Dzheffri_Alexander_Smysly_sotsialnoy_zhizni

ВВЕДЕНИЕ

плотного описания. Они вытягивают объединяю­ щие нити больших нарративов. Они создают карты

сложных символических кодов. Они показывают,

как судьбы отдельных лиц, групп людей и наций за­

частую определяются невидимыми, но часто обла­

дающими гигантской властью и четкой структурой

идеациональными лучами.

Однако в то же время эти исследования уделяют пристальное внимание и «материальному факто­

РУ• (совершенно ошибочный термин) в различных

его видах: интересам групп, объединенных по расо­

вому, национальному, классовому, религиозному

или партийному признаку; требованиям капитали­

стической экономики; опустошающему давлению

демографии, централизующим силам бюрократии и геополитическим ограничениям государств. Та­

кие «жесткие» структурные факторы ни в коем

случае не игнорируются, напротив, им отводится

надлежащее место. Повторю еще раз: заниматься

культурсоциологией не значит полагать, что в мире

торжествует добро или что им управляют идеали­

стические мотивы. Напротив, только тогда, когда культурные структуры поняты во всей их слож­

ности и всех нюансах, может быть реалистически

понята истинная сила и устойчивость насилия, го­

сподства, изгнания и деградации.

За исключением программной первой главы, также написанной совместно с Филиппом Смитом,

я старался не перегружать данные очерки теорети­

ческими изысканиями. Несомненно, наличие не­

которого количества абстракций, служащих ори­

ентирами, необходимо. Тем не менее при отборе и

редактировании очерков для этой книги моя цель

состояла в том, чтобы вдохнуть жизнь в теоретичес-

52

ВВЕДЕНИЕ

кие идеи, служащие источником вдохновения для

культурсоциологии, посредством эмпирических

дискуссий, социальных нарративов и рассмотре­

ния конкретных ситуаций. Я, собственно, удалил

из некоторых глав большие фрагменты теоретиче­

ских рассуждений, которые присутствовали в них

в том виде, в котором они изначально были опубли­

кованы. Большая часть моей научной жизни была

занята написанием работ, посвященных «чистой

теории>). Эта книга не такая. Ее цельизложение исследовательской программы культурсоциоло­

гии и демонстрация того, как эта программа может

быть конкретно применена к некоторым из основ­

ных проблем современной жизни.

Рождение социологии отмечено великим пара­ доксом - великим, таинственным и необъяснимым разрывом. Разрыв этот связан с отношениями меж­ ду религией и рациональностью, традицией и со­ временностью. Выдающийся немецкий основатель социологии Макс Вебер посвятил значительную часть своей зрелой жизни сравнительно-историче­

скому изучению мировых религий. Он показал, что

человеческое стремление к спасению оказывается

упорядочено различными способами, что каждое

из этих различий подразумевало некоторую разно­ видность практической этики и что эти различные

этические принципы, несомые на крыльях идеи

спасения, имели огромное влияние на социальную

организацию повседневной жизни. В другой пери­

од своей весьма деятельной зрелости Вебер, однако, посвятил себя разработке концепций гораздо более материалистичной экономической и политической

социологии, придававшей особое значение инстру­ ментальным мотивам и проблеме господства, а не

53

ВВЕДЕНИЕ

идеям о спасении и нравственной этике. Вебер так и не объяснил, как можно примирить между собой эти две части его трудов. Вместо этого он ловко обо­ шел проблему, выдвинув, посредством своего те­

зиса о рационализации, предположение о том, что

вера имеет отношение только к созданию современ~

ности, а не к проекту ее продолжающейся институ­

ционализации.

Необходимо выйти за пределы этого разрыва, ко­

торый попросту воспроизводился в более близких к современности теориях социальной жизни. Если

мы хотим понять, как проницательные суждения

religion-sozilogie Вебера можно применить к нере­ лигиозным сферам светского общества, нам нужна

культурсоциология. Только осознав природу об­

щественного нарратива, мы сможем увидеть, как

практические смыслы продолжают упорядочивать­

ся поиском спасения. Вопрос о том, как обрести спа­

сение - как переирыгнуть в настоящее из прошлого

и затем в будущее,- все еще представляет собой на­

сущную социальную и экзистенциальную пробле­ му. Неотложный характер этой проблемы порожда­

ет мифы и фантазии и вдохновляет на титанические

усилия по практическому переустройству. Нам

следует со всем уважением отклонить утверждение

Вебера о том, что современность роковым и необра­

тимым образом привела к перерождению харизмы

в рутину.

Поразительно, что французский основатель со­

временной социологии Эмиль Дюркгейм страдал тем же теоретическим недугом. Существует огром­

ный разрыв между его исследованиями структуры

общества раннего и среднего периода, с одной сто­

роны, и исследованиями символов и ритуалов, ко-

54

ВВЕДЕНИЕ

торым посвящены его более поздние труды, с дру­

гой стороны. Дюркгейм называл эти позднейшие

исследования своей «религиозной социологией,.

и обещал, что его исследование туземных обществ

«Элементарные формы религиозной жизни» станет

началом, а не окончанием изучения символических

измерений общества. Преждевременная ли смерть

Дюркгейма или более основополагающее идеоло­

гическое или теоретическое препятствие помеша­

ли ему выполнить свое обещание, показать преем­

ственность между религией ранних и культурной

жизнью позднейших, более сложных обществ? Если тяга к сакральному, страх осквернения и не­

обходимость очищения остаются характерными для современного образа жизни в той же мере, что и

для традиционного, мы можем выяснить, как и по­

чему это происходит, только следуя по пути куль­

турсоциологии.

В истории социальной науки <<друзья культуры,.

часто проявляют склонность к консерватизму. Они

не могут скрыть тоски по органическому характе­

ру и целостности традиционного образа жизни. Эта

тоска, это представление о том, что мифы, наррати­

вы и коды играют основополагающую роль только

впростых, религиозно упорядоченных, недемо­

кратических или старомодных обществах, и стали отправной точкой для идеи культурсоциологии.

Настоящие очерки демонстрируют обратное. Реф­

лексия и критика произрастают из мифов, относи­

тельно которых человеческим существам не доступ­

на в полной мере ни рефлексия, ни критическое их осмысление. Если мы поймем это, мы сможем отде­

лить знание от власти, не становясь простыми его

прислужниками.

55

СИЛЬНАЯ ПРОГРАММА

В КУЛЬТУРСОЦИОЛОГИИ:

ЭЛЕМЕНТЫСТРУКТУРНОЙ

ГЕРМЕНЕВТИКИ

(совместно с Филиппом Смитом)

Во всем мире культура решительно выдвига­ ется в центр дебатов не только в социологических

теории и исследованиях, но и в гуманитарных на­

уках в целом. Как и в случае с любым коренным

сдвигом в интеллектуальной сфере, этот процесс

протекает с неодинаковой скоростью. В Велико­

британии, например, культура выдвинулась на первый план еще с начала семидесятых годов. В Соединенных Штатах Америки перелом наметил­

ся лишь к середине восьмидесятых. Что касается

континентальной Европы, то можно утверждать,

что там культура никогда и не сходила со сцены.

Тем не менее, несмотря на продолжающееся воз­

рождение интереса к культуре, среди социологов,

специализирующихся в этой области, наблюда­

ется что угодно, но только не согласие по поводу

того, чт6 же означает это понятие и как оно соот­ носится с социологией в традиционном ее пони­ мании. Подобные расхождения во мнениях лишь отчасти могут быть с пользой для дела объяснены

как эмпирические отражения географических,

социально-политических или национальных тра­

диций. Более существенно то, что они являются

проявлением глубоких противоречий, относя­ щихся к аксиоматике и фундаментальной логике

теории культуры. Стержнем всех указанных спо-

56

ГЛАВА 1

ров является проблема «культурной автономии»

(Alexander, 1990; Smith, 1998а). В настоящей

главе мы используем понятие культурной автоно­

мии, чтобы исследовать и оценить соперничающие

между собой трактовки культуры, существующие в социальной теории на данный момент. Мы пола­

гаем, что большинство рассматриваемых моделей

обладает существенными недостатками, и предла­ гаем альтернативный подход, который в широком

смысле можно трактовать как род структурной

герменевтики.

Клоду Леви-Стросу (1974) принадлежит зна­

менитое высказывание о том, что исследование

культуры должно походить на геологическое

исследование. Согласно этому суждению, ана­ лиз должен объяснять различия на поверхности с точки зрения более глубоких порождающих принципов, так же как геоморфология объясняет

ареалы произрастания растений, форму холмов и

контур естественной дренажной сети рек с точки

зрения данных о геологическом строении мест­

ности. В данной главе мы намерены применить

этот принцип к современным социологическим

подходам к исследованию культуры рефлексив­

ным и, в то же время, диагностическим образом. Наша цель - не столько сделать обзор существу­ ющих направлений и подтвердить их разно­ образие, хотя мы действительно приведем такой

обзор, сколько создать сейсмограмму, которая обозначит линию геологического разлома, про­

ходящую сквозь всю совокупность этих направ­

лений. Если мы осознаем и существование этой

линии разлома, и ее теоретические следствия,

мы сможем не только редуцировать комплекс-

57

ГЛАВА 1

ность, но и выйти за пределы чисто таксономи­

ческого дискурса, который так часто безнадежно портит программные тексты. Сейсмографиче­

ский принцип оказывается мощным инструмен­ том проникновения в суть текущих разногласий

и понимания отступлений и колебаний, ослабля-..;. ющих значительную часть исследований куль­

туры. Тем не менее, в противоположность Леии­ Стросу, мы не рассматриваем свое структурное

исследование как незаинтересованное научное

изыскание. Наше обсуждение носит открыто

полемический характер, а язык не вполне ней­

трален. Вместо попыток имитировать нейтраль­

ную исследовательскую установку мы намерены

предложить вполне определенный способ постро­ ения теории, открывающий культурсоциологии

наилучшие перспективы развития.

Линия разлома и ее последствия

Линия разлома в сердцевине современных

споров пролегает между «культурсоциологи­

ей• и «социологией культуры• 1 • Допускать воз­

можность существования культурсоциологии

означает принимать мысль о том, что всякое

действие, каким бы инструментальным, реф­

лексивным или вынужденным по отношению к

внешней среде (Alexander, 1988) оно ни было, в пекоторой степени встроено в горизонт аффекта

и смысла. Именно по отношению к этой внутрен­

ней среде актор никогда не может быть полно­

стью инструментальным или рефлексивным.

1Эта дихотомия предложена в: Alexander (1996а). Настоящая

глава основана на данном более раннем исследовании.

58

ГЛАВА 1

Скорее она представляет собой идеальный ре­

сурс, который частично способствует действию,

а частично ограничивает его, составляя основу

как для рутины, так и для творческого начала,

ипредоставляя возмоЯ(ность для воспроизвод­

ства и трансформации структуры (Sewell, 1992). Сходным образом вера в возмоЯ(ность существо­

вания культурсоциологии предполагает, что ин­

ституты, какими бы обезличенными и технокра­ тическими они ни были, обладают идеальным основанием, которое фундаментальным образом

формирует их организацию и цели и обеспечи­ вает структурированный контекст для споров по

поводу их легитимности2 • Прибегая к .языку по­ зитивизма, МОЯ(НО сказать, что более традицион­ ный подход социологии культуры рассматривает

культуру как зависимую переменную, в то время

как в культурсоциологии она .является «незави­

симой переменной•, которая относительно авто­

номна в своем влиянии на действия и институты

и вносит в них столь Я(е ваЯ(НЫЙ вклад, как и бо­

лее материальные и инструментальные силы.

Для стороннего наблюдателя социология культуры .являет тот Я(е пейзаЯ(, что и куль­

турсоциологи.я. У обоих подходов общий пон.я­ тийный набор, состоящий из таких терминов,

как «ценности•, «коды• и «дискурсы•. В обеих

традициях утверЯ(даетс.я, что культура - нечто

2В этом заключается фундаментальное различие между куль­

турсоциологией и более инструментальным и прагматическим

подходом к культуре, представленным новым институциона­ лизмом, сосредоточенность которого на институциональном

изоморфизме и легитимации в противном случае, по-видимому,

решительно поместила бы его в традицию культурно-ориенти­ рованного подхода. См. убедительную критическую оценку данного взгляда •изнутри• (Friedland and Alford (1991).

59

ГЛАВА 1

важное для общества и что она заслуживает тща­

тельного социологического изучения. В обеих традицияхнедавний •культурный поворот» по­ нимается как ключевой момент развития соци­ альной теории. Но это сходство поверхностно. На структурном уровне обнаруживаются глубокие противоречия. Говорить о социологии культуры

значит заявлять, что культура есть нечто, требу­

ющее объяснения, причем объяснения посред­

ством чего-то, полностью отделенного от обла­

сти смысла как такового. Говорить о социологии

культуры значит заявлять, что источник любых

объяснений кроется в изучении •жестких» пере­

менных социальной структуры, так что упоря­

доченные смысловые комплексы превращаются

в надстройки и идеологии, приводимые в дви­

жение этими более •реальными» и осязаемыми

социальными силами. В рамках этого подхода

культура определяется как •мягкая», на самом

деле не вполне независимая переменная: ее роль

более или менее сводится к участию в воспроиз­

водстве социальных отношений.

Понятие, возникшее в совершенно новой об­

ласти исследований науки (science studies), -

социологически инспирированная идея •силь­

ной программы» ("strong program") (например,

Bloor, 1976; Latour & Woolgar, 1986). Основная

идея состоит в том, что научные идеи суть в той

же мере культурные и языковые конвенции, в

какой и результат других, более •объективных» действий и процедур. Наука понимается не как

одни лишь •открытия», в зеркале которых отра­

жается природа (Rorty, 1979), а скорее как кол­

лективное представление, как языковая игра,

60

ГЛАВА 1

отражающая основную схему смыслаобразую­ щей деятельности. Иными словами, в контексте социологии науки понятие сильной программы

предполагает радикальное отделение когнитив­

ного содержания от естественной детерминации. Наше предложение состоит в том, чтобы сильная

программа возникла и в социологических ис­

следованиях культуры. Это подразумевает стро­

гое аналитическое отделение культуры от соци­

альной структуры, что мы и подразумеваем под

культурной автономией (Alexander, 1988; Kane,

1992). В отличие от социологии культуры куль­

турсоциология нуждается в установлении дан­

ной автономии, и только посредством сильной программы социологи могут распознать важней­ шую роль культуры в формировании социальной

жизни. Социология культуры, напротив, предла­ гает «слабую программу» ("weak program"), где

культура являет собой ничтожную по своему зна­ чению переменную, статус которой неясен. Ис­ пользуя выражение Бэзила Бернштейна (1971),

мы могли бы сказать, что сильная программа

приводится в действие посредством сложного те­

оретического кода (elaborated theoretical code),

в то время как слабая программа не выходит за

пределы ограниченного кода (restricted code), от­ ражающего как «тупики» традиционной, инсти­

туционально ориентированной социальной нау­

ки, так и ее общий облик (haЬitus).

Принадлежиость к культурсоциологической теории, признающей культурную автономию, есть основное, наиболее важное свойство силь­ ной программы. Однако у нее есть еще два опре­

деляющих признака, которые должны стоять

61