Глава 23. Договорные обязательства в международном частном праве

Литература: Лунц Л.А. Внешнеторговая купля-продажа (коллизионные вопросы). М., 1972; Поздняков B.C., Садиков О.Н. Правовое регулирование отношений по внешней торговле СССР. Ч. I. М., 1985; Правовое регулирование отношений по внешней торговле СССР / Под ред. В.С. Позднякова. Ч. 2. М., 1986; Мусин В.А. Международные торговые контракты. Л., 1986; Ануфриева Л.П. Сотрудничество в области науки и техники между социалистическими и развивающимися странами (Правовые вопросы). М., 1987. С. 107—147;

Гаврилов А.И., Курочкин К.А. Внешнеторговая сделка. М., 1995; Розенберг М.Г.

Международная купля-продажа товаров. М., 1995; Он же. Контракт международной купли-продажи. Современная практика заключения. Разрешение споров. М., 1996; Шмитхофф К. Экспорт: право и практика международной торговли. М., 1993; Honnold J.О. Uniform Law for International Sales under the 1980 United Nations Convention Deventer, 1991; Венская конвенция ООН 1980 г. о договорах международной купли-продажи товаров. К 10-летию ее применения Россией. М., 2002; Принципы международных коммерческих договоров/Пер. А.С. Комарова. М., 1996; Koppenol-Laforce М.

International contracts. London, 1996; Международное частное право: Сборник документов / Сост. К.А. Бекяшев, А.Г. Ходаков. М., 1997; Зевков В.П.

Международное частное право: Курс лекций. М., 1999. С. 272—307; Белов А.П. Компенсационный характер отношений в области промышленного сотрудничества//Правовые формы научно-технического и промышленноэкономического сотрудничества СССР с капиталистическими странами. М., 1980; Он же. Правовые аспекты компенсационных соглашений//Материалы секции права ТПП СССР. Вып. 32. М., 1990; Вилко-ва Н.Г. Правовые аспекты встречной торговли//Внешнеэкономическая деятельность предприятий. Ч. 1. Новосибирск, 1992; Она же. Договорное право в международном обороте. М., 2002; Герчикова И.Н. Международная встречная тоговля//Внешняя торговля. 1990. № 6; Xanoe А. Бартерные операции: финансово-бюджетный аспект//Внешняя торговля. 1990. № 4; Орешкин В. Государственное регулирование внешнеэкономической деятельности в России//Экономика и жизнь. 1993. № 29. Зыкин И.С. Внешнеэкономические операции: право и практика. М., 1994; Financing Projects and Construction by Countertrade and Barter//Intemational Business Lawyer. 1989. Sept. P. 360—369; Жамен С., Лакур Л.

Торговое право. М., 1993. С. 177—180; Балтус П., Майджер Б. Школа европейского лизинга/ /Лизинг ревю. 1996. № 1; Россия — глазами экспертов//Лизинг ревю. 1998. № 1/2; Владимирова А.С. Аренда: Сборник нормативных документов с комментариями. М., 1996; Кабатова Е.В. Лизинг: правовое регулирование, практика. М., 1996; Прилуцкий Л. Финансовый лизинг.

М., 1997; Stanford M.J. The UNIDROIT Convention on International Financial Leasing adopted on May 26, 1988//Worid Leasing Yearbook. 1989. P. 58—67;

Договорная ответственность по зарубежному праву (Аналитический обзор) // Журнал российского права. 1999. №№ 11—12; 2000. №№ 1—2.

§ 1. Виды договоров, применяемых в международном хозяйственном обороте. Купля-продажа

Внешнеэкономическая деятельность носит весьма разнообразный и многогранный характер. Хозяйственные отношения партнеров международного

гражданского оборота могут подпадать под самые различные договорные виды. Особенностью правового регулирования отношений в рассматриваемой сфере, связанной преимущественно с операциями по экспорту-импорту (в широком смысле слова) работ, товаров и услуг, выступает то, что отношения сторон регламентируются в основном национальным правом конкретных государств, поскольку возможность применения унифицированных с помощью международных соглашений единообразных норм довольно-таки ограничена. Это объясняется прежде всего тем обстоятельством, что далеко не во всех областях международного сотрудничества разработаны инструменты унификационного характера.

Наличие же неодинакового по своему содержанию регулирования, будь то в принципиальных или в более частных вопросах, выраженного в национальных правовых системах, настоятельно ставит задачу изучения и посильного обобщения деловой практики применительно к конкретным видам отношений на основе учета некоторых специфических черт права, действующего в рамках национальной регламентации соответствующих государств. Вместе с тем в случаях, когда отдельные договорные виды либо соответствующие аспекты отношений урегулированы с помощью международных соглашений, важно проследить за теми подходами и направлениями, которые возникли на базе общности национально-правовой регламентации. Небезынтересно и решение проблемы отыскания качественно новых средств правового регулирования, сконструированных международно-правовым путем.

В свете этого в настоящем разделе рассматривается ряд некоторых наиболее распространенных видов договоров, свойственных международному хозяйственному обороту, которые в необходимых случаях анализируются с позиций воздействия на них обоих из указанных элементов правового регулирования — национально-правового и международно-правового. К разновидностям таких договоров относятся прежде всего следующие: международная купля-продажа товаров, подряд и техническое содействие, являющиеся правовыми формами экономического и технического сотрудничества, договоры морской перевозки, перевозки автомобильным, железнодорожным и воздушным транспортом, договор мены, лизинг, договор франчайзинга (франшиза), основу которого составляют лицензионные соглашения, хотя и не исчерпываются только им, а также факторные операции.

К числу основных разновидностей внешнеторговых сделок относятся сделки международной купли-продажи товаров. Договор международной куплипродажи — один из наиболее широко используемых гражданско-правовых инструментов. Оформление отношений купли-продажи может иметь место как в общем режиме внешнеторговой деятельности государства и его национальных субъектов, так и в рамках особых ее направлений. В частности, купля-продажа товаров прочно укоренилась во встречной, а также в приграничной торговле.

Термин «встречная торговля» вошел в практику

внешнеэкономических отношений относительно недавно. В докладе

Европейской Экономической Комиссии ООН 1973 г., в частности,

обращалось внимание на то, что отношения сторон в

промышленном сотрудничестве выходят за рамки чистых продаж

или закупок товаров и услуг и охватывают ряд дополнительных или взаимно согласованных операций (в производстве, разработке и передаче технологии, маркетинге и т.д.).

Наиболее общее понимание встречной торговли состоит в том, что данным термином охватываются операции, в основе которых

лежит принятие экспортером обязательств приобрести в оплату

своих товаров (полную или частичную) соответствующее количество

продукции импортера. Возможной альтернативой в подобных отношениях является обязанность приобрести товары не у самого

импортера, а у указанного им лица, либо обеспечение экспортером

закупки таких товаров не им самим, а какой-либо третьей стороной. Категория «встречные закупки» полностью укладывается в рамки

вышеупомянутых взаимных обязательств экспортера и импортера, с

тем лишь уточнением, что встречная продукция может закупаться не у контрагента непосредственно, а в стране импортера. Оформление

отношений в подобной ситуации может иметь место как с помощью

одного инструмента — контракта, так и в виде двух договоров купли-

продажи, взаимно увязанных.

Договоры международной купли-продажи товаров, занимая ведущее место в ряду используемых в рамках внешнеэкономических связей видов договоров, в праве различных государств зачастую выделяются в особую категорию объектов регулирования. На эти договоры не распространяются общие нормы гражданского (или торгового) права, по отношению к ним используются специальные нормы — lege speciali.

Наиболее часто практикуемым в современном мире источником права здесь выступает международно-правовой договор, который унифицирует национальные гражданско-правовые нормы, регулирующие этот вид общественных отношений. Некоторые из таких многосторонних договоров были уже названы. Кроме того, в свое время большое значение имело заключение Гаагских конвенций о договорах международной купли-продажи товаров 1964 г. (Конвенции о Единообразном законе о международной куплепродаже (ЮЛИС) и Конвенции о заключении договоров международной куплипродажи товаров (ЮЛФ), Общих условий поставок товаров между организациями стран-членов СЭВ 1968/1988 гг., а также двусторонних межгосударственных соглашений между СССР и зарубежными государствами, имевших ранее и продолжающих сохранять ныне нормативный характер: ОУП

СССР — КНР (вступили в силу в 1990 г.), СССР-КНДР (вступили в силу в 1982 г.). ОУП СССР — Финляндия и ОУП СССР — Югославия, равно как и многосторонние ОУП СЭВ, которые применяются в настоящее время факультативно, т.е. в случаях, когда на них имеется ссылка в гражданскоправовом договоре (контракте).

Включение в контракт, заключенный в ноябре 1991 г. между советской и болгарской организациями, прямой ссылки на ОУП СЭВ

1968/1988 гг. означает, что существо отношений между продавцом и покупателем во всем, что не предусмотрено контрактом,

регулируется правилами, содержащимися в данном международном

договоре. МКАС, рассматривая иск болгарской организации к

российскому предприятию об уплате стоимости поставленного по

контракту товара, в частности, удовлетворил требование истца о

взыскании с ответчика процентов годовых за соответствующий

период согласно расчетам и документам, представленным истцом,

так как оно не превышает предусмотренного ОУП СЭВ 1968/1988 гг. размера процентов годовых, которые должен уплатить находящийся в просрочке должник (дело № 488/1993, решение от 14 апреля 1995

г.).

В рамках сотрудничества между предприятиями и организациями

стран СНГ ныне действует принятое 20 марта 1992 г. Соглашение об

общих условиях поставок между организациями государствучастников Содружества Независимых Государств, которое

применяется согласно положениям, зафиксированным в нем, к

отношениям между субъектами хозяйствования государствучастников по межгосударственным экономическим связям.

В практике МКАС данное соглашение уже получило отражение. В деле № 149/1994 с иском в МКАС при ТПП РФ обратилось российское предприятие в связи с заключенным им с украинской организацией договором поставки продукции, в соответствии с

которым истец произвел 100-процентный авансовый платеж за поставляемое оборудование. Ответчик, ссылаясь на обстоятельства, квалифицируемые им как форс-мажорные, обусловил выполнение своих договорных обязательств требованием получить с предприятия более крупную сумму—с учетом повышения покупной цены за оборудование. В связи с этим истец расторг договор и потребовал возврата уплаченной суммы. Однако ответчик

осуществил возврат авансового платежа за вычетом произведенных им затрат. При вынесении решения третейский суд должен был

решить вопрос о применимом праве, поскольку договор не содержал

соответствующих положений. Как следовало из переписки между сторонами и их заявлений в ходе арбитражного разбирательства, они намеревались руководствоваться Положением о поставках продукции производственнотехнического назначения, утвержденным Постановлением Совета министров СССР от 25 июля

1988 г., условиями договора и Соглашением об общих условиях поставок товаров между организациями государств—участников

СНГ от 20 марта 1992 г. В связи с этим суд признал извещение покупателем своего контрагента о расторжении договора обоснованным, поскольку по п. 21 Соглашения 1992 г. действия поставщика по завышению цены без предварительного согласования с покупателем допускаются и квалифицируются как

основания для расторжения договора. Ссылка ответчика на форс-

мажорные обстоятельства была отвергнута судом, так как в договоре не предусматривалась возможность пересмотра цены, определенной в твердой сумме, а изменение тарифов и цен не носило чрезвычайного характера, при котором создавалась бы

невозможность исполнения контракта.

Договор международной купли-продажи товаров в советской науке МЧП традиционно именовался внешнеторговой поставкой. Ныне в действующих источниках гражданского права РФ по-прежнему используется последний из приведенных терминов, однако в доктрину и практику все более активно входит терминология, обусловленная вступлением в действие международных нормативных актов — договоров и соглашений унификационного характера. Одним из наиболее известных источников в этом отношении бесспорно является Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г., заключенная в Вене (Венская конвенция 1980 г.). Конвенция вступила в силу 1 января 1988 г. и к настоящему времени в ней участвуют около 60 государств. Достоинством этого документа как средства универсального действия является неимперативный характер содержащихся в нем норм.

Стороны по контракту купли-продажи могут полностью или частично отступить от любого из положений Конвенции, за исключением норм ст. 12, регламентирующей специальные вопросы, относящиеся к форме сделки.

Принцип диспозитивности и свободы договора обеспечили в данном случае успех международно-правового механизма создания единообразных норм, действующих в области купли-продажи. Принципы регулирования, содержащиеся в Конвенции, представляют собой важный шаг в унификации права международной торговли. Хотя Конвенция, в сущности, предназначена для регулирования отношений по международной купле-продаже, она тем не менее оказывает влияние на нормы внутригосударственного права, касающегося купли-продажи вообще. Так, национально-правовые нормы Голландии и скандинавских стран, в известной степени России и ряда других государств вобрали в себя идеи и конструкции Венской конвенции. Рассматриваемое международное соглашение достаточно определенно очерчивает сферу его применения: во-первых, оно применяется к договорам международной купли-продажи товаров между сторонами, коммерческие предприятия которых находятся в разных государствах, если эти государства являются договаривающимися или если согласно нормам международного частного права применимо право договаривающегося государства (ст. 1). В сферу действия документа не включен ряд сделок купли-продажи с определенными категориями товаров (воздушные, морские и речные суда, электроэнергия, продажи с аукциона, на бирже, в порядке исполнительного производства и т.д.). Конвенция относится только к договорам купли-продажи, т.е. не распространяется на некоторые их виды, заключающиеся в предоставлении услуг или выполнении работ (договоры подряда). В соответствии со ст. 3 «договоры на поставку товаров, подлежащих изготовлению или производству, считаются договорами купли-продажи, если только сторона, заказывающая товары, не берет на себя обязательств поставить существенную часть материалов, необходимых для изготовления или производства таких товаров».

Отметим и то обстоятельство, что Конвенция регулирует только заключение договора купли-продажи и те права и обязательства продавца и покупателя, которые возникают из такого договора. Вследствие этого она не касается: действительности самого договора, в том числе по причине порока формы или каких-либо его положений, или любого обычая; последствий, которые может иметь договор в отношении права собственности (перехода права) на проданный товар. Конвенция не решает вопросов ответственности продавца за причиненные товаром повреждения здоровья или смерть какого-либо лица (product liability) (ст. 4, 5), применения исковой давности, разрешения споров, в том числе арбитражем. М.Г. Розенберг указывает на ряд специальных проблем, которые остались вне круга регулирования в Конвенции: применение договорного условия о неустойке, определение размера процентов годовых при просрочке исполнения денежных обязательств в связи с международной куплей-продажей, правоспособность юридических лиц.

Юридический эффект анализируемого международного соглашения состоит прежде всего в том, что расхождения, имевшиеся в национально-правовом регулировании и служившие в определенной мере препятствием развития торговых и обслуживающих торговлю связей, удалось преодолеть, поскольку конвенционным путем были созданы единообразные положения, которые в той или иной степени удовлетворяли возможностям и потребностям участвующих в договоре государств и, следовательно, отражали направление будущего

движения в правовом регулировании.

Как уже подчеркивалось, Венская конвенция не содержит коллизионных норм. Что же касается материально-правовых норм, то они представляют результат унификации в важнейшем из ее аспектов: эти нормы ликвидируют некогда присутствовавшие в праве различия. Правда, характер подобных расхождений не всегда выступает одинаково ярко, либо юридические и иные их последствия проявляются с разной силой. Отсюда не тождественно и практическое значение достигнутого единообразия. Ниже остановимся на некоторых из таких моментов.

Единообразный подход участников международного соглашения обеспечивают положения, относящиеся к ключевым вопросам заключения и исполнения гражданско-правового договора при осуществлении международной купли-продажи, — понятию, а также содержанию оферты и акцепта, моменту заключения контракта, следовательно, переходу риска с продавца на покупателя, форме договора, объему и пределам ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение, принципам ответственности, основаниям освобождения от ответственности, последствиям неисполнения и т.д.

Так, офертой по Конвенции считается предложение о заключении договора, адресованное одному или нескольким конкретным лицам, если оно достаточно определенно и выражает намерение оферента считать себя связанным в случае акцепта (п. 1 ст. 14). Акцептом является заявление или иное поведение адресата оферты, выражающее согласие с офертой. Молчание или бездействие само по себе акцептом не является (п. 1 ст. 18). Предложение, адресованное неопределенному кругу лиц, рассматривается лишь как приглашение делать оферты, если в самом предложении прямо не оговорено иное самим лицом, сделавшим такое предложение (п. 2 ст. 14).

Договор считается заключенным в момент, когда согласно предусмотренным

вКонвенции условиям вступает в силу акцепт оферты. В свою очередь, это означает, что акцепт вступает в силу в момент, когда требуемое ст. 18 согласие акцептанта получено оферентом. В данном случае сформулированы положения, устраняющие несовпадения в трактовке института заключения договора системами «общего» и континентального права. Вследствие этого доктрина «почтового ящика» («mail box theory»), распространенная в англосаксонских странах (прежде всего в Великобритании, США, Индии, Австралии, на Кипре, в Новой Зеландии и т.д.), утратила свое значение для тех государств, которые присоединились к Конвенции 1980 г.

Сутью теории «почтового ящика» является определение момента заключения договора одним действием стороны — отправкой акцепта. Для подхода к решению данного вопроса со стороны национально-правовых систем многих континентальных стран характерен противоположный ответ. Например, по законодательству РФ договор считается заключенным в момент получения лицом, направившим оферту, ее акцепта (п. 1 ст. 433 Гражданского кодекса РФ). Вьетнамский Гражданский кодекс так трактует этот вопрос: «В случае, когда не все стороны присутствуют при подписании договора, договор куплипродажи считается заключенным в момент получения оферентом извещения об акцепте всех условий оферты с соблюдением срока действия оферты» (ч. 2 ст. 55 ГК СРВ). «Если оферта имеет ограниченный срок для акцепта и принимается

втечение обусловленного срока акцептантом, о чем другая сторона получает уведомление, договор считается заключенным» (п. 8 ст. 161 ГК МНР). Проиллюстрированный нормативными положениями подход и был

зафиксирован в конвенционных нормах.

Закрепление в документе принципа реального исполнения договора обеспечило соответствующий характер регулирования достаточно широкого круга отношений по купле-продаже, в том числе касающихся ответственности сторон. Во-первых, Конвенция предлагает сторонам целый спектр действий, побуждающих к исполнению обязательства в натуре: замена товара, уменьшение покупной цены при ненадлежащем качестве товара, предоставление дополнительного срока для устранения дефектов вещи (товара), устранение недостатков в объекте договора купли-продажи покупателем за счет продавца с последующим вычетом стоимости такого устранения из покупной цены и т.д. Лишь при невозможности получить исполнение в надлежащие сроки и в соответствии с требуемым контрактом качеством сторона, потерпевшая от неисполнения, при условии существенного нарушения условий договора, наделяется правом на его расторжение. При этом следует обратить внимание на упомянутую категорию, которой оперирует Конвенция, — существенное нарушение условий договора.

Согласно конвенционным положениям нарушение является существенным, если оно влечет за собой такой вред для другой стороны, что последняя в значительной степени лишается того, на что вправе рассчитывать на основании договора (ст. 25). При существенном нарушении, как подчеркивалось выше, продавец или покупатель, будучи потерпевшими, имеют право расторгнуть договор. Однако если, допустим, согласно нормам гражданских кодексов Бельгии (ст. 1139) или Франции (ст. 1139, а также ст. 1146), РФ (ч. 2 ст. 452) или МНР (ст. 178), ст. 29 Закона о международных хозяйственных договорах КНР неисполнение договорных обязательств в обусловленный контрактом срок не влечет за собой автоматического его расторжения, т.е. потерпевшая сторона не может считаться молчаливо отказавшейся в силу этого обстоятельства от договора, а должна направить контрагенту уведомление о его расторжении, то законодательство других стран (принадлежащих главным образом к системе «общего права») предусматривает прямо противоположный порядок.

Например, согласно Закону Великобритании о купле-продаже

1979 г. (с изменениями 1994, 1995 гг.) нарушение существенного условия влечет за собой расторжение договора, нарушение простого

условия дает основание для предъявления иска об убытках. В

Англии и Ирландии в тех случаях, когда договор продажи ограничен каким-нибудь условием, подлежащим исполнению продавцом,

покупатель может предпочесть рассматривать нарушение данного условия как нарушение простого условия. Интерпретация того или

иного условия в качестве простого или существенного в каждом отдельном случае определяется договором. В Шотландии неисполнение продавцом сколько-нибудь значительной части договора продажи представляет собой нарушение,

управомочивающее покупателя расторгнуть договор (ст. 10).

В Конвенции же последовательно проведен принцип последствий нарушения исполнения договорных обязательств, свойственный континентальному праву: расторжение договора при существенном нарушении стороной своих обязательств может иметь место только после уведомления об этом другой стороны. «Заявление о расторжении договора, — говорится в ст. 26 Венской конвенции, — имеет силу лишь в том случае, если оно сделано другой стороне посредством извещения».

Конвенция исходит из принципа презюмируемой вины (объективной

ответственности), т.е. сторона отвечает в любом случае, если только не докажет, что неисполнение явилось следствием действия препятствия, лежащего вне ее контроля, или неисполнение было вызвано действиями третьих лиц с учетом относящихся к этому положений Конвенции. Проблема освобождения от ответственности стояла достаточно остро до разработки Конвенции, поскольку в континентальном (преимущественно французском) праве и англосаксонских странах по-разному формулировались основания освобождения от ответственности. Эти различия касаются прежде всего непреодолимой (неодолимой) силы (во Франции и многих других романских странах — форсмажора). Несмотря на то что внешнее наименование данных обстоятельств выглядит сходным образом, юридическое содержание категорий, обозначаемых приведенными терминами, существенно разнится. С одной стороны, в ФРГ, Швейцарии и Франции разграничивают понятия «случай» и «форс-мажор» (cas fortuit, force-majeure). Вместе с тем ни законодательство, ни судебная практика не выработали достаточно устойчивых определений данных терминов. С другой стороны, доктрина и французские суды следуют ряду критериев, позволяющих распознать форс-мажор: посторонний (внешний) для лица характер; непредвиденность; непредотвратимость (неизбежность). При всем этом сами по себе такие обстоятельства, как война, забастовка или революция, не могут квалифицироваться как непреодолимая сила, хотя и создают крайние затруднения для стороны. Согласно французскому подходу, определенные последствия этих обстоятельств и действия, порожденные ими, могут быть сочтены основаниями, освобождающими должника от ответственности. Право ФРГ также пытается отграничить «случай» от «непреодолимой силы». Помимо непредвиденности, невозможности предотвращения даже при самой высокой степени заботливости, внешней природе возникновения, правовая доктрина и практика Германии особо выделяет такой критерий, как чрезвычайность рассматриваемых обстоятельств. Российское законодательство понятие «непреодолимая сила» (неодолимая сила, форс-мажор) определяет как чрезвычайные, исключительные и объективно непреодолимые при данных условиях события, происходящие помимо воли лица. В англо-американском праве и праве ряда других государств в течение XX века теория «абсолютной» ответственности должника уступила место освобождению его от ответственности за неисполнение обязательств не только при невозможности, но и при крайней затруднительности исполнения. В силу этого к форсмажорным обстоятельствам стали относить, помимо «актов Божьего провидения (Acts of God)» — стихийных бедствий — также и юридическую невозможность исполнения контракта («акты государства», «акты правительства»). С учетом сказанного решение в Конвенции проблемы содержания, а значит и формулирования оснований освобождения от ответственности представлялось делом нелегким, как в плане теоретическом, так и с позиций практики.

Необходимым условием стало введение в содержание документа категории «препятствие вне контроля». Имеется в виду препятствие, принятия которого в расчет сторонами или стороной при заключении договора либо избежания или преодоления как самого препятствия, так и его последствий нельзя было разумно ожидать (ст. 79). В свете приведенных разночтений, характеризующих правовые системы ведущих государств, становится очевидным, что единственно возможным путем для их преодоления в Конвенции должен был стать отход от дефиниций и неиспользование термина, вызывающего различные трактовки. В результате освобождение от ответственности, согласно

Конвенции, предполагает наличие четырех элементов. Во-первых, неисполнение договорных обязательств должно быть вызвано неким препятствием. Во-вторых, такое препятствие должно лежать вне контроля не исполнившей договор стороны. В-третьих, препятствие не могло быть учтено в момент заключения контракта. Наконец, последствия рассматриваемого препятствия должны носить неизбежный характер. Изложенное позволяет сделать вывод о том, что предложенная Конвенцией конструкция вовсе не предполагает, что исполнение было абсолютно невозможным, особенно в свете содержащихся в ее тексте формулировок о «разумности ожиданий» принятия в расчет такого рода обстоятельств.

Таким образом, международный договор, к которому ныне могут присоединиться любые государства, даже если они придерживаются самых противоположных концепций в области форс-мажора, содержит категорию, которая не определяет, а описывает явление достаточно исчерпывающим в целях отражения его сути образом.

Принятие Венской конвенции послужило толчком для дальнейшего развития унификационных процессов. Одновременно с ней (11 апреля 1980 г.) был подписан Протокол об изменении Конвенции об исковой давности в международной купле-продаже товаров 1974 г., о котором будет сказано ниже. А в связи с введением единообразных материально-правовых предписаний возникла необходимость в разработке унифицированных коллизионных норм, связанных с куплей-продажей товаров. Таким документом стала Гаагская конвенция о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, от 22 декабря 1986 г., которая пока не вступила в силу, поскольку на настоящий момент ее подписала и ратифицировала одна страна — Аргентина, и только подписали три — Чехия, Словакия, Нидерланды, тогда как для окончательного вступления соглашения в силу необходимо пять ратификационных грамот или документов о принятии, утверждении или присоединении (ст. 27). Этот международный акт, согласно ст. 28, должен заменить собой для государств-членов более раннюю конвенцию с почти одноименным названием — Гаагскую конвенцию о праве, применимом к международной купле-продаже материальных движимых вещей от 15 июня 1955 г., участниками которой на 2-ю половину 90-х гг. были девять государств (Бельгия, Дания, Финляндия, Франция, Италия, Норвегия, Швеция, Швейцария и Нигер).

Упомянутые международные договоры имеют в определенной мере совпадающее регулирование: исходят из неограниченной свободы сторон, закрепляя их автономию воли для выбора применимого права, предусматривают, что указание на применимое право должно быть выражено прямо или недвусмысленно вытекать из положений контракта, тождественным образом трактуют сферу действия применимого права в части исключения вопросов правоспособности сторон, последствий продажи в отношении третьих лиц, передачи права собственности, кроме того, идентично определяют свое соотношение с другими международными договорами, заключаемыми государствами-участниками, и т.д.

Вместе с тем Конвенция 1986 г. предназначена увязать материальноправовые нормы Конвенции 1980 г. с коллизионными положениями, относящимися к международной купле-продаже. Отправляясь, как подчеркивалось, от главенствующего принципа автономии воли сторон, Гаагская конвенция расширяет сферу своего действия по сравнению с Венской конвенцией 1980 г. В частности, она распространяется на сделки, заключаемые

на бирже или на аукционе, а также договоры по поводу купли-продажи судов водного и воздушного транспорта, судов на воздушной подушке, электроэнергии. Аналогично Венской конвенции, Гаагская конвенция 1986 г. не предусматривает своего действия в отношении сделок на поставку товаров, подлежащих изготовлению или производству, т.е. таких договоров, в которых обязательства поставляющей стороны заключаются в основном в выполнении работ или иных услуг (ст. 4). Напомним, что в Конвенции 1955 г. зафиксирован прямо противоположный подход, — она распространяется на договоры подряда. Так же, как и Венская конвенция, Гаагская конвенция 1986 г. главным критерием международного характера сделки купли-продажи рассматривает нахождение коммерческих предприятий партнеров в разных государствах (ст. 1).

Анализируемый документ не определяет право, применимое к следующим отношениям: 1) правоспособности сторон или последствиям ничтожности или недействительности договора вследствие недееспособности одной из сторон; 2) правомочности представителя связывать в результате своих действий обязательством представляемого или правомочности органа юридического лица связывать обязательствами юридическое лицо; 3) передаче права собственности, за исключением вопроса о действительности и юридической силе положений о сохранении права собственности на товар в отношениях между сторонами; 4) последствиям купли-продажи в отношении любых лиц, кроме сторон; 5) соглашениям об арбитраже или выборе суда, даже если такое соглашение включено в договор купли-продажи (ст. 5).

Основным коллизионным принципом, закрепленным в Конвенции, является отсылка к праву государства, в котором на момент заключения договора продавец или при наличии ряда условий покупатель имеют свои коммерческие предприятия (п. 1, 2 ст. 8). Наряду с этим, как исключение из общих правил, Конвенция предусматривает и такой момент; если договор с учетом всех обстоятельств, включая деловые отношения между сторонами, имеет явно более тесную связь с правом другого государства, он может подчиняться праву этого другого государства (п. 3 ст. 8).

Вопросам международной купли-продажи посвящены и некоторые специальные конвенции. Так, 15 апреля 1958 г. была заключена Гаагская конвенция о праве, применимом к переходу права собственности при международной купле-продаже материальных движимых вещей. Согласно ее положениям к переходу права собственности и риску случайной гибели товара применяется право страны, в которой находится товар. В современном обиходе прочно закрепилось понятие «купля-продажа документов», подразумевающее продажу товаров путем передачи документов, и покупатель на основании ст. 3 этой Конвенции сохраняет право собственности на объекты купли-продажи, признанное за ним в силу законодательства страны, в которой он получил документы.

17 февраля 1983 г. в Женеве была зключена Конвенция о представительстве в международной купле-продаже, подготовленная в рмках УНИДРУА, которая содержала единообразные материальные нормы, касающиеся отношений по представительству и агентированию. Она дополнила и стала сосуществовать паралельно с Гаагской конвенцией о праве, применимом к агентским соглашениям, от 14 марта 1978 г. Страны Латинской Америки в 1994 г. приняли Международную конвенцию о праве, применимом к международным контрактам.

В 1974 г. в Нью-Йорке была заключена Конвенция ООН об исковой давности

в международной купле-продаже товаров, измененная протоколом 11 апреля 1980 г., подписанным странами-участницами в Вене в целях адаптации ее положений к нормам Конвенции ООН о договорах международной куплипродажи товаров 1980 г. Важность унификации исковой давности как одного из основных институтов права международной торговли обусловлена прежде всего теми крупными различиями юридического плана, которые характеризуют положение дел в этой области. Кардинальным является прежде всего то, что данная категория рассматривается различными правовыми системами в рамках различных отраслей права: в одних случаях материального гражданского (континентальные страны), в других — процессуального (англосаксонские страны), о чем говорилось в гл. 12.

Вторым по значимости расхождением были сроки исковой давности, разброс которых в разных государствах колеблется от шести месяцев до тридцати лет. Сказывалось, наконец, и то обстоятельство, что национальные законодательства предусматривают дифференциацию сроков в зависимости от вида правоотношений.

Так, во Франции существуют следующие сроки: при продаже

товара продавцом-коммерсантом — два года, а при сделках между двумя и более коммерсантами — десять лет, если законом для отдельных требований не установлены более короткие давностные

сроки (скажем, для иска покупателя о снижении цены или

расторжении договора — один год). В ФРГ для исков, вытекающих из договоров купли-продажи, зафиксирован срок в два года, но если речь идет о снижении цены, возмещении убытков вследствие недостатков товара, двусторонней реституции и пр., принят шестимесячный срок, отсчитываемый от даты передачи товара. В Англии предусматривается единый срок исковой давности — шесть

лет, практически во всех штатах Соединенных Штатов Америки (за

исключением Оклахомы, Миссисипи, Южной Каролины, Висконсина)

— четыре года. Российское законодательство исходит из единого общего срока исковой давности, определяемого в три года (ст. 196 ГК РФ), однако предусматривает возможность установления специальных сроков для конкретных случаев: десять лет при признании сделок ничтожными и один год— при признании сделок

оспоримыми (ст. 181).

Аналогично тому, как это имело место в Конвенции 1980 г. применительно к решению вопроса о форс-мажоре, Конвенция об

исковой давности не содержит формулировки дефиниции исковой

давности. Вместо этого ст. 1 предусматривает следующее положение: «Настоящая Конвенция определяет условия, при которых требования покупателя и продавца друг к другу, вытекающие из договора купли-продажи товаров или связанные с

его нарушением, прекращением либо недействительностью, не

могут быть осуществлены вследствие истечения определенного

периода времени. Такой период времени в дальнейшем именуется

«сроком исковой давности». В анализируемом документе критерий

сделки, относящийся к ее международному характеру, конструируется так же, как и в Венской конвенции 1980 г., — через посредство местонахождения коммерческих предприятий партнеров в разных государствах. Статья 22 Конвенции устанавливает, что