kozhina_m_n_red_stilisticheskii
.pdfаргументирующий содержание) с общей коммуникативной задачей — рассказать об открытии, подготовив читателя к определенному выводу об этом открытии, к правильной его оценке. Рассказ представляет собой синтез повествования (яркой приметой его являются ссылки на даты и наречия со значением времени, напр.: почти тотчас же) и описания (хода и результатов исследований, устройства приборов). Аргументативный компонент данного микротекста — вывод — содержит показатель логической связи таким образом.
Выявление Ф.-с. т. р. наиболее эффективно осуществляется в контексте целого произведения. Это позволяет увидеть смену типов речи, функционирование их либо в чистом, либо в контаминированном виде, вычленить «элементарные» Ф.-с. т. р. и поглощающие их более крупные построения, вплоть до глобальной логической структуры, являющейся каркасом всего произведения и связанной с выражением и подтверждением основной гипотезы ученого, идеи художника.
Функционирование Ф.-с. т. р. в той или иной стилевой разновидности лит. языка обусловлено в значительной степени задачами коммуникации в соответствующей сфере общения.
Вхудож. текстах преобладает повествование, оформляющее рассказ о событиях, система которых составляет сюжет произведения; широко представлено описание (пейзаж, портрет и т.д.). Рассуждение функционирует в виде субъективных размышлений и существенно отличается по структурно-функциональным характеристикам от научного рассуждения. Для науч. произведения типично логизированное рассуждение с четкой, стереотипной структурой, служащее для выведения нового знания. В худож. произведении функционирует более свободное по форме, индивидуализированное, эмоциональное рассуждение, подводящее, подготавливающее читателя к восприятию суждения, важного для выражения авторской эстетической оценки изображаемого.
Внауч. текстах ведущими Ф.-с. т. р. являются описание (статическое и динамическое) и рассуждение (собственно рассуждение, доказательство, объяснение и т.д.). Первое служит для изображения внешних признаков объекта исследования, т.е. для непосредственного отражения объективной действительности, что относится к воплощению результатов эмпирического исследования; второе используется для отражения скрытых связей и закономерностей развития объектов изучения, т.е. выражает результаты теоретического познания. По мере развития науки и теоретического мышления доля рассуждения в науч. текстах возрастает.
Реализация традиционных коммуникативных задач публицистики — информирования и убеждающего воздействия — предопределяет преимущественное функционирование в текстах Ф.-с. т. р. повествования и рассуждения, последнего — прежде всего в виде доказательства, но отличного от доказательства научного, осуществляемого с помощью строгих логических процедур. В публиц. тексте в целях убеждения читателя в правильности суждений автора используются фактологические и ценностные аргументы. Коммуникативно детерминированным в публиц. тексте — тексте, сущностным признаком которого является диалогичность, расчет на быструю и обязательную реакцию адресата, на максимальную степень его понимания анализируемых проблем, — является также посвящение читателя в причины рассматриваемых явлений (объяснение) и цели, мотивы (обоснование) тех или иных решений, действий.
Воф.-дел. речи доминирующее положение занимает предписание, что связано с реализацией в тексте основной стилевой черты — директивное™ изложения, обусловленной регулирующей, регламентирующей функцией права.
Лит/. Виноградов В.В. О языке худож. литературы. — М. 1959; Нечаева О.А. Функционально-смысловые типы речи (описание, повествование, рассуждение). — Улан-Удэ, 1974; Ее же: Очерки по синтаксической семантике и стилистике функционально-смысловых типов речи. — УланУдэ, 1999; Лосева Л.М. Как строится текст. — М., 1980; Мете Н.А., Митрофанова О.Д., Од и н цова Т.Б. Структура науч. текста и обучение монологической речи. — М., 1981; Гришина О.Н. Соотношение повествования, описания и рассуждения в худож. тексте (на материале английской и американской прозы XX в.): Автореф. дис. канд. филол. наук. — М., 1982; Кожин А.Н., Крылова О.А., Одинцов В.В. Функц. типы рус. речи. — М., 1982; Брандее М.П. Стилистика немецкого языка. — М. 1983; Кожина М.Н., Кыркунова Л.Г О связи функционально-смысловых типов речи со спецификой функц. стилей // Слово в различных сферах речи. — Волгоград, 1988; И с м а и - лова Ж.А. Семантическое взаимодействие видо-временных форм глагола с типами текста (на материале повести В. Распутина «Прощание с Матерой»): Автореф. дис. канд. филол. наук. — Л., 1990;
Протопопова О.В., Трошева Т.Б. Функционально-смысловые типы речи как критерий стилевой дифференциации научных и технических текстов // Очерки истории науч. стиля рус. лит. языка XVIII—XX вв. — Пермь, 1998. Т. 2. 4. 2; Тр о ш е в а Т.Б. Формирование рассуждения в процессе развития науч. стиля рус. лит. языка XVIII— XX вв. (сопоставительно с др. функц. разновидностями). — Пермь, 1999.
Т.Б. Трошева
ФУНКЦИОНАЛЬНО-СТИЛИСТИЧЕСКАЯ ОКРАСКА - см. Стилистические ресурсы лексики. ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ СТИЛИ В СООТНОШЕНИИ С РАЗГОВОРНОЙ РЕЧЬЮ И ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕЧЬЮ - см. Художественный стиль речи; Разговорный стиль.
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ СТИЛЬ (ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ РАЗНОВИДНОСТЬ ЯЗЫКА, ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ ТИП РЕЧИ) - это исторически сложившаяся, общественно осознанная речевая разновидность, обладающая специфическим характером (своей речевой системностью — см.), сложившимся в результате реализации особых принципов отбора и сочетания языковых средств, это разновидность, соответствующая той или иной социально значимой сфере общения и деятельности, соотносительной с определенной формой сознания, наука, искусство, право и т.д. См.: Ф. с. научный, оф.-деловой и др. — по А.Н. Васильевой, «макростили». Или иначе — это исторически сложившийся тип функционирования языка, отложившийся и существующий в сознании говорящих, который, реализуясь в речи в процессе общения, представляет собой крупные композиционные типы речи, обладающие спецификой. Ф. с. создается под влиянием комплекса базовых экстралингвистических стилеобразующих факторов (см.): наряду с видами деятельности и формами общественного сознания — функции языка; типовое содержание, характерное для соответствующей сферы общения; цели общения, связанные с назначением в социуме той или иной формы сознания и вида деятельности и др. (Эти две формулировки опираются на понимание стиля В.В. Виноградовым, М.М. Бахтиным и Б.Н. Головиным). По Виноградову, Ф. с. — явление литературного языка.
Врусской лингвистической и чехословацкой традиции выделяют следующие Ф. е.: научный (научно-технический — см.), публицистический (или газетнопублицистический, политический — см.), официально-деловой (законодательный — см.), разговорный (обиходно-разговорный см.), художественный (беллетристический
— см.), религиозный — см. Эти Ф. с. представлены почти во всех современных европейских (и не только) языках. При этом закономерности функционально-стилевой системы (Ф. стиля) носят вероятностно-статистический характер. Они создаются не столько за счет готовых в языке стилистически маркированных средств, сколько за счет различной частоты употребления тех или иных языковых единиц и их организации, речевой системности (см.), образующейся под действием своей в каждом Ф. с. доминанты (или иначе: конструктивного принципа — см.). Напр., для оф.-дел. Ф. с. доминантой является императивность; точность, не допускающая инотолкования; стандартизация речи; для газетно-публиц. сочетание экспрессии и стандарта, яркая социальная оценочность, установка на новизну выражения.
Врусистике нет единого мнения о статусе (возможности выделения наряду с другими в качестве Ф. с.) художественного стиля речи (см.); в известной мере это касается и разговорного стиля (см.).
Вероятностно-статистическая модель стиля разрабатывалась Б.Н. Головиным, О.Б. Сиротининой, Г.А. Лесскисом, М.Н. Кожиной, А.Я. Шайкевичем и др.). Она обладает предсказуемостью в отношении использования тех или иных единиц языка и грамматических явлений.
В русской и чехословацкой лингвистике Ф. с. обычно рассматривается как явление речевое (текстуальное), т.е. как стиль речи. Но существует й т. зр., согласно которой Ф. стили — это разновидности лит. языка (строя языка) — (Д.Н. Шмелев; Н.А. Кожин, А.К. Панфилов, В.В. Одинцов и др.). Очевидно, правомерно объединение обеих позиций: Ф. с. речи — это реализация в живом речевом общении потенциальных возможностей языка (наличие в языковом сознании говорящих представлений о правилах создания Ф. стилей языка). Правда, при этом в процессе использования языка в речи появляются дополнительные «прибавки». Ср. слова М. Блинка о Ф. с. как явлении именно речевом (1965).
Ф. с. не является монолитным, его можно рассматривать на разных уровнях абстракции: высшем — как макростиль (Ф. стиль) и низших, более конкретных (подстили и другие более частные разновидности). В этом плане следует говорить о ядре стиля и его периферии, в связи с чем целесообразно моделировать Ф. с. в аспекте полевой структуры С. (см.). С учетом не только базовых, но и других
экстралингвистических факторов Ф. с. подразделяются, т. о. на подстили, жанры, на другие, в том числе периферийные, разновидности, отражающие взаимодействие стилей (пограничные «области» Ф. е.), так как в реальной речевой действительности стили взаимодействуют и пересекаются. Тем самым в стилевой стороне речи (текста) можно найти как инвариантные для данного Ф. с. (основные) стилевые черты (см.), так и черты, «идущие» от экстраоснов подстиля или жанра; кроме того, в некоторых периферийных — стилевые черты и элементы других Ф. стилей.
Ф.с. — явление историческое и социальное; становление их и развитие связано с изменениями социально-культурных условий жизни общества и использования языка.
Ф.с. реализуются в письменной и устной формах, но по-разному. Известна особая точка зрения (О.А. Лаптевой) о существовании устной публичной речи (см) вне зависимости от Ф. е., т.е. объединяющая ряд стилей в их устной форме. Другая позиция по этому вопросу принадлежит Е.А. Земской, Е.Н. Ширяеву, О.Б. Сиротининой.
Научное изучение Ф. с. — центрального понятия современной стилистики — начинается в 20-х гг. XX в. в трудах ученых Пражского лингвистического кружка, в работах Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, М.М. Бахтина и позже — Ю.С. Степанова, В.П. Мурат, Т.Г Винокур, А.Н. Васильевой, Б.Н. Головина, В.Г Костомарова, М.Н. Кожиной, К.А. Роговой, Н.М. Разинкиной, О.Б. Сиротининой, Г.Я. Солганика, Т.В. Матвеевой и мн. др. Развитию учения о Ф. с. способствовал поворот языкознания от структурной парадигмы к коммуникативно-функцио- нальной, которому в свою очередь содействовала функц. стилистика.
Ф.с. — существенный признак лит. языка; историческое развитие последнего связано с расширением его функций и тем самым формированием различных Ф. стилей, их постепенной «кристаллизацией» (бо
лее ярко выраженными стилевыми чертами каждого Ф. е., закономерным характером стилостатистических частот языковых единиц, стилевой «чистотой» его речевой системности, а также — подстилей и других более частных стилевых разновидностей). Специфическая речевая системность Ф. с. обнаруживается в тексте; стиль, таким образом, выступает как свойство текста, поэтому изучение Ф. с. не должно ограничиваться анализом функционирования в речи дотекстовых единиц. Тем самым стилистика текста (см.) представляет собою один из разделов функциональной стилистики (см. Стилистика). См. также Стиль.
Лит.: Виноградов В.В. Итоги обсуждения вопросов стилистики. — ВЯ.
1955. — № 1; Его же: Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М., 1963; Винокур Г.О. О задачах истории языка // Избр. работы по рус. языку. — М., 1959; Кожина М.Н. К основаниям функциональной стилистики. — Пермь, 1968; Ее же: О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. — Пермь, 1966; Ее же: О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. — Пермь, 1972; Ее же: Стилистика русского языка.— 3-е изд. — М. 1993; Развитие функциональных стилей современного русского языка. — М., 1968; Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. — М., 1971; Сиротинина О.Б. Современная разговорная речь и ее особенности. — М., 1974; Рогова К.А. Синтаксические особенности публицистической речи. — Л., 1975; Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. Общие понятия стилистики, разговорнообиходный стиль речи. — М., 1976; Ее же: Курс лекций по стилистике. Научный стиль речи. — М., 1976; Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Эстетика словесного творчества. — М., 1979; Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. — М., 1980; Головин Б.Н. Основы культуры речи. Гл. II. — М., 1980; Одинцов В.В. Стилистика текста. — М., 1980; Солганик Г.Я. Лексика газеты. — М., 1981; Кожин Н.А. Крылова О.А., Одинцов В.В. Функциональные типы русской речи. — М. 1982; Разговорная речь в системе функциональных стилей современного русского литературного языка. Лексика. — Саратов, 1983; Грамматика.
— Саратов, 1992; Матвеева Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. — Свердловск, 1990; Функциональные стили и формы речи / Под ред. О.Б. Сиротининой. — Саратов, 1993; Салимовский В.А. Жанры речи в функциональностилистическом освещении (научный академический текст). — Пермь, 2002; Н а V г а 11 е к В. ЗШбие о 8р180Упет]агусе. РгаЬа, 1963; I е П п е к М. Оейшсе ро^ти <уахукоуу 1» // 5Ъогткргас1 Шозойскё ГасиИу Вгпёпзке итуегзку, 1965, А13;Наи5епЫаз К. Ууз1ауЬа 81оуе8п#сЬ котишкаШ а 81уП81:ука// Се8ко81оуеп8кё ргедпазку рго VI тгп. 8]егс! 81аУ181й. — РгаЬа, 1968 (см. там же ст. 1еПпка М.); Р1е18сЬег \У., М1сЬе1 С. ЗИНзйк с1ег ёеи18сЬеп ОеёетуаПззргасЬе. — Ье1р21§. 1975; М 181 п к I. ЗсуИзИказЫепзкёЬо]агука. — Вга1л81ауа, 1985; Тозоу1с В.
Рипксюпа1ш зШоуь — Зага]еуо, 1988; Его же: Функционални стилови. — Београд, 2002.
М.Н. Кожина ФУНКЦИЯ ВОЗДЕЙСТВИЯ — см. Стилевые функции речевых разновидностей.
ФУНКЦИЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОСТИ РЕЧИ - см. Стилевые функции речевых разновидностей; Образность.
ФУНКЦИЯ ИНФОРМАЦИОННАЯ (сообщения) - см. Стилевые функции речевых разновидностей; Публицистический стиль.
ФУНКЦИЯ КОНСТАТАЦИИ — см. Стилевые функции речевых разновидностей; Констатация (как функц.-смысловой тип речи).
ФУНКЦИЯ ПОПУЛЯРИЗАТОРСКАЯ - см. Стилевые функции речевых разновидностей. ФУНКЦИЯ ПРЕДПИСАНИЯ (ДОЛЖЕНСТВОВАНИЯ, ИМПЕРАТИВНОСТИ) — см. Стилевые функции речевых разновидностей; Официально-деловой стиль.
ФУНКЦИЯ РЕКЛАМНАЯ — см. Стилевые функции речевых разновидностей; Язык и стиль рекламы.
ФУНКЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ОЦЕНКИ - см. Стилевые функции речевых разновидностей; Публицистический стиль.
ФУНКЦИЯ ФАТИЧЕСКАЯ — см. Стилевые функции речевых разновидностей; Жанры обиходно-разговорной речи.
ФУНКЦИЯ ЦЕННОСТНОЙ ОРИЕНТАЦИИ (в газете) - см. Стилевые функции речевых разновидностей; Публицистический стиль.
ФУНКЦИЯ ЭСТЕТИЧЕСКАЯ — см. Стилевые функции речевых разновидностей; Художественный стиль речи.
X
ХРОНИКА — см. Жанры публицистического стиля. ХУДОЖЕСТВЕННО-ОБРАЗНАЯ РЕЧЕВАЯ КОНКРЕТИЗАЦИЯ -
это специфическое свойство именно худож. речи, отличающее ее от всех других разновидностей языкового общения. Проявляется оно в такой намеренно созданной по законам искусства организации языковых средств в речевой ткани худож. произведения, благодаря которой слово-понятие «переводится» в слово-образ (художественный), становится выражением индивидуально-неповторимых, как бы видимых внутренним зрением, целостных худож. образов (и их элементов — «микрообразов»), пропущенных через эстетическую оценку писателя. Это такая речевая организация, составляющая целостную систему и реализующая эстетическую функцию произведения искусства, которая специально направлена на то, чтобы ее восприятие вызывало работу фантазии читателя.
Вданном случае речь вдет не о простой наглядности или использовании отдельных средств словесной образности, но о выражении речевой тканью худож. произведения жизненности и цельности «изображаемого». При этом конкретизированными как «предметное» являются не только лица и вещи, но и события, действия, поступки, чувства, состояния, мысли и т.д. передаваемой читателю поэтической действительности как проявление творческой мысли художника слова.
Таким образом, понятие Х-обр. р. к. — это понятие комплексное, психолого- эстетико-лингвостилистическое. Поэтому оно выходит за рамки словесной образности, простого использования метафор или других образных средств языка (тропов и фигур), а также эмотивных языковых элементов как выражения эмоциональности речи, о чем обычно говорят, определяя специфику или хотя бы своеобразие худож. речи.
Впоисках адекватного определения специфики худож. речи по сравнению с другими речевыми разновидностями (функц. стилями) необходимо опираться на экстралингвистическую основу этой речи, на особенности общения в соответствующей его сфере. Еще Ш. Балли говорил, что «...изучение языка предполагает исследование не только взаимоотношений между языковыми символами, но также и связей между
речью и мышлением», оно «...должно быть в высшей степени психологическим... А.М. Бахтин подчеркивал, что подход к анализу худож. слова должен быть с позиций речевого общения, с учетом социального диалога и роли слушателя, т.е. по-нашему, речеведческим (см. Речеведение). Такой подход касается, конечно, лингвостилистического • анализа всех сфер общения, но приобретает особую значимость применительно к эстетической его сфере. Какой-либо односторонний подход в данном случае не способен вскрыть специфику худож. речи как функц.
стиля.
Известно, что вопрос специфики худож. речи (текста) интересовал исследователей с глубокой древности (индийские поэтики и грамматики, древнегреческая и римская риторики и стилистики). Время от времени он возникал с особенной остротой в истории науки о языке и стиле; в сравнительно недавнее время — в дискуссии «Слово и образ» 60-х гг. XX в. Можно выделить следующие наиболее «популярные» точки зрения.
Метафоризация речи (в широком смысле — высокочастотное использование тропов и фигур) как якобы главная примета худож. стиля речи. С одной стороны, еще Аристотель говорил о значимости метафоры и для мышления поэта, и для поэтической речи. Но, с другой стороны, встречаются целые страницы, десятки страниц, а иногда небольшие худож. произведения без метафор. К признаку метафоризации добавляют и эмоциональность речи, но последняя весьма характерна и для публиц. и обиходно-разг. речи, следовательно, не может считаться истинно специфической чертой худож. речи.
А.М. Пешковский выдвигал понятие «общей образности» худож. произведения, понимая под ним строгую системность всех элементов художественного целого (содержания и формы), когда изъятие даже какоголибо одного элемента ведет к «облысению» худож. образа и ущербности содержания. При всей позитивности такого подхода, он все же не вскрывает самого механизма создания образности и ее оснований. Существенна характеристика своеобразия худож. речи, данная Б.А. Лариным через посредство так называемых «комбинаторных (или семантических) приращений смысла», которыми обладает слово в худож. произведении, т.е. тех дополнительных неповторимых семантических нюансов, которые получает слово в контексте поэтического целого, когда на коммуникативную функцию накладывается эстетическая. Но при этом речь идет в основном о лексико-семантической стороне речи.
Вкачестве отличительной черты худож. речи также выдвигается и такое ее свойство, как использование «внутренней формы» слова {Г.О. Винокур вслед за А.А. Потебней), т.е. такое явление, когда «смысл худож. слова не замыкается в его буквальном смысле а как бы весь опрокинут в тему и идею худож. замысла», когда новое, поэтическое содержание пользуется формой другого (буквального) содержания; ср., напр. название романа А. Толстого «Хлеб», содержание которого выходит за рамки общеязыкового значения этого слова, но «базируется» на нем.
Втеории(ях) так называемых «русских формалистов» 20-х гг. специфика художественности слова видится в «выведении» его из автоматизма
живой разговорной речи и актуализации, «выдвижении»; здесь целью становится «неузнавание», новизна, обращающая на себя внимание (ср. «язык поэзии — язык затрудненный, заторможенный») — В. Шкловский. Однако при этом «язык искусства» понимается как нелингвистическое явление, отрывается от естественного языка, против чего выступали, в частности, М.М. Бахтин, Г.О. Винокур и др.
Отличие понятия Х.-обр. р. к. от представленных выше трактовок своеобразия худож. речи состоит в том, что будучи понятием терминосистемы функц. Стилистики, оно призвано определить специфику худож. речи в ряду других функц. стилей на основе ее базовых экстралингвистических факторов, т.е. прежде всего назначения искусства в обществе, целей и задач общения в этой сфере, типа мышления и т.д. При этом речевая ткань худож. произведения не выводится за пределы лингвистических явлений, но рассматривается не с узкоязыковых позиций строя языка, а речеведческих (лингвистики речи). Так, Г.О. Винокур подчеркивал: «Не зная, что значило слово «раньше», чем стать фактом поэтического языка, действительно нельзя понять, что оно значит как поэтическое слово». Указанный подход предполагает, как отмечалось выше, комплексный и при этом двусторонний анализ; а именно: учет, с одной стороны, особенностей творческого образного мышления писателя как субъекта речи, адресанта, с другой — восприятия худож. текста читателем, ибо произведение словесного искусства специально и осознанно создается с целью активизации образности восприятия, фантазии читателя как основы эффективности взаимопонимания коммуникантов.
Именно худож.-образная конкретность поэтического текста — как отражение в нем образного мышления писателя в процессе творчества — стимулирует образную же мысль читателя, вйдение изображенной автором в тексте действительности, и тем самым достигается цель общения. То есть это явление двустороннее, диалогичное. Поэтому для характеристики его необходима опора на знание психологии мышления и творчества, речевого мышления, психологии восприятия речи, роли регулятивной
функции (Е.В. Сидоров, Я. С. Болотнова). Учет этих данных, отмеченных как самими писателями, так и психологами, и «подключение» их к анализу фактов лингвостилистического исследования худож. текстов позволяет определить понятие Х.-обр. р. к.
С одной стороны, известны многочисленные высказывания писателей о роли образной конкретности в процессе их творческой деятельности. Ср., например, совет К. Федина молодому писателю: «Еще один существенный для прозаика совет: побольше конкретности. Образность тем выразительнее, чем точнее, конкретнее назван предмет... в поэтической прозе художника, требующей зримой ясности, не должно быть родовых понятий, если это не диктуется самой смысловой задачей содержания... Овес яучше зерна. Грачи более уместны чем птицы»; Г. Флобер писал: «Если ясно представляешь себе известный образ или чувство, то слово само выльется на бумаге»; И.А. Гончаров: «Рисуя, я
редко знаю, что значит мой образ...; я только вижу его живым перед собою — и смотрю, верно ли я рисую»; А.Н. Толстой: «Каждому писателю нужно видеть до галлюцинации то, о чем он пишет» и т.д. (Разрядка наша. — М.К).
С другой стороны, материалы по психологии мышления и творчества, в том числе экспериментальные данные по восприятию худож. текстов, показывают, что представления, появляющиеся при чтении худож. текста «чаще всего являются образами... предметными по своему характеру. В них всегда четко дан их вещный характер, они оформлены как «видимость вещей» (О.И. Никифорова, с. 153. — Разрядка наша. М.К.). Отмечается также, что при восприятии худож. текста описываемый предмет под влиянием контекста становится конкретным, индивидуальным; в какой-то момент наступает качественное превращение «отвлеченного слова в конкретное, из понятия — образ» (Там же). Таким образом, понятийное значение, какое имеет слово в языке (речь идет о знаменательных словах) превращается при восприятии его в контексте худож. целого (точнее средствами худож. контекста) в образ. Иначе говоря, образная мысль писателя через особую организацию худож. речи порождает образную же мысль читателя; т.е. налицо двусторонний, диалогический коммуникативный процесс. А поскольку речь идет о создании и восприятии худож. образов поэтической действительности, то налицо проявление эстетической функции языка.
Как это достигается? По данным психологов, для понимания значения слова, понятийного плана речи требуется в 2,5 раза меньше времени, чем для возникновения образа (Т. Мур). Отсюда логический вывод: необходима активизация читательского воображения посредством особого построения текста, особой речевой организации, детализации, выдвижения, акцентирования каких-либо моментов повествования, чтобы задержать на них внимание читателя, чтобы он «увидел», «ощутил» предмет речи. Контекстная образная конкретизация здесь (в этом случае)
— результат искусного владения словом: умение выразить «микрообразы» — как предметы, явления, элементы поэтического мира, созданного воображением писателя, а затем и все идейно-образное содержание произведения.
Итак, в чем состоит роль самой особой текстовой организации худож. речи, которая предстает как художественно-образная конкретизация. Какими способами и средствами она достигается? Одно из них уже указано, это образная детализация предмета речи через микрообразы (примеры — далее). Другим очень важным способом построения худож. речи и отсюда ее свойством является динамика, связанная с повествовательным (нарративным) характером худож. произведения (во всяком случае прозаического; у нас речь идет прежде всего именно о худож. прозе). Еще Аристотель отмечал, что «...те выражения представляют вещь наглядно, которые изображают ее в действии». О роли действия, движения и соответственно глагола в худож. речи говорил также Лессинг и многие другие писатели и исследователи. Об этом свидетельствуют и современные теоретики-литературоведы: «Художник слова изображает
именно движение и, характеризуя эти движения, ставит перед нашим воображением облик определенных «тел», в том числе и движений психологических» {В. Кожинов). Отмечается также, что «проблема сюжета срастается с проблемой художественной речи» (Там же). Ср. также замечания писателя: «Рисовать мало. В повествовании нужно уметь изображать движение — внешнее и внутренне (психологию)» {А.Н. Толстой); вы должны видеть предмет, о котором пишете... в движении», тогда «вы найдете глагол этого предмета» (Там же).
Отсюда проистекает одно из средств (или одна из форм) Х.-обр. к. глагольное
сюжетоведение, или глагольное речеведение. Писатель обычно не однословно выражает динамику явлений изображаемой действительности, а поэтапно, рисуя одно движение за другим. Поскольку языковыми средствами этого являются прежде всего глаголы (и отглагольные формы), то они оказываются в худож. текстах высокочастотными. Примеры: Князь Андрей встал и подошел к окну, чтоб отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. {Л. Толстой); Вдруг она опять взвизгнула — и лодка повалилась на бок; она сунула с кормы руку в воду и, поймав стебель кувшинки, так рванула его к себе, что завалилась вместе с лодкой
— он едва успел вскочить и поймать ее под мышки. Она захохотала и, упав на корму спиной, брызнула с мокрой руки прямо ему в глаза. Тогда он опять схватил ее и, не понимая, что делает, поцеловал в хохочущие губы... (Я. Бунин). При этом образному динамизму повествования (или описания) способствует и использование видо-временных показателей глаголов (т.е. грамматическая сторона языка). Вот как, напр., рисует картину утренних сборов в дорогу И.С. Тургенев: «Вот кладут ковер на телегу, ставят в ноги ящик с чемоданом. Пристяжные ежатся, фыркают и щеголевато переступают ногами, пара только что проснувшихся гусей молча и медленно перебирается через дорогу... Вот вы сели, лошади разом тронулись, громко застучала телега... Вы едете — едете мимо церкви...
Живописность, видимость и динамика «картины» достигается здесь, конечно, целым рядом средств и способов, в частности образной детализацией изображения, когда почти ни один глагол или существительное не остаются без точно подобранных определений, дополнений, обстоятельств (см. разрядку). Видовременной же план глаголов особенно знаменателен (см. полужирный): наст, историческое, иначе наст, живого представления (кладут, ставят), выражающее однократное действие, сменяется действием длительным, но прерывистым (ежатся, фыркают, переступают); очень картинно изображена переходящая дорогу пара гусей, которые перебираются (имитация гусиной «походки») молча и медленно. Для стиля Тургенева вообще характерно трех- и многократное повторение какого-либо признака, детали (ее акцентирование). Далее динамика меняется {Вот вы сели, .. .тронулись) — одноразовое результативное действие, затем длительное с повтором {едете — едете), способствующее передаче созерцания, которому начинает предаваться
ездок. Отметим, что здесь нет метафор и налицо общеупотребительная лексика. Конечно, известны случаи, когда движение может изображаться и без глаголов, т.е. когда сам факт перечисления названий проходящих (пролетающих) перед глазами предметов выражает динамику:
Мелькают мимо будки, бабы, Мальчишки, лавки, фонари, Дворцы, сады, монастыри и...
(А. С. Пушкин)
Но такие случаи довольно редки и представлены обычно на глагольном фоне, а в данном примере «тон задает» начальный глагол (мелькают), обозначающий быстроту, стремительность последующего движения.
Еще пример изображения словом с помощью глагольного речеведения и других средств, в том числе метафор и олицетворений: Сначала далеко впереди... поползла по земле широкая ярко-желтая полоса; через минуту такая же полоса засветилась несколько ближе... чтото теплое коснулось Егорушкиной спины, полоса света, подкравшись сзади, шмыгнула через бричку и лошадей, понеслась навстречу другим полосам... (Чехов, Степь).
Появление утреннего солнца, которое «принялось за свою работу», показано в движении освещенных светом полос очень детально и в пространственно-временной динамике (сначала, далеко впереди, через минуту... несколько ближе
подкравшись сзади... понеслась навстречу другим). Очень выразительны не только цветовые определения солнечных полос (широкая ярко-желтая) и указание на ощущение тепла, кстати через метафорическое словосочетание с глаголом (что-то теплое коснулось... спины), но и динамика глагольного речеведения с использованием смены видо-временных значений глаголов, их метафоризация и олицетворение (сначала полоса поползла, засветилась — начало действия; далее мимолетное однократное действие — коснулось, выразительны олицетворение и метафора, выраженные деепричастием подкравшись и глаголом шмыгнула, тоже однократного действия, но уже в прош. времени; и затем глагол понеслась — картина стремительного, но длительного, бесконечного движения. Все это позволяет ярко увидеть описываемую картину в ее динамике. К сожалению, объем словарной статьи не позволяет подробно проанализировать более или менее пространные отрывки худож.
текстов, но и приведенные материалы в определенной степени показывают роль глаголов и других языковых средств, выступающих в функции Х.-обр. р. к. Если в обычной речи словарное слово обладает способностью «переходить»
(конкретизироваться) в единичное понятие или представление, то в худож. тексте выбор слов и организация контекста рисует зримый образ. Но это достигается искусной речью, специально, намеренно осуществляемой X. - обр. р. к. Характерно, что в приведенных примерах использована в основном обычная, так сказать нейтральная, лексика (с точки зрения слова
ря) и небольшое число собственно средств словесной образности. И тем не менее специфика худож. речи налицо. Примером в этом плане может служить и стиль прозы Пушкина. Обычным для худож. прозы оказывается и всестороннее описание персонажа (его портретная характеристика), а также интерьера. Ср. напр., у И.А. Бунина: В семь с половиной в вестибюле забил гонг. Он первый вошел в парадно сверкающую люстрой столовую, где уже стояли возле столика у стены жирный бритый повар во всем белом и подкрахмаленном, худощекий лакей во фраке и белых вязаных перчатках и маленькая горничная, по-французски субтильная. Через минуту молочно -седой королевой, покачиваясь, вошла тетя в палевом шелковом платье с кремовыми кружевами, с наплывами на щиколках... (И.А. Бунин). Видимость, яркая зримость этой повествовательно-описательной картины создается нейтральной лексикой, но не оставляющей ни одного предмета, лица, действия без определений и обстоятельств. Образная детализация и изобразительность, о которой говорилось выше, достигается, конечно наряду с указанными средствами, использованием точных и ярких эпитетов, метафор, сравнений, олицетворений (примеры общеизвестны), а также случаями звукописи и звукоподражания даже в прозе: ...там внизу, под кручей, перекликались уверенно могучие струи, они пе-ре-кли-кались в своем «рано ли, поздно ли» (М. Пришвин); «...дробно выстукивали перепела: «Спать пора! Спать пора!» (М. Шолохов).
К различным собственно языковым средствам может «добавляться» даже звукопись, в том числе и в прозе, напр.: «В промежутках совершенной тишины слышен был шорох прошлогодних листьев, шевелившихся от таяния земли и от роста трав». И далее (по тексту Л. Толстого) пример микрообраза — момент прорастания травы, создаваемого за счет использования видовой формы глагола (однократного действия) и детализированного описания места появления травы — и на этом фоне изображение момента прорастания ростка; и не случайно он назван иглой, так как еще не успел развернуться: «Каково? Слышно и видно, как трава растет!» — сказал себе Левин, заметив двинувшийся грифельного цвета мокрый осиновый лист подле иглы молодой травы». Вместе с персонажем и читатель «видит» этот момент прорастания травы, хотя здесь нет метафор, налицо лишь нейтральная лексика. Но здесь представлен как раз тот случай, когда точность выражения — это верность образу.
В худож. текстах, как правило, используются не отдельные элементы и средства худож. конкретизации, а одновременно различные речевые средства и способы: это и образная детализация, и глагольное речеведение, и использование интенсивов, ритма, звукописи, акцентуаторов, т.е. налицо комплексная худ.-обр. конкретизация.
Пример такой комплексной конкретизации: Наталья жила у отца... ей все казалось, что Григорий вернется к ней, сердцем ждала, не вслушиваясь в трезвый нашепот разума; исходила ночами в жгучей тоске,
крушилась, растоптанная нежданной, незаслуженной обидой. А к этому прибавилось другое, и Наталья с холодным страхом шла к концу, ночами металась в своей девичьей горенке, как подстреленный чибис в ендовной куге... (Шолохов, Тихий Дон).
Состояние Натальи не названо каким-то одним отвлеченным словом, хотя в отрывке есть и абстрактная лексика {разум, обида, страх), оно дается развернуто, конкретизированно, отчего и становится образным.
И здесь большую роль играют, во-первых, глагольные формы (ждала, не вслушиваясь; исходила... в тоске; крушилась, растоптанная обидой; шла к концу; металась); вовторых, тонкий и чрезвычайно образно точный отбор слов, наиболее экспрессивно представляющих соответствующие понятия (это интенсивы), в том числе слов народно-поэтических (,крушилась, растоптанная; исходила по ночам в тоске); в- третьих, обращение к словесным образам — метафорам, олицетворениям, сравнениям (не вслушиваясь в... нашепот разума; металась, как подстреленный чибис в ендовной куге); в-четвертых, развернутый вид речевой конкретизации:
существительные с отвлеченным значением сопровождаются уточняющими определениями, дополнениями (трезвый нашепот разумау растоптанная неожиданной... обидой и т.д.). Благодаря этому даже абстрактные слова конкретизируются, превращаются в ощутимый образ, олицетворение. И, наконец, большую роль играют видовременные формы глаголов и деепричастий. Почти все глагольные формы здесь имеют значение прош. длительного (ждала, исходила, крушилась). Несколько иное, контекстуальное значение (шла к концу) достигается употреблением при глаголе дополнения с оттенком цели. Значение повторяемости в глаголе металась поддерживается и усиливается обстоятельством-существитель- ным в форме мн. числа (ночами). Здесь и лексическое значение глагола, и его стилистико-экспрессивная окраска, и грамматический вид (несовершенный), и контекст указывают на действие беспорядочное и повторяющееся, а поэтому мучительное. Причастие от глагола сов. вида растоптанная (обидой) усиливает выражение состояния полной моральной уничтоженное™ (см. значение приставки рас-), сохраняя вместе с тем оттенок качества. Очень выразительна и образно гармонична в словосочетании приставочная форма деепричастия — вслушиваясь (ср. возможное: «не слушая нашепота разума»); форма вслушиваясь не только усиливает выражение интенсивности — и целенаправленности действия, но и участвует в создании олицетворения. Этому способствует авторское преобразование известного фразеологизма не слушать голоса разума.
Таким образом, комплексная худож.-обр. конкретизация — это такое явление худож. речи, такой способ конкретизации, когда совокупность, точнее система, разноуровневых средств языка и речи в определенном контексте выполняет одну и ту же стилистическую функцию: служит созданию и выражению какой-то образной черты одного образа (и микрообраза), оказывая через этот комплексный акцент активизирующее воздействие на воображение читателя.
Х.-обр. р. к. может быть развернутой, либо лаконичной, или косвенной (примеры см.: Кожина 1966; 1993). Средствами же Х.-обр. р. к. могут быть и различные стилистические приемы — контраст, аналогия, композиция и все указанные выше средства и способы (метафоризация, приращение смысла, акцентное «выдвижение» слов, использование внутренней формы слова и др.), анализ которых представлен в обширной литературе.
Таким образом, Х-обр. р. к. выражается в худож. речи средствами и способами, в известной мере выявленными и описанными в традиционной стилистике, но объединяет их под общим углом зрения, опираясь на данные психологии речемыслительной деятельности и восприятия худож. текста, рассматривает с новых, комплексных позиций, позволивших определить иобъяснить действительную специфику худож. функц. стиля, принципиально отличающую последний от других функц. стилей речи; при этом отдельные средства образности могут быть использованы в других стилях. Существенно то, что при всем разнообразии индивидуальных стилей писателей Х.- обр. р. к. присуща любому истинно худож. произведению. Именно она принципиально отличает худож. тексты от нехудожественных. Конечно, отдельные речевые фрагменты, напр. какие-либо рассказы в обиходно-разг. сфере, могут приближаться по стилю к художественным, но они будут восприниматься как нетипичные для данного вида речи и как бы стихийно возникшие. Такого рода случаи фиксируют отсутствие резких границ между функц. стилями. Известно, что эстетическое свойственно не только профессиональным произведениям искусства, однако необходимо выделять последние как особый феномен. Говоря о Х.-обр. р. к. мы старались акцентировать роль слова писателя на внутренний зрительный ряд адресата (его воображение), так как воздействие на него является весьма значимым (недаром говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать).
Лит.: Виноградов В.В. Стиль «Пиковой дамы // А.С. Пушкин. Временник пушкинской комиссии. — М.; Л., 1936; Его же: К спорам о слове и образе, «ВЛ». — № 5, 1960; Его же: О языке художественной прозы // Изб. труды. — М., 1980; Его же:
Избранные труды. Язык и стиль русских писателей. От Карамзина до Гоголя. — М. 1990; Винокур Г.О. О задачах истории языка// Избр. работы по рус. языку. — М., 1959; Его же: О языке художественной литературы. — М. 1991; Кожина М.Н. О специфике художественной и научной речи в аспекте функциональной стилистики. — Пермь, 1966; Ее же: Стилистика русского языка.— 3-е изд. — М., 1993; Венгранович М.А. Специфика художественно-образной речевой конкретизации в фольклорном тексте (к постановке проблемы) // Совр. гуманитарные науки: теоретический, прагматический, методический аспекты. Вып. 1. — Тольятти, 2001.
Ларин Б.А. О разновидностях художественной речи. Семантические этюды, «Рус.
речь». Вып. 1. — Пг., 1923; Его же: Эстетика слова и язык писателя. — Л., 1974; Шкловский В. О теории прозы. — М., 1929; Пешковский А.М. Вопросы методики родного языка, лингвистики и стилистики. — М. Л. 1930; Никифорова О.И. Роль представлений в восприятии слова, фразы и художественного описания, «Известия АПН». Вып. 7. — М., 1947; Русские писатели о литературном тру
де. Т. IV — Л. 1956; Ар и стоте л ь , Об искусстве поэзии, ГИХЛ. — М. 1957; Щерба Л.В. Избр. работы по рус. языку (опыт лингвистического толкования стихотворений). — М. 1957; Кожинов В. Сюжет, фабула, композиция // Теория литературы. Т II. — М., 1964; Шмелев Д.Н. Слово и образ. — М. 1964; Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. — Л., 1972; Григорьев В.П. Поэтика слова. — М., 1979; Одинцов В.В. Стилистика текста. — М., 1980; Васильева А.Н. Художественная речь. — М., 1982; Сидоров Е.В. Проблемы речевой системности. — М., 1987; Новиков Л.А. Художественный текст и его анализ. — М. 1988; Шанский Н.М. Лингвистический анализ художественного текста. — Л., 1990; Вол о ш и н о в В.Н. (Бахтин М.М.), Слово в жизни и слово в поэзии, «Риторика». — N° 2, 1995; Болотнова Н.С. О теории регулятивности художественного текста, «ЗгуИзГука-VII». — Оро1е, 1998; Ее же: Филологический анализ текста, ч 1. — Томск, 2001; Бабенко Л.Г., Вас ил ьев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. — Екатеринбург, 2000.
М.Н. Кожина ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ РЕЧИ (ХУДОЖЕСТВЕННО-ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫЙ, ХУДОЖЕСТВЕННОБЕЛЛЕТРИСТИЧЕСКИЙ) -
один из функциональных стилей (см.), характеризующих тип речи в эстетической сфере общения: словесных произведений искусства. Конструктивный принцип X. с. р.
— контекстуальный «перевод» слова-понятия в слово-образ; специфическая стилевая черта — художественно-образная речевая конкретизация (см.).
Несмотря на особенную значимость для худож. произведения проявления в нем авторской индивидуальности, несмотря на многообразие направлений, методов и жанров худож. литературы, последняя, однако, имеет общий для всех их принцип использования языка, обусловленный назначением искусства в обществе, образным мышлением художника в процессе творчества, эстетической функцией. Здесь словопонятие языка (понятийная сущность слова) как бы переводится средствами контекста в слово-образ (в широком смысле) для выражения образной мысли автора и изображаемой им вымышленной действительности. Реализация эстетической функции языка в худож. сфере общения составляет специфику худож. речи — всех ее индивидуально-авторских стилей и жанров, при всем их своеобразии и отличиях. Вопрос о стилевом статусе худож. речи (несинонимичный термин — «язык художественной литературы» — см.) среди функц. стилей считается дискуссионным. Имеются две точки зрения: 1) правомерность выделения среди функц. стилей X. с. р.; 2) категорическое неприятие такой точки зрения. Первое положение разделяют В.В. Виноградов, Р.А. Будагов, И.Р Гальперин, Б.Н. Головин, Э.Г. Ризель, К.А. Долинин, М.Н. Кожина, О.Б. Сиротинина, Й. Мистрик, К. Гаузенблас, М. Елинек и мн. др. Второе — Л.Ю. Максимов, А.К. Панфилов, Н.А. Мещерский, Д.Н. Шмелев, В.Д. Бондалетов и др.
Аргументами против признания возможности выделять среди функц. стилей и художественный являются: 1) так называемая многостильность
худож. литературы, использование в ней языковых средств разных (всех) функц. стилей; 2) отсутствие специфических языковых примет (средств), свойственных именно худож. речи (худож. текстам); 3) наличие у худож. речи особой эстетической функции; 4) неправомерность объединения понятий «литературный язык» и «язык художественной литературы».
Однако характерно, что в этой аргументации и ее конкретизации представители указанной (второй) точки зрения обычно исходят в своем анализе не из теоретических положений функц. стилистики (как учения о функц. стилях, принципа их классификации), а из постулатов «стилистики ресурсов» (см.), т.е. стилистики языковых единиц без учета речевой системности стиля, критериев определения функц. стиля. С функциональной точки зрения нельзя говорить о многостильности худож. литературы, так как использование отдельных языковых средств других функц. стилей не определяет тот или иной функц. стиль, главное, как используются эти средства и каковы их стилистические функции, в какой речевой организации они выступают. Наблюдения показывают, что языковые средства других стилей (напр. научные термины, фразеология делового стиля) используются в худож. речи не в их