V_M_Allakhverdov_Soznanie_kak_paradox

Раздел первый

•Сознание человека, как и многое другое в нашем мире, должно описываться всеми этими не сводимыми друг к другу способами. При этом ни одно описание заведомо не является полным и исчерпывающим. Но в каждом конкретном случае следует различать, каким способом сделано то или иное описание.

•Естественнонаучные теории (опираясь одновременно и на логику,

Методологическое вступление

чтобы в порыве откровения ктонибудь мог высказать будто бы сходные идеи на несколько сотен или даже тысяч лет раньше. Это всегда лишь кажущееся сходство

. В порыве откровения в лучшем случае можно нечто понять,

но нет языка, на котором это нечто можно было бы высказать. Итак, психология вынуждена пользоваться разными языками для

описания изучаемых ею явлений. Важно лишь каждый раз отдавать себе отчёт, каким языком в каждом конкретном случае мы пользуемся, заранее знать, что именно будет результатом исследования, и никогда не путать между собой разные языки и каноны обоснования. Рассмотренная классификация путей познания имеет важное значение для построения психологики. Механизм сознания предлагается изучать методами естественных наук, а содержание сознания — методами наук гуманитарных. Мозг при этом рассматривается в качестве идеального логика и вычислителя. И в каждом конкретном случае в зависимости от предмета изучения следует применять разные способы обоснования своих утверждений. Убеждён, что в психологии естественнонаучное и гуманитарное описание взаимно дополняют друг друга: естественнонаучный подход позволяет исследовать неосознаваемый механизм порождения сознательных переживаний, а гуманитарный — их осознанное содержание.

Конспект вступления

Для ориентации повторю основные высказывания, подготавливающие читателя к основному тексту:

•Главная загадка психологии — загадка сознания. Труднее всего объяснить то, что и так очевидно. Природа сознания никогда не дается нам с той непосредственной очевидностью, которая присуща самим объясняемым явлениям сознания.

•Существуют принципиально разные пути познания: мистический (претендующий на очевидность и обосновываемый доверием к собст венным чувствам), логический (ориентированный на формальную правильность, непротиворечивость и тавтологические преобразования), естественнонаучный (пытающийся найти истину и опирающийся на соответствие опыта и логики), практический (ориентированный на дости жение результата и доказывающий свою правоту эффективностью),

путь гуманитарной науки (претендующий на осмысление всего познан ного и опирающийся на традицию и идеалы). [окончание cтраницы 115]

же, непосредственно на практике не применяются. Тем не менее, именно они дают самое

лучшее приближение к истине.

•Психология объявила себя самостоятельной одновременно с признанием себя естественной наукой. Тем самым психология приняла очень важную для науки норму: свои утверждения психолог, считающий себя ученым, должен проверять в эксперименте.

•И наоборот, все опытные данные, все найденные эмпирические законы только тогда признаются достоверными, когда получают логическое обоснование. Даже эмпирические факты становятся фактами естественной науки только после их теоретического обоснования.

•Само теоретическое обоснование эмпирических фактов должно независимо проверяться.

•Нельзя строить науку, опираясь на слова обыденной речи или их этимологический анализ. Тем более так нельзя строить психологию, где большинство терминов — омонимы.

•Экспериментальное исследование отличается от эмпирического тем, что заведомо направлено на проверку логически обоснованной гипотезы (теории). Экспериментатор, проводя своё исследование, задаёт такой вопрос природе, на которой она отвечает «да» или «нет» — пусть с некоторой вероятностью.

•Следует различать теоретические термины, входящие в логическое описание психического, и эмпирические термины, предназначенные для описания непосредственно наблюдаемой реальности.

•Сознание как эмпирический термин отражает эмпирическое явление — осознанность. Далее сознание как явление и будет пониматься как эмпирический факт представленное™ субъекту картины мира и самого себя, как выраженная в словах способность испытуемого отдавать себе отчет в том, что происходит.

•Возникновение сознания как явления не является следствием каких-то сознательных процессов.

•Мистические переживания — реальность. Они возникают одно временно с появлением человеческого мышления, и пока человек [окончание cтраницы 116]

Методологическое вступление

мыслит, не исчезнут. Каждый человек переживает их по-свое- му. Тем не менее, они не могут быть ни логически обоснованы, ни с достаточной точностью выражены в словах.

• М истическая истина существует лишь для того, кто нашел ее,

и

непостижима ни для кого другого, поэтому нельзя проверить правиль ность

найденной мистической истины. По мнению мистиков, для того чтобы узреть Истину, нужна специальная тренировка сознания. Но нет

объективного критерия, с помощью которого можно определить, что сознание в результате тренировки достигло нужного состояния.

•Практика не может напрямую свидетельствовать об истинности теории. Практические результаты получаются или не получаются,

вообще говоря, независимо от того, истинна или нет лежащая в её осно ве теория.

•Практические технологии, говорящие, как надо действовать в той или иной конкретной ситуации, не отвечают на вопрос, почему так надо

действовать. В этом отношении любая практика напоминает магию, а потому глубоко мистична. Мы действуем именно

так, а не иначе, потому

что такое действие для нас самоочевидно.

•Только логика позволяет понять принципиальную простоту и единообразие природы психического. Отказ от логики невозможен. Он равносилен отказу от использования естественного языка.

•Однако логика никогда не может логически обосновать сама себя. В итоге мы никогда не сможем как высказать всё, что знаем, так и узнать всего того, что сказали.

•Хотя естественнонаучная теория не может непосредственно использоваться на практике, но она предлагает и ученому-практику, и

экспериментатору увидеть реальность под неожиданным углом зрения и, вследствие этого, найти новые способы взаимодействия с этой

реальностью. Теория не проверяется на практике, практика не вытекает из теории. Но теория и практика всё же связаны между собой — они

вдохновляют друг друга на поиск новых идей.

•Проблема первоначал и конечных целей не

является естественно научной. Нельзя экспериментально исследовать, что было до того, как

всё началось, и что будет после того, как всё закончится. Поэтому некорректен — в рамках естественной науки — вопрос о первоначалах души. Понимание границ естественной науки не означает слабости естественнонаучного метода.

•Естественные науки не могут доказательно отрицать существо

Раздел первый

• При построении естественнонаучной теории стоит опираться на ряд методологических принципов: идеализации, простоты, рациональности, независимой проверяемости, соответствия и пр. Нарушение этих принципов при построении теории не означает, что теорию надо отбросить как неверную, но говорит о методологической дефектности теории и тем самым направляет исследователей на поиск другой теории.

•Особой опасностью для теории является её защита с помощью последовательно наращиваемых дополнительных допущений (горопизирование).

•Чем оригинальнее естественнонаучная теория (и чем при этом лучше она проверена!), тем она более эвристична для разработки новых эффективных методов практической деятельности. Только теория даёт более-менее надёжные оценки эффективности практической деятельности.

•Естественнонаучное познание парадоксально: научное открытие открывает изумлённому от неожиданности учёному то, что он заранее знает; обоснование является необходимым элементом науки, но само по себе оно не обосновывает; естественнонаучное знание наиболее достоверно, но оно заведомо неверно и т. д.

•Парадоксы естественнонаучного познания тесно связаны с парадоксами сознания. Психологическая теория, призванная разрешить проблему сознания, обязана объяснить закономерности процесса научного познания.

•Гуманитарные науки используют сходные методологические принципы с естественными науками. Однако они ищут не истину, а «единство смысла» тех текстов и явлений, которые рассматривают.

•В гуманитарных науках есть идеалы, но нет идеализированных объектов. Идеалы предопределены желаниями, а идеализация — логическими построениями и опытной проверкой.

•Главные критерии выбора одного из многих возможных смыслов определяются в гуманитарной науке соотнесением с существующей традицией и с теми идеалами и ценностями, которые принимаются в данный момент научным сообществом.

•Новые идеи в гуманитарной науке не обязательно должны соответ ствовать ранее созданным идеям. Но исследователь обязан продемон

стрировать знание существовавших до него концепций, и в случае отказа от этих концепций дать правдоподобное истолкование собственных взглядов.

•Естественнонаучными методами можно изучать неосознаваемую

работу сознания. Но содержание сознания, сформированное в процессе этой работы, во многом остаётся прерогативой гуманитарного знания.

• Современные руководства по экспериментальной психологии — это сводка не связанных между собой данных: отдельно по восприятию, отдельно по памяти, отдельно по личности, отдельно по социальному взаимодействию и т. д. [окончание cтраницы 118]

Методологическое вступление

•Логика объяснения и классификационные схемы в предлагаемой на суд читателя книге настолько не соответствуют общепринятой системе изложения, что пришлось ввести новое название для такого подхода к психологическим исследованиям — психологика.

•Психологика, не удовлетворенная всеми предшествующими попытками, нашла свои собственные основания. Психологика объявляет, что психика написана на языке логики.

•Психологика, как естественнонаучная дисциплина, ориентируется на методологические регулятивы и канон обоснования, принятые в естественных науках, а потому пытается дать логическое описание психики и сознания.

•Психологика считает, что логическое описание психики может претендовать на истинность, а следовательно, психика не только может трактоваться как логическая система, но она и на самом деле есть логическая система.

•Поскольку признаётся, что психическое логично, тем самым предполагается, что для этой логики необходимы какие-то исходные утверждения, принимаемые за самоочевидные, которые не требуют никаких доказательств. В психике, как логической системе, необходимо

Раздел второй

ТАЙНА СОЗНАНИЯ. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРЕАМБУЛА

В Рио-де-Жанейро краденые автомобили перекрашивают в другой цвет. Делается это из чисто гуманных побуждений — дабы прежний хозяин не огорчался, видя, что на его машине разъезжает посторонний человек. «Антилопа» снискала себе кислую славу, её нужно перекрасить.

И. Ильф, Е. Петров

Психология входила в семью естественных наук 1, имея груз тысячелетнего прошлого, океан нерешенных проблем и неопределенность выбора направления движения. И, прежде всего, психологи должны были определить основания, с помощью которых они хотят объяснить психическое. Без обоснования не может быть естественной науки. Логика задает правила обоснования, с помощью которых то, что требуется обосновать (обосновываемое), может быть сведено к каким-либо основа-

должно присутствовать нечто самоочевидное. То, что психика осознаёт, является для психики самоочевидным.

• Психологика не отказывается от привычной (бытовой) терминоло гии, но использует её только как сложившуюся классификацию накоп ленного опыта психической жизни, т. е. лишь операционально для описания эмпирических феноменов и для обозначения связанных с тем или иным словом методических приемов экспериментального исследования.

•Предлагается естественнонаучный принцип группировки экспери ментального материала — данные группируются вместе в том и только в том случае, если отражают одну и ту же закономерность психического.

•Психологика своей главной задачей считает сведение разрознен ных фактов в единое целое, определяемое универсальными законами психической деятельности.

•Подлинная сознательная и социальная жизнь начинается не с поиска ответов на имеющиеся головоломки, а с проверки правильности догадок о возможных способах решения этих головоломок.

•Действительно ли я такой, как о себе думаю? Правда ли, что смысл жизни именно таков, как мне сейчас представляется? Вот основные проблемы, которые человек решает всю свою сознательную жизнь. [окончание cтраницы 119]

ниям, которые принимаются за очевидно истинные. Но что может быть такими основаниями в психологии? Где их искать?

Очень важно заранее определить хотя бы, в какой области знания их можно найти. Никакая логика не может падать с неба и восприниматься как нечто заведомо данное, ниоткуда не выводимое. (Хотя логика, в конечном счёте, всегда опирается на аксиомы, которые принимаются

[окончание cтраницы 120]

______________________

1Разумеется, возникали программы построения психологии как особой науки, не являющейся наукой естественной, например — программа В. Дильтея. Но роль подобных программ в истории психологии всё-таки ограничена.

Историческая преамбула

без доказательств, т. е. ниоткуда не следуют). Разумеется, не так просто решить, что должно считаться в психологии очевидно истинным (кроме, конечно, самоочевидности явлений сознания, которые как раз и требуется объяснить). Первые психологи постоянно спорили об этом, предлагая разные решения и, тем самым, порождая разные психологические направления. История психологии — это как раз история

не слишком удачных попыток выбора разных оснований.

Впрочем, психологи вначале обращали не меньшее внимание на выбор методов исследования. Действительно, как проводить эксперимент? На что в бесконечном многообразии поведения испытуемых обращать внимание? Какие данные регистрировать? Как их обрабатывать? Как делать корректные выводы? Чаще всего выбор метода был так или иначе предопределен выбором оснований. Действительно, если в основаниях сознания искать те или иные формы поведения, то и измерять следует поведенческие реакции. Если же к основаниям будут отнесены физиологические процессы, то в эксперименте обязательно должно присутствовать измерение параметров этих процессов. Если же, по мнению исследователя, основания скрыты в значениях слов, которыми пользуется человек, то и исследование с неизбежностью будет направлено на анализ этих значений. В мучительных раздумьях по поводу вы-

бора своих оснований психология делала свои первые шаги.

Каждый шаг сопровождался сокрушительной критикой, так как всегда находились оппоненты, предпочитавшие идти совсем в другую сторону и выбиравшие совершенно иные основания. К началу XX в. ощущение кризиса в психологии стало едва ли не общепринятым. Всё было шатким. Как тогда выразился русский исследователь Н. Н. Ланге, психологов можно было уподобить Приаму, сидящему на развалинах Трои. Действительно, блестящие спекулятивные построения великих философов рухнули, не выдержав опытной проверки. На величественных развалинах теперь надо было сооружать что-то новое. Но что? А. Н. Леонтьев уже во второй половине XX в. признался, что психологи до сих пор не имеют архитектурного проекта для строительства своих сооружений, хотя и собрали груду первоклассного строительного материала 1.

И всё же естественнонаучный подход — казалось бы, столь сомневающийся, опирающийся на так быстро ускользающее настоящее —со- творил чудо, открыв такие грани психической жизни, о которых вряд ли можно было бы догадаться из чисто логических соображений или которые можно было бы найти в себе путем мистического откровения.

[окончание cтраницы 121]

_________________

1См. Леонтьев А. Н. Понятие отражения и его значение для психологии. // Вопросы философии, 1966, 12, с. 43.

Раздел второй

Даже если исследователь шёл, как потом выяснялось, не в ту сторону, он находил новые данные и новые идеи, которые обсуждались и внимательно изучались следующим поколением. Конечно, такой путь в разные стороны не позволял прийти к единому мнению, но привёл к созданию мощной базы данных, которая вынуждала договориться о едином понимании.

Психологика, как уже отмечалось, сделала самостоятельный выбор собственных оснований. Но перед её изложением стоит приглядеться к предшествующим попыткам, чтобы ясно понимать, каким другим возможным вариантам противостоит сделанный ею выбор. Цель данной преамбулы — посмотреть на историю психологии с высоты птичьего полёта, не слишком обращая внимание на мелкие детали, плохо различимые с этой высоты. Реконструируя историю на свой лад, я стремился обратить особое внимание на те находки, которые более всего значимы для дальнейшего изложения психологики.

Полагаю, такой заведомо субъективный подход может вызывать сильное смущение. Впрочем, единой истории психологии нет и быть не может, как не может быть единой истории симфоний, написанных в фа миноре, единой истории человечества или даже истории жизни одного человека. Всегда есть лишь бесконечное множество историй, связанных с разными аспектами, выделяемыми историками или биографами. К. Поппер даже уверяет, что «каждое поколение имеет право по-свое- му интерпретировать историю, и не только имеет право, но в каком-то смысле обязано это делать» 1 . А И . Лакатос добавляет: «Историк науки в высшей степени разборчив: он будет пренебрегать всем, что является иррациональным в свете принятой им теории рациональности» 2. Подлинная история всегда богаче любых её реконструкций, созданных историками.

Я был бы рад, если бы история психологии не выглядела в моём изложении цепью бессвязных фактов. И уж тем более мне не хотелось бы видеть её полем брани, на котором лежат наши умственно отсталые предшественники (как пошутил однажды В. П. Зинченко, говоря о стандартных описаниях в учебниках). Главная задача — представить развитие психологической науки рациональным, логически неизбежным процессом. И одновременно подготовить читателя к восприятию тех идей, которые будут рассматриваться в следующих частях. [окончание

cтраницы 122]

________________________

1См. об этом подробнее в кн.: Поппер К. Открытое общество и его враги, 2. М., I992,c.3l 1-313.

2Лакатос И. История науки и её рациональные реконструкции. // Структура и развитие науки. М., 1978, с. 232.

Историческая преамбула

Робкий поиск пионеров XIX века

Поиск внутри сознания

Прежде всего, в психологии возникли школы, пытающиеся объяснять явления сознания, исходя из самого сознания. Правда, попытка объяснить неизвестное через самое себя, взять проблему «в лоб» логически выглядит малообнадеживающе. Действительно, пусть у явления сознания есть какая-то причина, данная сознанию. Но тогда сама эта причина — явление сознания, следовательно, у этой причины как у явления сознания должна быть другая причина. (Ибо никакая причина не может быть причиной самой себя). Правомерен вопрос: а причина этих причин дана сознанию? Если да, то можно повторить вопрос: причина «причины этих причин» тоже дана сознанию? Как решить, когда пора перестать задавать эти вопросы и остановиться? Для этого тоже нужны какие-то основания.

Однако первопричины не изучаются естественной наукой, да и по канону этой науки логика сама по себе ничего не доказывает, её выво ды должны быть проверены экспериментально. Химики уверенно разлагают вещество на элементы, не слишком задаваясь вопросом, откуда вещество произошло. И достигают при этом поразительных результатов. Естественно предположить, что как только удастся разложить содержание сознания на неделимые составляющие элементы, то можно единообразно описать структуру любого сознательного явления. Разве это не успех эмпирической науки? Пусть даже сама идея объяснить сознание сознанием же логически сомнительна, пусть сознание как таковое останется загадкой. Но мы хоть будем знать составляющие сознание элементы, а может быть, сумеем построить и для сознания нечто аналогичное Периодической системе Менделеева!?

Автор этой идеи Вильгельм Вундт был великим систематиком. Как писал Э. Боринц «он имел непревзойденную способность к сведению

[окончание cтраницы 123]

Раздел второй

будучи деятельностью души, всегда будет находить душу, занятую самонаблюдением, а не своей обычной деятельностью. О. Кюльпе проверит это спекулятивное рассуждение в эксперименте и напишет так: «Невозможно мыслить — мыслить, отдаваясь вполне мыслям и погружаясь в них, — и в то же время наблюдать эти мысли. Сначала одно, затем другое — так гласит лозунг молодой психологии мышления» 1. Соответственно, не так просто определить, что характеризуют данные интроспекции. К тому же, самонаблюдение — это процесс, протекающий во времени, и поэтому не являющийся адекватной фотографией мгновенного состояния сознания. События в сознании происходят во много раз быстрее, чем их последующее словесное описание испытуемыми. Для описания, скажем, того, что происходило в сознании в течение одной секунды, некоторым из них требовалось до 20 минут. Вряд ли можно гарантировать, что это описание строго соответствует тому, что человек реально ощущал 20 минут назад.

Во-вторых, описание испытуемыми явлений сознания выглядит обычно как описание внешних объектов, а не как описание каких-то особых внутренних переживаний. Мы осознаём внешний мир, а не процесс его восприятия. Действительно, если в жаркой степи мы захотим пить и увидим колодец, то пытаемся вычерпать воду из колодца, а не из наших глаз, хотя именно они дают нам столь важную информацию. Можно ли из подобной информации об окружающих нас вещах составить представление о структуре сознания, а не внешнего мира?

В. Вундт, Э. Титченер и другие представители версии обсуждаемого подхода, названной структурализмом, настаивали на специальной тренировке испытуемого, которая позволяла бы этому испытуемому выделять «подлинные», т. е. лишенные предметности, ощущения. Любое указание на объективное содержание переживания Титченер называл «ошибкой стимула». По Титченеру, например, вместо «неровная дорога» надо говорить о «неодинаковом давлении на подошвы моих ног». Вундт утверждал, что для избавления от ошибок испытуемый должен выполнить не менее 10 тысяч самонаблюдений, запротоколированных под наблюдением опытного экспериментатора. Мол, только после этого его показания могут служить надежным источником сведений для публикации. Естественно, что в столь утомительных предварительных опытах участвовали, как правило, сами психологи, работавшие в лаборатории Вундта. Неудивительно, что у них вырабатывалось умение осознавать именно то, что требовалось осознавать в школе Вундта — Тит-

ченера. [окончание cтраницы 126]

____________________________

1Кюльпе О. Психология мышления. // Хрестоматия по общей психологии М 1981, с. 25.

Историческая преамбула

Ф. Брентано и последователи другой версии — школы психологии актов, наоборот, предлагали испытуемым сосредоточиться не на элементарных ощущениях, а на самих актах видения или слышания. Ведь для того, чтобы что-нибудь увидеть, надо всматриваться, а что бы что-нибудь услышать, надо вслушиваться. По Брентано, когда мы видим цвет, слышим звук или ощущаем холод, ни цвет, ни звук, ни холод сами по себе не являются психическими образованиями

— они являют ся предметом изучения физики, а не психологии. Психическими являют ся лишь акты видения или слушания цвета и звука. Эти акты, утверждает Брентано вслед за Фомой Аквинским, всегда интенциональны, т. е. направлены на какие-то объекты, подразумевают их. Акты порождают в сознании сами объекты в форме образа, в форме суждения и в форме его эмоциональной оценки (как желаемого или отвергаемого). Соответственно, если в лаборатории Вундта испытуемый разлагал свое сознание на элементы, обращая внимание на. различные качества своих ощущений, их интенсивность и т. д., то в лабораториях последователей Брентано испытуемые тщательно описывали не само по себе содержание, а те внутренние операции, которые приводят их к созданию образа, суждения и эмоциональной оценки.

Для проведения исследований были созданы специальные экспериментальные технологии, которыми психологи пользовались далее на протяжении столетия. Так, В. Вундт изобрел тахистоскоп — прибор, позволяющий предъявлять испытуемому изображения в течение короткого фиксированного интервала времени (до тысячных долей секунды). В его лаборатории были получены оригинальные экспериментальные данные. Например, Л. Ланге установил, что если испытуемый должен был на предъявление сигнала нажимать рукой на рычаг, то время реакции зависело от исходной установки испытуемого, т. е. от того, на что он исходно обращал внимание, подготавливаясь к опыту: при большем внимании к сигналу, чем к предстоящему движению, для осуществления реакции требовалось почти в два раза больше времени.

Вундт как исследователь интересовался ограничениями на возможности сознания. Он знал, например, что одно из двух одновременных впечатлений всегда осознаётся раньше другого 1. Когда мы воспринимаем отдельные элементы изолированно, замечает также Вундт, мы не можем ясно различать и сохранять в памяти более семи элементов. И эта граница, по Вундту, справедлива и для слуха, и для зрения и Для осязания. Не случайно, полагает Вундт, буквы алфавита для слепых, созданного Л. Брайлем, содержат всего 6 точек: