Schelling1 / Том 1
.pdfвообще никогда бы не встретились, не будь они изначально едины в Я. Бытие (материя), рассматриваемое как про дуктивность, есть знание; знание, рассматриваемое как продукт, есть бытие. Если знание вообще продуктивно, оно должно быть таковым целиком и полностью, а не частично; в знание ничто не может привходить извне, ибо все сущее тождественно знанию и вне знания нет ничего. Если один фактор представления находится в Я, то и другой должен находиться в нем, так как в объекте они нераздельны. Предположим, например, что только вещественность при надлежит вещам, тогда эта вещественность до того мо мента, когда она достигает Я, или во всяком случае на стадии перехода от вещи к представлению должна быть бесформенной, что, конечно, немыслимо.
Но если изначальная ограниченность положена самим Я, то каким образом оно ее ощущает, т. е. видит в ней нечто себе противоположное? Вся реальность познания связана с ощущением, поэтому философия, неспособная объяснить ощущение, уже тем самым несостоятельна. Ибо истина всего познания, без сомнения, основана на чувстве при нуждения, ее сопровождающем. Бытие (объективность) всегда выражает лишь ограниченность созерцающей или производящей деятельности. Утверждение «в этой части пространства есть куб» означает лишь то, что в этой части пространства действие моего созерцания может проявиться только в форме куба. Следовательно, основу всей реально сти познания составляет независимая от созерцания основа ограниченности. Система, устраняющая эту основу, была бы догматическим трансцендентальным идеализмом. Про тив трансцендентального идеализма подчас выдвигаются доводы, которые были бы убедительны, будь они направле на против догматического трансцендентального идеализ ма, — непонятно только, к чему опровергать то, что никогда не придет в голову ни одному человеку. Если же догмати чен тот идеализм, который утверждает, что ощущение не может быть объяснено воздействием извне, что в пред ставлении нет ничего даже акцидентального, что было бы присуще вещи самой по себе, более того, что, допуская подобное воздействие на Я, вообще невозможно мыслить что-либо р а з у м н о е , — тогда наш идеализм действительно догматичен. Реальность знания устранил бы только такой идеализм, согласно которому изначальная ограниченность возникает свободно и сознательно, тогда как трансценден тальный идеализм настолько не считает нас свободными в этом отношении, что мог бы удовлетворить любого реали-
291
ста. Трансцендентальный идеализм утверждает только, что Я никогда не ощущает саму вещь (ибо в этот момент она еще не существует) или что-либо переходящее из вещи в Я, но ощущает непосредственно только самого себя, свою собственную снятую деятельность. Этот идеализм не пере стает объяснять, почему тем не менее необходимо, чтобы эту положенную только идеальной деятельностью ограни ченность мы созерцали как нечто совершенно чуждое Я.
Это объяснение дает нам положение, что акт, посред ством которого Я объективно ограничивается, отличен от акта, посредством которого Я ограничивается для самого себя. Акт самосознания объясняет лишь ограничение объ ективной деятельности. Однако Я, поскольку оно идеально, есть бесконечное самовоспроизведение (vis sui reproductive in infinitum 9 ) ; идеальная деятельность, достигая своей изначальной границы, ничего не знает об ограничении; следовательно, посредством этой деятельности Я лишь обнаруживает себя ограниченным. Основание того, что Я обнаруживает себя в этом действии ограниченным, не может заключаться в данном действии, оно заключается в действии предшествующем. Следовательно, в данном действии Я ограничено без своего участия; но то, что оно обнаруживает себя ограниченным без своего участия, и со ставляет все то, что заключается в ощущении и является условием объективности всякого знания. А то, что ограни чение представляется нам чем-то от нас независимым, не нами созданным, объясняется действием механизма ощу щения, благодаря которому акт, полагающий в качестве предпосылки сознания ограничение, сам не осознается.
3. Всякая ограниченность возникает для нас только посредством акта самосознания. На этом положении не обходимо остановиться, так как именно оно, вне всякого сомнения, сопряжено с наибольшими трудностями в пони мании нашего учения.
Изначальная необходимость осознавать самого себя, возвращаться к самому себе уже есть ограничение, но это — ограничение целиком и полностью.
Ограниченность не возникает заново для каждого от дельного представления; она раз и навсегда полагается синтезом, содержащимся в самосознании. Я постоянно пребывает внутри этой изначальной ограниченности и ни когда не выходит из нее; в отдельных представлениях Я эта ограниченность лишь различным образом развертывается.
Трудности, обнаруживаемые в нашем учении, объясня ются большей частью неспособностью различать ограни-
292
ченность изначальную и ограниченность дедуцированную. Изначальная ограниченность, присущая нам, как и всем разумным существам, состоит в том, что мы вообще ко нечны. Это свойство отделяет нас не от других разумных существ, а от бесконечности. Однако всякая ограничен ность должна быть определенной; невозможно допустить мысль, что возникает ограниченность вообще, так чтобы одновременно не возникла и определенная ограниченность. Следовательно, определенная ограниченность должна воз никать вместе с ограниченностью вообще в одном и том же акте. Акт самосознания есть единый абсолютный синтез, в этом едином акте одновременно возникают все предпо сылки сознания, следовательно, и определенная ограни ченность, которая наряду с ограниченностью вообще есть
предпосылка сознания.
То, что Я вообще ограничено, непосредственно следует из бесконечного стремления Я становиться для себя объ ектом; тем самым ограниченность вообще объяснима, но ограниченность вообще совершенно не связана с опреде ленной ограниченностью, и тем не менее обе они возникают в одном и том же акте. Оба этих обстоятельства — что определенная ограниченность не может быть определена ограниченностью вообще и что она тем не менее возникает одновременно и в едином акте с нею — и делают опреде ленную ограниченность непонятной и непостижимой в фи лософии. Правда, столь же несомненно, как то, что я во обще ограничен, я должен быть ограничен определенным образом, и эта определенность должна уходить в беско нечность; эта уходящая в бесконечность определенность и создает всю мою индивидуальность. Следовательно, не объяснимым является не самый факт того, что я опреде ленным образом ограничен, а способ этого ограничения. Так, можно, например, вывести в общей форме, что я при надлежу к определенному типу интеллигенции, но не то, что я принадлежу именно к этому типу; можно вывести, что я занимаю там определенное место, но не то, что я занимаю именно это место. Так, можно с необходимостью вывести, что вообще существует система наших представлений, но не то, что мы ограничены этой сферой представлений. Правда, если мы заранее принимаем в качестве предпо сылки определенную ограниченность, из нее можно вы вести ограниченность определенных представлений; одна ко тогда определенная ограниченность есть лишь то, в чем мы объединяем ограниченность всех отдельных представ лений, и, следовательно, может быть в свою очередь
293
выведена из них. Так, например, приняв в качестве предпо сылки, что эта определенная часть универсума, а в ней это определенное небесное тело составляет непосредственную сферу нашего внешнего созерцания, можно вывести, что в этой определенной ограниченности необходимы эти опре деленные созерцания. И если бы мы могли провести сравнение внутри всей нашей планетной системы, мы, без сомнения, могли бы установить, почему наша Земля состо ит именно из этих, а не из других веществ, почему ей свойственны именно эти, а не иные явления, почему, следо вательно, когда мы принимаем в качестве предпосылки именно эту сферу созерцаний, в ряду наших созерцаний встречаются именно эти, а не другие созерцания. После того как мы посредством всего синтеза нашего сознания переместились в эту сферу, в ней уже не может быть ниче го, что бы ему противоречило и не было бы необходимо. Это проистекает из изначальной последовательности нашего духа, которая столь велика, что каждое явление, которое нам встречается, предполагает эту определенную ограни ченность; она настолько необходима, что, если бы ее не было, вся система наших представлений стала бы внутрен не противоречивой.
В. Задача: объяснить, как Я созерцает самого себя ощущающим
Объяснение
Я ощущает, созерцая самого себя изначально ограни ченным. Это созерцание есть деятельность, но Я не может одновременно созерцать и созерцать себя созерцающим. Следовательно, в действии созерцания оно не сознает ника кой деятельности; поэтому в ощущении всегда мыслится не понятие действия, а понятие страдательности. В настоящий момент Я для самого себя — только ощущаемое. Ибо един ственное, что вообще ощущается, есть его реальная ограни ченная деятельность, которая, правда, становится объектом для Я. Я есть также и ощущающее, но только для нас, философствующих, а не для самого себя. Именно поэтому противоположность, полагаемая одновременно с ощущени ем (противоположность между Я и вещью самой по себе), также полагается в Я не для самого Я, но только для нас.
Этот момент самосознания мы будем в дальнейшем называть моментом изначального ощущения. Это — мо мент, в котором Я созерцает себя в изначальной ограни ченности, не осознавая этого созерцания, так что само это
294
созерцание не становится для него объектом. В этот момент Я полностью фиксировано в ощущаемом и как бы потеряно в нем.
Следовательно, в более точном определении задача такова: как Я, которое до сих пор было только ощущаемым, становится ощущающим и ощущаемым одновременно?
Из изначального акта самосознания могло быть выведе но лишь наличие ограниченности. Для того чтобы Я стало ограниченным для самого себя, оно должно созерцать себя в качестве такового; этим созерцанием, служащим опосред ствованием между Я неограниченным и Я ограниченным, был акт ощущения, от которого, однако, по указанной выше причине в сознании остается лишь след пассивности. Та ким образом, этот акт ощущения должен быть сам превра щен в объект, и нам надлежит показать, как он осознается. Нетрудно предвидеть, что эта задача может быть решена только посредством нового акта.
Это вполне соответствует синтетическому методу. Две противоположности а и Ъ (субъект и объект) объединяются действием х, но х содержит новую противоположность end (ощущающее и ощущаемое), действие х само превра щается, следовательно, в объект; и объяснить его может лишь новое действие, равное z, в котором, быть может, также содержится противоположность, и т. д.
Решение
1
Я ощущает, когда оно обнаруживает в себе нечто ему противоположное, т. е.— поскольку Я только деятель ность — когда оно обнаруживает в себе реальное отрицание деятельности, состояние аффицированности. Однако, для того чтобы быть ощущающим для самого себя, Я (идеаль ное) должно положить в себя ту пассивность, которая до этого есть только в реальном Я, что, разумеется, может быть осуществлено только посредством деятельности.
Здесь мы достигли того пункта, к которому с давних пор постоянно возвращался эмпиризм, безуспешно пытаясь найти необходимое объяснение. Впечатление извне объ ясняет мне только пассивность ощущения, в лучшем случае — обратное действие на воздействующий объект, примерно так, как упругое тело отталкивает ударившее его другое тело или как зеркало отражает падающий на него свет; однако впечатление извне не объясняет обратного действия, возвращения Я к самому себе, не объясняет, как
295
оно переносит впечатление извне на себя в качестве Я,
в качестве созерцающего. Объект никогда не возвращается
ксамому себе и не соотносит с собой впечатления извне: именно поэтому он не обладает способностью ощущать.
Таким образом, Я не может быть ощущающим для самого себя, не будучи вообще деятельным. Причем дей ствующее здесь Я не может быть ограниченным, а должно быть не допускающим ограничения. Однако это идеальное Я неограниченно только в противоположность объектив ной, теперь ограниченной деятельности, следовательно, лишь постольку, поскольку оно переходит границу. Если мы подвергнем рефлексии то, что происходит в каждом ощущении, то обнаружим, что в каждом ощущении должно присутствовать нечто, об этом впечатлении знающее, но при этом от него не зависящее и выходящее за его пределы; ибо даже суждение, что впечатление исходит от объекта, предполагает деятельность, которая не останавливается на этом впечатлении, но переходит на нечто, находящееся вне его. Следовательно, Я не есть ощущающее, если в нем не содержится переходящая границу деятельность. Посред ством этой деятельности Я, чтобы стать для самого себя ощущающим, должно вобрать в себя чужеродное (идеаль ное) ; однако это чужеродное само находится в Я, это — снятая деятельность Я. Для дальнейшего рассмотрения следует более точно определить отношение между этими двумя деятельностями. Неограниченная деятельность из начально идеальна, как всякая деятельность Я, как, следо вательно, и реальная деятельность; но в противополож ность реальной она идеальна лишь постольку, поскольку она переходит границу. Ограниченная деятельность реаль на лишь постольку, поскольку рефлектируется, что она ограничена, идеальна же постольку, поскольку рефлекти руется, что в принципе она равна идеальной; следователь но, она реальна или идеальна в зависимости от того, в каком аспекте рассматривается. Далее, очевидно, что идеальная деятельность в качестве таковой различима только в проти воположении реальной и наоборот; это может быть под тверждено простейшими примерами, например тем, что вымышленный объект может быть определен в качестве такового только в противоположность реальному, а каждый реальный объект как таковой — лишь в противополож ность положенному в основу суждения вымышленному объекту. Приняв эту предпосылку, можно сделать следую щие выводы.
1. «Я должно быть ощущающим для самого себя»
296
означает: оно должно, будучи деятельным, вобрать в себя нечто противоположное себе. Между тем это противопо ложное — не что иное, как граница или точка препятствия, а она находится только в реальной деятельности, которая отличима от идеальной лишь посредством этой границы. Следовательно, утверждение «Я должно вобрать в себя противоположное» означает: оно должно включить его в свою идеальную деятельность. Это возможно только в том случае, если граница приходится на идеальную деятель ность, и произойти это должно посредством деятельности самого Я. (Задача всей теоретической философии, как теперь становится все более ясным, сводится к решению только этой проблемы, а именно установлению того, как граница становится идеальной или как ограничивается также идеальная (созерцающая) деятельность. Можно бы ло заранее предвидеть (см. выше А, 2), что нарушенное равновесие между идеальной и реальной деятельностями должно быть восстановлено; это столь же несомненно, как то, что Я есть Я. Показать, как оно будет восстановлено, будет в дальнейшем нашей единственной задачей.) Однако граница приходится только на линию реальной деятельно сти, и, наоборот, реальна именно та деятельность Я, на которую приходится граница. Далее, идеальная и реальная деятельности изначально, абстрагированно от границы, неразличимы, разделение между ними создает лишь грани ца. Следовательно, деятельность идеальна, т. е. различима в качестве идеальной, только по ту сторону границы или поскольку она переходит границу.
Таким образом, утверждение, что граница должна приходиться на идеальную деятельность, означает: грани ца должна быть по ту сторону границы, что является очевидным противоречием. Оно должно быть разрешено.
2. Идеальное Я могло бы направить свои усилия на то, чтобы снять границу, и, будучи снятой, граница неизбежно совпала бы с линией идеальной деятельности, однако она не должна быть снята, она должна войти в идеальную деятельность в качестве границы, т. е. неснятой.
Идеальное Я могло бы также ограничить самого себя, следовательно, создать границу. Однако и в этом случае не было бы объяснено то, что требует объяснения. Ибо тогда граница, положенная в идеальное Я, не была бы той же, которая положена в реальное Я, как это должно быть. Если бы мы даже захотели допустить, что Я, бывшее до этого момента чисто идеальным, стало для самого себя объектом и тем самым подверглось ограничению, то и это ни на шаг
297
не продвинуло бы нас; тем самым мы просто вернулись бы к первому пункту нашего исследования, когда Я, которое прежде было чисто идеальным, впервые разделяется и как бы распадается на субъективное и объективное.
Следовательно, остается принять только нечто проме жуточное между снятием и созиданием. Таковым является определение. То, что мне надлежит определить, должно быть в наличии независимо от меня. Но по мере того, как я его определяю, оно вследствие самого этого определения становится зависимым от меня. Далее, определяя неопреде ленное, я снимаю его в качестве неопределенного и создаю его в качестве определенного.
Следовательно, идеальная деятельность должна опреде лить границу. Сразу возникают два вопроса.
а) Что же означает положение: «граница определяется идеальной деятельностью»?
В сознании теперь от границы не осталось ничего, кроме следа абсолютной пассивности. Поскольку в ощущении акта Я себя не осознает, остается лишь результат. Эта пассивность до сих пор совершенно неопределенна. Однако пассивность вообще столь же немыслима, как ограничен ность вообще. Всякая пассивность — пассивность опреде ленная; это столь же несомненно, как то, что она возможна только посредством отрицания деятельности. Следователь но, граница была бы определена, если бы была определена пассивность.
Упомянутая чистая пассивность есть лишь материал ощущения, лишь ощущаемое в его чистом виде. Пассив ность была бы определена, если бы Я дало ей определенную сферу — определенный круг деятельности (если позволи тельно применить здесь это не вполне подходящее выраже ние). Тогда Я было бы пассивно только внутри этой сферы, вне ее оно было бы активно.
Это действие определения было бы, следовательно, продуцированием, а материалом этого продуцирования бы ла бы изначальная пассивность.
Но возникает второй вопрос.
Как может мыслиться само это продуцирование?
Я не может произвести упомянутую сферу, не будучи деятельным, но не может также произвести сферу в каче стве сферы ограниченности, не становясь само ограни ченным. Будучи ограничивающим, Я деятельно, поскольку же оно есть ограничивающее ограниченность, оно само становится ограниченным.
Это действие продуцирования есть, следовательно, абсо-
298
лютное соединение активности и пассивности. Я в этом акте пассивно, так как оно не может определить ограни ченность, не предполагая заранее ее наличие. Но и обрат ное: Я (идеальное) ограничивается здесь лишь постольку, поскольку оно стремится определить ограниченность. Сле довательно, в этом действии содержится деятельность, предполагающая страдательность, и, наоборот, страдатель ность, которая предполагает деятельность.
Прежде чем мы вновь подвергнем рефлексии это объ единение пассивности и активности в самом действии, следует остановиться на том, что же мы обрели бы благода ря этому действию, если бы оно в самом деле могло быть обнаружено в Я.
В предшествующий момент сознания Я было лишь
ощущаемым для самого себя, а не ощущающим. В данном действии оно становится ощущающим для самого себя. Поскольку оно ограничивается, оно становится для себя объектом вообще. Однако объектом для себя оно становится в качестве активного (в качестве ощущающего), так как ограничивается оно только в акте ограничения.
Таким образом Я (идеальное) становится для себя объектом в качестве ограниченного в своей активности.
Я ограничивается здесь лишь постольку, поскольку оно деятельно. Для эмпиризма не составляет труда объ
яснить |
впечатление, |
ибо он |
полностью |
игнорирует, что |
Я для |
того, чтобы |
стать в |
качестве |
Я ограниченным |
(т. е. ощущающим), уже должно быть деятельным. Вместе с тем Я здесь деятельно лишь постольку, поскольку оно уже ограничено, и именно эта взаимная обусловленность деятельности и страдательности мыслится в ощущении, поскольку оно связано с сознанием.
Однако, быть может, именно потому, что Я здесь становится для самого себя ощущающим, оно перестает быть ощущаемым, наподобие того как в предшествующем действии оно, будучи ощущаемым, не могло быть для само го себя ощущающим. В этом случае Я в качестве ощущае мого было бы вытеснено из сознания и его место заняло бы нечто другое, ему противоположное.
Так оно и происходит. Выведенное нами действие есть продуцирование. В этом продуцировании идеальное Я со вершенно свободно. Следовательно, основание того, что в продуцировании этой сферы оно ограничивается, не может находиться в нем самом, оно должно быть вне его. Сфера есть продукт Я, но граница сферы не есть его про дукт, поскольку оно производит, а поскольку оно в настоя-
299
щий момент сознания только производящее, то граница сферы вообще не есть продукт Я. Она — только граница
между Я и ему |
противоположным, вещью самой |
по |
себе, |
и не находится |
теперь, следовательно, ни в Я, |
ни |
вне Я, |
а есть лишь то общее, в котором Я и противоположное ему соприкасаются друг с другом.
Тем самым этим действием, если только возможность его постижима, была бы дедуцирована также противопо ложность между Я и вещью самой по себе, одним словом, было бы выведено и для самого Я все то, что в предшеству ющем изложении было положено только для философа.
II
Все вышеизложенное, безусловно, свидетельствует о том, что данное нами решение проблемы правильно, однако ход этого решения еще не ясен ввиду отсутствия ряда промежуточных звеньев.
Наше решение показывает, что идеальное Я не может быть пассивным, не будучи до того уже деятельным, что, следовательно, одно только воздействие извне на идеальное (созерцающее) Я никак не может объяснить ощущение; однако вместе с тем оказалось, что идеальное Я не может быть определенным образом деятельным, не будучи уже страдательным, одним словом, что в этом действии актив ность и пассивность друг друга предполагают.
Однако, даже если последнее действие, посредством которого ощущение полностью полагается в Я, именно таково, между ним и изначальным ощущением должны еще быть промежуточные звенья, так как это действие уже вводит нас в тот порочный круг, из которого испокон веку пытались выйти философы; оставаясь верными ходу наше го изложения, мы должны, чтобы полностью понять суть дела, заставить этот порочный круг возникнуть у нас на глазах. Что мы должны попасть в этот порочный круг, выведено в ходе предшествующего изложения, но еще не показано, как это происходит. И следовательно, наша задача действительно еще не решена. Задача состояла в следующем: объяснить, как изначальная граница перехо дит в идеальное Я. Совершенно очевидно, что в пред шествующем изложении этот первый переход не объяснен. Мы объясняли его ограничением ограниченности, припи сываемым нами идеальному Я. Но каким образом Я вообще ограничивает пассивность? Мы сами признали, что эта деятельность уже предполагает наличие страдательности
300