Второй «Свод законов о конфликте законов» США (1971 г.) рекомендует использовать в подобных ситуациях, помимо названных принципов, привязку к месту жительства (закону гражданства), а также к праву того государства, в котором лежит центр тяжести в отношениях сторон (§ 145), в отличие от первого Свода (1934 г.), исходившего из решающего значения принципа lex loci delicti commissii для определения статуса правонарушения (tort).

Однако решение коллизионного вопроса в США в условиях реальной действительности может представлять весьма сложную проблему, особенно в случаях, когда присутствуют элементы межобластных коллизий.

Вследствие грубой неосторожности наземного диспетчера при

заходе на посадку в аэропорту г. Вашингтон столкнулись в воздухе

два самолета: пассажирский «Дуглас» с 55 пассажирами и членами экипажа на борту и боливийский военный самолет, совершавший

пробный полет. Столкновение произошло в воздушном пространстве

над рекой Потомак. Аэропорт находится не в федеральном округе Колумбия, как город Вашингтон, а в штате Вирджиния.

Все лица, находившиеся в пассажирском самолете, погибли. Нос

пассажирского самолета упал в реку Потомак (округ Колумбия),

кормовая часть — на берег реки (штат Вирджиния). Боливийский самолет упал в реку, при этом летчик был ранен, но остался жив. Ответственность за действия наземного диспетчера должно было нести государство (США). Перед судом возник вопрос: должно ли в данном случае применяться право места совершения действия, причинившего вред (штат Вирджиния), согласно которому

ответственность в подобных случаях ограничивается суммой в 15

тыс. долларов США за каждое лицо, или право места наступления последствий (округ Колумбия), не предусматривающее каких-либо ограничений ответственности?

§ 2. Регулирование деликтных отношений в Российской Федерации

Пока не была принята третья часть ГК РФ, коллизионно-правовое регулирование деликтных отношений в Российской Федерации осуществлялось в соответствии с положениями Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г., специальных актов, изданных в целях регламентации специфических видов ответственности в отдельных областях, а также международных договоров, заключенных РФ с иностранными государствами, в том числе в области оказания правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам. Исходным коллизионным принципом являлся lex loci delicti commissii: «Права и обязанности сторон по обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, определяются по праву страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда» (ч. 1 ст. 167 Основ).

Указанный принцип носит характер общей коллизионной нормы. Она используется и в отраслевых актах, регулирующих наряду с прочим и отношения международного характера. Так, согласно КТМ РФ 1999 г. отношения, возникающие из столкновения судов во внутренних морских водах

и в территориальном море, подчиняются закону государства, на территории которого произошло столкновение (п. 1 ст. 420). Вместе с тем следует обратить внимание на то, что в действующем российском праве существуют нормы, которые специальным образом регламентируют отдельные вопросы деликтных отношений. Это касается прежде всего торгового мореплавания. Здесь в случаях, когда столкновение судов произошло в открытом море и спор рассматривается в Российской Федерации, применяется российское право, т.е. правила главы XVII КТМ РФ «Возмещение убытков от столкновения судов». К отношениям же, возникающим из столкновения судов, плавающих под флагом одного государства, применяется закон данного государства независимо от места столкновения судов (п. 3 ст. 420 КТМ РФ). Сравним: в силу п. 7. ст. 14 КТМ СССР 1968 г., действовавшего в РФ вплоть до 30 апреля 1999 г., т.е. до принятия Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации, в случае рассмотрения в СССР спора о возмещении убытков от столкновения судов подлежали применению нормы советского права. Во-вторых, предел ответственности владельцев судов плавающих под Государственным флагом

СССР, определялся по советскому закону независимо от места столкновения судов (п. 8 ст. 14 КТМ СССР 1968 г.).

13 мая 1977 г. в районе порта Хельсинки в территориальных

водах Финляндии произошло столкновение парома «Скандинавия», принадлежащего польской судоходной компании, и танкера Волжского речного пароходства. В результате столкновения оба

судна получили повреждения. Спор рассматривался в соответствии

с Московской конвенцией 1972 г. в МАК при ТПП СССР. В исковом заявлении истец (польский судовладелец) поставил вопрос о применении к обязательству по причинению вреда права Финляндии как места совершения деликта, вытекающего из действующих на тот момент положений Основ гражданского законодательства СССР (ст. 126-4). Истец полагал данную норму императивной коллизионной

нормой, подлежащей безусловному применению. Морская

арбитражная комиссия, рассмотрев заявление истца о применении материального права Финляндии, признала неосновательной его ссылку на статью Основ, поскольку в законодательстве СССР

имелась и специальная норма, предусматривавшая разрешение коллизий, связанных с ограничением ответственности судовладельца. Согласно ей (п. 8 ст. 14 КТМ СССР) правила главы

XVI «Пределы ответственности судовладельца» должны применяться к судовладельцам, которые плавают под государственным флагом СССР. По мнению МАК, данная норма

имеет приоритет над общей коллизионной нормой, поскольку она

установлена, во-первых, специально для имущественных

отношений, связанных с торговым мореплаванием, а не для любых имущественных отношений, и, во-вторых, специально для случаев

ограничения ответственности судовладельцев по требованиям,

возникающим из предусмотренного законом ограниченного круга оснований, в том числе по требованиям о возмещении ущерба, причиненного при столкновении судов, а не вообще каких бы то ни

было обязательств из причинения любого вреда.

В области регулирования отношений по причинению ущерба в связи с морской перевозкой опасных и вредных веществ или загрязнением с судов

нефтью действующий правопорядок исходит из принципа «территориальности» совершенного действия. В частности, российское право применяется к ущербу, причиненному на территории РФ, в том числе в территориальном море и исключительной экономической зоне, загрязнением с судов нефтью и предупредительным мерам по предотвращению или уменьшению такого ущерба, где бы они ни принимались. Это означает, что к отношениям по нанесению ущерба в результате действий иностранных судов по загрязнению нефтью с судов в территориальном море или исключительной экономической зоне РФ будет применяться российское право (ст. 421). В то же время действие российского права распространяется на любой ущерб, причиненный в пределах территории РФ, в том числе территориального моря: ущерб от загрязнения окружающей среды, причиненный морской перевозкой опасных и вредных веществ в исключительной экономической зоне РФ, ущерб иной, нежели ущерб от загрязнения окружающей среды, причиненный за пределами территории Российской Федерации, в том числе территориального моря, если только рассматриваемый ущерб причинен опасными и вредными веществами, перевозимыми на борту судна, плавающего под Государственным флагом Российской Федерации, а также предупредительные меры по предотвращению или уменьшению ущерба, где бы они ни принимались (ст. 422 КТМ РФ 1999 г.). Следовательно, в остальных случаях в рамках рассматриваемой сферы должно применяться иностранное право.

Возвращаясь к общим принципам коллизионного регулирования деликтных отношений в отечественном правопорядке, следует указать, что иностранное право не применяется, если действие или иное обстоятельство, служащее основанием для требования о возмещения вреда, по российскому праву не является противоправным. Так, в свое время, когда отечественное право не знало института возмещения морального вреда в результате распространения сведений, не соответствующих действительности, или нарушения авторских либо иных личных неимущественных прав, предъявление в нашем суде требований о возмещении морального вреда в рамках защиты чести и достоинства, деловой репутации и прочего было бы невозможно, даже если бы такие действия произошли за границей и по праву соответствующей страны они рассматривались как основанные на законе.

В нынешних же условиях возмещение морального вреда — вопрос,

довольно часто встречающийся в практике судов РФ, в том числе и Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ. Например, 3 февраля 1995 г. МКАС вынес решение по делу №

67/1994, заключающемуся в том, что истец (российская организация) потребовал от предприятия с иностранными инвестициями,

созданного на территории РФ, возврата авансового платежа в связи с непоставкой товара в срок, а также уплаты штрафа за непоставку

товара и пени за задержку возврата предоплаты. Ответчик, считая,

что заключенная им с истцом сделка является мнимой, предъявил

встречный иск, требуя возмещения ему истцом причиненных убытков

по основному иску, а также морального вреда, вызванного

распространением сведений, порочащих его деловую репутацию.

Рассмотрев материалы иска, арбитражный суд пришел к выводу, что

неосуществленная сделка не может быть квалифицирована в качестве мнимой, коль скоро обе стороны предприняли усилия по ее исполнению, что свидетельствует об их намерении создать

соответствующие правовые последствия. Обращение в арбитраж

истца за защитой своего нарушенного права само по себе не может

быть квалифицировано в качестве распространения сведений, порочащих деловую репутацию ответчика. Поскольку ответчик в ходе

слушания дела не доказал факта распространения истцом сведений,

порочащих его деловую репутацию, а в документах, представленных истцом в арбитраж, таковых не содержится, в удовлетворении

встречного иска было отказано.

Практика государственных судов РФ и стран СНГ ныне также изобилует примерами предъявления требований о защите деловой репутации и взыскании морального вреда. В случаях, когда отношения подчиняются российскому праву, имеет значение содержание Информационного письма от 23 сентября 1999 г. № 46 Президиума ВАС РФ, в котором подверглись обобщению некоторые особенности судебного разрешения дел в связи с данными вопросами.

Акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к российскому юридическому лицу об обязании последнего

опровергнуть сведения, порочащие деловую репутацию истца. В

обоснование своих требований он указал, что ответчик в целях

ограничения деятельности истца на рынке транспортных услуг сообщил иностранной фирме, с которой акционерное общество намеревалось создать совместное предприятие, ложную информацию, приведшую к замораживанию отношений между сторонами. В частности, ответчик, направил в фирму письмо, в котором рекомендовал не поддерживать с обществом деловых

отношений вследствие «катастрофического» финансового состояния

последнего. При этом он указал на «астрономические» долги акционерного общества по налогам, электроэнергии, на задолженность перед третьими лицами по вступившим в законную

силу судебным решениям, сообщил об аресте его банковских

счетов, об описи принадлежащего истцу имущества судебным исполнителем, а также о совершении обществом ряда действий,

характеризующих его как недобросовестного партнера фирмы. На

основании упомянутого письма фирма сообщила истцу о приостановлении процедуры регистрации совместного предприятия

и отложении внесения своей доли в его уставный капитал. В ходе судебного разбирательства установлено, что изложенные в письме

сведения не соответствуют действительности. Суд, руководствуясь ст. 152 ГК РФ, признал, что эти сведения порочат деловую репутацию истца, и обязал ответчика направить фирме опровержение ранее изложенной информации.

Нынешнее регулирование, а именно соответствующие разделы третьей части ГК, в принципе сохраняют те направления, которые свойственны действовавшему ранее праву в области деликтных обязательств, наряду с введением серьезных новелл. Отличительной особенностью в этом отношении стала, с одной стороны, генерализация коллизионных формул, а с другой — выделение для особых случаев специальных правил, что в целом образует некую систему определения применимого правопорядка. Так, в противовес существовавшему подходу в прикреплении деликтных

отношений к закону гражданства и личному закону юридических лиц только в случаях участия в них советских (российских) граждан и юридических лиц произошло распространение данного подхода также и на физические и юридические лица других государств применительно к случаям, когда действия, причинившие вред, произошли за границей. Последнее наряду с категорией общего гражданства или принадлежности к одному и тому же государству является важным обстоятельством для очерчивания объема соответствующей нормы. Иными словами, если действие, причинившее вред, произошло за границей, и обе стороны (потерпевший и причинитель вреда) имеют общее гражданство либо принадлежат одному и тому же государству, применяется право этого последнего государства. В случае, если стороны деликтного обязательства не являются гражданами одной и той же страны, но имеют местожительство в одной и той же стране, применяется право этой страны (п. 2 ст. 1219 ГК РФ). Если совершение деликта имело место за границей и обе стороны отношения являются гражданами определенного иностранного государства, российский суд, рассматривая дело, применит закон общего гражданства (либо государственной принадлежности) сторон (в силу специальной коллизионной нормы), а в случае различного гражданства или государственной принадлежности юридических лиц — право той страны, на территории которой было осуществлено действие, послужившее основанием для требования о возмещении вреда (в силу общей коллизионной нормы); та же ситуация с участием российских граждан и юридических лиц при рассмотрении дела в отечественном суде повлечет обращение к российскому правопорядку; если же причинение вреда произошло в России (т.е. не за границей), и при этом потерпевший и делинквент являются гражданами одного и того же иностранного государства, российский суд к существу отношений по противоправному деянию, вызвавшему вред, применит российское право как правопорядок, к которому отсылает общий коллизионный принцип (lex loci delicti commissi), указанный в п. 1 ст. 1219. В то же время в данном пункте предусматривается и иное: в случае, когда в результате неправомерного действия или иного обстоятельства вред наступил в другой стране, может быть применено право этой страны, если причинитель вреда предвидел или должен был предвидеть наступление вреда в этой стране. Хотя требования приведенных предписаний, предусмотренных для подобных ситуаций, не вполне конкретны (порою весьма затруднительно доказать, можно — либо должно — было в соответствующем случае предвидеть вред или нет), что в конечном итоге обусловливает проблематичность использования такой коллизионной привязки, сам факт их наличия в действующем праве достаточно симптоматичен, так как безусловно означает отход от системы правового регулирования, основанной на единичности коллизионного правила, а также однозначности толкования понятия «место причинения вреда».

Статья 1220 ГК определяет сферу действия права, подлежащего применению к обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, включая в нее вопросы деликтоспособности, оснований возникновения и ограничения ответственности, способов, объемов и размеров возмещения вреда.

В рамках новой регламентации отношений по причинению вреда в

отдельную категорию выделяются, например, нарушения за вред, причиненный недостатками товара, работ и услуг (ст. 1221). Они стали составлять особый разряд правонарушений, который потребовал от законодателя установления отдельной коллизионной формулы. Соответственно в таких случаях применяется существенно меняющий коллизионное регулирование рассматриваемых отношений институт выбора права потерпевшим.

При причинении вреда за границей российским гражданам, командированным за рубеж для осуществления производственной и профессиональной деятельности, применяются нормы специальных актов. Так, постановление № 365 от 25 декабря 1974 г. Госкомтруда СССР «Об утверждении правил об условиях труда советских работников за границей» (в ред. Постановления Мин-труда РФ от 20 августа 1992 г. № 12) продолжает действовать и поныне. Данные правила не содержат коллизионных норм, способных разрешить коллизии законов о причинении вреда, если таковой имел место в отношении советского (российского) работника за границей. Однако в Постановлении зафиксированы положения «прямого действия» (правда, единичные), касающиеся материальной компенсации ущерба, возникшего за рубежом вследствие получения работником увечья или его смерти. В частности,

вслучае смерти самого работника членам его семьи выплачивается пособие на погребение в размере месячного оклада в иностранной валюте по его последней должности, возмещаются расходы по переезду семьи и провозу багажа к прежнему месту жительства, а также начисляются социальные выплаты в рамках социального страхования по общим правилам действующего законодательства (п. 40—42).

Решение вопроса о размерах возмещения причинения вреда как составной части материально-правового регулирования трудовых отношений подчиняется общим нормам действующего российского права. В частности, в соответствии со ст. 1 Правил возмещения работодателями вреда, причиненного работникам увечьем, профессиональным заболеванием либо иным повреждением здоровья, связанным с исполнением ими трудовых обязанностей, утвержденных Постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 24 декабря 1992 г. (в редакции Федерального закона от 24 ноября 1995 г.), отношения по возмещению вреда, причиненного работникам увечьем, профессиональным заболеванием либо иным повреждением здоровья, связанным с исполнением ими трудовых обязанностей, регулируются ГК РФ и упомянутыми Правилами (аналогичная норма содержалась в ст. 19 Основ законодательства Российской Федерации об охране труда в редакции от 6 августа 1993 г.). В тех случаях, когда договорами (соглашениями) между Российской Федерацией и другими странами предусматриваются иные правовые предписания, чем те, которые содержатся в ПС РФ и Правилах, применяются правовые предписания, предусмотренные такими договорами (соглашениями).

Помимо собственно деликтных обязательств, в число внедоговорных отношений, встречающихся в процессе осуществления международных связей, которые в последнее время получили специальное коллизионное регулирование

вотечественном праве, входят обязательства из неосновательного обогащения. Впервые применительно к коллизионному праву СССР положения о неосновательном обогащении были включены в Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик 1991 г.: «К обязательствам, возникающим вследствие неосновательного обогащения, применяется право страны, где обогащение имело место» (ст. 168).

Российское акционерное общество обратилось в арбитражный суд РФ