Литература по Идеологии / Современные идеологии

Нейтральное государство способствует деградации представления об общем благе. Такое государство полагает, что люди могут свободно самоопределяться независимо от общей формы жизни. Ибо признание общего блага официальной целью государства нарушает права индивидов: « Либеральная модель государства целиком соответствует атомистическому сознанию, в рамках

которого каждый индивид понимает собственное достоинство как достоинство единичного обладателя прав. По сути дела только те граждане, которые уже в определенной степени дистанцировались от общества, принимающего решения,

могут охотно пропагандировать резолюции тех или иных коллективов как полезные с точки зрения прав отдельного индивида» (14, 211).

Стало быть, нейтральное государство культивирует дистанцию индивидов от социальной формы жизни. Это ведет к тому, что граждане становятся равнодушными к принципу справедливости. А юридическая

бюрократия получает дополнительный шанс для усиления собственного социального статуса, эксплуатируя указанное равнодушие. В итоге в либеральных демократиях развивается кризис легитимности. Это явление было зафиксировано еще в 1960-е гг. в отношении развитых стран Запада. Затем оно

стало развиваться в СССР и приобрело всеобщую форму по мере распада советской империи и введения в новых государствах «демократии сверху» (см.: 15). Во всех случаях государство требует от граждан, чтобы они соглашались с жертвами во имя справедливости. Но эти жертвы нисколько не помогают конкретным людям. Тем самым рушатся основания легитимности демократического порядка. Никто не желает нести на своих плечах груз общего блага и справедливости.

Теоретики коммунитаризма полагают, что основанием легитимности является не справедливость, а совместный образ жизни людей. В качестве

исторических примеров такого понимания легитимности они приводят демократию Древней Греции, а также способ правления, характерный для поселений пионеров в Новой Англии в XVII в. По мнению коммунитаристов,

эти формы совместной жизни людей опирались

323

на политику общего блага. И отличались гражданской активностью и лояльностью. Однако данные примеры не являются убедительными.

Как известно, в Древней Греции рабы и женщины исключались из политической общности. А в протестантских поселениях Новой Англии из участия в гражданской жизни исключались женщины, атеисты, индейцы и бедняки. Эти формы совместной жизни пользовались понятием общего блага для легитимизации такого политического порядка, который отличался социальной, половой, вероисповедальной и расовой дискриминацией. Следовательно, представление об общем благе оправдывало такую дискриминацию.

Правда, современные коммунитаристы не предлагают, чтобы легитимность базировалась на исключении тех социальных групп, которые с исторической точки зрения не участвовали в создании « общих форм жизни». Коммунитаристы считают, что существуют общие цели, которые являются основанием политики общего блага, обладающей легитимностью с точки зрения всех социальных групп. Но не приводят никаких примеров упомянутых общих целей. Ссылаются при этом на исторически образовавшуюся практику.

Однако надо учитывать, что любая политическая практика до сих пор определялась незначительной частью общества. Если речь идет о США, то ее формировали представители белой расы мужского пола для того, чтобы она обслуживала их интересы. То же самое можно сказать о России до 1917 г. А после этой даты политическая практика нашей страны определялась партийно- государственными кликами для обслуживания их интересов. Введение демократии в России после 1991 г. только легализовало этот процесс (см.: 16). Если считать цели этих групп общими и поддерживать их, то легитимность

существующего в США и в современной России политического порядка становится еще более сомнительной. Ибо и в том и в другом случае надо исключать из процесса легитимности целые социальные группы, мнение которых не учитывалось при становлении любого политического порядка.

324

Таким образом, ссылка на общие цели при обосновании легитимности крайне сомнительна: « Никакое « возрождение» и укрепление социальных чувств, которое предлагают коммунитаристы, не принесет дискриминированным социальным группам никакой пользы. Наоборот, наши исторически сформировавшиеся чувства составляют только часть проблемы, а не фрагмент решения» (17, 424).

Участие в политике всех социальных групп — необходимое условие легитимности политического порядка. Без этого само понятие гражданина

теряет смысл. Люди могут участвовать в политике, если они являются равными. Однако равенство не согласуется с социальными ролями людей (в этом отношении коммунитаристы правы). Тем более, если данные социальные роли предопределены задолго до рождения людей, которые никак не участвовали в их создании. В этом смысле проблема легитимности означает признание права на формулирование своих собственных целей за всеми людьми, которые не согласны с матрицей данных социальных ролей и стремятся ее изменить. Особенно если данная матрица включает отношения господства и подчинения — т.е. консервативный принцип социальной и политической иерархии.

Что же считать основой социального единства (или братства) в современном обществе? Либералы полагают таким основанием свободу и политическое и социальное равенство. Честное сотрудничество между свободными и равными индивидами создает основание социального единства. Все остальные социальные цели и проекты в лучшем случае остаются дискуссионными. Если реалистически подходить к современному миру, то коммунитаристская концепция братства может рассматриваться как рабочая гипотеза, сформулированная в процессе такой дискуссии.

В то же время коммунитаристы правы в том, что идеал братства находится под все большей угрозой национализма. Сегодня мир разделен почти на двести государств. Если согласиться с либералами ( основанием политической легитимности являются свобода и равенство), то почему все демократические народы не соединятся в одно государство? В реальном мире процессы идут в другом направлении.

325

На протяжении последних ста с небольшим лет произошел распад многонациональных империй — Османской, Австро-Венгерской, Германской и Британской. На глазах развалились многонациональные федерации СССР и Югославии. Даже Чехословакия распалась на два государства. Продолжается борьба за независимость в Квебеке и Ирландии. Во всех случаях бывшие колонии стремятся приобрести политический суверенитет. Население данных

колоний не желает оставаться свободными и равными гражданами больших государств. А стремится сузить свободу и равенство пределами собственных государственных границ.

Надо учитывать, что международное право признает за каждой нацией право на самоопределение. Но на практике этого права лишены многие национальные меньшинства ( например, курды). Во многих странах такие меньшинства существуют. Обычно им предоставляется ограниченное самоуправление в рамках больших федераций. Тем самым возникает вопрос: какая нация обладает каким правом на какую форму самоуправления? Этот

вопрос находится в эпицентре сегодняшних политических дискуссий в России и других странах Восточной Европы, на Ближнем Востоке и в «третьем мире», в Канаде и Испании. И нельзя утверждать, что какая-либо политическая идеология нашла его удовлетворительное решение.

В современной литературе на тему братства данная проблема затрагивается лишь попутно. Как либералы, так и коммунитаристы исходят из принципа: все государства являются национальными. Это значит, что все граждане являются представителями одной и той же национальности, говорят на одном и том же языке и могут включиться в публичные дебаты о культуре. В этом случае авторы обычно обсуждают вопрос о том, какую роль должно играть государство в поддержке и развитии своей культуры и своего языка. Право на самоопределение наций при этом практически не упоминается.

Этот симптом весьма любопытен, поскольку позволяет дистанцироваться как от либералов, так и от коммунитаристов в понимании братства. Я думаю,

что оно не состоит в

326

выборе между нейтральностью и общим благом или автономией и конститутивными целями. Проблема братства заключается в объяснении причин национализма, а также в тех схемах, которые он предлагает для управления в рамках национальной общности. Если считать политические границы конституирующими для бытия нации, то можно ли считать проживающее в них население братской общностью?

На этот вопрос невозможно ответить на основании принципов равенства и свободы, поскольку они выходят за рамки национальных и государственных границ. А концепции общего блага и достойной жизни, на которых настаивают коммунитаристы, не являются всеобщими, поскольку они модифицируются в зависимости от национальных и государственных границ. Следовательно, поиск принципа братства остается актуальной проблемой. Она не разрешена ни в классических идеологиях, ни в современном коммунитаризме. По сравнению с его другими частями — тотальной критикой современного индустриального общества и отбрасыванием главных политических идеологий современности — проблема братства остается наиболее слабым пунктом коммунитаризма.

4. Предварительное резюме

Напомню еще раз, что коммунитаризм — совсем молодая концепция. Она

возникла немногим более десяти лет назад и вместе с экологизмом и феминизмом образует попытку выйти за пределы классических идеологий. Поэтому высказывать окончательные оценки преждевременно. Особенно если учесть, что коммунитаризм практически неизвестен научному и политическому сообществу России. Требуется обсуждение всех поставленных в коммунитаризме проблем. В этих целях можно сформулировать предварительные замечания о его особенностях.

327

С содержательной стороны коммунитаризм связан с вычленением сферы манипулятивных отношений как главного предмета теоретического и политико-философского анализа современности. Такая задача не ставится ни в одной идеологии. Поэтому представляют значительный интерес конкретные выводы коммунитаризма. Они могут использоваться как методологические принципы анализа манипулятивных отношений в современном обществе.

Научные и властно-политические критерии стали неразличимыми во всей структуре академических дискуссий и политических дебатов. В социальной и политической жизни господствует произвол, а не рациональность. Ролевая

концепция общества не может использоваться для анализа социальной и профессиональной структуры. Эта концепция полагает манипуляцию правилом социальной жизни. Социальные фигуры — главные агенты манипулятивных отношений. Они связывают социальную и политическую сферу. Стремятся

ликвидировать различие между манипулятивными и неманипулятивными отношениями. Отбрасывают дискуссии об основаниях и легитимности собственного социального статуса. Заменяют ценность истины ценностью успеха.

В работах марксистских теоретиков Франкфуртской школы разработана концепция авторитарной личности. В противовес ей коммунитаризм формулирует главные выводы о демократической личности: она готова служить любым властно-управленческим структурам, если они не нарушают потребительское и терапевтическое отношение к действительности.

Либеральная идеологема индивидуального и социального выбора маскирует тотальный произвол. В обществе постоянно сужается сфера рационального поведения индивидов. Они не в состоянии быть последовательными в поведении и мышлении. Поэтому маргинальность стала универсальной характеристикой общества, а не отдельных социальных групп.

Базовые понятия демократии — это комплекс юридических и политических фикций. К ним принадлежат понятия гражданского общества, государства, рынка, бюрократии, прав человека, оппозиции, пользы, успеха, рациональности, кон-

328

сенсуса и т.д. Все эти понятия не отражают социальную действительность. Следовательно, академические дискуссии и политические дебаты, в которых данные понятия используются в качестве регулятивных, давно стали бессмысленными.

Государственные аппараты государств (даже демократических) являются не ценностно-нейтральными, а предельно ангажированными. Они давно не выражают общих интересов населения. Для выражения таких интересов требуется отбрасывание манипулятивных отношений. Однако в обществе пока не существует большинства, способного реализовать эту задачу. Главные характеристики государственных аппаратов — неспособность предвидеть течение социальных процессов, дилетантизм, метод проб и ошибок, произвол и нелегитимносгь. То же самое относится к учебным структурам по подготовке

государственных служащих и специалистов по бизнесу и менеджменту в корпорациях. Эти характеристики усиливаются, если для обоснования властно-

управленческих решений привлекаются ученые в качестве советников и экспертов.

Для преодоления такой ситуации вся система социальных наук должна ориентироваться на разрыв преемственности с традицией Просвещения и противостояния государственным аппаратам, а не на сращивание с ними, как было до сих пор. История социальных наук должна быть переписана под углом зрения неудач и поражений, а не успехов. Однако в этой истории до сих пор господствуют просвещенческие и прогрессистские концепции. Тем самым социальные науки обеспечивают воспроизводство идеологий, ни одна из которых полностью не подтвердилась. Трансляция лжи и манипуляции продолжается. Значит, к современным институционализованным социальным наукам можно применить те же характеристики, которые относятся к обществу, демократической личности и государственным аппаратам.

Критическая часть коммунитаристской концепции направлена на отбрасывание большинства общепринятых категорий, классификаций и стереотипов мышления. Прежде всего это относится к классическому и современному либерализму — от Локка и Канта до Д.С.Милля, Хайека и Поппера.

329