Методология_Литература / droizen

Хаму и его дурному отношению к подвыпившему отцу Ною; не отрицают своего близкого родства с исмалитя> нами в пустыне, но говорят, что Исмаил, насмешник Авраама, был рожден от египетской служанки и со сво> ей матерью Агарью был изгнан в пустыню, как говорит ангел: «Он будет между людьми, как дикий осел, руки его на всех, и руки всех на него».10

Эта тема племен и народов представляет особый ин> терес, поскольку они явились одной из первых, началь> ных форм государственного развития и особенно там, где появляются элементы более высокой исторической культуры. Я говорю о так называемом родовом строе (Зибель. Возникновение германской королевской вла> сти. 1844).

Мы знаем много таких форм родового строя. Вероят> но, ни в одном случае нельзя подтвердить ни одной дей> ствительно родственной общности, но часто можно до> казать, что родство лишь контур, лишь схема организа> ции. Там, где она появлялась, был налицо факт боль> шой общности людей, которые, переходя с места на ме> сто, завоевывая территорию и поселяясь на ней, чувст> вовали себя и держались как общность, и именно в этом общежитии образовывали общность, связующую всех. Имеются примеры, показывающие, что такие общности даже не были одноязычными, не имели общего культа, например, среди 12 племен Израиля явно отличались друг от друга настоящие евреи и кочующие с ними вме> сте египтяне, или дорийцы, завоевавшие Пелопоннес, считали своими родственниками в Гераклидах ахейцев, как об этом было еще известно во времена Персидских войн, а в Элиде — беотийцев, т. е. эолийцев. Вся история германских племен от Цезаря до конца Великого пере> селения народов понимается в непрерывном движении: все новое беспорядочное смешение выкристаллизовы> вается во все новых формах родового государства, пока, наконец, королевская власть и церковь, сотрудничая друг с другом, не создают новые формы.

Если в немецких землях встречаются такие патрони> мические топонимы, как Рейтлинген, Тюбинген, Мей>

314

нинген; в Аттике — такие, как Бутадаи, Лакиадаи, Холледаи, то понятно, что в этих местах селились родо> вые сообщества, как и вообще структура деревенских общин сохранилась вплоть до наших дней. Напротив, в земле Дитмаршен рода11 одного герба были по всей зем> ле, и вся социальная структура основывалась на родах и его ветвях, однако это самый поздний пример древ> нейшего признака родового поселения у одного племе> ни, о котором точно известно, что оно сложилось не из родственного единства, а из очень разных народов. Если шотландские горцы до 1746 г. вели борьбу, орга> низованные в кланы, то здесь имеет место тот же строй, который описывает Тацит, говоря о германцах (nec for> tuita, conglobatio turmam aut cuneum facit, sed familiae et propinquitates, Tacitus. Germ. 7),12 тот же строй, ко> торый Цезарь обозначает словами: «Germani suas copias castris aduxerunt generatimque constituerunt» (De bell. G. I, 51),13 где правильно переведена греческая трактов> ка kat™ jul%V, точно так же, как боевой порядок у Гоме> ра организован kat™ jul™V ka] kat™ jr¹traV.14

Я не буду больше говорить о формах этого древнего родового государства. Мне было важно показать на при> мерах, что значат племя и род для истории, каковой следовало бы доказать, что в этой второй форме естест> венных общностей cодержится самая большая часть того, что обычно называют естественным государством, понятие, которое всесторонне рассмотрено в содержа> щей много интересных мыслей книге Штура15 «Гибель естественных государств», 1812.

Теперь мы продвинемся еще на один шаг вперед. Мы должны были признать, что эти рода и племена отнюдь не обязательно были в естественном, кровном родстве, это родственники не jäsei, а q¯sei.16 Те среди эллинов, кто похвалялись, что они автохтонные жители Аттики, свидетельствовали категорически, что в их родовое го> сударство были приняты многие чужие рода; мы еще знаем некоторые из них, отчасти это самые именитые. Следовательно, не в роде и племени заложен сущест> венный момент, т. е. разросшаяся семья. Ее сущност>

315

ная общность возникла в результате сосуществования и взаимоподдержки, т. е. историческим путем. Но эта общность выражается и продолжается в форме родства, т. е. историческое становится естественным, ему верят, и оно продолжает действовать как таковое. Как в есте> ственной общности семьи, так и здесь историческое ста> новление есть подлинно учредительный момент.

Тот, кому человечное кажется в высшей степени со> вершенным, только если оно происходит естественным образом, следовательно, кто ставит естественное выше нравственного, может убедиться на этом примере, как он ошибается. Даже племя и род, даже семья не рожда> ются из пресловутой первозданности: человеческая природа, в любой момент настроенная на нравственное, приходит к естественным общностям только путем ка> кого>либо исторического развития, которое каким бы великим или малым ни было, показывает всегда естест> венное одухотворенным. Только вырождение, послед> няя стадия исторического загнивания, производит на свет голую естественность, чистую первозданную при> роду, пресловутые органические членения и т. п., это явления конца, похотливого старчества.

Мы видели, как семья основывалась на том, что две индивидуальности в своем половом отличии каждая сама по себе недостаточная, отказывались от своей само> стоятельности, своего особого бытия и становились взаи> мообусловливающими сторонами одного нравственного отношения: лишь в этом преодолении естественного эгоистического существования исполнилась цель полов, чтобы тотчас обрести более высокую цель: кормление и воспитание новорожденных. Вот в каких моментах раз> вились единство семьи, общность умонастроения и об> щие заботы. Домашний очаг, домашние пенаты являют> ся надежным святилищем, которое объединяет всех чле> нов семьи. Но если семья расширяется за счет внуков и правнуков и их семей, хотя всех по>прежнему связывает господствующий авторитет главы семейства, и если бы при этом дети оставались детьми дома, то наступила бы стагнация, при которой нравственные связи сами собой

316

отмерли бы. Ибо дети должны взрослеть, а не оставаться детьми, и сами когда>нибудь стать отцами и матерями. Подлинно патриархальное состояние было бы историче> ски самым плодотворным; но оно, продолжаясь, приве> ло бы лишь к расширению отцовской власти, каковое уч> реждает деспотизм.

Как мы уже упоминали, народы, призванные к более высоким делам, прошли, по>видимому, все без исклю> чения родовой строй, т. е. они не остановились на том, чтобы придать семье абсолютную ценность; а семья, ко> торую обошли более надежные родовые и племенные институты, находит подобающее ей относительно зна> чительное место; она становится элементом целого, ко> торое, объединяя многие живущие по соседству равно> правные семьи и их постоянно упорядоченное отноше> ние, является более свободным в своих узах, но одно> временно более надежным в своих формах, дает нравст> венному движению широкое пространство и иную цель. Так объединяются не принадлежащие по естест> венному принципу рода, а раздельные рода для совме> стных целей, как и в случае основания семьи сначала следует обуздать и отбросить резкость индивидуально> сти, так и они устанавливают свой порядок, довольно часто после взаимной борьбы, которая завершает такое объединение и делает объединенных формально кров> ными родичами. Следовательно, на место только семей> ного пиетета, отцовской и патриархальной власти, ес> тественной зависимости и безволия всех других вступа> ет здесь новый момент, право между равными и объеди> ненными, правовое и правомерное участие семей в об> щих целях и интересах, возможность различий, кото> рые необходимо сглаживать ради высшей цели общно> сти. Здесь уже в полном движении идея права, которая в семье и семейной общности оставалась еще совершен> но скрытой и была противна духу семьи. Можно ска> зать, что подлинно движущим и плодотворным момен> том здесь является то, что объединяются чуждые эле> менты, как, например, в дорийской общине настоящие дорийцы, ахейцы и эолийцы, или в родовом государст>

317

ве, которое основали германцы в кельтской Британии, где объединились саксы, англы, юты и фризы.

И так дело обстоит повсюду в отношении движения и переселения народов, каковое мы можем обозреть с большой достоверностью. Такие смешения являются в истории живительным и плодотворным моментом, в них складываются новые, прогрессивные нормы.

В историческом развитии форма родового строя ока> зывается обойденной более высокими. Родовые объеди> нения все больше локализуются, становятся соседства> ми, появляются общины, центром которых являются место обитания, общинный луг, выпас и т. д. Но тип племенного объединения остается, и имеются многие народы высокой культуры, которые лишь поздно вы> шли из такого племенного объединения, или никогда не выходили за его пределы, вся историческая жизнь которых движется в нем. Я напомню о Древней Греции; здесь живая история продолжается, пока сохраняется эта племенная общность, она отмирает по мере того, как формируется идея национального единства, нацио> нального государства и приобретает четкую форму.

Проследить историческое значение родов и племен при помощи намеченных нами прежде подходов было бы одной из самых трудных, но и самых поучительных задач. Это был бы, как я полагаю, метод исторического понимания большого числа явлений, которые Клемм17 в своей «Истории культуры» (1843) обобщает под поняти> ем «пассивные народы», метод определения историче> ского места этих народов. Быть может, в этой связи мож> но было бы решить вопрос, является ли дикость племен галла, тупость австралийских негрито и т. п. состоянием вырождения или естественным состоянием. Я делаю это замечание, чтобы обратить внимание на то, какие важ> ные исследования и решения лежат на этом пути.

318

г) Народ

§ 61 (66)

Уже из вышесказанного проясняется, что сущность народа состоит не в том, что он, как он есть, является произведением природы, а в том, что еще в большей сте> пени он в виде семьи, рода и племени есть продукт исто> рической непрерывной традиции, однако такой про> дукт, который, раз возникнув, энергией естественной общности, субстанциональной нравственности охваты> вает и сохраняет всех объединенных в нем. В народе, как и в других формах естественных общностей, исто> рически возникнувшее становится врожденной приро> дой людей.

Но как же это происходит? Что вообще кроется за этим понятием «народ», разве не понятие естественного родства тех, кого объединяет это имя — «народ»? Впро> чем, в формах, в которых выражается единство народа: язык, миф, телосложение — мы распознаем особый склад общности, который до некоторой степени исклю> чителен. Мы назовем его относительно первоначаль> ным, поскольку мы уже не может доказать, как он сло> жился из различных сосуществующих элементов. И ес> ли окажется, что несколько народов, теперь далеких друг от друга, объединены некоторой похожестью языка и т. д., то некогда, на ступени их общности, они, вероят> но, были единством. То, что есть общего во всех индогер> манских языках как в корнях слов, так и в окончаниях, является доказательством первоначальной общности тех народов, которые по языку похожи друг на друга.

Но образовавшееся на этой общей основе различие является также доказательством того, что они ушли от начальной общности и развились в самостоятельные народные формы, как и дети в семье в конце концов ос> новывают свои семьи, но в которых все еще сохраняется тип их семьи, хотя и с примесью новых чуждых элемен> тов, появившихся в результате брака. Как только пред> ставители одного народа, отделившись пространствен> но, перейдя в иную климатическую и ландшафтную

319

среду, в иные условия естественной и исторической жизни, выделились из прежнего единства, они положи> ли начало новой жизни. И в такой отъединившейся вет> ви общего племени повторяется тот же процесс.

Чем легче и подвижнее была историческая жизнь этого объединения, тем скорее оно распадалось, стано> вясь новой единицей. Например, в Греции такой раскол дошел до крайности, жители чуть ли не любой долины, любого горного склона чувствовали себя резко отгоро> женными от ближайшего соседа по диалекту, по рели> гиозному культу, по обычаю и строю.

Где же тогда понятие «народ»? Можно ли назвать ин> догерманцев, греколатинян, греков, жителей Афин на> родом?

То, что первоначально было одним народом, разделя> ется на все большее число народов, хотя и с общим ос> новным типом, каковой происходит с незапамятных времен.

Мы узнаем такой тип в расах, в родстве языков, в общности мифологии. Но одновременно нам придется признать, что этот тип кажется только естественным и данным, кажется лишь потому, что ни одно исследова> ние уже не может проникнуть в ход его исторических преобразований. Но то, что сам этот тип возник лишь исторически, мы можем заключить из того, что в облас> ти истории сам тип, например в его религиозном момен> те, можно было изменить и даже вытравить, так что он проявляется только еще в самых слабых отзвуках.

Если мы зададимся вопросом, в чем заключается, по сути, понятие «народ», то мы должны будет ответить, что, хотя в нем проявляется и то и другое, т. е. общий тип и различия, но ни то, ни другое, ни вместе, ни по от> дельности не решат этого вопроса.

То, что общее происхождение, первоначально свя> зующее народ, само по себе недостаточно, чтобы воспре> пятствовать дивергенции жизни объединившихся есте> ственным путем людей или задержать этот процесс, уже было сказано. И гипотетическое родство само по себе отнюдь не обязательно свяжет снова и без труда

320

всех принадлежавших друг другу по происхождению, по крови и языку; например, иудейский родовой строй исключил из числа детей Авраама многих — что проде> лал даже Эберс.18 Да, именно родовой строй может с равным успехом принимать в себя чуждое, как, напри> мер, 12 еврейских племен приняли в себя много «про> стонародья» из Мицраима. Только путем обрезания у горы Синай согласно закону они становились иудеями.

И вот именно в этом пункте, сдается мне, заключено главное. Именно в законе, в уверенности быть богоиз> бранным народом объединились и сплотились в народ дети Израиля. Они не являются, а становятся чем>то ор> ганически единым, они становятся таковым, посколь> ку нечто, поначалу исторически смутно присутствую> щее, в ходе истории претворилось в естественную при> вычку. Как здесь, так и повсюду сущность народа состо> ит в сознании, воле единства, какими бы они ни были и в какой бы форме ни представлялись. Это сознание, эта воля единства есть исторический результат, и будучи историческим результатом, народ постигает и охваты> вает всех членов со всей энергией естественной, врож> денной определенности. Естественной, поскольку каж> дый, являясь на свет, застает уже этот результат, полу> чает от него свое субстанциональное наследство. Но, по> лучив такое наследство, он сам в свою очередь становит> ся живым куском и членом в этом теле, в этой корпора> ции, и нельзя сказать, что он лишь материя и не свобо> ден. Здесь также имеет место соотношение духа и пло> ти: не плоть порождает дух, не естественный момент — идею народа, народный дух. Эта идея есть историче> ский результат, и она создает себе форму своего налич> ного бытия, строит себе национальное тело из людей, которые представляют народ как единое целое только в этом духе, без него они лишились бы сущностной опре> деленности, человеческого существования. Этот народ> ный дух является постоянным, объединяющим, фор> мообразующим. Но он не первоначален, а возник в ис> торическом процессе; он не остается таким, каким он был, а включен в поток истории.

321

Так сформулированный постулат кажется довольно тривиальным; но он в своем историческом применении в одинаковой степени точен и плодотворен.

Прежде всего форма, в которой складывается и укре> пляется сознание единства, является отнюдь не везде одна и та же. История Италии показывает, как медлен> ный рост воинственной городской общины в конечном итоге смог спаять в единый народ и италиков, и греков,

икельтов, затем за пределами Orbis Romanus основать римский народ. Еще один пример, скульптурные произ> ведения Египта совершенно ясно показывают, что в стране Нила жили люди различного цвета кожи и расы — мумии это подтверждают, но все они были пере> плавлены в один народ благодаря религиозному культу

иполитической власти фараона. Далее, у многих грече> ских племен, начиная от времени гомеровских поэм, развилось сознание духовного единства, которое нако> нец в период аттицизма и в системе образования демос> феновской эпохи вылилось в сильное, напряженное на> циональное чувство, которое сначала укреплялось в ан> тагонизме по отношению варварского мира.

Такой феномен, что народ сплачивается только во> круг объединяющей идеи, какого бы вида она ни была, делает понятным то обстоятельство, что какими бы сме> лыми и отважными ни были племена — я думаю о гер> манцах времен переселения народов — они, не способ> ные подчиниться культу единой идеи, могли спокойно жить в историческом движении врозь и развиваться в ряд народов, которые затем не смогли сохранить естест> венную общность языка.

Но то же обстоятельство объясняет и другое явление, что возникший народ силой новой идеи, появилась ли она вследствие соблазна или насилия, может быть взо> рван и целиком или частично увлечен в новые общно> сти. Галлы под властью римской идеи стали римляна> ми; покоренные отрядом романизированных норман> нов англосаксы утратили центр своей национальной сущности и т. д. И такой процесс идет в истории неус> танно. История без такого неустанного порождения но>

322

вых народов превратилась бы в болото. Только одного естественного момента национальности недостаточно, он не срабатывает, если у него нет силы, животворной энергии воспроизводить собственные идеи.

Но новая идея, завоевание ли, обращение в свою веру, колонизация или еще что>либо иное, будет тотчас применена для претворения ее во все формы субстан> циональности, чтобы стать естественной обусловленно> стью тех, кто от рождения имеют ее, чтобы связать их со всей энергией прирожденной естественности. Если в старой народности есть еще какая>то жизнь и энергия, то она сопротивляется энергично и плодотворно, и но> вая идея не всегда побеждает. Идея эллинизма пала пе> ред тупой энергией старых национальностей Западной Азии; язык и право Рима проникли в Галлию, но не смогли перейти Рейн и Дунай, и т. д.

Чтобы оценить этот ход вещей, следует понимать ис> торию в ее всеобщих контекстах. В каждом отдельном случае всякий чувствует, что он имеет в своем народе свое самое святое, свою естественную нравственность, и он имеет право и обязанность всеми силами сохранять его единство и защищать его.

Вышеизложенного достаточно, чтобы показать, с каких точек зрения следовало бы изучать историю на> рода, я подразумеваю историю этой идеи во всех ее разнообразных формах проявления. Только еще заме> чу, что здесь каждый отдельный случай бесконечно важнее общей схемы. Эти случаи, обобщенные как ис> тория народов, дали бы совершенно иной результат, чем история государств. Ибо только в исключительно редких случаях и та и другая история совпадают, а часть живого движения в истории обоснована в том, что та и другая история постоянно не совпадают, что народ, сознавая свою общность в других категориях: языке, обычае, потребностях — хочет получить также свое государство, т. е. свою власть, а в свою очередь го> сударство, идея власти стремится сформировать при> надлежащих ему людей в один народ, т. е. в субстан> циональную общность.

323