VI. Торговый капитал в мелких промыслах

Как известно, мелкие крестьянские промыслы по­рождают в массе случаев особых скупщиков, специ­ально занятых торговыми операциями по сбыту про­дуктов и закупке сырья и обыкновенно подчиняющих себе в той или другой форме мелких промышленников. Посмотрим, в какой связи стоит это явление с общим строем мелких крестьянских промыслов и каково его значение.

Основная хозяйственная операция скупщика состоит в покупке товара (продукта или сырья) для перепро­дажи его. Другими словами, скупщик есть представи­тель торгового капитала. Исходным пунктом всякого капитала, — как промышленного, так и торгового, — является образование свободных денежных средств в руках отдельных личностей (понимая под свобод­ными — такие денежные средства, которые нет необхо­димости употребить на личное потребление и пр.). Каким образом происходит эта имущественная диффе­ренциация в нашей деревне, — было подробно пока­зано выше на данных о разложении земледельческого и промыслового крестьянства. Этими данными выяс­нено одно из условий, вызывающих появление скуп­щика, именно: раздробленность, изолированность мел­ких производителей, наличность хозяйственной розни и борьбы между ними. Другое условие относится к ха­рактеру тех функций, которые исполняет торговый капитал, т. е. к сбыту изделий и к закупке сырых ма­териалов. При ничтожном развитии товарного произ­водства мелкий производитель ограничивается сбытом изделий на мелком местном рынке, иногда даже сбытом непосредственно в руки потребителя. Это — низшая стадия развития товарного производства, едва выде­ляющегося от ремесла. По мере расширения рынка такой мелкий раздробленный сбыт (находившийся в полном соответствии с мелким, раздробленным произ­водством) становится невозможным. На крупном рынке сбыт должен быть крупным, массовым. И вот мелкий характер производства оказывается в непримиримом противоречии с необходимостью крупного, оптового сбыта. При данных общественно-хозяйственных усло­виях, при изолированности мелких производителей и разложении их, это противоречие не могло разрешиться иначе, как тем, что представители зажиточного мень­шинства забрали сбыт в свои руки, концентрировали его. Скупая изделия (или сырье) в массовых размерах, скупщики таким образом удешевляли расходы сбыта, превращали сбыт из мелкого, случайного и неправиль­ного в крупный и регулярный, — и это чисто экономи­ческое преимущество крупного сбыта неизбежно повело к тому, что мелкий производитель оказался отре­занным от рынка и беззащитным перед властью торго­вого капитала. Таким образом, в обстановке товарного хозяйства мелкий производитель неизбежно попадает в зависимость от торгового капитала в силу чисто экономического превосходства крупного, массового сбыта над разрозненным мелким сбытом^a. Само собою разумеется, что в действительности прибыль скупщи­ков зачастую далеко не ограничивается разницей между стоимостью массового и стоимостью мелкого сбыта, — точно так же, как прибыль промышленного капита­листа зачастую состоит из вычетов из нормальной за­работной платы. Тем не менее для объяснения прибыли промышленного капиталиста мы должны принять, что рабочая сила продается по своей действительной стои­мости. Равным образом и для объяснения роли скуп­щика мы должны принять, что покупка-продажа продуктов совершается им по общим законам товар­ного обмена. Только эти экономические причины господства торгового капитала могут дать ключ к пониманию тех разнообразных форм, которые он при­нимает в действительности и среди которых постоян­но встречается (это не подлежит никакому сомнению) и самое дюжинное мошенничество. Поступать же на­оборот, — как делают обыкновенно народники, — т. е. ограничиваться указанием на разные проделки “кула­ков” и на этом основании совершенно отстранять вопрос об экономической природе явления, это зна­чит становиться на точку зрения вульгарной эко­номии^b.

Чтобы подтвердить наше положение о необходимой причинной связи между мелким производством на ры­нок и господством торгового капитала, остановимся подробнее на одном из лучших описаний того, как появляются скупщики и какую роль они играют. Мы имеем в виду исследование кружевного промысла в Московской губернии (“Пром. Моск. губ.”, т. VI, вып. II). Процесс возникновения “торговок” таков. В 1820-х годах, т. е. во время возникновения промысла, и позднее, когда кружевниц было еще мало, — глав­ными покупателями были помещики, “господа”. Потре­битель был близок к производителю. По мере распро­странения промысла крестьяне стали отсылать кружева в Москву “с каким-нибудь случаем”, напр., через гре­бенщиков. Неудобство такого примитивного сбыта ска­залось очень скоро: “где же мужику, не занимающе­муся этим делом, ходить по домам?” Стали поручать сбыт одной из кружевниц, вознаграждая ее за поте­рянное время. “Она же и привозила материал для плетения кружев”. Таким образом, невыгодность изоли­рованного сбыта ведет к выделению торговли в особую функцию, исполняемую одним лицом, собирающим из­делия от многих работниц. Патриархальная близость этих работниц друг к другу (родня, соседи, односель­чане и пр.) вызывает сначала попытку товарищеской организации сбыта, попытку поручать сбыт одной из мастериц. Но денежное хозяйство немедленно проби­вает брешь в старинных патриархальных отношениях, немедленно приводит к тем явлениям, которые мы констатировали выше по массовым данным о разложе­нии крестьянства. Производство продукта для сбыта приучает ценить время на деньги. Становится необхо­димым вознаградить посредницу за потерянное время и труд; посредница привыкает к своему занятию и на­чинает обращать его в профессию. “Подобные поездки, повторявшиеся несколько раз, и выработали тип торговки” (1. с., 30). Лицо, ездившее несколько раз в Москву, заводит там постоянные сношения, которые так необходимы для правильного сбыта. “Вырабаты­вается необходимость и привычка жить заработком от комиссионерства”. Кроме платы за комиссию тор­говка “норовит накинуть на материал, бумагу, нитки”, берет себе вырученное за кружева сверх назначенной цены; торговки объявляют, что получили цену ниже назначенной: “хочешь отдавай, хочешь нет”. “Торговки начинают доставлять товар из города и пользуются тут значительной прибылью”. Комиссионерка пре­вращается, следовательно, в самостоятельную тор­говку, которая уже начинает монополизировать сбыт и пользоваться своей монополией для полного подчи­нения себе мастериц. Наряду с операциями тор­говыми появляются и ростовщические, отдача денег в долг мастерицам, прием товара от мастериц по пониженным ценам и т. д. “Девушки платят за про­дажу по 10 коп. с рубля, причем очень хорошо пони­мают, что торговка и кроме того с них берет, продавая кружево за более дорогую цену. Но они положитель­но не знают, как иначе устроиться. Когда я им говорила, чтобы они по очереди в Москву ездили, — они отвечали, что хуже будет, не знают, кому сбы­вать, а торговка уже хорошо знает всякие места. Тор­говка сбывает их готовый товар и привозит заказы, материал, сколки (узоры) и проч.; торговка дает им всегда и деньги вперед, или взаймы, и ей даже прямо можно продать срезку, коли нужда случится. С одной стороны, торговка делается самым нужным, необходимым человеком, — с другой, из нее выраба­тывается постепенно личность, сильно эксплуатирую­щая чужой труд, женщина-кулак” (32). Необходимо добавить к этому, что вырабатываются такие типы из тех же самых мелких производителей: “Сколько ни при­ходилось расспрашивать, все торговки, оказывалось, прежде сами плели кружева, следовательно, были лицами, знающими самое производство; вышли они из среды этих же кружевниц; они не обладали какими-либо капиталами первоначально, и только мало-помалу принимались торговать и ситцами и другими товарами, по мере того как наживались своим комиссионерством” (31)^a. Таким образом, не может подлежать сомнению, что в обстановке товарного хозяйства мелкий произво­дитель неизбежно выделяет из своей среды не только более зажиточных промышленников вообще, но и в частности — представителей торгового капитала^b. А раз образовались эти последние, вытеснение мелкого раздробленного сбыта крупным оптовым сбытом ста­новится неизбежным^c. Вот несколько примеров того, как на деле организуют сбыт более крупные хозяева из “кустарей”, являющиеся в то же время и скупщи­ками. Сбыт торговых счетов кустарями Московской губернии (см. статистические данные о них в нашей таблице; приложение I) производится главным обра­зом на ярмарках по всей России. Чтобы торговать самому на ярмарке, необходимо иметь, во-1-х, значи­тельный капитал, так как торговля на ярмарках ве­дется только оптовая; во-2-х, необходимо иметь своего человека, который бы скупал изделия на месте и присылал торговцу. Этим условиям удовлетворяет “единственный торговец-крестьянин”, он же и “кустарь”, имеющий значительный капитал, занимающийся фор­мовкой счетов (т. е. изготовлением их из рамок и кос­точек) и торговлей ими; “исключительно торговлей занимаются” его 6 сыновей, так что для обработки надела приходится нанимать двоих работников. “Не муд­рено, — замечает исследователь, — что он имеет воз­можность с своими товарами участвовать на всех ярмарках, сравнительно же мелкие торговцы сбывают свой товар обыкновенно поблизости” (“Пром. Моск. губ.”, VII, в. I, ч. 2, с. 141). В этом случае представитель торгового капитала настолько еще не дифференциро­вался от общей массы “мужиков-землепашцев”, что сохранил даже свое надельное хозяйство и патриар­хальную большую семью. Очешники Московской губер­нии находятся в полной зависимости от тех промышлен­ников, которым они сбывают свои изделия (очешные станки). Эти скупщики — в то же время и “кустари”, имеющие свои мастерские; они ссужают бедноту сы­рыми материалами с условием поставки изделий “хо­зяину” и т. д. Пытались было мелкие промышленники сами сбывать продукт в Москве, но потерпели неудачу: слишком нерасчетливо оказалось сбывать по мелочам, на какие-нибудь 10—15 рублей (ib., 263). В кружевном промысле Рязанской губернии торговки получают ба­рыша 12—50% к заработку мастериц. “Солидные” торговки установили правильные сношения с центрами сбыта и высылают товар по почте, что сберегает путе­вые расходы. До какой степени необходим оптовый сбыт, — видно из того, что торговцы считают расходы по сбыту не окупающимися даже при сбыте на 150— 200 руб. (“Труды куст. ком.”, VII, 1184). Организация сбыта белевских кружев следующая. В гор. Белове есть три разряда торговок: 1) “прасольщицы”, которые раздают мелкие заказы, сами обходят мастериц и сдают товар крупным торговкам. 2) Торговки-заказчицы про­изводят лично заказы или скупают товар у прасольщиц и возят его в столицы и пр. 3) Крупные торговки (2—3 “фирмы”) ведут дело уже с комиссионерами, отправляя им товар и получая крупные заказы. Везти свой товар в большие магазины провинциальным торговкам “почти невозможно”: “магазины предпочитают иметь дела с гуртовыми скупщицами, доставляющими изделия целыми партиями из самых разнообразных плетений”; торговки и должны сбывать этим “поставщицам”; “от них узнают все обстоятельства торговли; они же назначают цены; словом, помимо их—нет спасения” (“Труды куст. ком.”, X, 2823—2824). Число подобных примеров можно бы увеличить во много раз. Но и приведенных вполне достаточно, чтобы видеть, какой абсолютной невозможностью является мелкий раздробленный сбыт при производстве на крупные рынки. При раздроблен­ности мелких производителей и полном разложении их^a, крупный сбыт может быть организован только крупнымкапиталом, который в силу этого и ста­вит кустарей в положение полной беспомощности и зависимости. Можно судить поэтому о нелепости хо­дячих народнических теорий, рекомендующих помочь “кустарю” посредством “организации сбыта”. С чисто теоретической стороны, подобные теории относятся к мещанским утопиям, основанным на непонимании не­разрывной связи между товарным производством и капи­талистическим сбытом^b. Что же касается до данных русской действительности, то они просто игнорируются сочинителями подобных теорий: игнорируется раздроб­ленность мелких товаропроизводителей и полное раз­ложение их; игнорируется тот факт, что из их же среды выходили и продолжают выходить “скупщики”; что в капиталистическом обществе сбыт может быть организован только крупным капиталом. Понятно, что, выкинув со счета все эти черты неприятной, но несомненной действительности, не трудно уже фантази­ровать in's Blaue hinein^a.^b

Мы не имеем возможности вдаваться здесь в описа­тельные подробности относительно того, как именно проявляется торговый капитал в наших “кустарных” промыслах и в какое беспомощное и жалкое положение ставит он мелкого промышленника. Притом в следу­ющей главе нам придется характеризовать господство торгового капитала на высшей стадии развития, когда он (являясь придатком мануфактуры) организует в мас­совых размерах капиталистическую работу на дому. Здесь же ограничимся указанием тех основных форм, какие принимает торговый капитал в мелких промыс­лах. Первой и наиболее простой формой является по­купка изделий торговцем (или хозяином крупной мастерской) у мелких товаропроизводителей. При сла­бом развитии скупки или при обилии конкурирующих скупщиков продажа товара торговцу может не отли­чаться от всякой другой продажи; но в массе случаев местный скупщик является единственным лицом, кото­рому крестьянин может постоянно сбывать изделия, и тогда скупщик пользуется своим монопольным поло­жением для безмерного понижения той цены, которую он платит производителю. Вторая форма торгового капитала состоит в соединении его с ростовщичеством: постоянно нуждающийся в деньгах крестьянин зани­мает деньги у скупщика и потом отдает за долг свой товар. Сбыт товара в этом случае (имеющем очень широкое распространение) всегда происходит по искус­ственно пониженным ценам, не оставляющим часто в руках кустаря и того, что мог бы получить наемный рабочий. К тому же отношения кредитора к должнику неизбежно ведут к личной зависимости последнего, к кабале, к тому, что кредитор пользуется особыми случаями нужды должника и т. п. Третьей формой торгового капитала является расплата за изделия то­варами, составляющая один из обычных приемов дере­венских скупщиков. Особенность этой^формы состоит в том, что она свойственна не одним только мелким промыслам, а всем вообще неразвитым стадиям товар­ного хозяйства и капитализма. Только крупная машин­ная индустрия, обобществившая труд и радикально порвавшая со всякой патриархальностью, вытеснила эту форму кабалы, вызвав законодательное запрещение ее по отношению к крупным промышленным заведе­ниям. Четвертой формой торгового капитала является расплата торговца теми именно видами товаров, кото­рые необходимы “кустарю” для производства (сырые или вспомогательные материалы и т. п.). Продажа материалов производства мелкому промышленнику мо­жет составить и самостоятельную операцию торгового капитала, вполне однородную с операцией скупки из­делий. Если же скупщик изделий начинает расплачи­ваться теми сырыми материалами, которые нужны “кустарю”, то это означает очень крупный шаг в раз­витии капиталистических отношений. Отрезав мелкого промышленника от рынка готовых изделий, скупщик отрезывает его теперь от рынка сырья и тем оконча­тельно подчиняет себе кустаря. От этой формы остается уже один только шаг до той высшей формы торгового капитала, когда скупщик прямо раздает материал “кустарям” на выработку за определенную плату. Кустарь становится de facto наемным рабочим, рабо­тающим у себя дома на капиталиста; торговый капитал скупщика переходит здесь в промышленный капи­тал^a. Создается капиталистическая работа на дому. В мелких промыслах она встречается более или менее спорадически; массовое же применение ее отнесшей к следующей высшей стадии капиталистического раз­вития.