Schelling1 / Том 1

что; активность вещи, а тем самым косвенным образом

ипассивность Я, ограничена, само Я может искать только в том, что теперь полностью находится вне сознания, но тем не менее вторгается в данный момент сознания. Следова­ тельно, столь же несомненно, как Я должно признать границу в качестве таковой, оно должно перейти границу

иискать ее основание в том, что теперь уже не находится в сознании. Это неизвестное, которое мы обозначим Л, находится необходимо по ту сторону продуцирования дан­ ного объекта, который мы обозначим В. Следовательно, когда Я производило В, А уже должно было быть. В настоя­ щий момент сознания в нем поэтому уже ничего изменить нельзя, оно как бы вышло из ведения Я, так как находится вне его теперешнего действования и определено для Я без изменений. Если положено А, то и В должно быть положе­ но именно так, а не иначе. Ибо в А содержится основание его определенного ограничения.

Однако Я теперь уже не сознает, что основанием ограничения В служит А. Следовательно, хотя опреде­ ленность ограничения В оказывается для Я случайной, поскольку оно не сознает его основания, для нас, поскольку мы об этом знаем, данное ограничение необходимо.

Для большей ясности еще следующее замечание. Осно­ вание того, что В есть именно это определенное, заключа­ ется, как мы допустили, в некоем А, которое теперь нахо­ дится совершенно вне сознания. Однако основание того, что А есть именно это определенное, заключается, быть может, в свою очередь в чем-то другом, находящемся еще дальше, и так далее, пожалуй, до бесконечности, если мы не обнару­ жим общее основание, определяющее весь ряд. Это общее основание не может быть ничем иным, кроме того, что мы с самого начала назвали ограниченностью в ограниченно­ сти; здесь оно еще не выведено полностью, но основание его, насколько можно уже теперь установить, покоится единственно на упомянутой общей границе между идеаль­ ной и реальной деятельностями.

Для того чтобы Я признало границу между собой и объектом случайной, оно должно признать, что граница обусловлена чем-то находящимся полностью вне данного момента. Следовательно, оно чувствует себя отбрасывае­ мым к моменту, осознать который оно не может. Я чувству­ ет себя отбрасываемым назад, так как действительно вернуться оно не может. Таким образом в Я возникает состояние неспособности, состояние принуждения. То, что содержит основание определенной ограниченности В, уже

341

есть в наличии реально и независимо от Я. Следовательно, применительно к А в Я будет происходить только идеаль­ ное продуцирование или репродуцирование. Но всякое репродуцирование свободно, поскольку оно является со­ вершенно идеальной деятельностью. Правда, А должно быть определено именно таким образом, чтобы оно содер­ жало основание определенного ограничения В; значит, в репродуцировании А Я будет хотя и не материально, но формально свободным. Напротив, в продуцировании В оно не было свободно ни материально, ни формально, ибо, после того как А уже было, Я должно было произвести В опреде­ ленным в качестве именно такого и не могло создать вместо этого ничего другого. Итак, Я здесь в одном и том же дей­ ствии одновременно формально свободно и формально принужденно. Одно обусловлено другим. Я могло бы не чувствовать себя принужденным по отношению к В, если бы оно могло не возвращаться к более раннему моменту, когда В еще не было, когда оно по отношению к В еще чувствовало себя свободным. Но и наоборот, оно не чувство­ вало бы, что отбрасывается назад, если бы не чувствовало себя в настоящий момент принужденным.

Коротко говоря, состояние Я в настоящий момент таково. Оно чувствует себя отбрасываемым назад к некоему моменту сознания, вернуться к которому оно не может. Общая граница между Я и объектом, основание второго ограничения, составляет границу между настоящим и про­ шедшим моментами. Чувство этой отбрасываемости назад к моменту, к которому реально вернуться невозможно, есть чувство настоящего. Следовательно, уже в первый момент своего сознания Я находит себя в настоящем. Ибо оно не может противополагать себе объект, не чувствуя себя ограниченным и как бы стянутым в одну точку. Это чувство и есть то, что определяют как самочувствие. С него начина­ ется всякое сознание, и посредством него Я впервые противополагает себя объекту.

В самочувствии внутреннее чувство, т. е. ощущение, связанное с сознанием, становится само для себя объектом. Именно поэтому оно совершенно отлично от ощущения, в котором необходимо присутствует нечто отличное от Я. В предшествующем акте Я было внутренним чувством, не будучи таковым для самого себя.

Каким же образом, однако, Я становится для себя объектом в качестве внутреннего чувства? Единственно посредством того, что для него возникает время (не как внешне созерцаемое, но только как точка, как граница).

342

Когда Я противополагает себе объект, у него возникает самочувствие, т. е. оно становится для себя объектом в ка­ честве чистой интенсивности, в качестве деятельности, которая может распространиться лишь в одном измерении, но теперь стянута в одну точку; именно эта деятельность, способная распространиться только в одном измерении, и есть, если она становится для самой себя объектом, время. Время не есть нечто, протекающее независимо от Я, но само Я есть время, мыслимое в деятельности.

Поскольку Я в этом же акте противополагает себе объект, то объект должен представляться ему как отрица­ ние всякой интенсивности, т. е. как чистая экстенсивность.

Следовательно, Я не может противополагать себе объ­ ект так, чтобы в нем внутреннее и внешнее созерцания не только разъединялись, но и становились объектом в каче­ стве таковых.

Созерцание, посредством которого внутреннее чувство становится для себя объектом, есть время (здесь речь идет о чистом времени, т. е. о времени в его полной независимо­ сти от пространства), а созерцание, посредством которого внешнее чувство становится для себя объектом, есть про­ странство. Следовательно, Я не может противополагать себе объект так, чтобы для него, с одной стороны, посред­ ством времени стало объектом внутреннее чувство, с дру­ гой — посредством пространства внешнее чувство.

III

В первой конструкции объекта одновременно участво­ вали внутреннее и внешнее чувства. Объект предстает как чистая экстенсивность только в том случае, когда объектом для Я становится внешнее чувство, ибо Я и есть внутреннее чувство, для которого внешнее чувство становится объ­ ектом, следовательно, они уже не могут быть объединены, как это было в первоначальной конструкции. Таким обра­ зом, объект — не только внутреннее и не только внешнее чувство, но внутреннее и внешнее чувства одновременно, так что они ограничивают друг друга.

Чтобы более точно, чем это делалось до сих пор, опреде­ лить объект в качестве объединения созерцаний обоих типов, нам надлежит более строго различить противопо­ ложные звенья синтеза.

Что же такое внутреннее чувство и что такое внешнее чувство, мыслимые в их неограниченности?

Внутреннее чувство есть не что иное, как отброшенная

343

к самой себе деятельность Я. Если мы представим себе внутреннее чувство совершенно нe ограниченным внешним

в одной точке. Если же мы, напротив, представим себе внешнее чувство не ограниченным внутренним, то оно будет абсолютным отрицанием всякой интенсивности,

Яокажется полностью растворившимся, не способным ни

ккакому противодействию.

Следовательно, внутреннее чувство, мыслимое в своей неограниченности, выражается в виде точки, в виде абсо­ лютной границы или в виде символа времени в его незави­ симости от пространства. Ибо время, мыслимое само по себе, есть лишь абсолютная граница; поэтому синтез време­ ни и пространства, до сих пор еще нами не выведенный, может быть выражен только линией или расширяющейся точкой.

Противоположность точке, или абсолютная экстенсив­ ность, есть отрицание всякой интенсивности, бесконечное пространство, как бы растворившееся Я.

Всамом объекте, т. е. в продуцировании, пространство

ивремя могут, следовательно, возникать лишь одновре­ менно и нераздельно друг от друга. Они противоположны именно потому, что взаимно ограничивают друг друга. Оба они для себя одинаково бесконечны, только в противопо­ ложном смысле. Время становится конечным только по­ средством пространства, пространство — только посред­ ством времени. Что одно становится конечным посредством другого, означает: одно определяется и измеряется другим. Поэтому изначальной мерой времени служит пространство, которое равномерно движущееся тело проходит в опреде­ ленный отрезок времени, изначальной мерой простран­ ства — время, которое нужно равномерно движущемуся телу, чтобы пройти определенный отрезок пространства. Таким образом, время и пространство неразрывно связаны друг с другом.

Однако ведь пространство — не что иное, как объекти­ вировавшееся внешнее чувство, время — не что иное, как объективировавшееся внутреннее чувство; следовательно, сказанное о пространстве и времени относится также к внутреннему и внешнему чувствам. Объект — это внешнее чувство, определенное внутренним чувством. Следователь­ но, экстенсивность в объекте — не просто пространствен­ ная величина, а экстенсивность, определенная интенсивно­ стью, одним словом, то, что мы называем силой. Ибо

344

интенсивность силы может быть измерена только простран­ ством, на которое она может распространиться, не стано­ вясь равна 0. И обратно, это пространство определяется для внутреннего чувства величиной этой силы. Значит, то, что в объекте соответствует внутреннему чувству, есть интен­ сивность, что внешнему — экстенсивность. Но интенсив­ ность и экстенсивность определены друг другом. Объект — не что иное, как фиксированное, только настоящее время; но время фиксируется только пространством, простран­ ством наполненным, а наполнение пространства определя­ ется только временной величиной, которая есть уже не в пространстве, a extensione prior 12. Следовательно, то, что определяет наполнение пространства, существует только во времени, напротив, то, что фиксирует время, существует только в пространстве. Но то в объекте, что существует только во времени, есть именно то, посредством чего объект сопричастен внутреннему чувству, и величина объекта для внутреннего чувства определена только общей границей внутреннего и внешнего чувств, границей, которая пред­ ставляется совершенно случайной. Поэтому то в объекте, что соответствует внутреннему чувству или что имеет величину только во времени, представляется в виде чего-то совершенно случайного, или акцидентального, напротив, то, что в объекте соответствует внешнему чувству, или имеет величину в пространстве, — в виде необходимого и субстанциального.

Следовательно, так же как объект есть одновременно экстенсивность и интенсивность, он есть одновременно субстанция и акциденция; то и другое в нем неразрывно связаны, и лишь посредством обеих вместе объект стано­ вится завершенным.

То, что в объекте субстанциально, обладает лишь вели­ чиной в пространстве, то, что акцидентально, — лишь вели­ чиной во времени. Посредством наполненного пространства фиксируется время, посредством величины во времени определенным образом наполняется пространство.

Если мы теперь, получив этот результат, вернемся к вопросу, от которого мы отправлялись в данном исследо­ вании, то получим следующее. Я должно было противопо­ лагать себе объект, чтобы признать его объектом. Но в этом противоположении объектом для Я стали внешнее и внут­ реннее чувства, т. е. для нас, философствующих, оказалось возможным различать в Я пространство и время, в объ­ екте — субстанцию и акциденцию. Следовательно, возмож­ ность различать субстанцию и акциденцию покоилась лишь

345

на том, что одной присуще только бытие во времени, а дру­ гой — только бытие в пространстве. Я вообще ограничива­ ется во времени только в силу акцидентальности созерца­ ния, ибо субстанция, поскольку ей присуще лишь бытие в пространстве, обладает бытием, совершенно независимым от времени, и предоставляет интеллигенции полную не­ ограниченность во времени.

Поскольку тем самым, а также на основании дедуциро­ ванного выше действия Я для философа в Я стали различи­ мы пространство и время, а в объекте — субстанция и ак­ циденция, то в соответствии с известным нам методом теперь возникает вопрос, как и для самого Я становятся различимы пространство и время, а тем самым субстанция и акциденция.

Время — это только объективировавшееся внутреннее чувство, пространство — только объективировавшееся внешнее чувство. Вновь стать объектом оба могут только посредством потенцированного, т. е. продуктивного, созер­ цания. Оба они — созерцания Я, и могут стать опять объектом для Я, только если они выйдут из Я. Но что озна­ чает быть вне Я? В настоящий момент Я только внутреннее чувство. Значит, вне Я — то, что есть только для внешнего чувства. Следовательно, пространство и время могут стать

только внутреннее чувство), посредством того, что Я вновь начинает производить. Однако во всяком продуцировании объединены в синтезе пространство и время, так же как внутреннее и внешнее чувства. Таким образом, этим вто­ рым продуцированием мы также ничего бы не выиграли и оказались бы на том же месте, на котором были при пер­ вом, если бы это второе продуцирование не было противопо­ ложно первому и тем самым непосредственно благодаря своему противоположению первому не стало объектом для Я. Но мыслить, что второе продуцирование противопо­ ложно первому, можно только в том случае, если первое ограничивает второе. Следовательно, основание того, что Я вообще продолжает производить, никоим образом не может заключаться в первом продуцировании, так как оно лишь ограничивает второе и заранее предполагает наличие того, что должно быть ограничено, или материального в ограничении; основание продолжающегося продуцирова­ ния Я должно заключаться в собственной бесконечности Я.

Таким образом, в первом продуцировании не может заключаться основание того, что Я вообще переходит от

346

данного продуцирования к следующему, но лишь основа­ ние того, что следующий объект производится с этим определенным ограничением. Одним словом, первым про­ дуцированием может быть определено только акцидентальное во втором. Обозначим первое продуцирование В, второе

С. Если в В содержится только основание акцидентального

вС, то и определить это акцидентальное в С может только акцидентальное в В. Ибо то, что С ограничивается посред­ ством В этим определенным образом, возможно лишь

потому, что В само ограничено определенным образом, т. е. посредством того, что в нем самом акцидентально.

Для облегчения исследования и для того чтобы сразу же стало ясно, какую цель оно преследует, укажем, что мы подходим к дедукции причинности. Поскольку на этой стадии легче, чем на некоторых других, постигнуть, как в трансцендентальном идеализме дедуцируются категории, мы считаем возможным предпослать этому разделу общие соображения о нашем методе.

Мы дедуцируем отношение причинности как необходи­ мое условие, при котором Я только и может признать наличный объект в качестве объекта. Если бы представле­ ние в интеллигенции было вообще неподвижным, если бы время оставалось фиксированным, то в интеллигенции не только не было бы многообразия представлений (это само собой разумеется), но даже наличный в настоящем объект не признавался бы таковым.

Последовательность в причинном отношении носит характер необходимости. Произвольная последователь­ ность представлений вообще изначально немыслима. Про­ извольность, которая связана, например, с постижением отдельных частей целого, будь то органического целого или произведения искусства, сама в конечном счете основана на отношении причинности. Исходя произвольно из любой части органического целого, я вынужден буду все время переходить от одной к другой, а от нее к следующей, так как в органическом целом все служит причиной и действи­ ем друг для друга. Правда, в произведении искусства дело обстоит не так, здесь одна часть не является причиной другой, но тем не менее в творческой мысли художника одна другую предполагает. И так происходит повсюду, даже там, где последовательность представлений кажется произвольной, например в постижении отдельных частей неорганической природы, в которой также существует взаимодействие всех частей.

Все категории суть образы действия, посредством кото-

347

рых для нас только и возникают сами объекты. Для интел­ лигенции нет объекта, если нет отношения причинности, которое именно поэтому неразрывно связано с объектами. Если высказывается суждение «Л есть причина В», то это означает: последовательность, связывающая их, существу­ ет не только в моих мыслях, но и в самих объектах. Ни А ни В вообще не могли бы быть, если бы они не находились

втаком соотношении. Здесь, следовательно, существует не только последовательность вообще, но последовательность, которая является условием самих объектов. Но что же имеет в виду идеализм под этой противоположностью между тем, что существует только в мыслях, и тем, что есть

всамих объектах? В идеализме утверждение «последова­ тельность объективна» означает, что ее основание не в моем свободном и сознательном мышлении, а в моем бессозна­ тельном продуцировании. «Основание этой последователь­ ности находится не в нас» означает: пока эта последова­ тельность не осуществлена, мы ее не осознаем, ее разверты­ вание и ее осознание — одно и то же. Последовательность должна представляться нам неразрывно связанной с явле­ ниями, так же как эти явления — неразрывно связанными

споследовательностью. Таким образом, для опытного зна­ ния результат не меняется от того, коренится ли последова­ тельность в вещах или вещи в последовательности. Для обыденного рассудка существенно лишь то, что те и другие неразрывно связаны. В самом деле, совершенно бессмыс­ ленно считать, что последовательность возникает вслед­ ствие действования интеллигенции, а объекты, напротив, независимо от нее. Следовало бы уж по крайней мере утвер­ ждать, что то и другое, как последовательность, так и объ­ екты, одинаково независимы от представлений.

Вернемся к нашему ходу мыслей. У нас теперь два объекта: В и С. Но чем же было В? Субстанцией и акци­ денцией, неразрывно связанными друг с другом. Посколь­ ку В — субстанция, оно есть не что иное, как само фикси­ рованное время, ибо субстанция возникает посредством того, что фиксируется время и наоборот. Если, следователь­ но, существует последовательность во времени, то сама субстанция должна быть чем-то пребывающим во времени. Поэтому субстанция не может ни возникать, ни исчезать. Возникнуть она не может, так как если полагать что-либо возникающим, то ему должен предшествовать момент, когда его еще не было, причем этот момент сам должен быть фиксирован, следовательно, в нем самом должно быть нечто пребывающее. Таким образом, то, что в данный мо-

348

мент возникает, есть лишь определение пребывающего, а не само пребывающее, которое всегда одно и то же. Субстан­ ция не может и исчезнуть, ибо, если что-либо исчезает, должно остаться нечто пребывающее, посредством которого фиксируется момент уничтожения. Следовательно, то, что исчезло, было не самим пребывающим, а лишь определени­ ем пребывающего.

Таким образом, если ни один объект не может ни создать, ни уничтожить другой объект в его субстанциаль­ ности, то предшествующий объект может определить по­ следующий лишь в его акцидентальности и, наоборот, лишь акцидентальность предшествующего объекта может быть тем, посредством чего определяется акцидентальность по­ следующего объекта.

Итак, вследствие того что В определяет акцидентальное в С, в объекте субстанция и акциденция разделяются: субстанция пребывает неизменно, тогда как акциденции меняются — пространство неподвижно, тогда как время течет, следовательно, они становятся объектом для Я раз­ дельно. Однако именно поэтому Я видит себя в новом состоянии, в состоянии непроизвольной последовательно­ сти представлений, и это состояние будет теперь подвергну­ то рефлексии.

«Акцидентальное в В содержит основание акцидентального в С». Это также известно только нам, наблюдающим за Я. Но и сама интеллигенция должна признать акциден­ тальность в Я в качестве основания акцидентального в С; однако это невозможно без взаимного противоположения В и С и соотнесения их друг с другом в одном и том же действии. Что они противополагаются друг другу, оче­ видно, ибо В вытесняется из сознания посредством С и воз­ вращается к предшествующему моменту; В — причина, С — действие, В — ограничивающее, С — ограничиваемое. Но, как они могут быть соотнесены друг с другом, непо­ нятно, ибо Я теперь — не что иное, как последовательность изначальных представлений, каждое из которых вытесняет другое. (Так же как Я вынуждено было переходить от В к С, оно будет переходить от С к D и т. д.) Правда, мы установили, что возникать и исчезать могут только акци­ денции, не субстанции. Однако что же такое субстанция? Она сама есть лишь фиксированное время. Следовательно, и субстанции не могут стать неизменными (конечно, для Я, ибо вопрос, как субстанции пребывают для себя, бессмыс­ лен); ведь время теперь вообще не фиксировано, оно течет (также не само по себе, а только для Я); субстанции не

349

могут быть фиксированы, поскольку не фиксировано само Я, ибо Я теперь — не что иное, как сама эта последователь­ ность.

Впрочем, такое состояние интеллигенции, в котором она есть только последовательность представлений, носит ха­ рактер промежуточного состояния, воспринимаемого толь­ ко философом, ибо она с необходимостью переходит из этого состояния к следующему.

Тем не менее, для того чтобы противоположение между С и В было возможным, субстанции должны оставаться. Однако последовательность не может быть фиксирована, если в нее не будут привнесены противоположные направ­ ления. Последовательность имеет лишь одно направление. Это одно направление, абстрагированное от последова­ тельности, и составляет время, которое, будучи созерцаемо извне, имеет только одно измерение.

Однако противоположные направления могут оказаться

впоследовательности лишь в результате того, что Я, будучи вынуждено переходить от Я к С, одновременно отбрасыва­ ется назад к Я; ибо тогда противоположные направления снимут друг друга, последовательность будет фиксирована,

атем самым — и субстанция. Однако нет сомнения в том, что Я может быть отброшено от С к Я только таким же образом, как оно отбрасывалось от Я к С. А именно, так же как в Я содержалось основание для определения С, в С до­ лжно в свою очередь содержаться основание для определе­ ния Я. Однако в Я такого определения не могло быть, пока не было С, ибо основание этого должно ведь содержаться

вакцидентальности С, а С возникает для Я в качестве этого

определенного только в настоящий момент; быть может, в качестве субстанции С было и раньше, но об этом Я теперь ничего не знает. С для него возникает вообще только тогда, когда оно возникает для него в качестве этого определенно­ го, следовательно, и упомянутое определение в Я, основа­ ние которого должно заключаться в С, должно возникнуть только в этот момент. Таким образом, в один и тот же не­ раздельный момент, в который С определяется посредством Я, и Я должно быть определено посредством С. Однако в сознании В и С противополагались друг другу, следова­ тельно, полагание в С необходимо должно быть неполаганием в Я, и наоборот, так что если принять, что определение С посредством Я носит положительный характер, то опре­ деление Я посредством С должно быть положено отрица­ тельным по отношению к нему.

Вряд ли необходимо напоминать, что в предшествую-

350