kozhina_m_n_red_stilisticheskii

В свою очередь, в отношении содержательной структуры газетного текста сформировалась концепция, в соответствии с которой Ц. газетного текста создается такими элементами содержания, как явление и событие, а также логическая схема — описательная, событийная и обобщающая, объединяющая эти элементы содержания с интерпретирующей информацией (Л.М. Майданова). Разноплановость параметров Ц., с одной стороны, тематическая и логическая, а с другой — интерпретирующая, относящаяся к метатексту, свидетельствует о том, что Ц. т. представляет собой объемную категорию (Т.В. Матвеева), сопряженную с линейными текстовыми категориями (связности, логичности и др.), в функц.-текстовом плане ориентированными на формирование Ц. т. которая вариативно проявляется в текстах разных функц. стилей.

Лит.. Леонтьев А.А. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации // Синтаксис текста / Под ред. Г.А. Золотовой. — М., 1979; Гальперин И.Р Текст как объект лингвистического исследования. — М., 1981; Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. Проблемы семиосоциопсихологии. — М. 1984; Майданова Л.М. Структура и композиция газетного текста. — Красноярск, 1987; Матвеева Т.В.

Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. — Свердловск, 1990; Колегаева И.М. Текст как единица научной и художественной коммуникации. — Одесса, 1991; Лапп Л.М. Интерпретация научного текста в аспекте фактора «субъект речи» (на материале анализа русской научной литературы). — Иркутск, 1993; Сахарный Л.В. Человек и текст: две грамматики текста // Человек — Текст — Культура / Под ред. Н.А. Купиной, Т.В. Матвеевой. — Екатеринбург, 1994; Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII—XX вв.. Т. 2. Стилистика научного текста (общие параметры). Ч. 2. Категории научного текста: функционально-стилистический аспект / Под ред. М.Н. Кожиной. — Пермь, 1998 (глава П. Цельность и целостность научного текста — автор М.П. Котюрова).

М.П. Котюрова ЦЕПНАЯ СВЯЗЬ (между самостоятельными предложениями) — один из самых

распространенных способов связи самостоятельных предложений в речи, при котором один из членов предыдущего предложения структурно соотносится с членом последующего предложения и при котором происходит последовательное, логическое, «цепное» развитие мысли (последующее предложение развивается из предыдущего), напр.: Я посмотрел на стул. Стул был колченогим.

Формула такой связи А — В — С. С — Д где буква, стоящая на первом месте, обозначает подлежащее, на втором сказуемое, на третьем — дополнение. Связь осуществляется благодаря тому, что дополнение предшествующего предложения становится подлежащим в следующем предложении. Структурный вид этой связи «дополнение — подлежащее». Широко используются и другие модели структурной соотнесенности предложений: «подлежащее — дополнение», «дополнение — дополнение», «подлежащее — подлежащее». Синтаксическая сущность цепной связи выражается в этих синтаксических моделях, в синтаксических отношениях между соседними членами предложения. Это внутренняя, структурная сторона цепной связи. Внешняя сторона характеризуется средствами воплощения синтаксических отношений — лексическим повтором, синонимической лексикой, местоимениями. В соответствии с этим можно выделить: 1) цепную связь посредством лексического повтора, 2) цепную синонимическую связь, 3) цепную местоименную связь. При этом синтаксическая сущность цепной связи, структурные ее виды, модели (пары соотносящихся членов предложения) сохраняются независимо от средств воплощения моделей:

Япосмотрел на стул. Стул был колченогим.

Япосмотрел на стул. Он был колченогим.

Япосмотрел на стул. Мебель была колченогой.

Модель цепной связи здесь «дополнение — подлежащее», средства же ее воплощения в каждом примере разные.

Цепная связь посредством лексического повтора («В Чили вырос один из самых замечательных поэтов нашего времени Пабло Неруда. Неруда пришел к народу трудной извилистой дорогой»), с одной стороны, может

характеризовать речь безыскусную (детская речь, фольклор), с другой стороны, используется в тех областях, где нужна точность, ясность, строгость речи (научная, техническая, деловая речь, публицистика, худож. литература).

При цепной синонимической связи соотносящиеся члены соседних предложений выражаются не одним и тем же словом, а словами-сино- нимами: «Каир уникален.

Другого такого города нет на свете». Цепная синонимическая связь позволяет выражать разнообразные смысловые отношения между предложениями, их экспрессивномодальные оттенки (оценка, комментирование и т.д.). Она делает речь более гибкой, разнообразной, позволяя избегать повторения одного и того же слова. Цепная местоименная связь имеет самое широкое распространение во всех стилях («Маленький трехоконный домик княжны имеет праздничный вид. Он помолодел точно»

— А.П. Чехов). Местоимения более тесно объединяют предложения, чем повтор или синонимическая лексика. Цепные местоименные связи исключительно многообразны. В их организации участвуют личные местоимения, личные местоимения в значении притяжательных и собственно притяжательные, указательные местоимения.

Цепная связь используется во всех стилях языка. Это самый распространенный способ соединения предложений, в наибольшей степени соответствующий специфике мышления. Там, где мысль развивается линейно, последовательно, где каждое последующее предложение развивает предшествующее, как бы вытекает из него, цепная связь неизбежна.

Лит:. Лосева Л.М. К изучению межфразовой связи (абзац и сложное синтаксическое целое), «Рус. язык в школе», 1967. — N° 1; Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика (сложное синтаксическое целое). — М. 1991.

Г.Я. Солганик ЦЕРКОВНО-РЕЛИГИОЗНЫЙ СТИЛЬ - функциональная разновидность совр. рус. лит. языка,

обслуживающая сферу церковно-религи- озной общественной деятельности и соотносящаяся с религиозной формой общественного сознания.

В доперестроечное время (1917—1980-е гг.) эта область функционирования рус. языка, в силу известных экстралингвистических причин, была практически закрыта для филолога-исследователя, следствием чего явилось отсутствие указания на Ц.-р. стиль в литературе по стилистике, а также распространенное мнение, что данная сфера обслуживается не современным рус. а церковнославянским языком. В настоящее время сфера церковно-религиозной общественной деятельности раздвигает свои границы. Коммуникация в этой сфере включает, с одной стороны, произнесение различных канонических богослужебных текстов, воспроизведение молитв и песнопений, где действительно представлен церковнославянский язык, а с другой стороны — выступления священнослу

жителей перед массовой аудиторией по радио, на митингах, по телевидению, в Государственной Думе, во время обряда освящения школ, больниц, офисов и т.д., осуществляемые не на церковнославянском, а на совр. рус. лит. языке, который и предстает в этом случае в виде особого функц. стиля — церковно-религиозного (в другой терминологии — религиозного, религиозно-проповеднического или религиознокультового; термин церковно-религиозный предпочтительнее, т.к. указывает одновременно и на сферу общественной деятельности, в которой он функционирует, и на религиозную форму общественного сознания, и на церковных деятелей как авторов соответствующих текстов, но не ограничивает его реализацию лишь жанром проповеди). Таким образом, сфера церковно-ре- лигиозной общественной деятельности оказывается сферой двуязычия.

Но если церковнославянский язык подробно изучен и описан, то изучение Ц.-р. функц. с. совр. рус. лит. языка только начинается; имеются описания жанров церковно-религиозного послания и храмовой проповеди; предстоит изучить жанры напутственного слова, надгробного слова и др. слов, речь священнослужителей в официальной обстановке, т.е. все жанры и формы речи, в которых находит своё воплощение Ц.-р. функц. с.

Системность Ц.-р. с. отражается в таких параметрах соответствующих речевых жанров, как: а) содержательная сторона; б) коммуникативная цель; в) образ автора; г) характер адресата; д) система языковых средств и особенности их организации.

Содержание текстов, выдержанных в Ц.-р. с. позволяет выделить в нем две стороны: диктумное (собственно событийное) содержание, заданное темой, и модальную рамку диктумного содержания, образуемую поздравлениями, призывами, религиозными наставлениями, советами, восхвалением деятельности Церкви и т.д.: «Обращаясь к вам с пасхальным приветствием, я призываю вас благоуспеьино продолжать служение Церкви и Отечеству в беспредельной преданности Христу, в верности Его заповедям и любви к каждому человеку и всему человеческому роду» (Пасхальное послание Алексия II, 1988). Эти две содержательные стороны Ц.-р. текстов соотносятся — соответственно — с содержательно-факту- альной и содержательно-концептуальной информацией (по И.Р Гальперину). Специфической чертой содержательно-

концептуальной информации (или модальной рамки содержательной стороны) является ее эксплицитный характер; она отражает религиозную идеологию и не допускает никаких инотолкований.

Коммуникативная цель текстов Ц.-р. с. всегда сложная, многоплановая: раскрывая диктумное содержание, автор одновременно стремится к эмоциональному воздействию на адресата, причем это эмоциональное воздействие связывается с определенным событием из библейской истории, из жизни апостолов, святых, деятелей Церкви и т.д., напоминая о котором, автор стремится к религиозному просвещению аудитории; отмечая важнейшие события в современной церковной и — шире — общественной жизни, автор достигает еще одной цели пропаганды пози21 Стилистический энциклопедический словарь русского языка

тивной роли Церкви в жизни современного общества и, наконец, призывая к соблюдению христианских заповедей, к сохранению религиозных традиций, к соблюдению церковных установлений, автор преследует цель воспитания аудитории в религиозном духе. Таким образом, соединение эмоционально-воздействующей, религиозно-просветительской, религиозно-пропагандистской и воспитательнодидактической целей реализует многостороннюю коммуникативную направленность Ц.- р. текстов.

Сложная коммуникативная цель формирует и образ автора, который в Ц.-р. с. оказывается также сложным, двуплановым: с одной стороны, это духовный пастырь, наставник мирян, а с другой, — одно из «чад Матери-Церкви», испытывающий чувства радости, ликования или, напротив, чувства сожаления или скорби вместе со слушающими; это варьирование образа автора находит отражение, в частности, в варьировании языковой формы, обозначающей повествователя (я авторское / мы авторское / мы инклюзивное): «С радостным, светлым чувством я обращаюсь к вам со словами мира и любви о Христе...»; «Мы посетили Алма-Атинскую епархию в Казахстане...»; «Имы, чада Божии, возрадуемся ныне... и проследуем в Вифлеем» (Рождественское послание Алексия II, 1995—1996). Образ автора как посредника между Церковью — «наместницей Бога на Земле» — и верующими, народом, причем посредника, понимающего народ и близкого к нему, обусловливает отсутствие явного авторского волеизъявления в форме категорического приказа: долженствующепредписывающий характер изложения в форме категорического императива Ц.-р. с. не свойственен: «Мы хотим, чтобы наши верующие не были ограничены только знакомством через средства массовой информации о том, как будет проходить празднование в Святой Земле или нашей первопрестольной столице Москве, а чтобы они лично приняли участие в Великом Юбилее в своей церковной общине, в своем родном городе, районе или селе» (Рождественское послание митрополита Ювеналия, 1998—1999). Даже в ситуации, когда автор выражает негативное отношение всей патриархии к событию (напр., к показу по телевидению фильма Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа»), он прибегает не к речевым жанрам приказа или категорического запрета, а к речевым жанрам просьбы и совета: «Этот фильм / который хотят показать по телевизору... / он нехороший... Там показывают сплошное кощунство... // Тем более это всё смешано / для нас с дорогим Священным Писанием / и Преданием / о Господе нашем Иисусе Христе // Поэтому пожалуйста / отнеситесь к этому серьёзно» (из храмовой проповеди — пример Н.Н. Розановой). Адресат текстов Ц.-р. с. — это, с одной стороны, православные христиане, если текст звучит в церкви и адресован верующим, или более широкая аудитория, если текст обращен, напр., к слушателям радиопередачи, телезрителям и т.п., т.е. адресат обобщенный и массовый (т)п Н.И. Формановской). В случае же обращения священнослужителя к гим церковным деятелям различного ранга, — адресат прогнозируемый и конкретизируемый. Но всегда тексты, выдержанные в Ц.-р. е., обращены

к массовой аудитории, следовательно, представляют собой публичную официальную речь, а потому Ц-р. с. является книжным функц. стилем кодифицированного лит. языка.

Система языковых средств Ц.-р. с. включает лексические единицы четырёх пластов: 1) нейтральную, межстилевую лексику (помогать, говорить, делать, каждый, тогда, Москва ); 2) общекнижную (восприятие, бытие, исконная роль, традиции, однако, весьма, придерживаться иных мировоззрений); 3) церковно-религиозную (Господь Вседержитель, иноки и инокини, монашествующие, миряне, престольный праздник, богослужение, царство Божие, иерархи, боголюбивые пастыри, Святая Земля, освящение, жены-мироносицы); 4) лексику с газетно-публицистической функционально-

стилевой окраской (суверенные государства, боевики, сфера образования, преодоление трудностей, экономическая и социальная обстановка, проблемы беженцев и регионов). Основной лексичский ресурс стиля составляет лексика эмоциональноэкспрессивно окрашенная, в частности архаически-возвышенная и эмоциональнооценочная (беспримерная преданность, возвеличить воинов, неземное величие, черпать вдохновение, преславный праздник), употребление которой связано с реализацией тех коммуникативных целей, о которых шла речь выше: с воспитательнодидактической целью и целью положительного эмоционального воздействия, направленного на формирование у адресата определенных морально-нравственных концептов. Грамматические ресурсы стиля включают такие морфологические и синтаксические средства, которые обеспечивают: 1) книжный характер стиля (в частности родительный присубстантивный, причастия и причастные обороты, пассивные конструкции); 2) архаическую стилистическую окраску речи (архаические морфологические формы, устаревшее управление, инверсия согласуемого компонента в словосочетании); 3) создание экспрессивного эффекта (ряды однородных членов, суперлативы); напр.: 1) лето благости Господней; слова мира и любви; радующее сердце общение; восстанавливаемый в Москве Храм Христа Спасителя; 2) с любовию во Христе; изглаждена будет; ныне рождшемся; возлюбленные о Господе; на земли; миру горнему; хранить веру отеческую; Церковь небесная; 3) ...поздравляю вас, дорогие мои, с этим светлым и благословенным праздником; важнейший; преизобильная; преславное; многополезное; радостнейший; наичестнейшие; благословеннейший. С негативной точки зрения арсенал грамматических средств стиля характеризуется отсутствием многокомпонентных усложненных предложений с разнородными синтаксическими связями, бессоюзного способа выражения подчинительных отношений, что связано со стремлением к доступности, понятности Ц.-р. текстов массовому адресату.

Целям усиления экспрессии и, в частности, создания эмоциональнооценочной стилистической окраски речи, служат, кроме использования оценочной и эмоционально-экспрессивно окрашенной лексики: а) обширная цитация; б) использование тропов и фигур речи (наиболее типичными из которых являются метафоры, эпитеты, повторы, градация,

антитеза, инверсия, риторический вопрос); в) приемы усложнения композиции текстов; напр.: «Мы грешны и нечисты //А Она (Богородица) / Пречистая» (антитеза); «И действительно / кому и когда отказал Бог в благодати / просвещения / Кто из христиан / не может получить / себе мудрости от Бога?» (риторический вопрос); (примеры Н.Н. Розановой).

В целом, с точки зрения языкового воплощения, изученные жанры Ц.-р. с. отличаются сочетанием общекнижных элементов с церковно-рели- гиозными и газетнопублицистическими, а также архаически-торжественной и эмоционально-оценочной окраской, что отличает Ц.-р. с. от всех остальных книжных функц. стилей, в том числе — и от газетно-публицис- тического, с которым он сближается сложностью коммуникативной функции, массовым характером адресата и эмоционально-экспрессив- ной окрашенностью многих языковых средств, входящих в его систему. Однако указанные признаки, а также различная направленность воздействия, характер образа автора, отсутствие той открытости для стилистически сниженных, пейоративно-оценочных и даже нелитературных элементов, которая свойственна газетно-публиц. стилю, — все это не позволяет считать Ц.-р. с. «разновидностью» или «подстелем» газетно-публиц. функц. стиля совр. рус. лит. языка.

Лит.: Крысин Л.П. Религиозно-проповеднический стиль и его место в функциональностилистической парадигме — современного русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура / Памяти Т.Г Винокур. — М., 1996; Шмелев А.Д.

Функциональная стилистика и моральные концепты // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г.О. Винокура и современность. — М., 1999; Крылова О.А. Существует ли церковно-религиозный функциональный стиль в современном русском литературном языке? // Культурно-речевая ситуация в современной России. — Екатеринбург, 2000; Ее же: Можно ли считать церковно-религиозный стиль современного русского литературного языка разновидностью газетнопублицистического? // Стереотипность и творчество в тексте. — Пермь, 2001; Со Ын Ён, Речевой жанр современного церковно-религиозного послания.: Автореф. дис....

канд. филол. наук. — М. 2000; Розанова Н.Н. Коммуникативно-жанровые особенности храмовой проповеди // И.А. Бодуэн де Куртенэ: Ученый. Учитель. Личность / Под ред. Т.М. Григорьевой. — Красноярск, 2000.

Кожина М.Н. К основаниям функциональной стилистики. Пермь, 1968 (см. с. 160—

175); Феодосий епископ Полоцкий и Глубокский. Гомилетика. Теория церковной проповеди, Моск. Духов. Академия. — Сергиев Посад, 1999; Войта к М. Индивидуальная реализация жанрового образца проповеди // Стереотипность и творчество в тексте. — Пермь, 2002; МагисЬо>у$ка М. ^гук геНеупу // 3$2.ук ро1зк1 / Ред. 31. Са^а. — Оро1е, 2001.

О.А. Крылова

ч

ЧЛЕНИМОСТЬ (ТЕКСТА) — параметр, свойство (грамматическая категория) текста как произведения речетворческого процесса; функция композиционного плана текста целого произведения; наличие дискретных единиц текста, обусловленных коммуникативным и смысловым единством и целостностью текста произведения; синоним к номинации стилистического приема «членение», особенно актуального для науч. стиля речи, — приема, направленного на достижение ясности изложения в соответствии с достаточно строго регламентированными правилами построения науч. произведения.

Наиболее известной является концепция И.Р Гальперина о двух видах членения текста: 1) объемно-прагматическом (в другой терминологии — синтактикосмысловом), обусловливающем последовательность контактно расположенных отрезков текста и ориентированном на оптимальную организацию текстовой информации. Этот вид членения связан с изучением единиц, которые по сложившейся традиции называются сверхфразовыми единствами (СФЕ); 2) контекстно-вариативном (или композиционно-смысловом), предполагающем различные типы передачи информации и получающем реализацию в формах речи (повествование, описание, рассуждение), а также в элементах композиции как способе содержательно-смысловой упорядоченности текста (абзац, параграф, раздел, глава и т.д.) (И.Р. Гальперин, 1981).

Вопросы Ч. (делимитации) речевого сообщения в основном разрабатываются в рамках грамматики текста, где синтактико-смысловой единицей текста признается сверхфразовое единство (СФЕ, сложное синтаксическое целое, логическое единство, прозаическая строфа и др.), композиционно-смысловой единицей — абзац.

В качестве характерных особенностей сверхфразовых единств отмечаются их Структурная целостность, самостоятельность, независимость от контекста, слитность составляющих частей. Обычно СФЕ определяется как группа тесно взаимосвязанных по смыслу и синтаксически предложений, выражающих более полное по сравнению с отдельными предложениями развитие мысли (Г.Я. Солганик, 1991); структурно организованная закрытая цепочка предложений, представляющая собой смысловое и коммуникативное единство (А.Н. Мецлер, 1984); отрезок текста,

характеризующийся относительной смысловой и функциональной завершенностью, тесными логическими, грамматическими и лексическими связями (З.Я. Тураева, 1986); семантически и формально структурированный комплекс, состоящий из нескольких предложений, связанных единством содержания, а также формальными языковыми средствами — лексическими и грамматическими скрепами и интонацией (Е.А. Реферовская, 1989). СФЕ исследуется в аспектах: 1) формально-языкового построения и типологии; 2) характера лексических и грамматических связей, объединяющих предложения; 3) тема-рематических отношений, отражающих коммуникативную функцию текста.

По мнению Е.А. Реферовской, СФЕ состоят из предложений, объединенных в смысловом отношении частными семантическими связями и формальными скрепами (Е.А. Реферовская, 1989). Первое предложение СФЕ относительно самостоятельно, так как предполагает продолжение, вызывает «ожидание», получающее разрешение далее. Последующие синсемантичные предложения имеют лексические и синтаксические показатели своей смысловой и формальной зависимости от предыдущих предложений. Число предложений, составляющих СФЕ, обусловлено его смысловым объемом, количеством включенных деталей, ассоциативных связей и т.п.

Е.А. Реферовская также развивает идею О.И. Москальской о двух типах связей в тексте — горизонтальных (линейных) и вертикальных. Первый тип связей заключается в том, что каждое последующее предложение в СФЕ опирается в коммуникативном плане на предшествующее, продвигая высказывание от известного, «данного», к новому, вследствие чего образуется тема-рематическая цепочка, имеющая конечный характер и определяющая границы СФЕ (О.И. Москалъская, 1981). Цепочки слов, предложений и сверхфразовых единств формируют поверхностную сторону текста; его глубинную структуру образуют вертикальные (смысловые) связи между отдельными СФЕ.

Абзац и СФЕ, имея много общего, в то же время не тождественны, поскольку обладают различной природой, действуют в различных «сферах» текста и отражают разные основания его членения. Сходство этих единиц проявляется в том, что они могут быть тематически законченными отрезками текста, служат продвижению основной линии повествования, включают частные соображения автора, лишь косвенно относящиеся к основному тексту. Различие же связано с тем, что, вопервых, СФЕ выражает объективно ограниченную микротему, в то время как абзац далеко не обязательно характеризуется тематической законченностью. Во-вторых, абзац относится к композиционно-сти- листическим приемам членения текста, которые носят субъективный характер, поскольку определяются личным вкусом и манерой автора подчеркивать в тексте те моменты, которые он хотел бы видеть выделенными. Сверхфразовое единство представляет собой «объективный способ понятийнолингвистического членения текста», так как выражает законченность высказывания и имеет определенное

место в сюжетном развитии текста (Е.А. Реферовская 1989, с. 49—55. См. также: Н.А. Левковская, 1980, с. 75).

Итак, из анализа литературы можно сделать вывод, что в лингвистике (и прежде всего грамматике) текста именно сверхфразовое единство и абзац (см.) признаются его основными структурными единицами. Принимая во внимание конструктивную функцию СФЕ, абзаца и подобных единиц в формировании поверхностной стороны речевого сообщения, мы тем не менее не можем не признать ограниченности узкограмматического подхода к проблеме членения текста. В связи с этим представляется целесообразным разграничить понятия связности (когезии) как внешней упорядоченности текста и целостности (когерентности, интеграции) как его содержательной и смысловой упорядоченности.

Четкая логическая организация является основополагающим принципом членения науч., оф.-дел., газетных текстов. Четкость достигается разными средствами, в частности, путем выделения частей цифровыми и буквенными обозначениями. В таком членении косвенно вырисовывается сама концепция автора относительно взаимообусловленности выделенных частей. Объемно-прагматическое членение текста осуществляется с учетом объема (размера) части и установки на внимание читателя.

Вотношении науч. стиля к средствам объемно-прагматического членения текста прежде всего относится четкая композиция: подразделение на части, главы, параграфы, абзацы и другие законченные фрагменты текста. К средствам членения относятся и стилистические фигуры: повторы (в основном анафора), параллелизм, градация. Для построения всего науч. произведения в целом и каждой его части, как правило, характерна «рамочность», т.е. наличие зачина и заключения. Принцип «рамочности» характерен в той или иной степени для всех жанров науч. литературы (Е.С. Троянская, 1982).

Вотношении худож. стиля контекстно-вариативное членение текста соотносится с наличием таких форм речетворческих актов, как: 1) речь автора: а) повествование, б) описание природы, внешности персонажей, обстановки, ситуации, места действия и пр., в) рассуждения автора; 2) чужая речь: а) диалог (с вкраплением авторских ремарок), б) цитация; 3) несобственно-прямая речь. Все виды членения взаимообусловлены и имплицитно раскрывают содержательно-концептуальную информацию. Членение худож., публиц., оф.-дел., науч. текста имеет двоякую основу: прагматическую — раздельно представить читателю отрезки с целью облегчить восприятие сообщения, субъективно-познаватель- ную — определить временные, пространственные, образные, логические связи отрезков сообщения. В Ч. текста проявляется аналитическая тенденция, всегда сопровождающая процесс реализации мысли в письменной разновидности языка. Выявление системы членения текста имеет своей задачей преодоление линейного плана восприятия текста. Членение текста обусловливает проявление таких категорий, как целост-

ностъ (см.), связность (см.), ретроспекция, континуум и некоторые другие, связанные с пространственно-временными отношениями. В отличие от контекстновариативных фрагментов, в текстах большого размера — романах, драмах, больших поэмах, уставах, пактах, договорах и т.п., т.е. макротекстах, — появляются части, называемые по-разному, в зависимости от типа текста: с одной стороны, предисловие, введение, «от автора», пролог, преамбула и, с другой стороны — послесловие, заключение, эпилог, зиттигу, выводы и проч. Если части текста объемнопрагматического характера (часть, глава, главка, абзац, сверхфразовое единство) вплетены в произведение и являются его неотъемлемыми частями, то

предисловие, введение, заключение и др. факультативны и характеризуются некоторой независимостью, хотя одновременно тесно связаны с ним. Они имеют определенно воздействующее влияние на читателя, поскольку передают чисто авторские размышления о содержании произведения в целом. Введение обычно предваряет содержательно-концептуальную информацию, а в некоторых случаях — и содержа- тельно-фактуальную. Своеобразие введения заключается в том, что, способствуя проспекции, оно не раскрывает ни плана повествования, ни сюжета, ни основной информации. Предисловие же содержит определенную долю информации, основной в тексте и обобщенно представленной в названии (заглавии). Так, в текстах науч. характера можно встретить предисловия, в которых упоминаются положения, ранее разработанные автором или другими авторами, а также положения, которые являются существенными для новых сообщений. В худож. произведениях предисловия и введения не характерны для организации текста. Вариантом предисловия является пролог, имеющий свои особенности: часто он обладает ретроспективной и проспективной направленностью. В ретроспективном плане в прологе описываются явления, факты, обстоятельства, необходимые для более полного раскрытия содержания произведения. В проспективном плане пролог дает возможность автору сориентировать читателя на адекватное восприятие идеи произведения. Однако пролог может быть и действительным вступлением к основному содержанию текста. Текстовой характеристикой введения, предисловия, пролога является их относительная автосемантия. Эти части текста называют предтекстами. И тем не менее это части целого: отдельно от самого произведения они не существуют. Что касается послесловия (заключения, эпилога), то его И.Р Гальперин определяет как часть текста, имеющую предицирующую функцию. Содержательноконцептуальная информация находит здесь свое эксплицитное выражение. Послесловие выполняет функцию интеграции всего текста и является одной из конкретных форм категории завершенности (см.), вместе с тем открывая путь для иного развертывания общей идейной направленности сюжета, с иной содержательноконцептуальной информацией.

Лит.: Левковская Н.А. В чем различие между сверхфразовым единством и абзацем, «Филол. науки», 1980. — №1; Гальперин И.Р Текст как объект лингвистического исследования. — М., 1981; Москаль-

екая О.И. Грамматика текста. — М., 1981; Троянская Е.С. Лингвостилистическое исследование немецкой научной литературы. — М., 1982; Ее же: Обучение чтению научной литературы. — М., 1989; Мец- л ер А.А. Понятие текстового блока, «Филол. науки», 1984. — N° 6; Тураева З.Я. Лингвистика текста. — Л., 1986; Ее же: Лингвистика текста и категория модальности. — ВЯ. — 1994. — №3; Реферовская Е.А. Коммуникативная структура текста в лексико-грамматическом аспекте. — Л. 1989; Матвеева Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. — Свердловск, 1990; Коле гае ва И.Р-/7 Текст как единица научной и художественной коммуникации. — Одесса, 1991; Солганик Г.Я. Синтаксическая стилистика. — М. 1991.

М.П. Котюрова

ШТАМП — см. Стереотипность речи.

ЭКСПРЕССИВНАЯ СТИЛИСТИКА - направление лингвостилистики, изучающее экспрессивные средства языковой системы и закономерности их использования носителями языка. Согласно определению Ш. Балли, труды которого заложили основу этого научного направления, «стилистика изучает экспрессивные факты языковой системы с точки зрения их эмоционального содержания, то есть выражение в речи явлений из области чувств и действие речевых фактов на чувства».

В отечественной лингвистике одним из первых задачу изучения стилистических ресурсов рус. языка поставил Л.В. Щерба. Рус. лит. язык, по его мнению, должен быть представлен в стилистике «в виде концентрических кругов — основного и целого ряда дополнительных, каждый из которых должен заключать в себе обозначения (поскольку они имеются) тех же понятий, что и в основном круге, но с тем или другим дополнительным оттенком, а также обозначения таких понятий, которых нет в основном круге, но которые имеют данный дополнительный оттенок». При этом ученый связывал выразительные возможности языковых средств с функциональной целесообразностью использования языка.

Г.О. Винокур рассматривал понятие стилей, в том числе экспрессивных (например, торжественного и делового, официального и фамильярного), в контексте проблемы языкового употребления и подчеркивал, что стилистика имеет своим предметом

коллективные привычки и формы употребления языка.

По отношению к истории рус. лит. языка с позиций Э. с. определял понятие стиля В.В. Виноградов (1946): «Стиль языка — это семантически замкнутая, экспрессивно ограниченная и целесообразно организованная система средств выражения, соответствующая тому или иному жанру литературы или письменности, той или иной сфере общественной деятельности (например, стиль официально-деловой, стиль канцелярский, телеграфный и т.п.), той или иной социальной ситуации (например, стиль торжественный, стиль подчеркнуто вежливый и т.п.), тому или иному характеру языковых отношений между разными членами и слоями общества...

Структура, количество, качество и иерархическое со

Ш

Э

отношение стилей литературного языка изменяются от эпохи к эпохе». Позднее, подводя итоги дискуссии середины 1950-х гг. по проблемам стилистики, дав новое определение стиля (как функц.) В.В. Виноградов писал, что в совр. рус. языке совокупности однотипно окрашенных языковых единиц уже не образуют систем (в строгом значении термина). Это скорее устойчивые экспрессивно-стилистические ряды в системе языка. Но даже в наиболее стилистически дифференцированной его лексической стороне уже нет экспрессивно замкнутых подсистем, свойственных лит. языку в отдельные периоды его развития. Поэтому Виноградов «разводит» понятия функц. стиля и экспрессивного (1963).

В последующие десятилетия различные аспекты теории Э. с. разрабатываются Т.Г Винокур, К.А. Долининым, О.А. Лаптевой, А.П. Сковородниковым, Ю.М. Скребневым, Ю.С. Степановым, Т.Г Хазагеровым и др. Усиливается интерес к изучению закономерностей употребления стилистических ресурсов языка коллективом его носителей. Согласно концепции Т.Г. Винокур, стилистическое содержание высказывания создается «выравниванием функций» разных по происхождению экспрессивных элементов «на коммуникативной линии узуса». Речевое общение обслуживается узуально-стилевым комплексом, основные элементы которого — «стилистическое значение», «средство», «прием», «задание» и «эффект». В соответствии с экспрессивным заданием языковые единицы, обладающие стилистическим значением, употребляются в высказывании с помощью стилистического приема, чем достигается определенный выразительный эффект. (См. Стилистическое значение; Стилистические средства; Стилистический прием; Стилистическое задание).

Если исходить из того, что функц. стилистика изучает весь круг стилистических явлений, образующихся при употреблении языка в реальной речевой действительности (в том числе, естественно, и экспрессивные качества речевых сообщений), то проблематику возникновения узуальных стилистических значений можно рассматривать как согласующуюся с задачами данного направления стилистики.

Лит.\ Виноградов В.В. О задачах истории рус. лит. языка..., «Изв. АН СССР, ОЛЯ, 1946. Т. 5. Вып. 3; Его же: Итоги обсуждения вопросов стилистики. — ВЯ. — 1955.

—№ 1; Его же: Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М. 1963; Щерба Л.В. Совр. рус. лит. язык // Избр. работы по рус. языку. — М., 1957; Винокур Г.О. О задачах истории языка // Избр. работы по рус. языку. — М., 1959; Б ал л и Ш. Французская стилистика. — М. 1961; Скребнев Ю.М. Очерк теории стилистики. — Горький, 1976; Бельчиков Ю.А. Лексическая стилистика. — М. 1977; Вакуров В.Н., Кохтев Н.Н. Солганик Г.Я. Стилистика газетных жанров. — М., 1978; Киселёва Л.А. Вопросы теории речевого воздействия. — Л., 1978; Винокур Т.Г Закономерности стилистич. использования яз. единиц. — М., 1980; Сковороди и ков А.П. Экспрессивные синтаксические конструкции совр. рус. лит. языка. — Томск, 1981; Лаптева О.А. Типология вариативных синтаксических рядов в аспекте функционирования лит. языка. — ВЯ. — 1984. — №2; С т е р н и н И.А. Лексическое значение слова в речи.

—Воронеж, 1985; Браги на А.А. Синонимы в литературном языке. — М. 1986; Л у кья н о ва Н.А. Экспрессивная лексика разг. употребления. — Новосибирск, 1986; Доли

нин К.А. Стилистика французского языка. М., 1987; Шаховски й В.И. Категоризация эмоций в лексико-семант. системе языка. Воронеж, 1987; Тел и я В.Н. Экспрессивность как проявление субъективного фактора в языке и ее прагматич. ориентация. // Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности. — М., 1991; X а - загеров Т.Г Экспрессивная стилистика: границы и задачи, «ЗгуПзгукаVI». - Оро1е, 1997.

В.А. Салимовский ЭКСПРЕССИВНЫЙ СИНТАКСИС — см. Стылистич. ресурсы синт.

ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ (ВНЕЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ) СТИЛЕОБРАЗУЮЩИЕ ФАКТОРЫ ФУНКЦ. СТИЛЕЙ - это те явления внеязыковой действительности, в которых протекает речевое общение и под влиянием которых происходит отбор и организация языковых средств, т.е. речь приобретает свои стилевые характеристики. Употребление языка говорящими происходит не в вакууме, а в определенном невербальном контексте речевого акта, факторы которого, как и свойства языковой личности, влияют на стиль речи. Эти факторы весьма разнообразны. Для образования функц. стилей особенно важны так называемые базовые (или первичные) факторы. Основные специфические стилевые черты функц. стилей формируются под влиянием таких Э. с. ф. как сфера общения, связанная с тем или иным видом деятельности, соотносительным с формой сознания (наука, искусство, политика, право, религия, обиходное сознание в бытовой сфере); форма мышления (логикопонятийное, образное, деонтическое и т.д.), цель общения — основная (в отличие от индивидуальной интенции конкретного речевого акта), обусловленная назначением в социуме указанных видов деятельности; тип содержания (различающийся обычно в разных сферах общения); функции языка (коммуникативная, эстетическая, экспрессивная, фатическая и др.); типовая (базовая) ситуация общения (официальная/неофициальная). Другие (условно — вторичные) факторы определяют стилевые черты, хотя и характерные для того или иного функц. стиля, но не сущностные и потому встречающиеся в других стилях (обычно с модификацией), но, главное, формирующие черты не макростиля, а более частных разновидностей (подстилевых, жанровых и т.д.). Это — условия общения и формы речи, не связанные непосредственно с назначением самой формы сознания и соответствующего вида деятельности, а с реализацией дополнительных задач общения в какой-либо более конкретной разновидности деятельности, условиями ее «протекания», учетом своеобразия аудитории; кроме того — межличностным или массовым видом общения, непосредственным или опосредованным; устной или письменной формой речи, подготовленной/неподготовленной (спонтанной); монологической/диалогической; конкретной ситуацией общения; родом литературы; спецификой жанра; взаимоотношениями говорящих; их социальной ролью; индивидуальными интенциями говорящего (вплоть до проявления в речи

стиля его мышления) и др. Эти факторы обусловливают стилевые особенности речи, как бы накладываемые на основную, макростилевую специфику, иначе — обнаруживающие более конкретные особенности речи (напр., черты научнопопулярного по дети л я в сфере науч. речи, как бы добавляемые к последней и несколько ее трансформирующие; или жанра: статья — обзор — рецензия и т.д.). Базовые факторы и соответствующие им стилевые черты являются инвариантными. Тем самым в речи (тексте) налицо как бы иерархия стилевых черт, составляющая единство: вторичные факторы и стилевые черты характеризуют внутреннюю дифференциацию каждого функц. стиля на подстили, жанры и т.д. (см. Классификация функц. стилей и их внутренняя дифференциция). Однако они взаимосвязаны с первичными.

Сложнее обстоит дело с определением базовых факторов разг. речи (разг.- обиходного функ. стиля — см.), относительно чего существуют различные точки зрения (см.: О.Б. Сиротинина, 1997). Но скорее всего здесь базовыми следует признать факторы официальности/неофициальности, непосредственности/опосредованности, подготовленности/неподготовленности общения, которые вместе с целеполаганием определяют тип работы сознания в этой сфере. Для некоторых функц. стилей, напр. газет- но-публицистического, существенными оказываются условия общения (так, краткость сроков создания газетных текстов определяет переход экспрессивных средств в стандартные). Стилевые черты находятся в промежуточном отношении от экстралингвистических факторов — к языковым средствам. На основе базовых экстралингвистических факторов формируется конструктивный принцип функц. стиля (см.) как стилеобразующий фактор, определяющий принципы отбора и сочетания языковых средств, организующий их в систему. Сам термин-понятие «экстралингвистический» достаточно условен, так как при этом речь идет о функц. природе языка, об обусловленности стилистического распределения языковых средств; поэтому этот термин «приобретает собственно лингвистическую значимость» (Д.Н. Шмелев). Изучению экстралингвистических факторов общения, их влияния на характер речи и ее стилевое своеобразие способствовало не только развитие функц. стилистики, но и социолингвистики,- психолингвистики, лингвосоциопсихологии, теории речевых актов, прагматики. При этом, очевидно, целесообразно различать, с одной стороны

факторы (и их влияние на речь), которые осознанно реализуются говорящим в процессе порождения речи (написание науч. труда или газетной статьи и т.д.), и, с другой — факторы, не зависящие от желаний говорящего (напр., пол, возраст).

Именно первые связаны с понятием стиля, в частности функц. стиля (как явления осознанного).

При определении функц. стилей и их классификации первостепенное значение имеет опора на вид деятельности, соответствующий той или иной форме общественного сознания, так как номинация «сфера общения» широка и неопределенна. На ее основе В.А. Аврорин выделяет 12 сфер общения, а Ю.М! Скребнев вообще считает, что их бесконечное

множество. Между тем именно соотнесение в стилистике сферы общения с указанным экстрафактором позволило определить пять интуитивно осознаваемых функц. стилей (обычно изучаемых в стилистиках разных стран): научный, официально-деловой, публицистический, художественный, разговорный и закономерно к ним присоединяемый религиозный.

Э. с. ф. изучены в разной степени (применительно к тому или иному функц. стилю). Между тем недостаточная их изученность и учет при исследовании функц. стилей отрицательно сказываются при решении тех или иных вопросов стилистики, напр.: классификации стилей, их внутренней дифференциации, взаимодействия и др. Наиболее исследованы Э. с. ф. науч. стиля (см.), в том числе такие глубинные, как эпистемическая ситуация (в единстве трех ее аспектов — онтологического, методологического, аксиологического), фазы (этапы) продуктивной деятельности ученого — от проблемной ситуации к идее/гипотезе, ее доказательству и выводу), предпосылочное знание, факторы, определяющие композицию науч. текста, субъекта речи и диалога его с адресатом и др. (М.П. Котюрова, Е.А. Баженова, Л.М. Лапп, М.Н. Кожина, Л.В. Красильникова, Н.М. Разинкина, Е. С. Троянская, О.А. Лаптева, В.А. Салимовский и др.).

Значимость учета Э. с. ф. несомненна; особенно, в аспекте объяснения тех или иных явлений стиля. Так, учет «челночного характера» научно-познавательной деятельности и мышления позволил определить высокий статус категорий ретроспекции и проспекции и ретроспективно/проспективный принцип развертывания научного текста.

Вопросу об экстралингвистических, в том числе стилеобразующих, факторах посвящена обширная литература (Д.Х. Хаймз, В. Лабов, М.А.К Халлидей, Р. Фаулер, Р. Познер, ученые Пражской школы — Б. Гавранек, Ф. Травничек, Й. Филипец, К. Гаузенблас, Й Мистрик, М. Елинек, Й Краус). Последние разрабатывают идею о субъективных и объективных Э. с. ф. и стилях. В отечественной стилистике рассматриваемая проблема представлена в трудах В.В. Виноградова, Л.П. Якубинского, Г.О. Винокура, Р.А. Будагова, А.Н. Васильевой, М.Н. Кожиной, В.Г Костомарова, М.П. Котюровой, В.Л. Наер, О.Б. Сиротининой и мн. др.

Лит.: Винокур Г.О. О задачах истории языка, в его кн: Избр. работы по рус. языку. — М., 1959; Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика.

— М., 1963; Кожина М.Н. К основаниям функц. стилистики. — Пермь, 1968; Ее же: О речевой системности науч. стиля сравнительно с некоторыми другими. — Пермь, 1972; Ее же: Стилистика рус. языка.— 3-е изд. — М., 1993; Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. — М., 1971; Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. Общие понятия стилистики. — М. 1976; Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. — М., 1979; Винокур Т.Г Закономерности использования яз. единиц. — М. 1980; Наер В.Л. Уровни языковой вариативности и место функц стилей // Научная литература. Язык, стиль, жанры. — М. 1985; Котюрова М.П. Об экстралингвистических основаниях смысловой структуры научного текста. — Красноярск, 1988; Вещикова И.А. Публиц. стиль как единица в системе функц. разновидностей языка, «Вестник Моск. ун-т. Сер. Филология», 1992. — № 1; Баранов А.Г Функц.-прагматич. концепция текста. — Ростов н/Д., 1993; Сиротинина О. Б. Изучение разг. речи как одна из проблем русской стилисти

ки, «81уП51ука-У1». — Оро1е, 1997; НаизепЫаз К. УузгауЬа з1оуезпусЬ котишкаШ а йуНзЙка. Сз1. ргедпазку рго VI теге! З^егд з1аУ1з1;й. — РгаНа, 1968; ) е П п е к М. 51у1оуе гозреИ зоисазпе зр1зоупе сезИпу // ВеНс, Эапез и др.Кикига сезкёЬо]агука. — ЫЪегес, 1969; Кгаиз .Г 11уос1 с1о з^уИзИку рго тГогтабт ргасоушку. — РгаЬа, 1977; XVI1 коп А. Т1ро1о&1а ос!гшап деукохуусЬ \Узро1-с2езп^ рокгсгугпу. — Ка1омсе, 1987; НаШс1ау М.А.К. Ьап§иа§е аз 8ос1а1 Зетюйс. ТЬе