моеть па человека и на человеческое общество? Позднее Эпикур высмеял необходимость — владычицу Вселенной, ибо лучше уж следовать мифу о богах, чем быть рабом предопределенности естествоиспытателей, ибо вера в мифы дает хоть в живых образах надежду на то, что, воздавая почести богам, удастся вымолить их расположение, а предопределенность естествоиспытателей заключает в себе неумолимую необходимость (Л 37),

Но выше мы видели, что люди способны изменить свою жизнь. Правда, там говорилось также, что их толкала на это необходимость, нужда. Но все-таки они как бы свободны. Например, они свободно дали вещам имена. Так что возникает вопрос: откуда же свобода? На этот счет имеются разные точки зрения. Иногда доказывают, что в действительности Демокрит признавал объективность случайности. Другие же говорят о том, что атомисты открыли, что тайна свободы не в случайности, а в технике, что Демокрит разделил то, что существует по природе, и то, что существует по установлению. Он отрицал случайность как там, так и здесь, ведь в основе техники также лежит необходимость. Но человек свободен, поскольку он техникой побеждает естественную необходимость по законам социальной необходимости,

Л Е К Ц И Я XVIII

ТЕМА 39. СТАРШИЕ СОФИСТЫ. ПРОТАГОР

Во второй половине 5 в. до и. э. в Греции появляются софисты. В условиях античной рабовладельческой демократии риторика, логика н философия оттесняют в системе образования гимнастику и музыку. Риторика — искусство красноречия — становится царицей всех искусств. В судах и в народных собраниях умение говорить, убеждать и переубеждать становится жизненно важным. Поэтому появились платные учителя «мыслить, говорить и делать» — софисты.

Древнегреческое слово «софистэс» означало знатока, мастера, художника, мудреца. Но софисты были мудрецами особого рода. Истина их не интересовала. Они учили искусству побеждать противника в спорах и в тяжбах. Адвокатов тогда не было. А «в судах,— скажет позднее Платон,— решительно никому пет никакого дела до истины, важна только убедительность» (272 Е) '. Поэтому слово «софист» приобрело предосудительный смысл. Под софистикой стали понимать умение представлять черное белым, а белое—•черным. Софисты были философами в той мере, в какой эта практика получала у иих мировоззренческое обоснование.

Вместе с тем софисты сыграли положительную роль в духовном развитии Эллады. Они — теоретики риторики. В центре их внимания — слово. Многие из софистов обладали удивительным даром слова. Софисты создали науку о слове. Велики их заслуги и в

1 Платон.Соч. в 3-х т., т. 2, с. 214.

203

об"л-асти логики. Нарушая еще не открытые законы мышления, софисты способствовали их открытию. В философии софисты привлекли внимание к проблеме человека, общества, знания. В гносеологии софисты сознательно поставили вопрос о том, как относятся к окружающему нас миру мысли о нем? В состоянии ли наше мышление познать действительный мир? На последний вопрос софисты ответили отрицательно. Софисты учили, что объективный мир непознаваем, т. е. они были первыми агностиками. Агностики (от древнегреч. «а* — отрицание п «.пгосис-»— знание) учат, что мир непознаваем, что нет истины. Однако агностицизм софистов ограничен их релятивизмом. Релятивизм — учение о том, что все в мире относительно. В гносеологии (учении о познании) релятивизм означает, что истина относительна, что она зависит от условий, от места и времени, от обстоятельств, от человека. Софисты учили, что истина у каждого своя. Как кому кажется, так оно и есть. Поэтому софисты отрицали не истину, а объективную истину. Они признавали лишь субъективную истину, точнее говоря, истины. Эти истины отнесены не столько к объекту, сколько к субъекту. Поэтому мы и говорим, что агностицизм софистов был ограничен их релятивизмом. Гносеологический релятивизм софистов был дополнен релятивизмом нравственным, этическим. Нет объективного критерия добра и зла. Что кому выгодно, то и хорошо, то и благо. В области этики агностицизм софистов перерастал в аморализм.

Софисты мало занимались физикой. Они первыми четко разделили то, что существует по природе, и то, что существует по установлению, по закону, разделили законы природы и общественные законы. В лице софистов философская мировоззренческая мысль Древней Греции поставила человека в фокус мировоззренческих изысканий. Свой репятнвизм софисты распространили и па религиозные догмы. В целом несостоятельный репятнвизм имеет одну положительную черту — он янтидогматичен. В эгом смысле софисты сыграли особенно большую роль в Элладе. Они вели странствующий образ жизни. И там, где они появлялись, догматизм традиции был поколеблен. Догматизм держится па авторитете. Софисты же потребовали доказательства Сами они могли сегодня доказать тезис, а завтра — антитезис. Это пробуждало мысль от догматической дремоты. У всех невольно возникал вопрос: а где все же истина?

Софистов принято делить на старших и младших. Среди старших выделялись Протагор, Горгий, Гпппнй, Продик, Аптифонт, Ксениад. Все они современники пифагорейца Филолая, элеатов Зенопа и Мелисса, физиков Эмпедокла, Анаксагора, Левкиппа.

От многочисленных сочинений софистов сохранилось немного. Протагор. Жизнь и сочинения. Акмэ Протагора приходится на 84-го олимпиаду (444—441). Это означает, что Протагор родился в 80-х годах 5 в. до н. э. Следовательно, если принять третью версию даты рождения Демокрита, Протагор был старше последнего на четверть века. Однако этому противоречит распростра-неи-

204

ная у древних греков легенда, согласно которой именно Демокрит приобщил Протагора к образованию, а затем и к философии.

Отец Протагора был богатым человеком, и сам Протагор, как и Демокрит, общался с персидскими магами во время похода Ксеркса в Элладу. Но Протагору тогда было четыре года, а Демокриту, даже если принять первую версию даты его рождения,— около десяти лет. В молодости Протагор промышлял ремеслом носильщика дров. Демокрит, случайно увидев Протагора с огромной связкой дров на спине, заинтересовался, как тому удалось охватить дрова одной короткой веревкой и держать их в равновесии. Демокрит увидел здесь геометрический расчет и пришел в восхищение от остроумия и ловкости этого необразованного человека. Он сказал; «Дорогой юноша, так как у тебя выдающиеся способности делать все хорошо, то ты можешь совершить вместе со мной более значительные и лучшие дела» (Л LXX) 1. Демокрит приблизил Протагора к себе и научил его философии. Такова легенда. Она противоречит самой себе. Неясно, почему сын богача, общавшийся с магами, оказался необразованным носильщиком дров. И неясно, как Протагор мог оказаться значительно моложе Демокрита. Более ясно, однако, что Протагор и Демокрит — земляки. Дело происходило в Абдерах. Правда, указывают местом рождения Протагора и ионийский город Теос.

Протагор был профессиональным преподавателем риторики и эристики — искусства речи и искусства спора. Он одним из первых стал брать деньги за обучение философии. Протагор объехал всю Элладу. Был он и в «Великой Греции», где написал законы для города Фурии. В Афинах, где Протагор был дважды, он по поручению Перикла разработал проект новой конституции. Однако вскоре он был схвачен и приговорен к смертной казни. Причиной послужила его книга «О богах», которая была конфискована и публично сожжена. В конце концов Протагора изгнали из Афин. Он утонул в Мессинском проливе на пути из Южной Италии в Сицилию.

Протагору принадлежало более десятка сочинений. Среди них «О сущем», «О науках», «О государстве», «О богах», «Прения, или Искусство спорить», «Истина, или Ниспровергающие речи». Ни одно из них до нас не дошло за исключением лишь небольших фрагментов. Важнейшими источниками наших знаний о Протагоре и его учении являются диалоги Платона «Протагор» и «Теэтет» и трактаты Секста-Эмпирика «Против ученых» и «Три книги пирроновых положений». В этих трактатах проскальзывает краткая, но вместе с тем совершенно незаменимая характеристика важнейших моментов мировоззрения Протагора.

Онтология. В основе релятивизма Протагора, его учения об относительности знания лежат определенные онтологические представления о мире. Протагор — материалист. Согласно Сексту-Эм- пирику, Протагор думал, что «основные причины всех явлений

1 То есть Лурье С. #. Демокрит. Л., 1970, фрагмент LXX.

205

находятся в материи» 1. Но главное свойство материи, по Протагору,— это не ее объективность и не наличие в материи какого-то закономерного начала, а ее изменчивость, текучесть. В этом Протагор опирался, по-видимому, на Кратнла, который крайне односторонне трактовал гераклитовскую диалектику, подчеркнув в ней только релятивизм. Если Гераклит утверждал, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды, ибо на входящего текут все новые воды, что нельзя дважды прикоснуться к одной и той же смертной сущности, то Кратил утверждал, что в одну и ту же реку нельзя войти и единожды. Протагор распространил этот принцип абсолютной изменчивости материн и на познающий субъект: постоянно изменяется не только мир, но и воспринимающее его одушевленное тело. Поэтому Секст-Эмпирикпродолжает: «Этот человек говорит, что материя текуча, и при течении ее, на месте утрат ее возникают непрерывные прибавления, и восприятия перемешиваются и меняются, смотря по возрасту и остальному устройству тел»2. Таким образом, как субъект, так и объект непрерывно изменяются. В этом тезисе первое онтологическое обоснование Протагором релятивизма софистов.

Второе обоснование состоит в тезисе о том, что ничто не существует само по себе, а все существует и возникает лишь в отношении к другому. Этот оттенок релятивизма Протагора Платон выразил так: «Ничто не есть само по себе, но все всегда возникает в связи с чем-то» (157 В) 3.

Третье обоснование релятивизма состоит в тезисе, согласно которому все меняется не как попало, а так, что все существующее в мире постоянно приходит в противоположное себе. Поэтому всякая вещь содержит в себе противоположности. Уточняя этот вывод, Аристотель бы сказал, что одна противоположность находится в вещи актуально, а другая •— потенциально. Но во времена Протагора философы еще не уяснили наличие двух видов сущего — актуального и потенциального, а потому тезис Протагора, восходящий к диалектике Гераклита, мог казаться правдоподобным.

Гносеологические выводы. Из всех этих онтологических принципов релятивизма Протагор сделал смелый гносеологический вывод. Если все меняется и переходит в противоположное себе, то о каждой вещи возможны два противоположных мнения. Диоген Лаэрций сообщает, что Протагор «первый сказал, что о всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу» (ДК 80/74/А 1), чем, согласно Клименту, оказал большое влияние на развитие эллинского мировоззрения: «Следуя по стопам Протагора, эллины часто говорят, что о всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу» (А 20),

1 Секст-Эмпирик. Три книги пирроновых положений, кн, I, гл. 32, — Соч. в 2-х т. М., 1976, т. 2, с. 252.

2Секст-Эмпирик. Соч. в 2-х т., т. 2, с. 252,

3Платон, Соч, в 3-х т., т, 2, с. 245.

206

Во многом это верно и до сих пор. В обыденной речи мы говорим: «с одной стороны» и «с другой стороны». Но все же необходимо при этом решить, какая из сторон ведущая, главная, определяющая. Иначе мы скатимся на позиции релятивизма и агностицизма. Протагор шел именно в этом направлении. Абсолютизировав наличие в любой вещи и в любом процессе двух противоположных сторон и тенденций и придя к убеждению в возможности двух противоположных мнений о вещи или процессе, Протагор сделал чрезмерный вывод о том, что «все истинно».

Это утверждение Протагора было подвергнуто критике со стороны Демокрита, Платона и Аристотеля. Демокрит и Платон возражали Протагору, подчеркивая, что утверждение «всякий плод воображения является истинным» обращается против самого себя. Ведь «если всякий плод воображения является истинным, в таком случае и то мнение, что не всякое воображение истинно, поскольку оно принимается воображением, будет истинно, и таким образом положение, что всякое воображение истинно, станет ложью» (А 15). Аристотель в «Риторике» писал: «[Дело Протагора] есть ложь и ненстнпа, но кажущееся правдоподобие, и [ему нет места] ни в каком искусстве, кроме как в риторике и эристике». Протагор учит «делать слабейшую речь сильнейшей» (II 24).

Однако эти возражения не смутили бы Протагора. Он, так сказать, релятивист в квадрате. Сенека сообщает, что Протагор в своем учении заходил так далеко, что и сам утверждал, что одинаково можно говорить «за» и «против» не только о всякой вещи, но и о том, что о всякой вещи можно одинаково говорить «за» и «против». То есть Протагор допускал, что его тезис о том, что об одной и той же вещи есть два противоположных мнения, истинен не более, чем противоположный тезис о том, что об одной и той же вещи не может быть два противоположных мнения. Но это уже чепуха, потому что последнее перечеркивает первое. Сказать, что одинаково истинны суждения «эта степа белая» н «эта стена черная, или ие-белая», потому что эта белая стена постепенно грязнится, еще можно. Но сказать, что одинаково истинны суждения «истинно, что можно сказать, что «эта степа белая» и «эта стена черпая, или ис-белая» и что истинно, что этого нельзя сказать, потому что стена или белая, или черная, не-белая»,— совсем другое дело. Здесь мы вступили уже в сферу законов мышления, а не законов бытия. Бытие может быть и таким, и иным, но мышление бытня может быть только определенным и однозначным, хотя бы даже условно. Мы не можем мыслить движение, не остановив его.

Главный тезис Протагора. Однако главное у Протагора не утверждение того, что все истинно, поскольку о каждой вещи возможны противоположные, взаимоисключающие друг друга мнения в силу превращения всего в противоположное себе. В такой ситуации человек не может ориентироваться в мироздании. Надо выбирать между двумя противоположными мнениями. Этот выбор человек совершает, принимая одно мнение и отбрасывая противопо-

207

ложное ему. Человек свободен. Из этих, как кажется, соображений и следует знаменитый тезис Протагора, который содержится а его «Ниспровергающих речах». У Секста-Эмпкрика мы читаем: «В начале своих «Ниспровергающих речей» он (Протагор. — А. Ч.) провозгласил: «Человек—мера всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих же, что они не существуют». Шестью-семью веками ранее Платон передавал эти же спова Протагора в следующем контексте: «Сущности вещей для каждо-

представляются вещи, такими они и будут для меня, а какими тебе, такими они будут для тебя» Ч В другом своем произведении Платон, снова приводя слова Протагора: «Мера всех вещей — человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют»,— поясняет: Протагор «говорит тем самым, что-де какой мне кажется вещь, такова она для меня и есть, а какой тебе, такова же она, в свою очередь, для тебя» (152 А). Далее следует пример: «Разве не бывает иной раз, что дует один и тот же ветер, а кто-то мерзнет при этом, кто-то нет? И ктото не слишком, а кто-то — сильно?» (152 В). Одному человеку ветер «кажется», продолжает Платон, холодным, а другому нет. Но «казаться» значит «ощущаться»2. Возникает вопрос: можно ли сказать, что ветер холодный сам по себе пли же только холодный относительно кого-то?

Второе обоснование релятивизма Протагором говорит о том, что ничто не существует и не возникает само по себе, а лишь в отношении к другому. Поэтому вопрос о том, холоден ли ветер сам по себе или нет, бессмыслен, как и вопрос о том, существует ли сам ветер, ибо то, что для одного ветер, для другого может и не быть им, одного он сбивает с ног, а другой его не замечает. Платон делает вывод, что Протагор прав в своем утверждении субъективности ощущений, но он не прав в утверждении того, что все они истинны. В действительности в ощущениях нет истины, субъективность ощущений говорит о том, что ощущение не есть знание. Здесь не правы ни Протагор, ни Платон. Конечно, чувственная картина мира антропоморфна. Не случайно па ее основе и возникает социоантропоморфическое мировоззрение. Но ее надо анализировать, а не объявлять огульно всю истинной или всю ложной. Здесь необходим критерий практики. Но у Протагора такого критерия нет.

Критерий. Но все-же есть ли у Протагора какой-либо критерий отбора и выбора? Что все-таки позволяет человеку высказывать определенные суждения о мире? Здесь позиция Протагора не во всем ясна. Секст-Эмпнрик утверждает, что Протагор вообще не имел никакого критерия: «Значит, если нельзя ничего взять вне [субъективного] состояния, то надо доверять всему, что воспри-

208

ннмается согласно соответствующему состоянию. В связи с этим некоторые и пришли к выводу, что Протагор отвергает критерий, потому что этот пестедшш хочет быть ценителем существующего самого по себе и различителем истины и лжи, а вышеназванный муж не оставил ни чего-нибудь самого по себе (второе обоснование.— А. Ч.), ни ЛЖЕТ»1. Однако имеются и другие сведения, согласно которым никто не имеет ложного мнения, но одно мнение может быть если не истиннее, то лучше (Платон 167 В)2 . Мнения мудреца лучше мнений обычных людей. Здесь Протагор переходит на позицию Демокрита, который делал мерой всех пещей не лю-

ческого релятивизма к его этическому релятивизму.

Этический релятивизм. Конечно, критерий выгоды ограничен, ибо он действует лишь в случае, когда мы определяем, что хорошо, а что плохо. Подобно тому как нет объективного тепла и холода, так нет и объективного добра и зла. Конечно, могут сказать, что добро то, что хорошо твоему отечеству, и плохо то, что ему плохо, но государство состоит из индивидов и то, что полезно одному из них, вредно другому. Добро и зло относительны. При определении того, что хорошо, а что плохо, надо исходить из своей пользы н выгоды, как личной, так и в лучшем случае государственной. Так, Протагор обосновывал деятельность софистов, которые стремились не к истине, а к победе над своими противниками в споре или тяжбе. Природу нельзя обмануть, а человека можно. Господство над природой нельзя построить на обмане, господство одного класса общества над другим можно. Софистика в крайнем ее проявлении и служит этому.

Философия истории. В диалоге Платона «Протагор» описана беседа Сократа с Протагором по вопросу, что такое добродетель и можно ли ей научить (Протагор обучал добродетели за большие деньги). Платон в этой связи приписывает Протагору исторический миф. Цель его — доказать, что добродетели научить можно. Когда боги из смеси земли и огня создавали все виды литого, они поручили братьям-титанам Прометею и Эпиметею распределить способности между этими видами. Взявшись за это в одиночку, простодушный и непредусмотрительный Эппметей ничего не дал людям. Человек оказался нагим и необутым, лишенным естественного оружия — клыков, рогов н т. п. Спасая положение, Прометей похитил для людей из мастерской Гефеста и Афины огонь и знание ремесел и искусств, за что затем понес известное наказание, но он не решился похитить у Зевса умение жить обществом, отчего первые люди, хотя они и могли говорить, поклоняться богам, строить дома, шить одежду и обувь, обрабатывать почву, не были в состоянии жить сообща и массами гибли от хищных зверей. Тогда

209

Зезс поручил Гермесу привить людям стыд и правду, а на вопрос последнего, должен ли он, Гермес, наделить этим даром всех людей или же только некоторых, Зевс отвечал: «Пусть все будут к ним причастны; не бывать государствам, если только некоторые будут этим владеть, как владеют обычно искусством. И закон положи от меня,— продолжал Зевс,— чтобы всякого, кто не может быть причастным стыду и правде, убивать как язву общества» (322 Д) 1. Однако, продолжает Протагор, эта причастность дана людям лишь как способность, которую надо развивать, поэтому-то добродетель можно приобрести старанием и обучением, и Сократ, со своим неверием в возможность научения добродетели не прав. Способность к добродетели дана всем, но сама добродетель при рождении — никому. Переходя от мифа к разумным основаниям, Протагор указывает: наказание преступников имеет смысл лишь при условии, что добродетель можно воспитать,— карают ведь ради предотвращения зла. Такова позиция Протагора. Интересно, что в последовавшем за этим споре между Сократом и Протагором о сути добродетели стороны поменялись местами. Сократ, сведший все виды добродетели (справедливость, рассудительность, благочестие, мужество) к знанию, должен был признать, что добродетели, как и всякому знанию, обучить можно. Протагор, отвергший это сведение, пришел к невольному выводу, что добродетели научить нельзя. Здесь уместно заметить, что, по-видимому, то и другое ложно и что более прав Аристотель, считавший, что добродетелям научить можно, но не как одному только знанию, а как результату воспитания, делающего знание привычкой. Добродетели — знание хорошего, ставшее привычкой поведения. Привыкая быть храбрым, человек становится храбрецом.

Религия. Свой релятивизм и скептицизм Протагор направляет против всякого догматизма, в том числе и против религиозного. Та книга «О богах», за которую Протагор так пострадал в Афинах, начиналась словами: <Ю богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое препятствует знать (это): и неясность [вопроса], и краткость человеческой жизни»2. Однако Протагор считал, что лучше верить в богов, чем в них не верить.

Скептик Тимоы Флиунтский так написал об этом в своих сатирических «Силлах»:

Дальше и то узнайте, что с Протагором случилось, Мужем звонкоголосым, пленительным, красноречивым, Из софистов. Хотели предать огню его книги, Ибо он написал, что богов не знает, не может Определить, каковы они и кто по природе.

Правда была на его стороне. Но это на пользу Не послужило ему, и бежал он, чтоб в недра Аида

Не погрузиться, испив Сократову хладную чашу 3,

210

ТЕМА 40. ГОРГИИ

В отличие от Протагора, который, примыкая к ионийской традиции, развивал релятивнстское учение об относительности знания на примере главным образом чувственной ступени познания, Горгий, примыкавший к италийской традиции, основывал свой релятивизм не столько на субъективности показаний органов чувств, сколько па тех трудностях, в которые впадает разум, пытаясь построить непротиворечивое мировоззрение на уровне философских категорий и понятий (бытие и небытие, бытие и мышление, единое и многое, мышление и слово и т. п.). И если Протагор учил, что все истинно (ибо как кому кажется, так оно и есть), то Горгий — что все ложно.

Жизнь и сочинения. Горгий происходил из «Великой Эллады», из сицилийского города Леоптипы. Его непосредственный учитель — Эмпедокл. Горгий родился в 80-е годы 5 в. до н. э. В 427 г. он прибыл в Афины в качестве главы лсоптииского посольства, просившего у Афин защиты от Сиракуз (шла Пелопоннесская война). Затем большую часть своей жизни Горгий провел в Фессалии. Горгий прожил более ста лет, чему, как он сам думал, обязан был своей воздержанности от удовольствий. Его ученик, афинский оратор Исократ (4 в. до п. э.), объясняет долгожнтельство Горгия тем, что тот, не будучи гражданином какого-либо города, не платил налогов, не занимался общественными делами, а также, не имея семьи, был свободен и от этой обременительной общественной повинности (Исократ 15, 156). Горгпй был выдающимся оратором, способным говорить экспромтом на любую тему, находя для всего и похвалу, и порицание. Он умел побивать серьезность противника шуткой, а шутку — серьезностью. Он умел убеждать. В условиях Пелопоннесской войны, когда Спарта выступила против Афин в союзе с Персией, Горгий произнес «Олимпийскую речь», где призывал эллинов прекратить внутренние междоусобия, придерживаться единомыслия н соединиться против «варваров» (так греки называли всех пе-греков). По на этот раз убедить ему никого не удалось. Война продолжалась. Ее исход был бедственным не только для Афин, по и для всей Греции.

Высоко ценя философию, Горгий ставил се выше конкретных наук, которые в это время уже начинают выделяться из философии. Ватиканский сборник сентенций содержит такие слова софиста: «Оратор Горгий говорил, что те, кто пренебрегает философией, занимаясь частными пауками, похожи па женихов Пенелопы, которые, добиваясь ее, совокупляются с ее служанками» [ДК. 82(76); В 29]. Горгшо принадлежат такие сочинения, как «Похвала Елене», «Поломсд», «О природе, или О несуществующем», о котором мы знаем по переложению его Секстом-Эмпириком в его произведении «Против ученых» — (VII, 5) 1,

1 См.: Секст-Эмпирик. Соч. в 2-х т., т. 1, с. 73—-77.

211

Бытие, мышление, речь. Само название главного произведения Горгия — «О природе, или О несуществующем1» — подчеркивало отличие позиции Горгия от позиции его современника элеата Мелисса, выраженной в его труде «О природе, или О существующем». В отличие от элеатов, отождествляющих речь, мышление и бытие и отрицающих небытие, Горгий (продолжая, впрочем, их рационалистическую линию) оторвал речь от мышления, а мышление от бытия. Он учил о том, что ничего не существует, а если и существует, то непостижимо, а если и постижимо, то невысказываемо и необъяснимо (для другого человека).

идет дальше Парменида, который ограничивался указанием на то, что небытие не существует потому, что оно немыслимо и несказанно. Для Горгия, раз он отрывал друг от друга мышление, речь и бытие, этот ход мыслей был закрыт. Он пошел другим путем, обратив внимание на внутреннюю противоречивость суждения о том, что небытие (не-сущее) существует. В нем скрыто утверждение, что нечто должно и существовать, и не существовать. Небытие не должно существовать, поскольку оно мыслится несуществующим, однако оно должно существовать, поскольку оно есть не-сущее, т. е. поскольку оно есть. Здесь Горгий, однако, повторяет ошибку Парменида, отождествляя связку «есть» с предикатом «есть», что неверно. Но это было установлено позднее Аристотелем, во времена же Горгия эта ошибка естественна. Правда, неизвестно, была ли она у Горгия невольной или, как у софиста, намеренной но так или иначе, делает вывод Горгий, совершенно нелепо чему-нибудь одновременно быть и не быть. Следовательно, тезис, что небытие существует, ложен. (Правильнее было бы сказать, что суждение «небытие существует» ложно, поскольку оно в предикате утверждает то, что отрицает в субъекте.)

Но нельзя доказать и того, что сущее существует. Здесь, правда, дело сложнее. Это суждение непротиворечиво. Поэтому Горгий доказывает ложность этого тезиса опосредованно, показывая неразрешимость тех проблем, которые связаны с сущим. Это проблемы единого и многого, вечности и временности и т. п. При этом Горгий не гнушался и прямыми софизмами. Например, если сущее вечно, оно не имеет никакого начала, а следовательно, беспредельно, а если оно беспредельно, то его нигде нет, а если его нигде нет, то его вообще нет. Здесь время подменено местом и сделан неправильный вывод из отсутствия места к отсутствию существования. Беспредельного в самом деле нет нигде, но это не значит, что оно не существует. Далее, временность сущего предполагает, что оно возникло. Но возникнуть оно могло или из сущего, или из не-сущего. Но не-сущее якобы ничего из себя породить не может.

212