V_M_Allakhverdov_Soznanie_kak_paradox
.pdf
атомных весов в квантовой механике принципиально отличен от взглядов Менделеева, это не мешает изучать в школах таблицу Менделеева.
Мистическое знание ищет свою опору в прошлом, ибо опирается на знание учителей, учителей этих учителей и т. п. Для мистиков очень важно то, о чем думали древние — будь то Пифагор или вавилонские [окончание
cтраницы 72]
______________________
1Для математических теорем В.
Я.Перминов дает ещё меньшую оценку. Он утверждает, что как бы ни менялись основания математики (аксиомы), математическая теорема «признается в своей истинности навсегда», если в первые 20 лет после её доказательства не была обнаружена ошибка в рассуждениях. — Перминов В. Я. Развитие представле-
ний о надежности математического доказательства. М., 1986, с. 51.
2См. Принцип соответствия. М., 1979; Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 132-133.
Методологическое вступление
мудрецы, — так как древние стояли ближе к началу всего, а потому лучше понимали первопричину. Рациональные построения, в свою очередь, предназначены для будущего, так как только на языке логики можно доказательно рассуждать о том, что ещё не наступило, будучи уверенным, что недоступное наблюдению будущее следует известным законам. Естественная же наука может изучать прошлое (ибо опирается на факты, а факты
— это всегда только то, что уже было в прошлом) или предсказывать будущее (ибо опирается и на логику), но живет всегда в настоящем. Она даже в своих доказательствах опирается не на вечные и неизменные положения, а лишь на принятые в данный момент научным сообществом правила обоснования1.
Наука несовершенна, но она открыта изменениям и способна к поразительным достижениям. Естественная наука, к тому же, разрешает себе быть не до конца логичной. Ибо мир, который нас окружает, сам по себе ни логичен, ни алогичен. Он таков, каков он есть. Наука стремится построить логичное описание этого мира, исходя из предположения о логическом совершенстве природы, но никогда
не сможет закончить это строительство. Впрочем, этот её недостаток оборачивается важным достоинством: никакая сделанная логическая ошибка и никакой противоречащий теории факт не приведет научное построение к полному краху 2. Осознание ошибки (как и неожиданное расхождение с фактами) не опровергает научные теории. Это лишь ставит перед ученым проблему (головоломку), дабы он придумал, как исправить теорию и избавиться от ошибок и расхождений. Так продолжается до тех пор, пока не будет создана принципиально новая теория, непротиворечиво описывающая и круг явлений, рассматриваемых в старой теории, и новые, ранее не известные факты.
Требование незави-
Раздел первый
«Никогда не бывает так, чтобы существовала только одна теория, находящаяся в полном согласии со всеми наблюдаемыми фактами. Наоборот, почти всегда есть несколько теорий, находящихся в частичном согласии с ними», — пишет Ф. Франк1. «Одно и то же множество данных наблюдения совместимо с очень разными взаимно несовместимыми
симой проверяемости в естественных науках
Экспериментальные данные потенциально имеют огромное число интерпретаций, т. е. могут быть описаны множеством различных тео-
рий. [окончание cтраницы 73]
________________________
'См. Карпович В. Н. Проблема, гипотеза, закон. Новосибирск, 1980,
с.97-98; Аллахвердов В. М. Ук. соч.,
с.141-142.
2 Как заметил А. Эйнштейн (Собр. научных тр., 4, с. 572) «...если в науке не грешить против логики, то вообще невозможно прийти к че- му-нибудь... «(Впрочем, в подлиннике у Эйнштейна стоит не «логика», a «Vernunft» — разум, но переводчик, по Моему мнению, правильно передал смысл высказывания).
теориями», — добавляет П. Фейерабенд2. Для методологов науки второй половины XX в. это оказалось неожиданным открытием. Они обстоятельно исследовали проблему выбора научных теорий и не нашли критериев, позволяющих осуществить однозначный выбор наилучшей из них, т. е. такой теории, которую можно считать «наиболее истинной». Это
неудивительно: истина не допускает сравнительной степени. Тогда они решили создать регулятивы, позволяющие хотя бы отбрасывать наихудшие теории.
Прежде всего, методологи запретили конструировать такие гипотезы, которые либо не имеют никаких предсказаний, либо принципиально не подлежат проверке. В. Гейзенберг пишет: «Нужно помнить, что человеческий язык допускает образование предложений, из которых нельзя вывести никаких следствий и которые поэтому, в сущности, совершенно бессодержательны, хотя и дают своего рода наглядное представление. Так, например, утверждение, что наряду с нашим миром существует ещё один, с которым, однако, невозможна принципиально никакая связь, не приводит ни к какому следствию; несмотря на это, в нашем уме возникает при таком утверждении некоторая картина. Вполне понятно, что такое утверждение не может быть ни доказано, ни опровергнуто»3. Такие гипотезы являются научной патологией. Их следует отбрасывать, если есть хоть что-нибудь лучше. (Хотя подобные гипотезы могут иметь культурологическое и практическое значение
— например, религиозные идеи обладают мощным
культурным воздействием и имеют выраженный психотерапевтический эффект).
Но как проверить теорию? После эксперимента всегда можно придумать много дополнительных гипотез, объясняющих расхождение его результатов с исходной теорией. Поэтому методологи утверждают: эмпирические данные, для объяснения которых была создана научная гипотеза, не являются обоснованием этой гипотезы. Полученные в опыте данные — в лучшем случае лишь основания для выдвижения гипотезы. Сама же она должна ещё быть проверена на ином эмпирическом [окончание
cтраницы 74]
_____________________________
__
1Франк Ф. Философия науки. М., 1960, с. 518.
2Фейерабенд П. Избр. тр. по методологии науки. М., 1986, с. 53.
3Гейзенберг В. Физические принципы квантовой теории. Л.-М., 1932, с. 17.
Методологическое вступление
материале. Только если полученный ранее вывод подтвердится в новом эксперименте, можно надеяться, что эти данные не случайны.
Что значит «иной материал»? Простейший случай — исследование повторяется в другое время, в другом месте или на другом контингенте испытуемых. Если при повторении эксперимента получается
тот лее самый результат, можно констатировать: обнаруженный факт, по-видимому, действительно существует. Учёные-гуманитарии часто критикуют требование повторяемости результатов исследования. Они говорят: жизнь человека уникальна и неповторима. А значит, есть события или ситуации, которые нельзя повторно исследовать. Следовательно, естественнонаучное требование повторяемости результатов неприменимо к гуманитарной науке.
На мой взгляд, эта критика преувеличена. Фактом вполне может быть неповторимое уникальное явление, в достоверности которого практически никто не сомневается. Если на морозе лопнул радиатор машины, не надо повторять это событие, чтобы убедиться в том, что лопнул радиатор. Если мы читаем книгу изречений Франциска Ассиз-
ского, то существование текстов, считающихся изречёнными св. Франциском, есть факт, не требующий специального подтверждения. И даже упоминание о левитации св. Франциска есть факт. (Другое дело, что саму левитацию опасно считать достоверным фактом — писавшие об этом вряд ли были достаточно объективны). Если мы уверены в добросовестности исследователя, то полученные им в эксперименте конкретные данные являются эмпирическим фактом, подлежащим объяснению. Однако в том случае, если исследователь сам не уверен в достоверности факта (например, оценивает достоверность с помощью статистических методов), то речь идёт о гипотезе, которую надо ещё проверять. В этом случае одним (не главным и не единственным!) из приёмов такой проверки может служить повторение эксперимента.
К сожалению, психологи не всегда обращают на это внимание. Допустим, в эмпирическом исследовании получено статистически значимое различие средних или найден статистически значимый коэффициент корреляции. На этом основании очень часто утверждается, что средние на самом деле отличаются или что найденная связь действи-
тельно существует в реальности. Однако то, что обнаружено в результате анализа данных,
— это всего лишь статистическая гипотеза, которую требуется проверить в независимом исследовании! Действительно,
статистически значимый результат означает лишь то, что вероятность случайности этого результата составляет не более 5% (1%, 0,1% и т. д. в
[окончание cтраницы 75]
Раздел первый
зависимости от уровня достоверности). Можно надеяться, но нельзя гарантировать, что данный результат эксперимента не попал в эти 5 или 0,1%.
Иное дело — экспериментальное исследование, заведомо направленное на проверку логической гипотезы. Экспериментатор, проводя своё исследование, задаёт природе такой вопрос, на который она отвечает «да» или «нет» — правда, обычно не строго однозначно, а с некоторой вероятностью. Если из не зависимых от данного опыта соображений логически выведено, что некое явление должно существовать, то получение статистического подтверждения служит более-менее надёжным основанием для утверждения о существовании этого явления (с одновременным указанием вероятности того, насколько достоверно это утверждение).
Когда ученый проводит эмпирическое (а не экспериментальное!) исследование, то он, как правило, вдохновлён вопросом: а что будет, если?.. В таком случае ответ, даваемый природой, настолько разнообразен, что зачастую невозможно определить, что в этом ответе существенно, а что является игрой случая. Например, экспериментатор получил 100 разных коэффициентов корреляции1. При полностью случайном разбросе данных примерно 5 полученных коэффициентов будут значимы на уровне достоверности 95%! Даже если ученый получил в реальном эксперименте больше чем пять значимых коэффициентов корреляции, то какие-то 5 из них (и какие именно — неизвестно) вполне могут быть случайными. А ведь ученый ещё может по-разному классифицировать данные — например, разделить испытуемых по разным группам (по полу, возрасту и пр.) и считать коэффициенты отдельно по каждой группе; он может менять исходные допущения при обработке (о нормальности распределения данных, о линейности или нелинейности связи
ит. п.); может пренебречь теми данными, которые сильно выпадают из общей картины, и т. д. Как человек, в течение нескольких десятков лет обрабатывавший опытные данные, убежден: при желании всегда можно подобрать такой способ статистического анализа, который позволит обнаружить статистически достоверное различие средних у двух групп данных, случайным образом сформированных из одной генеральной совокупности,
инайти значимую связь у несвязанных переменных... Поэтому полученный статистический результат эмпирического исследования должен быть обязательно проверен в повторном исследовании. [окончание cтраницы 76]
______________________
1Это очень немного. Например, в исследованиях влияния индивидуальных параметров на успешность деятельности и обучения почти никогда не вычисляется меньшее число коэффициентов корреляции.
Методологическое вступление
На самом деле требование повторяемости — очень слабое требование. Оно лишь позволяет рассматривать нечто как эмпирический факт. Повторяемость ещё ничего не говорит о его природе и его значении. Каждое явление можно интерпретировать тысячью разных способов. Следовательно, из принимаемой исследователем интерпретации надо делать логические выводы, которые затем следует специально проверять в независимом эксперименте. Из двух гипотез следует отбросить ту, которая не прошла такую проверку. Методологи сформулировали как регулятив, как принцип научного познания:
любая теория (гипотеза) должна независимо проверяться.
Поясню на примерах:
—Камень падает с высоты быстрее, чем лист бумаги или сосновая шишка. Это факт, который может быть проверен повторением эксперимента. Но утверждение Аристотеля, что тяжёлые тела всегда падают быстрее лёгких, является интерпретацией этого факта, требующей независимой проверки.
—Нострадамус написал текст: «Появится символ с огнём в руках, и он поможет обрести свободу...» Это факт, не требующий доказательства (при условии, что нет оснований считать данный текст подложным). Но утверждение, что Нострадамус описал Статую Свободы, является интерпретацией этого факта и требует независимой проверки.
—Математик В. Кокс собрал статистику о числе пассажиров в поездах, потерпевших крушение. По его данным, в таких поездах пассажиров всегда оказывалось меньше, чем обычно (с вероятностью ошибки 1%)1.
Эту статистическую гипотезу, конечно же, необходимо прежде всего проверить на других данных, не вошедших в анализ Кокса. Однако даже если полученный результат будет подтверждён, интерпретацию Кокса — люди предчувствуют возможность катастрофы — следует проверить в дополнительном исследовании. Интерпретаций ведь может быть сколь
угодно много. Приведу наугад несколько: а) в дни катастроф на всех людей влияют одинаковые неблагоприятные факторы (погодные, космические и пр.), поэтому пассажиры не хотят в эти дни ездить, а железнодорожники чаще допускают ошибки; б) машинисты поездов, зная, что в поезде пассажиров меньше, чем обычно, становятся беспечнее, что может увеличивать вероятность катастрофы; в) катаст рофы чаще происходят в праздничные дни, когда потенциальные пасса жиры стараются оставаться дома, а работники железнодорожного транс порта чаще употребляют спиртные напитки и т. д.
Итак, повторяемость результата эксперимента полезна лишь для установления эмпирического факта, если в нём есть какие-то сомнения. [окончание cтраницы 76]
_______________________________
1Таинственные явления человеческой психики. Харьков, 1997, с. 288
Раздел первый
Но эмпирический факт ещё не является фактом науки. Он обязательно должен получить теоретическую интерпретацию. А интерпретация фактов должна обязательно проверяться в независимом исследовании и
предсказывать результаты принципиально иных экспериментов — помимо тех, для объяснения которых она выдвинута.
Иногда в качестве способа, удовлетворяющего этому методологическому требованию, предлагается приём получения данных об одном и том же, но с помощью разных методов. Одно время в психологии был даже введён специальный принцип конвергенции: гипотеза подтверждается, если результаты разных методов сходятся. Однако этот принцип не слишком хорош. Во-первых, планирование такого гетерометодического эксперимента в психологии встречается редко, поскольку, как пишет Д. Кэмпбелл, подобный эксперимент должен приводить к столь обескураживающим результатам, что «у многих вовсе пропала бы охота проводить исследования»1. А во-вторых, и это самое важное, не задан критерий, позволяющий оценить, что результаты действительно сходятся.
Рассмотрим пример. Среди параметров когнитивного стиля человека выделяют полезависимость. Чаще всего этот параметр измеряется с помощью двух методик: теста «стержень — рама» и теста замаскированных фигур. (Для данного текста знание самих этих методик не имеет значения). В 17 независимых исследованиях получены следующие значения коэффициентов корреляции между ними 2:
—менее 0,3 — 3 исследования;
—от 0,3 до 0,4 — 8 исследований;
—от 0,4 до 0,5 — 3 исследования;
—от 0,5 до 0,6 — 0 исследований;
—свыше 0,6 — 3 исследования.
По всей видимости, можно говорить о существовании положительной связи между результатами выполнения двух тестов. Но допустимо ли считать, что эти два теста измеряют одно и то же? Тождественность — это результат принятия решения, а не следствие обработки данных. Эмпирическим путём нельзя обосновать, что два метода измеряют одно и то же. Обнаружение даже высокой корреляции не может до- ка-зать тождественность измеряемых параметров. Вполне вероятно,
что [окончание cтраницы 78]
_________________________
1Кэмпбелл Д. Модели экспериментов в социальной психологии и прикладных исследованиях. М., 1980, с. 216.
2Clauss G. Zur Psychologie kognitiver Stile. Neuere Entwicklungen im Grenzbereich von Allgemeiner und Pers(nlichkeitspsychologie. // Zur Psychologie Pers(nlichkeitsforschung Hrsg. M. Vorwerg), 1, Berlin, 1978, s. 133
Методологическое вступление
рост и вес человека лучше коррелируют друг с другом, чем измерения полезависимости с помощью вышеупомянутых тестов. Но из этого не следует, что рост и вес тождественны друг другу. Тождественность двух методов — следствие логики, а не эмпирики. При использовании в исследовании разных методов независимо должна проверяться логика отождествления данных, полученных с помощью этих методов.
Нарушение требования независимой проверяемости ведёт к далеко идущим последствиям. Ведь всегда можно спасти теорию от опровержения, если ввести опровергающие опытные данные в качестве дополнительных допущений самой гипотезы. Так, гипотеза «лебеди — малиновые» не опровергается предъявлением белого лебедя, ибо это наблюдение легко может интерпретироваться так: среди малиновых лебедей иногда встречаются белые1. Лейбниц называл данный способ обоснования горопизированием — в честь некоего Горопия, доказавшего с помощью этого приёма, что Адам и Ева говорили на фламандском языке 2. Горопизирование часто встречается и в современной науке. Более того, без такого приёма просто нельзя построить серьёзную теорию. Например, когда 3. Фрейд вводит в бессознательное стремление к смерти, он создаёт горопизм, приспосабливающий его теорию к опыту тех сновидений, которые, казалось бы, противоречат его исходному представлению о том, что в сновидениях реализуется стремление к удовольствию. Горопическая гипотеза сама по себе не является признаком дефектности исходной теории — правда, при одном условии: эта дополнительная гипотеза должна подтверждаться на независимом эмпирическом материале. О дефектности защищаемой таким образом теории говорит только упорное наращивание допущений с каждым следующим опровергающим опытом.
Гипотеза о структурной ограниченности объёма кратковременной памяти как пример методологически дефектной гипотезы
Рассмотрим важный для психологии пример.
Много лет существует гипотеза о том, что объём кратковременной памяти (обычно обозначаемой аббревиатурой КП) изначально ограничен и лежит в пределах от 5 до 9 знаков. Гипотеза является обобщением многовековых наблюдений и накопленных с конца XIX в.
[окончание cтраницы 79]
_____________________
1См. подробнее Аллахвердов В. М. Ук. соч., с. 143. 2Лейбниц Г. В. Соч., 2. М., 1983, с. 286.
Раздел первый
экспериментальных данных: после однократного предъявления ряда знаков на короткое время испытуемый способен воспроизвести 7 или около того знаков. «Эти эксперименты, — пишет Р. Солсо, — проводились на протяжении всего этого века с применением самых разных мелких предметов, включая бобы, бессмысленные слоги, числа, слова и буквы, но результат был неизменен»1. Можно ли считать, что разнообразие запоминаемого материала обеспечило независимую проверку этой гипотезы? Нет, потому что эксперименты ничего не говорят о какой-либо изначальной (структурной) ограниченности объёма КП. Они лишь показывают, что — простите за повтор — после однократного (кратковременного) предъявления ряда знаков испытуемый способен воспроизвести 7 или около того знаков.
Поэтому-то с методологической точки зрения необходимо, чтобы из гипотезы о структурной ограниченности памяти были сделаны проверяемые в эксперименте логические выводы, предсказывающие получение совершенно других данных, никак не связанных с обычной процедурой измерения объёма КП. Затем следует провести эксперимент, а его результаты сопоставить с предсказанными. Конечно, сама гипотеза об ограниченности объёма КП не слишком хорошо логически проработана: неясно, о каких знаках идёт речь (7 слов человек запоминает почти так же легко, как 7 букв); при этом человек, чтобы запомнить эти знаки, должен дополнительно помнить многое другое: инструкцию, собственные ответы и т. д. Позднее к этому мы ещё вернёмся. Но всё же из гипотезы должны следовать какие-либо выводы!
Вот и посмотрим, соответствуют ли опытные данные следствиям, которые из гипотезы можно вывести.
Первое возможное следствие: не существует людей, которые могут запомнить более 9 знаков. Это следствие неверно. Такие люди существуют. Например, среди моих испытуемых, не обладающих феноменальной памятью, встречались люди, способные запомнить и 10, и 12 знаков. В описанном А. А. Крыловым исследовании некоторые испытуемые были способны запомнить набор из 21 цифры 2. Гипотеза неверна? Отнюдь! Всегда существует способ защитить гипотезу от опровержения путём горопизирования.
Гипотеза может быть скорректирована за счёт новых (ослаблен-, ных) требований к точности: объём кратковременной памяти составля ет в среднем около 7 знаков, но иногда и в два раза больше. Гипотеза
[окончание cтраницы 80]
________________________________
1Солсо Р. Когнитивная психология. М., 1996, с. 179.
2Крылов А. А. Человек в автоматизированных системах управления. Л., 1972.
Методологическое вступление
также может быть сохранена в прежнем виде при новом допущении: например, при условии, что существует особая группа испытуемых, не подпадающая под общее правило. Скажем, они могут быть отнесены к категории людей с исключительным объёмом кратковременной памяти. Поэтому данные, полученные у испытуемых особой группы, вполне можно рассматривать как нехарактерные. Аналогично, при встрече с испытуемыми, которые вообще не могут запомнить ни одного знака и даже уверяют, что им вообще ничего не предъявлялось1, гипотеза будет сохранена: эти испытуемые, скажет учёный, страдают амнезией, а потому эти данные никакого отношения к объёму кратковременной памяти не имеют.
Второе возможное следствие: один и тот же испытуемый всегда воспроизводит фиксированный объём разных знаков. Это следствие лег ко опровергается экспериментами. Мало того, измеренный одним и тем же способом объём КП может несколько изменяться. Известно, что измеренные объёмы КП отличаются у одного и того же испытуемого в зависимости от способа предъявления информации. Одни лучше запоминают на слух, другие — зрительно. А при совместном предъявлении и зрительной, и слуховой информации объём воспроизведения возраста ет у всех. Так, например, объём КП испытуемых О. Ф. Потёмкиной — 6-7 знаков (букв и цифр) как при зрительном предъявлении, так и при предъявлении только на слух. Этот объём вырос при предъявлении одновременно на слух и зрительно одной и той же информации до 7-8 знаков, а при предъявлении различающейся информации — даже до 10-11 букв и цифр 2. Разумеется, и такие данные не опровергают гипотезу. Достаточно ввести новые допущения: существует не один блок кратковременной памяти, а несколько: зрительный, слуховой и т. д. Мол, различные соотношения объёмов слуховой и зрительной КП объясняются существованием структурных индивидуальных различий в воспроизведении знаков разной модальности. А при бимодальном предъявлении знаков задействован не один объём КП, а два. (Правда, не совсем ясно, почему общий объём не увеличивается вдвое, но здесь снова лег ко погоропизировать...) [окончание cтраницы 81]
____________________________
1Такое тоже бывает. Э. Клапаред описал больного с корсаковским синдромом, получившем при рукопожатии с врачом укол иглой в руку. Больной остерегался в даль нейшем подавать руку этому врачу, хотя и уверял, что никогда раньше его не видел, — см. Лурия А. Р. Нейропсихология памяти. М., 1974, с. 30.
2Потёмкина О. Ф. Объём кратковременной памяти человека при моно- и бимо дальном способах предъявления информации. // Системный подход к психофизиоло гической проблеме. М, 1982, с. 112-115.
Раздел первый
Третье возможное следствие: один и тот же испытуемый воспроизводит фиксированный объём более-менее одинаковых знаков. Это тоже неверно. Число правильно воспроизведённых слов из списка в 10, 20 или 40 слов последовательно увеличивается. Но и такая экспериментальная критика не опровергает гипотезу. Можно сказать, например, что при запоминании длинных списков самые первые знаки в списке уже переходят из кратковременной памяти в долговременную!1 Однако такое утверждение — не более, чем игра терминами. Ведь гипотеза о существовании объёма КП связана с невозможностью для испытуемого хранить в своём сознании более 7-9 однократно предъявленных знаков, что методически иногда решается кратковременным предъявлением стимульной информации. Гипотеза о кратковременном её хранении — очередное ни на чём не основанное допущение. Неужели одно слово мы всегда храним только очень короткое время, а вот десять уже сможем хранить долго? Необходимо специальное объяснение, почему при одноразовом предъявлении информации удаётся запомнить больше слов в более длинных рядах.
Четвёртое возможное следствие: разные способы проверки объё ма запоминания дают примерно одинаковые результаты. Далее мы рас смотрим эксперименты, показывающие, что это неверно. Пока ограни чимся хорошо известным фактом, что человек способен опознать боль ше знаков, чем воспроизвести. В одном из исследований испытуемому однократно предъявляли 11 000 слайдов с задачей их последующего опознания. Результат — испытуемые дают свыше 90% правильных от ветов. Б. М. Величковский комментирует эти данные так: «не удалось установить пределов зрительной долговременной памяти»2. Сам Велич ковский предъявляет испытуемым 940 цветных слайдов с видами ново строек в различных городах. Время предъявления — 1 и 4 с. При тести ровании даже спустя пять недель «успешность опознания достоверно превышала нулевое значение»3. Таким образом, испытуемым однократно и на короткое время (1с!) предъявляются слайды с достаточно слож ным изображением, испытуемый сохраняет их в памяти в большом количестве, но исследователи считают, что они изучают не кратковремен ную, а долговременную память, поскольку, мол, хранится эта информация долго. [окончание cтраницы 82]
_________________________
1Ср. Аткинсон Р. Человеческая память и процесс обучения. М., 1980, с. 33-52.
гЗинченко В. П., Величковский Б. М., Вучетич Г. Г. Функциональная структура зрительной памяти. М., 1980, с. 147.
3Там же, с. 153.
Методологическое вступление
Пятое возможное следствие: семь знаков (точнее: семь знаков плюс или минус два) является характеристикой именно памяти, а не каких-либо иных процессов. И это следствие противоречит опыту. Так, время реакции возрастает с увеличением числа альтернатив до тех пор, пока число альтернатив не возрастёт до 6-10. Некоторые исследователи получили аналогичные данные для времени опознания, которое тоже возрастает в зависимости от числа альтернатив: примерно до 10 альтернатив. В других экспериментах обнаружилось, что, если предъявлять на экране беспорядочно составленные из точек изображения на время 200 мс, то испытуемые не способны без ошибок определить число точек, если оно больше семи. Лингвисты подвергли анализу звуки человеческой речи и выяснили, что существует не более 8-10 отличитель ных признаков, посредством которых одна фонема отличается от дру гой. И т. д. Итак, во всех случаях, когда удаётся установить некую верхнюю границу возможностей сознания по переработке информации, эта граница лежит в пределах 5-10 знаков со средним значением где-то око ло 7. Следовательно, гипотеза об ограниченном объёме кратковременной памяти, казалось бы, должна была быть заменена на другую: существует универсальная психологическая константа, предопределённая логикой работы сознания по переработке информации. Тогда частным проявлением именно этой константы, а не структурных ограничений на кратковременную память, является невозможность для человека сознательно воспроизвести больше 5-9 знаков. Однако такой вывод сде лан не был, ведь его принятие означало бы отказ от первоначальной идеи структурной ограниченности КП.
Измеренный объём в разные исторические эпохи разными исследователями, именуемый объёмом КП, назывался и объёмом восприя тия, и объёмом внимания, и объёмом сознания, и объёмом актуального сознания... То, что этот объём представляет собой какую-то важную психологическую константу, понимал ещё В. Вундт. Он писал: «Шесть простых впечатлений представляют собой границу объёма внимания. Так как эта величина одинакова для слуховых и для зрительных впечатлений, данных как последовательно, так и одновременно, то можно заключить, что она означает не зависимую от специальной области чувств психическую постоянную»1. Тем не менее, даже блистательный Дж. Миллер, как никто другой привлёкший внимание к этой константе, уходит от её серьёзного обсуждения. Вот его текст: «Как же обстоит дело с магическим числом 7? Что можно сказать о 7 чудесах света, о 7 морях, о
[окончание cтраницы 83]
___________________________
1Вундт В. Введение в психологию. М., 1912, с. 32.
Раздел первый
7 смертных грехах, о 7 дочерях Атланта — Плеядах, о 7 возрастах человека, 7 кругах ада, 7 основных цветах, 7 тонах музыкальной шкалы или о 7 днях недели? Что можно сказать о семизначной оценочной шкале, о 7 категориях абсолютной оценки, о 7 объектах в объёме внимания и о 7 единицах в объёме непосредственной памяти?.. Вероятно, за всеми этими семёрками скрывается нечто очень важное и глубокое, призывающее нас открыть его тайну. Но я подозреваю, что это только злое пифагорейское совпадение»1. Вот так. Если вы видите за этими цифрами нечто большее, чем случайное совпадение, то вы — поклонник числовой мистики. И, чтобы было ближе к Пифагору, свалил в одну кучу и семь чудес света, и дочерей Атланта, и объём внимания.
Как уже говорилось, гипотезы отвергаются только наличием других гипотез, а не лавиной опровергающих фактов. Но, конечно же, эта лавина должна настораживать исследователей и предупреждать их о сомнительности (дефектности) выдвинутой гипотезы — в данном случае гипотезы о существовании структурной ограниченности объёма КП. Несоответствие опыта и предсказаний побуждает исследователей к коррекции гипотезы, к изменениям формулировок, к горопизмам — новым дополнительным гипотезам, но в отсутствие другого объяснения не приводит к отказу от неё. Стоит помнить: спасти гипотезу от опровержения можно всегда — если, конечно, очень хочется.
Парадоксальность естественной науки как следствие парадоксальности сознания
Естественнонаучная деятельность полна парадоксов. Она стремится к адекватному описанию действительности, однако именно поэтому всегда недовольна достигнутыми результатами, всегда в сомнении, всегда в поиске. То, что знает наука сегодня, завтра наверняка будет пониматься иначе. Естественнонаучное знание — это самое достоверное знание о мире, которое дано человеку; но, тем не менее, это самое достоверное знание заведомо неверно. Как уже говорилось, К. Поппер считает неверность теории необходимым признаком её научности. Следует отметить, что осознание возникающего парадокса очень непросто далось учёным. Воистину, надо быть мудрецом, отмечал Сократ, чтобы признаваться в собственном незнании. [окончание cтраницы
84]
__________________________
1Миллер Дж. Магическое число семь плюс или минус два. О некоторых пределах нашей способности перерабатывать информацию. // Инженерная психология. М 1964 с. 223-224.
Методологическое вступление
Естественная наука рациональна. Она стремится всё описать, опираясь на логику, стремится к однозначности. Однако, как уже говорилось, логика никогда не может логически обосновать саму себя. А естественная наука, к тому же, разрешает себе быть не до конца логичной. Поэтому естественнонаучное описание одновременно всегда претендует на единственность и всегда оказывается лишь одним из возможных описаний.
Учёный, как известно, ищет новое знание. Правда, изумлялись ещё древние греки, если он не знает, что ищет, то что же ищет? Само по себе желание открыть что-нибудь новое не может указать учёному путь к открытию — у него нет и не может быть осознаваемого плана конкретных действий. Планировать научное открытие, как и планировать создание шедевра искусства, — всё равно, как если бы сперва написать мемуары, а потом по ним жить1. Пришедшая в голову идея открытия осознаётся учёным как нечто, от него не зависящее. Однако если учёный не знает, что он ищет, то он никогда не поймёт того, что нашёл. В итоге: в процессе научного открытия учёный внезапно для себя приходит к абсолютно неожиданному результату, который, тем не менее, ему известен заранее.
В качестве примера приведу описание И. Кеплером собственного состояния после совершённого им открытия 2. Вот текст: «То, что я предсказывал двадцать два года назад, ...то, во что я незыблемо верил ещё задолго до того, как увидел птолемеевы гармоники, то, что пообещал своим друзьям в самом названии этой пятой книги — названии, которое я дал ей, ещё не будучи уверен в самом открытии, то, что я призывал искать шестнадцать лет назад, то, ради чего я посвятил лучшее время своей жизни астрономическому изысканию, ...я наконец открыл и убедился в истинности этого сверх всяких ожиданий... И теперь, после того как восемнадцать месяцев назад ещё царил мрак, три месяца назад забрезжил свет дня и буквально несколько дней назад ярко засияло само Солнце удивительного открытия, меня ничто не сдерживается отдамся священному неистовству»... Итак: «ещё не будучи уверен», Кеплер незыблемо в это верил. Но когда то, что восемнадцать месяцев назад было покрыто мраком, оказалось как раз тем, что он твёрдо знал ещё двадцать два года назад, он крайне удивился. Кеплер удачно передаёт подлинную парадоксальность осознания сделанного научного открытия.
Оно как бы ничего не открывает: будучи неожиданно для учёного, оно, тем не менее, заранее ему известно. [окончание cтраницы 85]
________________
1Так говаривал блистательный Н. П. Акимов.
2См. подробнее: Аллахвердов В. М. Опыт теоретической психологии, с. 158-159.