Глава (3) – я. О вещех, или же улучаем части риторики, паче же о естестве

Сия части риторики четырмя вещми улучаем: естеством, наукою (художество), частым употреблением (поучением) и подражанием. Естеством улучаем, егда естество придает нам в душе и в теле ко восприятию риторики. Дары же удобны к риторики в души от естества суть скорая движения ко изобретению, изяснению, украшению, памятованию. Дары тела от естества суть удобная сия: перси крепкия, громогласие, язык свободный, уст и всего тела приустроение. Обаче сия дары естества совершает наука, ибо наука изявляет, к каковому концу достойно есть относити изобретенныя вещи, изявляет да прилично будет на утверждение и изяснение предложенной вещи глаголание наше. Обаче глагол (глаголю? – А. В.) зело полезное быти ритору дары естества, ибо аще случится кому и науку риторики имети, но егда имеет язык заикливый, сиповатый, борботливый, гугнивый, щепетливый, хроповатый, горкавый или прочая некая языковредие, или глас имеет прикрый, неприемлемый, паче же реку толстый, паче реку, простым или деревенским людем приличный, или движение лица имеет зело простое и неуклонное и взирающим разумным людем мерзкое, сей не возможет между речеточцы быти. Сия же глаголю не отводя от учения риторики людей младых, не имеющих даров от естества по речеточству требуемых, яко аще бы кто и не имел даров по изглаголанию, обаче, научася риторики, возможет быти слагатель глаголания, аще и не будет речеточец или красноглаголатель.

Глава (4) – я. О науке

Всякая от естества произыде наука, яко присловие у философов глаголет: перво научаша удивлятися, потом же мудрствовати, сиречь чудящеся людие естеству и всякым случаем естественным, чудесно мудростию божиею сочиненным и расположенным; от сего удивления уразумеша, им же удивляшеся, уразумением же сим начаша мудрствовати и всякия науки составляти, да всяк научився чинно, постоянно и утвердително, без всякаго усумнения уразумеет всякия разумом человеческим поятыя вещи, яко чрез многая лета, многыя человецы от бога естественным и данным разумом един другаго лучше, уразумевше обретоша истинная и известная разуметелных вещей утвержения, и оная ко уразумению удобная, или же усумнение, от удивления раждаемое, во уверение привести возмогут. Такожде многия от естества разумныя люди, часто разсуждающе, случающыяся человеком от естества дары ко речеточству потребныя, яже суть во изобретении и изглаголании, памяти и произношении знаменоваша я. Тем же собирающе и разбирающе сия знаменованная дары, един другаго изряднее чрез премногая лета сотвориша чины, аки образы каковыя, ими же бы удобнее всяк желаяй речеточства возмогл е улучити, и чинно изобрести предложения утверждение и оное чинно расположити, да чинным расположением утверждаемое, слушателие удобно уразумеют и уразумением сим во уверение предложенней вещи обратятся.

К тому же да чинным расположением чинно изобретеннаго утверждения и наученным речений и сказаний крашением, паче же реку, от сих чинов или способов составленным глаголанием ритор воздвигнет в сердцах слушателей страсти, их же требует предложенная от него вещь, наприклад: отмщение за злодеяние требует страсти свирепства, незлобие – умиления, похваление – радости, похуление – печали, советование – надежды, отсове‑тование – опасения, и да управляяся человек в таковых чинах, готов будет всегда и о всякой вещи составляти глаголания (орации), уверующая ушеса и воздвизающая сердца у слушателей. Таковыя чины, управляющая в речеточстве, мудрецы нарекоша наукою риторики, яко гречески риторика наричется речеточство.