Schelling1 / Том 1

самого себя оно становится в этом акте объектом лишь в качестве субъекта. Что оно выступает только в качестве материи, необходимо, ибо, хотя оно в этом акте есть субъ­ ект-объект, оно не созерцает себя таковым. Понятие Я, из которого исходит ф и л о с о ф , — это понятие субъект-объекта, сознающего себя таковым. Материя таковым не оказыва­ ется; следовательно, посредством материи и Я не стано­ вится для себя объектом в качестве Я. Между тем трансцен­ дентальная философия может считаться завершенной толь­ ко тогда, когда Я становится таким же объектом для самого себя, каким оно является для философа. Поэтому на данной эпохе круг нашей науки замкнуться не может.

В результате проведенного нами сравнения оказалось, что три момента в конструкции материи действительно соответствуют трем актам интеллигенции. Следовательно, если три момента природы по существу оказываются тремя моментами в истории самосознания, то совершенно оче­ видно, что действительно все силы универсума в конечном счете сводятся к силам, обладающим способностью пред­ с т а в л е н и я , — на этом положении основан идеализм Лей­ бница, который, будучи правильно понят, по существу ничем не отличается от трансцендентального идеализма. Если Лейбниц называет материю дремлющим состоянием монад, а Гемстергейс — застывшим духом 11, то в этих выражениях заключен смысл, понять который очень легко, руководствуясь разработанными здесь основоположения­ ми. Материя в самом деле не что иное, как дух, созерцае­ мый в равновесии своих деятельностей. Нет никакой необходимости пространно доказывать, как этим устране­ нием всякого дуализма или всякой реальной противопо­ ложности между духом и материей, в результате чего материя рассматривается только как угасший дух, а дух, наоборот, как материя в становлении, положен конец бес­ численным исследованиям, вносящим путаницу в вопрос об отношении между духом и материей.

Нет необходимости и в дальнейших доказательствах того, что подобная точка зрения ведет к значительно более высоким понятиям о сущности и достоинстве материи, нежели все остальные теории, в том числе, например, атомистическая, согласно которой материя состоит из ато­ мов; при этом упускается из виду, что тем самым мы ни на шаг не приближаемся к подлинному пониманию ее сущно­ сти, ибо сами атомы — также только материя.

Априорно выведенная конструкция материи дает нам основу для общей теории явлений природы, с помощью

331

которой мы, надо надеяться, избавимся от разного рода гипотез и вымыслов, столь необходимых атомистической физике. Прежде чем действительно приступить к объясне­ нию какого-либо явления природы, сторонник атомистиче­ ской физики вынужден принять множество предпосылок, например, о наличии различных материй, которым он совершенно произвольно и бездоказательно приписывает множество свойств, исходя только из того, что ему для объяснения нужны именно эти, а не иные свойства. По­ скольку нет сомнения в том, что с помощью опыта пог следние причины явлений природы никогда открыты не будут, остается либо вообще отказаться от возможности их познать, либо прибегнуть к вымыслам, как это делается в атомистической физике, либо, наконец, установить их априорно, что и является единственным источником зна­ ния, которым мы располагаем помимо опыта.

ВТОРАЯ ЭПОХА

ОТ ПРОДУКТИВНОГО СОЗЕРЦАНИЯ ДО РЕФЛЕКСИИ

Предварительные замечания

Первая эпоха завершается возвышением Я до интелли­ генции. Обе деятельности, полностью разъединенные и на­ ходящиеся в совершенно различных сферах, вновь положе­ ны вторгающейся в их действие третьей деятельностью в один и тот же продукт. Вследствие этого вторжения третьей деятельности в обе деятельности деятельность вещи опять становится деятельностью Я, которое именно поэтому само возвышается до интеллигенции.

Однако Я, будучи созерцающим, в продуцировании также полностью сковано и связано и не может быть одно­ временно созерцающим и созерцаемым. Только поэтому продуцирование совершенно слепо и бессознательно. В со­ ответствии с достаточно уже известным нам методом транс­ цендентальной философии теперь, следовательно, воз­ никает вопрос, как Я, которое до сих пор есть созерцающее и интеллигенция только для нас, станет таковым и для самого себя или будет созерцать себя таковым. Однако привести основание для того, чтобы Я созерцало самого себя производящим, было бы, собственно говоря, невозмож­ но, если бы в самом продуцировании не заключалось основание, которое заставляло бы занятую продуцировани­ ем идеальную деятельность возвращаться к самой себе

332

и тем самым выходить за пределы продукта. Следователь­ но, вопрос, как Я осознает самого себя продуктивным, имеет то же значение, что и вопрос: как Я отрывается от своего продукта и выходит за его пределы?

Прежде чем мы попытаемся ответить на этот вопрос, следующее замечание поможет нам получить предвари¬ тельное понятие о содержании ближайшей эпохи.

Предмет всего нашего исследования — только объясне­ ние самосознания. Все действия Я, которые мы выводили ранее или будем выводить в дальнейшем, служат только промежуточными звеньями, проходя которые наш объект достигает самосознания. Самосознание само есть опреде­ ленное действование, следовательно, и все эти промежу­ точные звенья должны быть определенными действиями. Но посредством каждого определенного действия для

Явозникает определенный продукт. Между тем Я заинте­ ресовано не в продукте, а в самом себе. Оно хочет созерцать не продукт, а самого себя в продукте. Однако возможно и, как мы скоро увидим, даже необходимо, что именно стрем­ ление созерцать в продукте самого себя обусловливает для

Явозникновение нового продукта, и так до бесконечности, разве только появится новое, неизвестное до сих пор огра­ ничение; таким образом, мы не можем понять, как Я, вступив в процесс продуцирования, вообще сможет когдалибо выйти из него, ибо условие всякого продуцирования

иего механизм постоянно воспроизводятся.

Пытаясь таким образом объяснить, как Я выходит из процесса продуцирования, мы все более вовлекаем наш объект в непрерывный ряд продуцирований. Поэтому ре­ шить главную задачу этой эпохи мы сможем лишь весьма косвенным путем, и для нас, как и для нашего объекта, вместо искомого все время будет возникать нечто совсем другое до тех пор, пока мы с помощью абсолютно спонтанно осуществленной рефлексии не выйдем из этой сферы. Меж­ ду этой стадией абсолютной рефлексии и рассматриваемой здесь стадией сознания заключено в качестве промежу­ точного звена все многообразие объективного мира, его продуктов и явлений.

Поскольку в основу всей нашей философии положено созерцание, а не рефлексия, как, например, в философии Канта, мы будем выводить начинающийся теперь ряд действий интеллигенции как действия, а не как понятия действий или категории. Показать же, как эти действия рефлектируются, — задача последующей эпохи самосозна­ ния.

333

D. Задача:

объяснить, как Я может созерцать самого себя продуктив­ ным

Решение

1

После того как Я стало производящим, мы уже не можем предполагать, что оно созерцает себя в качестве простой деятельности. Но мыслить, что оно созерцает себя производящим, невозможно, если через само продуцирова­ ние для него непосредственно вновь не возникает идеаль­ ная деятельность, благодаря которой оно себя в этом продуцировании созерцает.

Следовательно, пока только в качестве гипотезы прини­ мается, что Я созерцает себя в своем продуцировании, а затем нужно найти условия этого созерцания. Если эти условия действительно обнаружатся в сознании, то мы сможем умозаключить, что подобное созерцание в самом деле имеет место, и попытаться установить его результат.

Для того чтобы Я действительно созерцало себя про­ изводящим, оно необходимо должно — и это первое, что мы можем в данном случае у с т а н о в и т ь , — отличать самого себя в качестве непроизводящего. Ибо, созерцая себя производя­ щим, оно, несомненно, созерцает себя в качестве чего-то определенного, но созерцать себя в качестве определенного оно не может, не противопоставляя себе нечто другое, чем оно также могло бы быть.

Для облегчения хода исследования зададим сразу же вопрос, что же такое это непроизводящее в Я, которому должно быть противопоставлено производящее в нем? Уже теперь можно установить во всяком случае следующее. Я, будучи производящим, есть не простая, а сложная деятель­ ность (в том смысле, в котором говорят, например, о слож­ ном движении в механике). Следовательно, непроизводя­ щее в Я должно быть противопоставлено продуктивному в качестве простой деятельности.

И далее, для того чтобы продуктивная деятельность и эта простая деятельность стали противоположными друг другу, они должны одновременно вновь объединиться в не­ коем высшем понятии. По отношению к нему обе должны выступать как единая деятельность, а их различие, следо­ в а т е л ь н о , — как нечто случайное. Должно оказаться, что если нечто положено, то две деятельности различны, если не положено, то две деятельности тождественны,

334

Далее, в Я опять должны быть три деятельности: простая, сложная и третья, которая отличала бы их друг от друга и соотносила бы друг с другом. Эта третья деятель­ ность сама необходимо должна быть простой, ибо в про­ тивном случае она не могла бы отличить сложную деятель­ ность в качестве таковой. Следовательно, простая деятель­ ность, с которой соотносится сложная, есть одновременно и соотносящая, и если охарактеризована соотносящая, то охарактеризована и та, которая с ней соотносится.

Но соотносящая деятельность может быть только той, которую мы постулировали в ы ш е , — непосредственно вновь возникающей благодаря продуцированию идеальной деятельностью. Именно потому, что она идеальна, она направлена только на само Я и есть не что иное, как та простая созерцающая деятельность, которую мы с самого начала положили в Я.

Таким образом, основанием соотнесения двух деятельностей следует считать то, что обе они созерцающие, основанием их различения — то, что одна из них — про­ стая, другая — сложная созерцающая деятельность.

Для того чтобы обе деятельности были положены созерцающими, они должны возникнуть из одного начала. Следовательно, то, что обусловливает их различение, дол­ жно выступать по отношению к этому началу как случай­ ное. Это случайное обще им обеим; таким образом, то, что случайно для продуктивной деятельности, случайно и для простой. Можно ли обнаружить в продуцировании нечто случайное, что могло бы служить одновременно общей границей двух деятельностей?

Для того чтобы узнать это, поставим обратный вопрос. Что же существенно, необходимо в продуцировании? Не­ обходимо то, что служит условием самого продуцирования, случайным же, или акцидентальным, будет тогда противо­ положное, следовательно, то, что ставит предел продуциро­ ванию, ограничивает его.

Ограничивает продуцирование противоположная Я дея­ тельность вещи самой по себе. Однако она не может быть случайной для продуцирования, так как служит необходи­ мым условием продуцирования. Следовательно, случайным будет не само ограничивающее, а то, чем ограничивается ограничивающее.

Или яснее. Деятельность вещи самой по себе объясняет мне только ограничение продуктивной теперь деятельности вообще, но не объясняет случайность этого ограничения, или то, что ограничение есть это определенное ограниче-

335

ние. Деятельность вещи самой по себе столь же не ограни­ чена, как деятельность Я.

То, что деятельность вещи самой по себе ограничивает Я, объясняется ее противоположностью ему; но что она ограничивает Я определенным образом — а это само по себе невозможно, если она сама не ограничена, — из данно­ го противоположения уже выведено быть не может. Она могла бы быть противоположной Я, не будучи противо­ положна ему этим определенным образом.

Необходимое в продуцировании состоит, следовательно, в противоположности вообще, случайное — в границе про­ тивоположения. Но эта граница есть не что иное, как общая, проходящая между Я и вещью граница. Она общая, т. е. являет собой границу как для вещи, так и для Я.

Сопоставив наши выводы, мы приходим к следующему результату. Обе в принципе тождественные созерцающие деятельности различены только случайной границей Я и вещи самой по себе, или: то, что есть граница для Я и для вещи, есть и граница двух созерцающих деятельностей.

Простая созерцающая деятельность имеет своим объ­ ектом лишь само Я, сложная — Я и вещь в себе одновре­ менно. Последняя именно поэтому частично переходит границу, или: она одновременно внутри границы и вне ее. Между тем Я только по эту сторону границы есть Я, ибо по ту сторону границы оно для самого себя превратилось в вещь саму по себе. Следовательно, созерцание, которое переходит границу, тем самым выходит и за пределы само­ го Я и предстает таким образом в качестве внешнего созерцания. Простая созерцающая деятельность остается внутри Я и может быть поэтому названа внутренним со­ зерцанием.

Следовательно, соотношение двух созерцающих дея­ тельностей таково. Единственная граница между внутрен­ ним и внешним созерцанием есть граница между Я и вещью самой по себе. Если устранить эту границу, внутрен­ нее и внешнее созерцание сольются воедино. Внешнее чувство начинается там, где прекращается внутреннее. То, что представляется нам объектом внешнего чувства, есть лишь точка ограничения внутреннего чувства, следователь­ но, оба чувства, внешнее и внутреннее, также изначально тождественны, ибо внешнее чувство есть лишь ограни­ ченное внутреннее чувство. Внешнее чувство с необходимо­ стью есть и внутреннее, тогда как внутреннее, напротив, не обязательно есть и внешнее. Всякое созерцание по своему принципу интеллектуально, поэтому объективный мир есть

336

лишь являющий себя ограниченным мир интеллектуаль­ ный.

Результат всего исследования состоит в следующем. Для того чтобы Я созерцало самого себя производящим, в нем внутреннее и внешнее созерцания должны, во-пер­ вых, отделиться друг от друга, во-вторых, соотноситься друг с другом. Следовательно, прежде всего возникает вопрос, что же будет соотносящим два созерцания.

Соотносящим их необходимо должно быть нечто общее обоим. Однако внутреннее созерцание не имело ничего общего с внешним созерцанием как таковым, хотя внешнее созерцание, напротив, имело с внутренним нечто общее, ибо внешнее чувство есть также и внутреннее чувство. Следовательно, соотносящее внешнее и внутреннее чувство есть то же внутреннее чувство.

Здесь мы впервые начинаем постигать, как Я может противополагать внешнее и внутреннее чувство друг дру­ гу и соотносить их друг с другом. Это никогда не могло бы произойти, если бы соотносящее, внутреннее чувство, само не участвовало во внешнем созерцании в качестве под­ линно деятельного и конструирующего начала; ибо если внешнее чувство есть ограниченное внутреннее чувство, то внутреннее чувство как таковое мы, напротив, должны полагать в качестве изначально не допускающего ограниче­ ния. Поэтому внутреннее чувство есть не что иное, как с самого начала положенная в Я, не допускающая ограни­ чения тенденция созерцать самого себя, которая здесь только впервые различается как внутреннее чувство, следо­ вательно — та же деятельность, которая в предшествую­ щем акте ограничивалась непосредственно тем, что перехо­ дила границу.

Для того чтобы Я познавало самого себя во внешнем созерцании созерцающим, оно должно соотнести внешнее созерцание с восстановленным теперь идеальным созерца­ нием, которое выступает в качестве внутреннего созерца­ ния. Однако само Я есть только это идеальное созерцание, ибо созерцание, идеальное и реальное одновременно, — нечто совсем иное. Следовательно, в этом действии соотно­ сящее и соотносимое — одно и то же. Правда, внешнее со­ зерцание могло бы быть соотнесено с внутренним, так как они различны, и все-таки есть основание и для их отождест­ вления. Однако Я не может соотнести внешнее созерцание с внутренним в качестве внутреннего, ибо Я не может в одном и том же действии соотнести внешнее созерцание с собой и, соотнося его, одновременно подвергать себя рефлексии

337

вкачестве основания этого соотнесения. Оно не может, следовательно, соотносить внешнее созерцание с внутрен­ ним в качестве внутреннего, так как в соответствии с пред­ посылкой оно само должно быть не чем иным, как внутрен­ ним созерцанием; а для того чтобы оно признало внутрен­ нее созерцание в качестве такового, оно само должно было бы быть еще чем-то иным.

Впредшествующем акте Я было производящим, но производящее и произведенное там совпадали, Я и его объект были одним и тем же. Теперь же мы ищем действие,

вкотором Я познало бы себя в качестве производящего. Если бы это было возможно, то в сознании полностью отсут­ ствовали бы всякие следы созерцаемого. Но продуктивное созерцание, если бы оно было познано, могло бы быть по­ знано в качестве такового только в противоположность внутреннему созерцанию. Между тем само внутреннее созерцание не могло бы быть признано в качестве внутрен­ него именно потому, что Я в этом действии не было бы ничем, кроме внутреннего созерцания; следовательно, и внешнее созерцание не могло бы быть признано в качестве такового, а поскольку оно вообще может быть признано только в качестве внешнего созерцания, то оно и вообще не могло бы быть признано в качестве созерцания. Таким образом, в сознании от всего этого действия осталось бы только созерцаемое (отдельно от созерцания) на одной стороне и Я в качестве идеальной деятельности, которая, однако, теперь есть внутреннее чувство, — на другой.

Вэмпирическом сознании нет никаких следов внешнего созерцания как акта и быть не может. Однако чрезвычайно важно исследовать, как в нем могут сосуществовать объект

ивсе еще неограниченное и совершенно свободное (как, например, в построении схем и т. п.) внутреннее чувство.

Так же как в сознании отсутствует внешнее созерцание в качестве акта, в нем отсутствует и вещь сама по себе; будучи вытеснена из сознания объектом чувственного вос­ приятия, она являет собой только идеальное основание объяснения для сознания и находится, так же как действование самой интеллигенции для интеллигенции, по ту сторону сознания. В вещи самой по себе в качестве основы для объяснения нуждается лишь такая философия, которая стоит на несколько ступеней выше эмпирического созна­ ния. Эмпиризм никогда не поднимается до этого. Введя в философию вещь саму по себе, Кант дал во всяком случае первый импульс к тому, чтобы поднять философию над уровнем обыденного сознания, и хотя бы указал на то, что

338

основание для встречающегося в сознании объекта не может само также заключаться в сознании; но он не проду­ мал до конца и тем более не объяснил, что это лежащее по ту сторону сознания основание объяснения в конце кон­ цов — только наша собственная идеальная деятельность, гипостазированная в виде вещи самой по себе.

II

В результате гипотетически принятого нами соотноше­ ния мы получили чувственный объект (отдельно от со­ зерцания как акта) на одной стороне и внутреннее чув­ ство — на другой. Оба вместе делают Я сознательно ощу­ щающим. Ибо то, что мы называем внутренним чувством, есть не что иное, как сознательно ощущающее в Я. В изна­ чальном акте ощущения Я было ощущающим, не будучи таковым для самого себя, т. е. оно было ощущающим бес­ сознательно. Выведенный здесь акт, от которого по ука­ занным выше причинам в Я не может остаться ничего, кроме чувственного объекта, с одной стороны, и внутренне­ го чувства — с другой, показывает, что посредством про­ дуктивного созерцания Я начинает сознавать себя ощуща­ ющим.

Следовательно, в соответствии с достаточно уже изве­ стным нам методом трансцендентальной философии задача показать, как Я познает себя производящим, должна теперь получить следующую формулировку: как Я становится для себя объектом в качестве сознающего себя ощущающим? Или, поскольку сознание себя ощущающим и внутреннее чувство — одно и то же, как Я становится для себя объ­ ектом и в качестве внутреннего чувства?

Таким образом, объектом всего последующего исследо­ вания будет выведенный нами выше (1) акт соотнесения; этот акт мы попытаемся объяснить.

Легко согласиться со следующим: Я может различить себя в качестве сознающего себя ощущающим лишь в том случае, если оно противополагает объект в качестве только созерцаемого, тем самым бессознательного, самому себе в качестве сознающего (сознающего себя ощущающим).

Однако с трансцендентальной точки зрения объект — не что иное, как само внешнее или продуктивное созерца­ ние. Я только не может осознать это созерцание как таковое. Следовательно, объект должен быть так же проти­ воположен внутреннему чувству, как внутреннему чувству было противоположно внешнее чувство. Но противополо-

339

жение двух созерцаний, внутреннего и внешнего, един­ ственно и составляло находящуюся между ними границу. Следовательно, объект лишь тогда есть объект, когда он ограничен той же границей, которой были разделены внут­ реннее и внешнее чувства и которая теперь уже служит не границей между внутренним и внешним чувствами, а гра­ ницей между сознающим себя ощущающим Я и совершен­ но бессознательным объектом.

Следовательно, Я не может противополагать себе объ­ ект, не признавая границу в качестве границы. Как же была определена граница? В качестве случайной во всех отношениях, случайной как для вещи, так и для Я. Но в какой степени она вообще граница для Я? Она — граница не деятельности, а страдательности в Я, разумеется, в ре­ альном и объективном Я. Пассивность Я ограничивалась именно тем, что ее основание полагалось в вещь саму по себе, которая сама была необходимым образом ограничена. Однако то, что служит границей для вещи самой по себе (идеальная деятельность), есть граница пассивности ре­ ального Я, а не его активности, ибо активность Я уже ограничена вещью самой по себе.

Тем самым получен ответ на вопрос, что есть граница для вещи. Я и вещь противоположны друг другу таким образом, что то, что составляет пассивность в одном, есть активность в другом. Следовательно, если граница есть граница пассивности в Я, она необходимо будет границей активности вещи, и лишь постольку она есть их общая граница.

Следовательно, граница может быть признана в каче­ стве таковой лишь в том случае, если она признается границей активности вещи. Спрашивается, как это мысли­ мо?

Границей должна быть ограничена активность вещи, причем граница должна быть случайной не только для Я, но в равной степени и для вещи. Если она для вещи случай­ на, то вещь должна быть изначально и сама по себе безгра­ ничной деятельностью. Таким образом, то, что активность вещи ограничивается, не может быть объяснено из нее самой и для объяснения этого необходимо основание вне ее.

Где искать это основание? В Я? На данной стадии такое объяснение уже невозможно. Того, что Я все-таки бессозна­ тельно служит причиной этого ограничения вещи (идеаль­ ной деятельности), а тем самым своей собственной пассив­ ности, т. е., как мы вскоре увидим, своего особого ограниче­ ния, само Я знать не может. Следовательно, основание того,

340