Литература по Идеологии / Современные идеологии
.pdfальные и экономические неравенства должны распределяться так, чтобы они
приносили наибольшую пользу наименее привилегированным индивидам и группам. Существуют два главных принципа справедливости: каждый индивид
должен обладать правом на самую широкую и целостную систему равных основных свобод, которая должна быть согласована с аналогичной системой другого индивида; существующие неравенства должны распределяться таким образом, чтобы они соответствовали принципу справедливого сбережения и доступности должностей в условиях действительного равенства шансов.
Однако приведенная ситуация ( судебный спор между индейским племенем и жителями города) показывает, что на практике невозможно установить, какие индивиды и группы являются наименее
привилегированными и какие субъекты имеют право на спорную собственность на основании ее приобретения и обмена. Право такого определения
принадлежит юридической бюрократии и служит основанием социального статуса и авторитета сословия юристов. Может ли быть справедливой эта социальная группа?
В коммунитаризме сформулирован однозначный ответ: юристы не могут быть справедливыми! Потому что в современном обществе нет каталога основных человеческих добродетелей. Принципы измерения, содержание и характер добродетелей остаются неопределенными. Понятия пользы, негативной свободы, прав человека, рационально действующего индивида и т.д. тоже не могут служить основанием моральных и политических добродетелей. Ибо данные понятия просто не соответствуют действительности. Следовательно, использование юридическим аппаратом процедурной и
распределительной концепции не может дать справедливого решения социальных проблем.
Причем различные представления о справедливости существуют также в странах ( Германия, Италия, Россия), в которых моральные и политические критерии длительное время преобладали над правовыми. В этих странах концепция «правового государства» обычно используется для маскиров-
293
ки фундаментальных и неразрешимых проблем. Особенно опасно, если за их решение берутся юристы. Процедурная и распределительная концепции не
могут освободиться от правового позитивизма и точно описать данные конфликты. Чем больше мораль и политика довлеют над правом, тем больше шансов несправедливого решения всех юридических дел.
Для доказательства этого положения в коммунитаризме разработаны идеальные типы фигур, вступающих в конфликт во всех судебных делах.
На одном полюсе находится честный индивидуалист, воспетый идеологами либерализма. Он может выполнять любую профессиональную работу. Зарабатывает все блага честным трудом, используя их для воспитания детей, призрения родителей и т.д. Однако его честный труд находится под постоянной угрозой роста государственных налогов. Например, подоходный налог был установлен в Англии более двухсот лет назад как временная мера.
Затем он стал постоянным и ни одно правительство не собирается от него отказываться. Священники взимали требу за крещение, свадьбу и отпевание мирян. Но, например, самое атеистическое государство (СССР) перехватило у клира эту инициативу и сделало ее направлением фискальной политики.
Честный индивидуалист считает любой рост государственных налогов несправедливым. Если накопление собственности не было связано с нарушением законов, то государство не имеет права проводить фискальную и финансовую политику ( т.е. устанавливать цену денежных единиц) без предварительного согласия всех граждан. Но ни одно государство даже не ставит этот вопрос. Следовательно, оно было и остается главным нарушителем справедливости.
На другой стороне находится честный коллективист. Он тоже может заниматься любым профессиональным трудом, но приобрел собственность по наследству. Одновременно он обеспокоен социальным неравенством в экономической ( распределение благ и доходов) и политической ( доступ к власти) сферах. Считает его несправедливым. Если развитие экономики помогает улучшить положение бедных и устранить не-
294
равенство, то государство поступает справедливо, увеличивая налоги для финансирования сети социальных служб. В этом случае государство выступает носителем и гарантом справедливости3 .
Есть ли нечто общее между данными фигурами? Логическая
несовместимость обоих концепций является не следствием нарушения правил логики, а результатом тотального произвола. Он типичен для общества в целом и аппарата измерения справедливости как его части. В результате практического применения обеих концепций цена за их, реализацию возлагается на противоположную сторону4. В этом смысле
3Любое представление о справедливости связано с выдвижением кандидатов на все роли в политическом театре. Антрепренером выступает политическая структура демократии.
Каждая из сторон обладает собственным мнением о принципах справедливого устройства общества. Однако спор между честным индивидуалистом и честным коллективистом не обязательно должен перерастать в конфликт.
Обе фигуры являются членами общества, в котором осуществляется перераспределение благ, доходов и власти. Если оно производится в соответствии с ценностями честного индивидуалиста без нарушения ценностей честного коллективиста, то они могут голосовать за одних и тех же политиков. Если же экономические условия требуют от одного отказаться от своей собственности и реализации жизненных планов в пользу другого, то они будут защищать разные концепции справедливости.
4Честный индивидуалист считает, что принципы справедливого пользования правами для
приобретения благ устанавливают границы экономической и перераспределительной политики государства. Однако в результате их практического применения обычно возникает значительное неравенство. Терпимое отношение к нему есть цена, которую следует заплатить за реализацию справедливости.
Честный коллективист полагает, что принципы справедливого распределения должны устанавливаться надындивидуальными силами. Поэтому терпимое отношение к вмешательству государства в социальную жизнь есть цена, которую должно заплатить обще- ство за соблюдение справедливости.
В обоих случаях принцип толерантности становится средством идеологического маскарада.
295
нет различия между обеими фигурами. Обе руководствуются произволом.
Поэтому ни один из принципов справедливости не является нейтральным в теоретическом и политическом отношении. Этим определяются также пределы толерантности — либерального лозунга, который может заимствоваться и другими политическими силами.
Существует множество попыток обосновать равенство или неравенство
— религиозных и светских, либеральных, консервативных и социалистических.
Все они до сих пор приводили к противоположным экономическим и политическим следствиям. Сам язык формулировки требований и определения справедливости восходит к совокупности понятий, сложившихся в новое время. Они были закреплены в философии Просвещения — в ее рационалистическом и эмпирическом направлениях. Поэтому спор между представителями разных концепций справедливости не имеет решения. В основании рационализма лежит произвол. А эмпирическое решение связано с перекладыванием всех тягот за реализацию справедливости на другую сторону.
Честный индивидуалист обосновывает свое представление о справедливости ценностью индивидуального труда, потраченного на приобретение благ. Но он не в состоянии применить принцип отмены права наследования в отношении собственных благ и капиталов. При становлении
современного либерального общества его вожди выдвигали лозунг отмены права наследования в отношении феодальной аристократии. Это требование было записано и в « Манифесте Коммунистической партия». Однако ни либералы, ни марксисты не рискнули применить это требование к самим себе. Речь идет о добровольном отказе от собственности.
Либералам она досталась в результате индивидуального труда и предприимчивости. Марксистам — в итоге захвата власти во время революций в России, Китае и других странах. Если бы либералы и марксисты были последовательными, они должны были бы юридически закрепить
невозможность передачи накопленной индивидуальной и групповой собственности, знаний и власти своим потомкам. Только в
296
этом случае каждое поколение и каждый ребенок начинали бы свою жизнь заново. « С чистого листа», как это первоначально и предполагалось либеральной и марксистской концепциями прогресса. Это означало радикальный разрыв с прошлым. Однако ни капиталистическое, ни социалистическое общество на это не пошло. Следовательно, и либералы, и марксисты были и остаются консерваторами в наиболее « интимной» сфере собственности.
А честный коллективист был консерватором изначально. Поэтому он
даже не заикается о применении лозунга отмены права наследования к самому себе. Особенно если собственность и капиталы достались ему по наследству. Поэтому он усматривает справедливость лишь в равенстве прав индивидов, выраженных в потребностях и средствах их удовлетворения. Отказаться от унаследованного богатства, знания и власти он тоже не в силах.
Короче говоря, собственность и право распоряжения ею были и остаются глубинным основанием тотального произвола. Юридическая бюрократия вообще не утруждает себя анализом этой проблемы. Она занята лишь регулированием данного произвола по собственному желанию. Так происходит удвоение произвола. В обществе продолжается спор между честным индивидуалистом ( отстаивающим право собственности) и честным коллективистом (защищающим право, основанное на потребностях индивидов).
Однако современная плюралистическая культура стран Запада с ее аппаратом измерения справедливости не располагает рациональными критериями разрешения данного опора. За процедурной и распределительной концепциями справедливости стоят целые школы социальной, экономической, юридической
и политической мысли. Ни одна из них не помогает разрешить этот спор. А
манипулятивный потенциал данных концепций в сфере социального знания и практики не имеет пределов.
В коммунитаризме зафиксированы пункты совпадения данных концепций.
Они отражают взаимно однозначное несоответствие позиций честного индивидуалиста и честного коллективиста, хотя социальные основания обеих
позиций
297
тождественны. Обе полагают общество, состоящим из индивидов, которые
преследуют свои интересы и на этом основании устанавливают принципы совместной жизни. Тем самым происходит удвоение иллюзий: миф
естественных прав человека дополняется мифом калькулируемой рациональности. Обе концепции популярны в обществе, которое состоит из чужих друг другу людей без прошлого. Эти люди в каждой стране украли общую землю у своих же соотечественников. Процесс становления современного общества есть последовательная реализация воровства.
Только анархисты имели мужество сказать об этом прямо, Коммунитаристы тоже подчеркивают, что государство лишь закрепляет это воровство. Чем больше оно выступает верховным собственником земли (принцип государственной территории и национализации земли) и закрепляет эту собственность в системе законов ( от конституционного до земельного права), тем больше государство становится вором по отношению к любому обществу и нации. Нынешние демократические государства в этом отношении пошли за авторитарными и тоталитарными. И вслед за ними стали институционализованным воровством. Аппарат измерения справедливости на
протяжении всей своей истории занимался только легитимизацией данного воровства. Процедурная и распределительная концепции справедливости не позволяют понять этот процесс и факт современной социальной жизни.
Таким образом, в современном обществе ни моральные, ни экономические, ни политические споры неразрешимы. Аппарат справедливости лишь запутывает существо дела. Вся структура понятий социальных наук выражает противоположные идеалы и политические программы. Она снабжает риторикой противостоящие социальные и политические силы, в равной степени заинтересованные в сокрытии глубоких социальных конфликтов.
Конкурирующие концепции справедливости сложились в результате жизни различных социальных групп. Юридическая бюрократия выполняет функцию Терапевта в процессах политической манипуляции. Она заимствовала эту функцию у религиозного клира. Но ни те ни другие
298
не в состоянии понять глобальные проблемы современного мира. В коммунитаризме дан очерк этих проблем.
2.3. Бог и новые варвары
В современном обществе вера в рациональность и профессионализм властно-управленческого аппарата аналогична вере в Бога. Хотя процесс секуляризации длится более трехсот лет, большинство людей не смогло отбросить веру во власть, с помощью которой можно решить социальные проблемы и устранить зло из мира. Эта вера снимает различие между религиозным, юридическим и политическим языком. Данный язык включает множество эпитетов, глаголов и метафор. Он выражает убеждения людей, а не констатацию положения вещей. Не дает возможности провести четкое различие между дескриптивным и оценочным смыслом каждого понятия. Тем самым право и политика транслируют критерии религиозной ортодоксии5. Из-за этого правовые и политические споры заканчиваются логическим тупиком. «Выход» из него предоставляется произволу юридической бюрократии, политиков и властно-управленческого аппарата.
Соответствие между принципами религиозной ортодоксии и политического суверенитета далеко не случайно. Оно характерно для католицизма, православия и протестантизма. Во всех случаях основанием суждений о Боге главным авто-
5 «Право, определяющее суверенность в данной политической общности, является эквивалентом религии. Философы политики обычно стремятся решать вопрос «что такое суверенность?» путем указания на личность или тело, которое следует признать центром суверенности. А по сути дела центр суверенности данного общества всегда определяется правилами, которые устанавливают, что следует признавать правом и законом. Правила, определяющие суверенность власти, сами по себе не могут быть выражением власти суверена. Но поскольку они являются окончательным критерием права и закона, постольку не содержат никакого дальнейшего логического обоснования» (5, 244).
299
ритетом выступает фигура Христа. Эта фигура содержит в себе те же самые манипулятивные характеристики, которые типичны для Потребителя, Менеджера и Терапевта: В суждениях о суверенитете роль такой фигуры могут выполнять индивидуальные (основатели государств и изобретатели законов) и надындивидуальные ( армия, партия, государственный аппарат) силы, устанавливающие законы. Основанием признания истинности суждений Христа являются суждения его апостолов. Основанием признания
справедливости существующих законов являются высказывания политиков и юристов. В обоих случаях появляется фигура верховного авторитета. Опять
возникают круг в доказательстве и возможность произвольного толкования любого закона.
Власть не в состоянии устранить этот произвол, ибо в противном случае рухнут основания ее социального статуса: « Действия тупоголовых юристов и управленцев-прагматиков направлены на создание такого образа социального мира, в котором они играют главные роли» (2, 204). В результате товарный и денежный фетишизм переплетается с юридическим и политическим. Правительства и корпорации реализуют свои цели, используя попеременно процедурную и распределительную концепции справедливости. Но лишь в тех пределах, в которых они позволяют реализовать индивидуальные и групповые интересы. А проблема их обоснования, в том числе указание на эмотивистский и произвольный характер данных интересов, при этом даже не ставится.
Итак, ни процедурная, ни распределительная концепции справедливости не мешают существованию класса чиновников с его подотрядами ученых- экспертов и юристов. Данные концепции есть разновидность глобальных иллюзий. И принимают конкретно-исторические формы в зависимости от множества обстоятельств. Их следствием стала театральная имитация «рационального управления обществом». В современном обществе популярность политических артистов и циркачей возрастает. Даже профессия
циркового и театрального гримера неожиданно приобрела политический смысл в имиджмейкерстве. Популярность с помощью имиджа стала признаком вла-
300
ти и авторитета: « Наиболее успешно действующий бюрократ одновременно является непревзойденным актером» (2, 205).
Синтез религиозной веры с политическими убеждениями и социальной наукой привел к небывалому росту организационных структур во всех сферах социальной жизни. Правительства и корпорации оплели общество и превратили его во множество административных машин. Сегодня уже не существует социальных движений и политических партий, которые были бы свободны от указанных свойств. Нет пока и таких способов легитимизации авторитета власти, которые были бы свободны от представления о ее рациональности. Это относится к либерализму и марксизму6. В итоге проблема бюрократии не только не решена, но даже и не осознана ни одним из направлений социально- политической мысли как центральная проблема современности. Мо-
6 Как было показано, либерализм органически связан с бюрократическим индивидуализмом. Поэтому либеральная критика бюрократии (содержащаяся, например, в работах Н.Паркинсона и его многочисленных последователей) является разновидностью «светских разговоров». Ни к каким практическим следствиям она не привела.
Марксизм содержал мощный антивластный, антигосударственный и антибюрократический заряд, но надежд не оправдал. В процессе практической реализации марксизм оказался веберианством в превосходной степени. После русских революций и становления «мировой системы социализма» рост бюрократии в ней намного опередил капиталистические страны. В этом отношении СССР действительно «догнал и перегнал» капитализм, как призывал это сделать Сталин. И прогресс в этой сфере сопровождался постоянными кампаниями по «борьбе с бюрократизмом» — от Ленина до Горбачева. Под влиянием СССР страны Запада были вынуждены заимствовать идею государственного регулирования экономики. Опыт показал, что эта идея может быть вплетена в любую политику — либеральную, консервативную и социалистическую. Левая интеллигенция стран Запада бросилась «догонять и перегонять» СССР. После второй мировой войны в странах Европы пришли к власти социалисты. В результате лавинообразный рост бюрократии стал реальностью и на берегах Атлантики.
301
жет быть, нужен новый Гитлер для ее окончательного решения по типу «еврейского вопроса»? Ведь абсолютное большинство теоретиков
модернизации и нового индустриального общества обосновывают «необходимость» роста бюрократии из-за усложнения социальной реальности и управленческих функций.
В коммунитаризме обосновывается противоположный вывод: вся
современная культура Запада бюрократична и потому другим странам учиться у него уже нечего. Повсеместный рост профетического иррационализма стал реакцией на тотальную бюрократизацию культуры7.
Профетический иррационализм возникает в новых идеологиях — феминизме, экологизме, национализме. Ни одна из них еще окончательно не конституировалась. Зато они уже отражают несогласие отдельных индивидов и групп с рынком, вмешательством государства в социальные процессы и тотальной бюрократизацией культуры. Веберианство и ницшеанство образуют
фундаментальные теоретические артикуляции современного социального порядка. Новая парадигма идеологии может строиться на основе
переосмысления веберианства и ницшеанства с одновременной реанимацией критического потенциала марксизма.
При этом надо учитывать кардинальный факт: в современной культуре нет устойчивой связи между моралью и практическим разумом. Провозглашение « рациональности» экономики, властно-управленческого аппарата и политики — свидетельство такого отсутствия. Оно обнажает также всепронизывающую деморализацию общества. Сегодня проблемы со-
7 Профетический иррационализм восходит к опыту ницшеанской «переоценки всех ценностей». Кроме ницшеанства современная европейская культура не располагает никакой другой интеллектуальной традицией, позволяющей отвергнуть экономические, социальные, моральные, организационно-управленческие, политические и идейные основы бытия данной культуры. Марксизм исчерпал свой критический потенциал. Его нужно заменить такой теорией, которая бы не давала никаких цивилизационных преимуществ Европе.
302