2.6. Философские проблемы биологии и экологии

281

ный подход все того же Канта. А если это так, то сразу же был поставлен вопрос о необходимости рассмотрения конкретных биологических гипо­тез, которые могли бы иметь отношение к трансцендентализму, в том чис­ле и гипотез относительно принципа функционирования человеческого мозга. Биологические исследования последних десятилетий убедительно показали: мозг и процессы переработки информации в нем обладают сле­дующими свойствами: они а) активны, б) ограничительны, в) установоч-ны, г) «габитутивны» (т.е. отдают предпочтение обработке новых стиму­лов, а не тех, которые стали привычными), д) синтетичны (т.е. склонны к отысканию целостных образов — даже там, где их вовсе нет), е) предска­зательны, ж) иерархичны, з) полушарно-ассиметричны, и) ритмичны, к) склонны к самовознаграждению, л) рефлексивны (самосозерцатель-ны), м) социальны. Но, как известно, большей частью этих (или сходных) свойств наделял человеческое сознание еще Кант. Что же касается обще­человеческих представлений о прекрасном, то и здесь, оказывается, выступают на сцену почти все эти свойства. Так, например, особенно важ­ную роль в наших эстетических переживаниях играет «самовознагражда­ющая» переработка информации мозгом. И снова это сильно напоминает одну из гипотез Канта. «Поскольку методы философской эстетики и есте­ственных наук различны, — пишет Г. Пауль, — такое совпадение результа­тов приобретает особое значение. Результаты эти можно считать убеди­тельно подтвержденными, и поэтому они заслуживают пристального внимания. Впрочем, на фоне такого сходства возрастает также значение расхождений и несоответствий. Современная философская эстетика должна учитывать все важнейшие данные науки относительно того, как люди воспринимают мир, как они видят изображения, как слышат музы­ку, как выражают свои чувства и побуждения, как едят и как танцуют. Трансцендентальная философия задает некие рамки, в которых все эти результаты можно обсуждать. Наши восприятия и наше поведение отра­жают человеческую природу. Философия, не уделяющая этому обстоя­тельству должного внимания, безосновательна»¹.

Эта общая характеристика биофилософии как «моста», соединяющего генетико-органическую и социокультурную эволюцию, весьма быстро стала наполняться и более конкретным содержанием. Так, еще в начале 1980-х гг. Э. Уилсон в соавторстве с молодым тогда физиком Ч. Ламсденом предложил теорию геннокультурной коэволюции, направляемой особыми эпигенетическими правилами. Эта идея была использована Э. Уилсоном и М. Рьюзом для прояснения вопроса о возможных генетических механиз­мах фиксации человеческой способности (и даже потребности) поступать морально. Поскольку наличие эпигенетических правил означает попросту

наличие некоторого рода врожденного начала в психике человека (как функции определенных участков мозга), которое направляет наше мыш­ление, они сделали попытку показать, что и «принцип наибольшего счас­тья» утилитаристской этики и кантовский «категорический императив» принимают форму вторичных эпигенетических правил. Но разумеется, что все это только самые начальные и предварительные, хотя и весьма об­надеживающие наработки. Как пишет Ламсден в одной из своих более поздних публикаций, «потребуется еще много дополнительных знаний и данных, прежде чем мы должным образом поймем корни и функции таких эпигенетических правил, особенно если они действуют внутри контекста геннокультурной коэволюции»¹.

2.6.4. Проблема системной организации в биологии

Идея системности и системный подход в науке второй половины XX в. стали ведущими методологическими ориентирами. Однако в истории на­уки давно подмечена закономерность, согласно которой каждая научная идея проходит в своем становлении и развитии как бы три этапа: 1) этап «пророков», когда она угадывается и намечается, 2) этап «апостолов», когда она реализуется и утверждается и, увы, 3) этап апологетов, когда она размывается и извращается.

В 2001 г. отмечался 100-летний юбилей одного из создателей систем­ного подхода австрийского ученого Л. фон Берталанфи. Это свидетель­ствует о том, что мы можем посмотреть на системное движение с доволь­но внушительных исторических позиций. Такой взгляд дает нам основание назвать отечественного мыслителя А.А. Богданова одним из пророков идеи системности, которую он гениально угадал и в условиях своего времени (начало XX в.) попытался обосновать в работе «Всеоб­щая организационная наука (тектология)». С этих же позиций Берталан­фи и его многочисленные сподвижники и последователи являются апо­столами системного движения, придавшими ему контуры нового мировоззрения и мировосприятия.

И наконец, в конце XX в., когда идеи системности стали, во всяком случае на словах, общепризнанными, когда без термина «система» уже не обходилось почти ни одно научное мероприятие, мы оказались свидете­лями глубокого кризиса системного движения. Произошел откат обще­ственного интереса к постмодернистским представлениям, отрицающим какую бы то ни было системность, любые жесткие глобальные схемы, требующие упорядоченного описания реальности. Постмодернизм отри-

¹ Пауль Г. Философские теории прекрасного и научное исследование мозга // Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики. М., 1995.

¹ Ламсден Ч. Нуждается ли культура в генах? // Эволюция, культура, познание. М., 1996. С. 137.

282

2. Философские проблемы естествознания