выражение в общей коллизионной норме (п. 1 ст. 1224): «Отношения по наследованию определяются по праву страны, где наследодатель имел последнее постоянное место жительства, если иное не предусмотрено настоящей статьей» (выделено мною. — Л.А.). Кроме того, отражая специфику российского права в части отнесения к категории недвижимого имущества и некоторых видов движимых вещей — транспортных средств (морских, воздушных и речных судов, а также космических объектов и т.д.), ГК предусматривает, что наследование имущества, которое внесено в реестр в Российской Федерации, подчиняется российскому праву. Способность лица к составлению и отмене завещания, в том числе в отношении недвижимого имущества, а также форма такого завещания или акта его отмены определяются по праву страны, где завещатель имел место жительства в момент составления такого завещания или акта. Тем не менее сохраняется ранее существовавшее положение о том, что завещание или его отмена не могут быть признаны недействительными вследствие несоблюдения формы, если она удовлетворяет требованиям права места составления завещания или акта его отмены либо требованиям российского права (п. 2 ст. 1224).

Модельный кодекс стран СНГ предлагает более развернутую

регламентацию наследственных отношений. Так, в нем выделены специальные разделы: «Отношения по наследованию», «Наследование недвижимого имущества, подлежащего внесению в

государственный реестр» и «Способность лиц к составлению и

отмене завещания, форма завещания и акта его отмены». Кроме того, модельное регулирование исходит из двух возможностей подчинения наследственных отношений: праву страны, где наследодатель имел последнее постоянное место жительства, с учетом иных норм, касающихся особых видов наследственного имущества (объектов недвижимой собственности), а также

избранному самим наследодателем в завещании правопорядку

государства, гражданином которого он является (ст. 1233). Аналогично этому выбор наследодателя между двумя правопорядками (законом постоянного места жительства или законом гражданства) распространяется и на вопросы определения способности лица к составлению и отмене завещания, а также его формы либо актов его отмены. При этом завещание или его отмена

не могут быть признаны недействительными вследствие

несоблюдения формы, если последняя удовлетворяет требованиям места составления акта.

§ 2. Правоспособность иностранцев в отношениях по наследованию. Способность быть участниками производства в наследственных делах

Как уже отмечалось, в конкретных государствах правовое положение иностранцев в имущественной сфере, в том числе в области наследственных отношений, не всегда уравнивалось с гражданским статусом собственных граждан и их правами даже формально. Рассмотренные выше ведущие принципы коллизионного регулирования позволяют получить должную картину правового регулирования отношений по наследованию в совокупности

с анализом действия материально-правовых норм, касающихся их существа, а также практики их применения в некогда имевшихся и существующих ныне условиях ряда стран.

Например, во Франции существует специфический институт «права отчисления» (droit de prйlйvement), т.е. если наследство частично находится на французской территории, а частично в других государствах, то французские граждане, которые не являются наследниками в силу иностранного закона, применимого к наследованию, но которые могли бы ими стать, будь применимым правом французский закон, имеют право получить из наследственной массы, расположенной на территории Франции, долю, на которую они могли бы претендовать, если бы наследственным статутом являлось французское право.

По старому Вводному закону к ГГУ гражданин ФРГ вправе предъявить домицилированному в Германии иностранцу-наследнику претензии, основанные на праве ФРГ, даже если они и не могут иметь места по закону того иностранного государства, которому подчинено отношение по наследованию. Это правило, однако, не применялось в обстоятельствах, когда по закону страны, к которой принадлежит наследодатель, наследство домицилированного

вэтой стране немца подчиняется германскому праву (ст. 25 Вводного закона ГГУ). Фактически здесь предусматривалось требование взаимности, т.е. требование о том, чтобы правопорядок страны, в которой домицилирован немец, допускал обращение к закону ФРГ как закону гражданства наследодателя. Изъятие же из общего коллизионного правила, установленного рассматриваемыми положениями права ФРГ, — возможность обращения претензий к наследнику — представляет собой не что иное, как ответную меру

втех случаях, когда право Германии не применяется к постоянно проживающим на территориях соответствующих стран немцам. А это имеет место только в ситуациях, когда местный закон определяет статут наследования на основе принципа домициля.

Подобного рода ограничение, как видно, закреплено в законе. Между тем в исторической ретроспективе нередко можно найти примеры обращения к самым разнообразным приемам и методам. Не столь далеко ушли времена, когда в писаном праве и в правоприменительной сфере некоторых стран всемерно использовались либо изъятия из общих подходов и принципов, либо соответствующее их толкование для целей ограничения в наследственных правах иностранцев (преимущественно отдельных их категорий), с одной стороны, и установления особых привилегий для национальных субъектов и соответственно умаления прав иностранных граждан, а также более широкого распространения на иностранцев собственного законодательства и т.д., — с другой.

Во время «холодной войны» и в периоды, ей предшествующие, нередкими были случаи, когда при рассмотрении западными судами дел с участием советских граждан либо граждан других социалистических стран выносились решения не в пользу наследников, принадлежащих к указанным государствам, без какого бы то ни было формального обоснования, вытекающего из закона, а только в силу принадлежности к таким государствам.

Для упомянутых целей судебные учреждения прибегали к

различным средствам. Поскольку в современной жизни какая бы то ни

было дискриминация противоречит международному публичному

праву, явное ее использование было бы противоправным и потому недопустимым. С учетом же легального закрепления в большинстве

случаев многими государствами принципа национального режима, согласно которому все иностранцы приравниваются к собственным гражданам, поставить наследников из социалистических или иных «нежелательных» стран в неравноправное положение можно было только с помощью казуистических методов в разрешении

соответствующих дел в рамках судебных процессов. Дискриминационные по существу меры состояли и в требовании личной явки в суды наследников из стран «железного занавеса», и в установлении для них особых правил доказывания, а также средств идентификации личности, применении оговорки о публичном порядке

и т.п.

Наиболее распространенным правилом, направленным на ограничение прав наследников-иностранцев, является требование об их личной явке. В некоторых из штатов США подобные правила устанавливались судами самостоятельно (Висконсин), в других — законом (Массачусетс, Монтана).

Например, в штате Монтана правило о личном присутствии комбинируется с требованием о взаимности, вследствие чего наследственные суммы, причитающиеся иностранцам—гражданам тех стран, которые предоставляют американцам «взаимное субъективное право наследовать», но ограничивают перевод

денежных сумм в США (а в прошлые времена это было реальностью в восточно-европейских странах и СССР), превращались судом в доверительную собственность. Наследник может требовать от суда прекращения доверительной собственности и выдачи ему суммы только в том случае, если он находится в штате Монтана.

Требование о личной явке выдвигалось судебными учреждениями даже в случаях, когда в качестве наследников выступали лица, не располагавшие физическими возможностями явиться в суд (например, в деле, рассматриваемом итальянским судом г. Сан-Ремо, было потребовано, чтобы в суд явилась наследница, которой было... 80 лет).

При рассмотрении наследственных дел главными обстоятельствами, требующими доказывания, являются факты родства и подтверждение личности наследника, иные обстоятельства, обосновывающие требования и возражения сторон. Суды нередко выносили отрицательные решения, отказывая наследникам из восточных стран по мотивам недоказанности тождественности их личности.

Например, суд по наследственным делам округа Филадельфия

(штат Пенсильвания) в деле Григория М. отрицательно решил вопрос о тождественности наследников, несмотря на то что они лично были у американского консула в Москве и он написал, что они

себя идентифицировали, а затем и бывший вице-консул США

непосредственно в суде подтвердил их идентичность, суд тем не

менее пренебрег исчерпывающим характером представленных

подобным образом доказательств и постановил, что наследники

должны лично удостоверить свою тождественность. Указанное

осуществлялось на основе презумпции нетождественности, которую

при необходимости можно сделать неопровержимой.

Кроме того, в практике американских судов иногда встречались невообразимые допущения. Так, суд округа Уэйн штата Мичиган в ряде решений заявил, что все наследники, место жительства которых находится на территории социалистических государств, должны считаться (!) «лицами,

пропавшими без вести». Это дает возможность судам объявить, что наследственные претензии поданы ненадлежащими лицами, даже если в материалах дела присутствуют документы и факты, подтверждающие обратное.

Презумпция нетождественности использовалась судами и в европейских странах. Так, известно дело греческой подданной Жаннеты М., оставившей завещание в пользу советского гражданина. Однако на наследство претендовали также и лица, жившие в Греции, которые подали в суд г. Аргостоли заявление о том, что лицо,

участвующее в деле, и гражданин, в пользу которого сделано завещательное распоряжение, — разные люди. Греческий суд вынес соответствующее решение, в результате чего презумпция нетождественности стала основной в практике греческих судов. Последние отклоняли все доказательства, в том числе и письменные,

подтверждающие личность заявителей.

В одних случаях судебная практика англо-американских стран прибегала к такому средству, как завышение требований к формальным доказательствам, в других — к усложнению процедуры доказывания, если речь шла об участии в производстве граждан из восточно-европейских и иных бывших социалистических государств. Так, по англосаксонскому праву обязанность установить основания возникновения прав наследников лежит на администраторе наследства. Именно последний собирает доказательства, исследует их и представляет свои выводы в отчете, направляемом в суд. Распространенной является позиция судов в отношении того, что включение администратором лица в список наследников освобождает его от необходимости доказывать перед судом соответствующие факты, которые фигурируют в отчете, для обоснования наследственных притязаний. Вследствие этого имеет место презумпция (например в Пенсильвании), что лицо, включенное администратором в список, при отсутствии спора, является наследником. Тем не менее прямо противоположная гипотеза формулировалась тогда, когда таким лицом выступал гражданин из некапиталистических стран. Обращение же к оговоркам о публичном порядке в рамках судебной практики американских, английских и европейских судов при рассмотрении дел по наследованию характеризовалось экстремизмом и отсутствием какого бы то ни было юридического обоснования.

В частности, сиротский суд Пенсильвании в решении по делу

Билимисича (Югославия) подчеркнул: «Поступление

наследственных сумм жителям Югославии нарушит цели публичного порядка нашего штата, как они провозглашены законодательным

собранием». В деле Danish vs. «Guardian Life Insurance Company of

America», разрешенном судом Нью-Йорка, отказ вынести решение в пользу польских граждан-наследников мотивирован тем, что «общие условия, существующие в коммунистической стране,

...фундаментально противоположны публичному порядку нашей

собственной страны».

Таким образом, юрисдикционные органы западных государств прибегали и к «позитивной», и к «негативной» конструкциям оговорки о публичном порядке (подробнее об этом см. в гл. 12) в целях обоснования своих решений, выносимых против интересов наследников из социалистических стран. К тому же обращение к «публичному порядку» в условиях наличия двусторонних консульских конвенций в отношениях между рассматриваемыми категориями стран не выдерживает критики, поскольку, помимо прочего, в них