует подчеркнуть, что по­ добные модели для гуманистических психологов являются не процессуальной, методической категорией, а именно концеп­ туальной, теоретической, поскольку все рассматриваемые ими параметры личности неразрывно связаны с категорией смысла и ценности. Так, например, Бьюдженталь в своем докладе на 2- й Международной конференции «Эволюция психотерапии» (Bugental, 1993) подчеркивал, что развитие европейской куль­ туры часто в своих проявлениях ведет к предательству челове­ ческого в человеке, и миссией психотерапии является, на его взгляд, новое обращение к нашей утраченной идентичности.

Ф. Брентано и Э. Гуссерль, размышляя над проблемами язы­ ка, создали специальный термин «интенциональный референт» для обозначения содержательного аспекта человеческих ком­ муникаций (см.: Spiegelberg, 1972). Все объекты, к которым от­ сылает язык, которые подразумеваются и даже предполагают­ ся в процессе коммуникации, образуют структурированное целое интенциональных референтов. Франкл в этом отношении подчеркивает, что данное целое образует «мир смыслов», ко­ торый он и предлагает называть «логосом», и заключает, что «любая психология, которая отбрасывает смыслы, отрезает че­ ловека от его "интенциональных референтов", — так сказать, кастрирует себя. Психология, заслуживающая своего имени, должна уделять должное внимание обеим половинам этого име­ ни — как психике, душе, так и логосу» (Франкл, 1990, с. 322).

В то же время в консультировании, основанном на гуманис­ тическом подходе, можно отметить и другую тенденцию — от­ ношение к языку как к инструменту. Многие, особенно амери­ канские, современные программы тренинга профессиональных консультантов включают в себя системы дифференцированных упражнений разных вербальных и невербальных навыков ком­ муникации.

Глава 5

ОПЫТЫ ЭКЛЕКТИКИ В ПСИХОТЕРАПИИ

И КОНСУЛЬТИЮВАНИИ

ЧТО «СИНТЕЗИРУЕТ» ПСИХОСИНТЕЗ?

Как это понимать? Понимать это надо в том смысле, что единение тела и души гораздо полнее, что душа намного более теяесна, а телесные свойства зависят от движений души куда больше, чем смели по­ рой думать.

Т. Манн. Иосиф и его братья

Кроме тенденции ко все большей дифференциации направ­ лений в консультировании, можно отметить и обратное движение к созданию новых подходов, соединяющих, синте­ зирующих в себе различные «классические» подходы. Интегратизность познания личности имеет принципиально важное методологическое (в том числе профессионально-этическое) значение как в теории, так и в прикладной терапевтической психологии, в том числе включая различные практики психо­ логической и социальной помощи, уже в силу того, что наблю­ дающиеся попытки механистической эклектики различных подходов ведут к деструктивным искажениям процесса позна­ ния, самопознания, развития и саморазвития личности. Кро­ ме того, представляется существенным даже в новой, «интегративной», <<мультимодальной>> терапевтической теории (а их становится все больше и больше) уметь выделить и проанали­ зировать основные компоненты, которые и являются принци­ пиально важными: важными не только для определения клас­ сификационной принадлежности данной теории, но и для более глубокого понимания ее концептуальной, процессуаль­ ной и ценностной организации (а следовательно, и возмож­ ных механизмов ее терапевтического эффекта).

Итальянский психотерапевт Р. Ассаджиоли заметил, что значительная часть психических страданий, ощущений дисба-