kozhina_m_n_red_stilisticheskii

Однако применение статистических методов требует специальной подготовки, приобретения знаний и умений, связанных с известными трудностями для лингвиста, вообще гуманитария. С самого начала стилостатистического исследования необходимо ознакомиться с правилами организации материала, основами математической статистики, ее инструментами и не забывать о приложении (приспособлении) статистического исследования к специфике изучаемого объекта — языка-речи.

Обычно статистик анализирует (считает) не весь объем изучаемого объекта, так называемой генеральной совокупности (напр. всех текстов науч. стиля, всей прозы Л. Толстого). Он берет из нее некоторое число выборок (отрезков текста определенной длины либо изучаемых языковых единиц) и по ним с помощью статистической обработки полученных данных делает заключение о всей генеральной совокупности в отношении исследуемого явления, напр. частотности глаголов наст, времени в науч. стиле речи, в том числе разных семантико-грамматических оттенков глагола, либо соотношения именных и глагольных форм и т.д. Между прочим, подобный анализ позволяет выявить интересные стилостатистические закономерности функционирования (см.) языка в речи, а также установить и объективно показать качественный характер науч. стиля речи (Митрофанова, 1973).

Для корректности статистического анализа и выводов потребуется применение такого статистического инструментария, как планирование числа выборок и их суммарного объема, размера подвыборки, а также знаний о средней частоте, среднем квадратичном отклонении и его вычислении, о статистической оценке расхождения между частотами, существенности и несущественности отклонений частот в выборке, об определении величины ошибки наблюдения при определенной степени надежности коэффициента ошибки, об относительной и абсолютной ошибке и др. Кроме того, необходимо знание о сущности и функциях таких понятий и критериев, как «хиквадрат» (критерий согласия для проверки существенности или несущественности отклонений частот в выборке), I-критерий Стьюдента (для определения характера расхождения средних частот, случайном или существенном), об основных формулах вычисления статистических показателей, о применяемых в этих случаях готовых справочных таблицах и др. Объем статьи не позволяет раскрыть все эти вопросы и понятия: в доступной для гуманитария форме основы лингвостатистики и стилостатистики изложены в кн. Б.Н. Головина «Язык и статистика» (1971); см. также конкретное применение статистических методов при изучении разных аспектов стилей в работах А.Я. Шайкевича (1968), С.И. Кауфмана (1961), М.Н. Кожиной (1972) и др.

При использовании статистики в лингвистике, в частности в лингвостилистике, встают вопросы, которые в свое время были дискуссионными: Что считать? Как считать? Для чего (зачем) считать?

На первые два вопроса ответ как будто бы ясен, хотя и по ним велись дискуссии. Очевидно, поскольку «понятие частотности — понятие речевое» (Т.П. Ломтев) и «все, что... обладает повторяемостью, является речевым» (Н.Д. Андреев, Л.Р. Зиндер), то при изучении функц. стилей как явлении речевом целесообразно применение статистики. Считать надо языковые единицы, функционирующие в речи, причем, повидимому, характеризующиеся разными частотами в разных сферах общения (что и подтверждается анализом материала). В зависимости от поставленных задач это могут быть самые различные единицы языка — лексические, морфологические, синтаксические, а также текстовые, в меньшей степени фонетические (связываемые преимущественно с анализом стиха). Но любые ли из них и все ли подряд?

При выделении, напр., из всего массива русских текстов функц. стилей и определении их специфики, их внутренней дифференциации можно идти двумя путями. Либо эмпирическим, подвергая статистическому обследованию одну за другой единицы, либо — все знаменательные слова с «разбивкой» по частям речи и морфологическим показателям. Этот путь приведет в конечном счете к описанию полной картины лингвостатистической структуры стилей. Но более экономным окажется другой возможный путь, так сказать, функц.-стилистический. На основании учета целей общения в той или иной сфере деятельности, назначения соответствующей формы сознания, особенностей типа мышления и других базовых экстралингвистических факторов вначале на интуитив

ном уровне выдвинуть гипотезу о наиболее свойственных и, следовательно, достаточно частотных для исследуемых текстов каких-либо языковых форм (с учетом

их семантической стороны), лексико-граммати- ческих значений и подвергнуть вначале их статистическому анализу, т.е. не все подряд и сразу языковые единицы, а выборочно. Именно те, которые предположительно соответствуют специфике стиля, особенностям подстиля и т.д. С. м. объективно подтвердит (либо откорректирует или отвергнет) выдвинутую гипотезу и определит путь дальнейшей работы. При этом важно обращать внимание на семантическую сторону языковых единиц в плане их соответствия (либо несоответствия) характеру мышления и форме сознания, отражаемой тем или иным функц. стилем. Обнаружено, что специфика стиля формируется не столько использованием специальных стилистически окрашенных средств системы языка, но преобладающей частотностью средств с функц. окраской (см.).

Такой подход согласуется с методологическим принципом использования статистики в стилистике: учетом единства качественной и количественной сторон анализа, ибо статистика не является самоцелью, она «обнаруживает «симптомы», количественно выявляемые сигналы качества...» (Зиндер и Строева, 1968). Поэтому при использовании статистических методов надо избегать встречающейся иногда ошибки: фетишизма цифр, поскольку статистика лишь инструмент, призванный помочь исследователю в его работе, направленной на выявление качественных свойств объекта, определить объективность полученных данных.

Следует также помнить и высказывание А.Н. Колмогорова о том, что изучение потока речи без гипотез о механизмах их порождения малопродуктивно и неинтересно.

На вопрос «как считать?» следует ответ: в соответствии с правилами математической статистики. Помня, однако, о том, что применение ее в разных отраслях знания отличается некоторым своеобразием, обусловленным спецификой изучаемого объекта и, конечно, задачами исследования. Так, если в фармакологии или медицине величина относительной ошибки наблюдения должна быть ничтожной, то для лингвостилистических исследований она признается удовлетворительной и в 5— 10%, а в ряде случаев может быть и большей (Головин, 1971, с. 56). Но все же чем точнее полученные результаты, тем лучше. В связи с этим, в частности, стоит вопрос о выборке и подвыборке при организации начала работы. С одной стороны, желательно как можно чаще, плотнее «прочесать» текст, с другой — учесть размах колебаний встречаемости в тексте изучаемой единицы (применительно к употреблению глагола см. данные: Кожина, 1972. Гл. II).

Вопрос «как считать?» связан с выявлением в той или иной-разно- видности речи сильнодействующего экстралингвистического стилеобразующего фактора. Поскольку при формировании функц. стиля действует одновременно множество факторов и некоторые из них сильнодействующие (определяющие первичные — важнейшие — стилевые черты), важ

но установить их влияние, и даже влияние каждого из них, на стиль речи. Допустим, стоит задача определить, влияет ли и в какой степени влияет фактор «вид (конкретная отрасль) науки» на стилостатистическую структуру научной речи. Здесь можно предложить метод своеобразного «снятия срезов» (Кожина, 1972, с. 46—48, 176—215), заимствованный из биологии, когда материал подбирается так, чтобы по возможности как бы нейтрализовать влияние на стиль текста ряда других факторов, а именно: берутся тексты разных отраслей науки, но одного и того же жанра, одного и того же времени, отдельно выявляется влияние фактора авторской индивидуальности и т.д. Затем сравниваются количественные показатели исследуемых текстов (по видам науки), и если имеются существенные расхождения, то напрашивается вывод о влиянии фактора «вид науки» (либо при обратных результатах

— о незначительности его влияния), т.е. возникает возможность отнесения исследуемых текстов к какому-то особому функц. стилю. Для определения степени существенности/несущественности расхождений показателей (а отсюда и влияния соответствующего фактора) целесообразно использовать математические критерии согласия (^-распределения Стьюдента, хи-квад- рат и др.). Если же надо, напр. определить влияние фактора «жанр», то берутся тексты определенного жанра какойлибо одной науки, по возможности близких ее отраслей, одного времени, тематики, даже одного и того же автора (чтобы, помимо названных, «устранить» влияние фактора авторской индивидуальности), а затем сравниваются полученные показатели по исследуемому жанру с данными по тому же жанру, но других наук, а также — с показателями других жанров. Если показатели по каждому жанру существенно отличаются от средних показателей по научному стилю в целом, то следует вывод о существенном влиянии фактора «жанр» на стиль текста. Если же различия несущественные,- то данный фактор не является сильнодействующим, так как

кардинально не меняет стилистику науч. текстов, а лишь видоизменяет ее признаки, варьируя стиль.

Однако в последнем случае мы уже переходим к вопросу «для чего (или зачем) считать?» и вопросу интерпретации количественных данных, так как не следует ограничиваться лишь их констатацией.

Вероятностно-статистическая устойчивость свидетельствует о закономерности изучаемого явления и, следовательно, о его причинной обусловленности, которая детерминирована множеством экстралингвистических факторов (имеем в виду стилистику речи). Вместе с тем теоретическое положение о влиянии комплекса факторов, определяющих специфику функц. стиля, т.е. сильнодействующих, должно подтверждаться и статистическими показателями (что и проверено теперь уже многочисленными исследованиями). Т. о., с применением С м снимаются многие дискуссионные вопросы. Однако, к сожалению, до сих пор еще высказываются неубедительные мнения, касающиеся, напр. выделения некоторых функц. стилей: следует ли выделять в качестве отдельных функц. стилей тексты различных отраслей знания (их стиль) и говорить об особом функц. стиле биологической

науки либо геологии, физики, психологии, философии, технических наук и т.д.? Правильнее говорить в данном случае о внутренней дифференциации науч. стиля; стилостат. показатели текстов отдельных наук должны быть не столь существенны, чтобы «перекрывать» средние показатели стилевой специфики науч. стиля в целом (что и подтверждается С. м. анализа материала). Опора на статистические данные дает, т.о. объективные критерии в решении этого вопроса.

Актуально применение статистики и в других случаях: при определении разных аспектов внутристилевой дифференциации стиля, вплоть до выявления автор, стилевой индивидуальности. При этом целесообразно идти в анализе от общего к частному: от макростилевых явлений к более конкретным, так как в этом случае имеется теоретически обоснованная перспектива исследования. С. м. позволил установить, что стиль науч.-технич. текстов не дает существенных отличий от собственно научных, т.е. не составляет особого функц. стиля, а лишь подстиль. Главный ответ на вопрос «зачем считать?» — считать следует для того, чтобы выявить закономерности функционирования языковых средств в различных речевых разновидностях и определить объективно существующую зависимость стиля речи от тех или иных экстралингвистических факторов, конкретные связи речевой структуры с последними. В качестве примера см. Закономерности (общие) функционирования языковых единиц в речи, а также работы Б.Н. Головина, О.Б. Сиротининой, С.И. Кауфмана, М.Н. Кожиной, О.Д. Митрофановой и др. Эффективно применение стилостатистических методик и в случае изучения речевой системности стиля (см.), функциональных семантико-стилисти- ческих категорий (см.), в частности, определение центральных (ядерных) и периферийных языковых средств в полевой структуре этих категорий и др.

Т. о., в этих случаях статистика позволяет определить качественные, стилевые признаки речевых разновидностей, являющиеся «сигналами качества» и указанием на причинную обусловленность явлений.

Однако, несмотря на эффективность применения статистики для решения многих проблем стилистики и изучения закономерностей функционирования языка в речи, использование статистических методик после «всплеска» активности их употребления в 60—70 гг. XX столетия затем пошло на убыль. Прежде всего сказались трудности освоения гуманитариями математических познаний. Так, собственно статистический анализ и его критерии при оценке полученных показателей постепенно свелись в стилистических работах к арифметическим подсчетам. Кроме того, оказались недостаточно отработанными проблемы интерпретации статистических показателей, методологии применения последних с учетом специфики изучаемого стилистикой объекта, проблемы связи экстралингвистического со стилистическим, что не способствовало рождению гипотез, требующих проверки объективными методами. Характерно, что одна из первых работ по применению статистики в лингвистике (Н.А. Морозова в 1915 г.) была подвергнута критической оценке математиком А.А. Марковым, которому принадлежат работы имен

но в области стило статистики. То есть трудности, естественно, возникли сразу. И много позже о них пишут О.С. Ахманова, В.Г. Адмони, Б.Н. Головин, Л. Долежел и др.

О возможности и необходимости использования математических (статистических) методов в лингвистике ученые говорят начиная с середины XIX в. (математик В.Я.

Буняковский), в начале XX в. — лингвисты И.А. Бодуэн де Куртенэ, Е.Д. Поливанов, А.М. Пешковский, М.Н. Петерсон и др. Позже, в 60—70-е гг., появляется целая серия работ общего и частного характера, причем по применению статистики именно в стилистике. Высказываются мысли о необходимости глобального количественного изучения стилей (Ф. Пап); о том, что «норма и стиль являются понятиями, покоящимися на статистических закономерностях» (Р.Р. Каспранский); В.И. Перебейнос, один из авторов монографического описания стилостатистическими методами функц. стилей, отмечает: «Статистика помогает выявить закономерности, которые другими методами не определимы» (1967). Различным вопросам лингвостатистики и в особенности стилостатистики посвящены многочисленные исследования и выступления на конференциях — Н.Д. Андреев, О.С. Ахманова, Р.Г Пиотровский, Г.А. Лесскисс, М.П. Кульгав, П.С. Кузнецов, Т.П. Ломтев, А.Я. Шайкевич, Р.М. Фрумкина, Б. Гавранек, Й. Мистрик, Й. Краус и мн. др.

Можно полагать, что стилистику (мржет быть и не скоро) ждет новая волна активизации стилостатистических исследований.

Лит.: Сиротинина О.Б. Использование статистического метода при выявлении стилевых различий // Питания прикладшл лшгвютики. Тези м1жвуз. наук, конф., Чершвщ, 1960; Вопросы стилистики. Вып. 3 / Под ред. О.Б. Сиротининой. Изд. Саратов, ун-та, 1969; Сиротинина О.С. Бах С.А. Богданова В.А. К вопросу об изменениях стилевой дифференциации языка // Язык и общество, СГУ, 1964; Разговорная речь в системе функциональных стилей современного русского литературного языка / Под ред. О.Б. Сиротининой, Лексика. — Саратов, 1983; Грамматика. — Саратов, 1992; Головин Б.Н. О возможности количественной характеристики речевых стилей, Тезисы докладов межвузовской конференции по стилистике худож. литературы, МГУ — М. 1961; Его же: О вероятностностатистическом изучении стилевой дифференциации языка // Семинар «Автоматизация информационных работ и вопросы прикладной лингвистики». — Киев, 1964; Его же: Из курса лекций по лингвистической статистике. — Горький, 1966; Его же: Язык и статистика. — М., 1971; Кауфман С.И. Количественный анализ общеязыковых категорий, определяющих качественные особенности стиля // Вопросы романогерманского языкознания, Коломна, 1961; Его же: Об именном характере технического стиля (на материале технической литературы). — ВЯ. — 1961. — № 5; Пап Ф. Количественный анализ словарной структуры некоторых русских текстов. — ВЯ. — 1961. — № 6; Лесскисс Г.А. О размере предложений в русской научной и художественной прозе 60-х гг. XIX в. — ВЯ. — 1962. — № 2; Его же. О зависимости между размером предложения и характером текста. — ВЯ. — 1963. № 3; Е го же: О зависимости между размером предложения и его структурой в разных видах текста. — ВЯ. — 1964. — № 3; Перебейнос В.И. Структурные методы при разграничении значений глагола // Проблемы структурной лингвистики. — М., 1962; Статистичш параметри стил!в /

Под ред. В.И. Перебейнос. — Киев, Кшв, 1967; Колмогоров А.Н., Кондратов А.М. Ритмика поэм Маяковского. — ВЯ. — 1962. — № 3; Колмогоров А.Н., Прохоров А.В. О дольнике современной русской поэзии. — ВЯ. — 1964. — № 1; Кондратов А.М. Статистика типов русской рифмы. — ВЯ. — 1963. — №6;Долежел Л. Вероятностный подход к теории художественного стиля. — ВЯ. — 1964. — N° 2; К у л ь г а в М.П. Основные стилевые черты и синтаксические средства их реализации в современной немецкой научно-технической речи: Дис. канд. филол. наук. — М. 1964; Мистрик Й. Математико-статистические методы в стилистике. — ВЯ. — 1967. -№ 3; Язык и общество. — Изд. СГУ, 1967; Шайкевич А.Я. Опыт статистического выделения функциональных стилей. — ВЯ. — 1968. — №1; Кожина М.Н. О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими. — Пермь, 1972; Митрофанова О.Д. Язык научно-технической литературы. — М. 1973; Носенко И.А. Начала статистики для лингвистов. — М. 1981.

Марков А.А. Об одном применении статистического метода, «Изв. АН (ВиНеПп)». Т. 10, сер. VI. - № 4, П., 1915; Морозов Н.А. Лингвостилистические спектры, «Изв. АН. Отд. Рус. яз. и словесн.». Кн. 1—4. Т. XX, 1915; Голубев В.А. Элементы математической статистики в приложении к лесному делу. — М., 1929; Ч и стя ко в В.Ф., Кр а марен ко Б.М. Опыт применения статистического метода в языкознании, в. 1 — Краснодар, 1929; Ахманова О.С., Мельчук И.А. Падучева Е.В. Фрумкина Р.М. О точных методах исследования языка, МГУ, 1961; Митропольский А.К. Техника статистических вычислений. — М., 1961; Пиотровский Р.Г О математичном языкознании, «Рус. яз. в нац. школе», 1961. — № 2; Его же: Математическое языкознание, его перспективы, «Вестник высшей школы», 1964. - № 6; Его же: Ин-

формационные измерения печатного текста // Энтропия языка и статистика речи. — Минск, 1966; Адмони В.Г Качественный и количественный анализ грамматических явлений. — ВЯ. — 1963. — № 4; Андреев Н.Д., Зиндер Л.Р. О понятиях речевого акта, речи, речевой вероятности и языка. — ВЯ. — 1963. — № 3; Штейнфельд Э.А. Частотный словарь современного русского литературного языка. — Таллин, 1963; Фрумкина Р.М. Статистические методы изучения лексики. М. 1964; Ее же: Роль статистических методов в современных лингвистических исследованиях // Математическая лингвистика. — М., 1973; Засорина Л.Н. Автоматизация и статистика в лексикографии, Изд. ЛГУ, 1966; Андреев Н.Д. Статистико-комбинаторные методы в теоретическом и прикладном языкознании. — Л., 1967; Ф е л л е р В. Введение в теорию вероятностей и ее приложения. Т. I. — М., 1967; Зиндер Л.Р Строева Т.В. К вопросу о применении статистики в языкознании. — ВЯ. — 1968. — № 6; Москович В.А. Статистика и семантика. — М. 1969; Полякова Г.П. Солганик Г.Я. Частотный словарь языка газеты. - М. 1971.

У и 1 е С. V. ТЬе з1а1л51:1са1 зШсН оГ Шегагу УОсаЪи1агу. — СатЪпс^е, 1944; •1о85е1зоп Н. ТЬе Яизз1ап \уогс! соип!. Ое1гоИ, 1953; С и 1 г а п с! Р РгоЫетз е! тё1Ьос1ез бе 1аз^айзИ^ие 1т§Ш511§ие. — Рапз, 1960; Те§йе1оуа М. К зиНзИскети уугкити з1оуш газоЬу, 5а5, 1961. — №3;Кгаиз .1. КуапШай-УШ гогЬог з1у1и ргасоутсЬ пауоди. — «Ыазс гес», 1964. — № 4; Кгаиз Уазак Р Попытка количественной типологии текстов // Рга§ие ЗШсНез т Ма1Ьета1юа1 Ып^иизНсз. — РгаЬа, 1967.

М.Н.Кожина СТИЛЬ (от лат. зШиз,. з1у1из — остроконечная палочка для письма, затем —манера

письма, своеобразие слога, склад речи). В языкознании

нет единого определения понятия С. что обусловлено многомерностью самого феномена и изучением его с различных точек зрения.

В русистике наиболее общепринятыми являются формулировки термина-понятия «С.», базирующиеся на его определении В.В. Виноградовым (1955): «Стиль — это общественно осознанная и функционально обусловленная, внутренне объединенная совокупность приемов употребления, отбора и сочетания средств речевого общения в сфере того или иного общенародного, общенационального языка, соотносительная с другими такими же способами выражения, которые служат для иных целей, выполняют иные функции в речевой общественной практике данного народа». Отталкиваясь от этой формулировки, С. определяют как общественно осознанную, исторически сложившуюся, объединенную определенным функц. назначением и закрепленную традицией за той или иной из наиболее общих сфер социальной жизни систему языковых единиц всех уровней и способов их отбора, сочетания и употребления. Это функц. разновидность, или вариант, рус. лит. языка, отличающийся способами его использования в разных сферах общения и создающий разные речевые стили как композиционно-текстовые структуры.

С.— фундаментальное понятие стилистики, и по мере ее развития складывались разные понимания С.

С.— одно из ранних понятий гуманитарного знания, представленное в риториках и поэтиках Древней Греции и Рима, а еще ранее в индийских поэтиках. Вплоть до средневековья понятие С. как своеобразия речи связывается с вопросом нормативности, а именно с тем, какой слог и его средства (тропы и фигуры, состав лексики, фразеологии, синтаксиса) «приличествует» употреблять в разных видах словесности. В XVIII в. с появлением на Западе особой дисциплины, стилистики, С. определяется как своеобразие худож. речи (писателя, произведения и т.д.). В XVIII в. С. становится также искусствоведческим термином для обозначения сугубо индивидуальной манеры изображения. Такое понимание достигает расцвета в эпоху лит. романтизма, связываясь с понятием человека-творца, гения как неотъемлемое и неотчуждаемое его свойство. Ср. высказывание Ж.Л.Л. Бюффона: «Стиль — это сам человек». У Гегеля противопоставление манеры и С. «снимается» в понятии «оригинальность». В рус. языке термин «стиль» и вариант «штиль» появляются в XVII в. в середине XIX в. закрепляется термин «стиль».

Будучи явлением историческим (см. Историзм стиля), С. претерпевает изменения в содержании своего понятия.

Наиболее ранним в России было восходящее к античным риторикам трехчленное представление С. в рус. риториках XVII—XVIII вв. и теории и практике М.В. Ломоносова и его современников (см. Трех стилей теория): высокий — средний — низкий как совокупностей в каждом из них языковых средств в единстве (соотнесении) с предметом речи, темой, содержанием, группой жанров, тем самым —

соответствующих трем видам «речений».

Позднее в связи с распадом в рус. лит. языке системы трех стилей и дальнейшим процессом демократизации языка на основе модификации

этой модели С. выделяется оппозиция: книжный С. (см.) — разговорный (разг.- фамильярный) С. (см.) на фоне нейтрального. Стилевая окраска книжности речи была представлена (и сейчас частично сохраняется) в письменной форме в текстах специальной (науч., оф.-дел.) и худож. литературы и восходила к церк.-слав. пласту древнерус. книжности, разговорный С. (тип) — к устно-разг. речи низов городского населения и просторечию.

Эту модель С. традиционную (см.) совмещают нередко с экспрессивной (Ш. Балли), поскольку здесь по отношению к нейтральной «основе» (общеупотребительным средствам языка) представлены совокупности средств языка с повышением экспрессивно-стилистической тональности: торжественная (риторическая), возвышенная, строгая, официальная или ее понижением: С. фамильярный, грубый, дружеский, неофициальный, активизирующиеся либо в сфере книжно-письменной официальной речи и придающие ей соответствующую «окраску», либо, напротив, в разг.-обиходной (преимущественно устной, неофициальной) со свойственной ей стилистической окраской (см.). Эти средства представляют собой ресурсы стилистической синонимии (очи — глаза — гляделки; длань — рука — лапа; вкушать — есть — уплетать). В XX в. они используются в худож. литературе и публицистике как средства создания юмора, сатиры, иронии.

Однако экспрессивность речи и ее источники не ограничиваются указанным аспектом (синонимией). Экспрессивность стиля понимают шире: сюда относят средства с различными эмоциональными и экспрессивными окрасками и оценкой (возвышенная, интимно-ласковая, уничижительная, презрительная и т.д.). Обычно эти экспрессивно-стилистичес- кие признаки определяются также на фоне нейтральных (стилистически не окрашенных) средств. Более строгим структурно-семантическим вариантом этой модели является понимание С. как коннотативной стороны языковых единиц, содержащих помимо денотативного разнообразные экспрессивноэмоциональные, оценочные, стилистические, ассоциативно-образные созначения и окраски, которые сопутствуют собственно понятийному значению, передавая закрепляемые за языковыми единицами отношения и оценки говорящих к денотатам соответствующих языковых единиц.

Таким образом, на смену пониманию С. в период классицизма как замкнутой системы средств языка определенного однотипного стилистического «статуса» (соответствующих содержанию и жанру произведения) на основе трехчленного деления, приходит понимание С. как той или иной окраски (значения, точнее созначения) у языковых единиц на фоне нейтральной нормы, единиц, составляющих стилистические пласты в системе языка. Это аспект не столько функциональный, сколько структурно-языковой, изучаемый стилистикой ресурсов (см.), хотя когда речь идет об употреблении этих средств в процессе общения, естественно, обнаруживается функциональность.

Однако с начала XIX в. отошла в прошлое возможность построения более или менее протяженного высказывания, тем более целого произ

ведения, средствами одной стилистической окраски. При взгляде на историю развития стилистики такая ситуация была оценена (в ходе дискуссии 1954 г. по стилистике) даже как исчезновение стиля (если подходить к его определению с точки зрения ломоносовской традиции).

В первой половине XIX в. для обозначения индивидуальной манеры речи применительно к С. писателя используется номинация слог (см. у Г Белинского и др.). Это значение термина С. сохраняется в лингвостилистике в качестве одного из возможных до настоящего времени.

Ср. толкование в словарях термина С. как индивидуальной манеры, способа, которым исполнен данный речевой акт (или произведение) — стиль речи конкретного лица, в особенности — писателя (С. Пушкина, С. Гоголя).

Термином «С.» в словарях обозначают и общепринятую манеру речи, способ ее исполнения, свойственный типизированным литературным текстам, в том числе жанровым разновидностям, когда значимы не только языковые элементы, но и композиция, и другие составляющие текста (С. романтизма, классицизма; С. к-л. литературной школы;

C.басни, репортажа, фельетона).

С середины XX в. в связи с развитием функц. стилистики (см.) появляется и

становится центральным в современной науке понимание С. как стиля функционал ьного. В этом случае внимание сосредоточивается преимущественно на речевой организации текста. С учетом указанного выше определения стиля, данного В.В. Виноградовым (1955), функц. стиль — это своеобразный характер речи той или иной ее социальной разновидности, соответствующей определенной сфере общения и определенной деятельности, соотносительной с формой сознания, который создается особенностями функционирования в этой сфере языковых средств и специфической речевой организацией, речевой системностью (см.). (Подробнее см.: Функц. стиль, экстралингвистические факторы функц. стиля). Т. о., С. — явление субъективнообъективное.

Термин «функц.стиль» используют в аспекте не только речи, но и строя языка, и тогда его определяют как исторически сложившиеся в данном языковом коллективе разновидности лит. языка, представляющие собой относительно замкнутые системы языковых средств, регулярно функционирующие в различных сферах общественной деятельности.

Иногда ряд функц. стилей объединяют в широкий круг книжной речи (науч., оф.-дел. публиц., «языка худож. литературы») в противоположность речи разг., обиходной. Существует и собственно оценочное определение С. речи — хороший С. (сочинения) — плохой — на основе соответствия/несоответствия сложившимся представлениям о норме стиля (см. Стилистическая норма).

При различии этих пониманий С. у них имеются, однако, общие, инвариантные признаки. Это наличие некоего своеобразия, специфической характерологической черты (не нейтральности) у разновидности языка/речи или у совокупности языковых средств, каких-то отклонений от обычного, буквального, лишенного коннота

ций (в том числе функц.-стилистических) обозначения предмета речи (денотата в широком смысле) у одного С. по сравнению с другим. Феномен С. стилистического вообще — это нечто своеобразное,-специфичное, характерное для того или иного предмета, явления, отличающее его от других предметов, явлений того же ряда. Этот смысловой компонент последовательно предстает во всех значениях слова «стиль» в словарях совр. рус. языка: 1. «Совокупность признаков, характеризующих искусство... или индивидуальную манеру художника» // «Совокупность характерных признаков, особенностей, свойственных чему-либо, отличающих что-либо». 2. «Совокупность приемов использования средств языка, характерная для какого-либо писателя...» 3. «Функциональная разновидность лит. языка... т.е. функц. стиль, как сказано выше, — это «своеобразный характер речи той или иной ее разновидности» //«Особенности в построении речи...» 4. «Способ осуществления чего-либо, отличающийся совокупностью своеобразных приемов...» (МАС. Т. 4). Заметим при этом, что номинация «манера» тоже включает в себя понятие отличительных признаков: «Совокупность особенностей в построении речи и словоупотреблении, манера словесного изложения» (БАС. Т. 4). Кроме того (что важно для определения стиля), это наличие особых в каждой сфере общения, разновидности языка/речи принципов отбора и комбинации языковых средств, их трансформации, обусловленных экстралингвистическими факторами. Различия стилей определяются различием этих принципов, но С. — не сами принципы, а результат их действия. Т. о., каждый С. характеризуется наличием дифференциальных признаков. Индивидуальный С., по словам Ю.С. Степанова, — это «мера отклонений от нейтральной нормы». Наконец, понятие С. всегда связано с его осознанием.

С. явление не столько собственно языковое (в узком смысле последнего слова, как строя языка), сколько речевое, свойственное высказываниям (текстам) и создающееся в них. Таково мнение, напр., М.М. Бахтина, утверждающего: «Экспрессивная сторона языковых единиц — это не аспект системы языка» (1979, с. 264), «...экспрессивность отдельных слов не есть свойство самого слова как единицы языка и не вытекает непосредственно из значений этих слов» (Там же, с. 269). Если и не соглашаться с категоричностью этих утверждений, то следует бесспорно признать, что стилистические значения и оттенки у слов (как присущие им созначения, коннотации) формируются в процессе функционирования слов в речи, поскольку, как верно заметил Ф. де Соссюр, «факт речи предшествует факту языка». Таким образом, С. творится и выражается в речевой деятельности, в процессе употребления языка и запечатлевается в тексте. С. — это одно из существенных свойств текста, формирующихся и выражающихся в его речевой системности, обусловленных в той или иной сфере и ситуации общения определенной совокупностью экстралингвистических стилеобразующих факторов (см.). В результате чего можно отличить — по стилю — один текст (группу текстов) от другого; это касается и

индиви

дуальных особенностей речи. Неверно представлять дело лишь так, что стилистический аспект текста создается за счет языковых средств одинаковой стилистической окраски (за исключением редких особых случаев и случаев, отмеченных в произведениях XVIII в.).

Встремлении уточнить лингвистическое понятие «С.» известный чехословацкий ученый К. Гаузенблас попытался дать более глубокую его характеристику на основе учета широкого, общего понимания С. (различных «областей и форм человеческого поведения»). В результате обозначился круг (система) признаков, существенных и для стиля как понятия лингвистики. Вот эти основные признаки: «Стиль — это специфически человеческое явление», «сфера стилевых явлений — это сфера интериндивидуального контакта»; «Стиль имеет отношение к деятельности человека, для которой свойственна целенаправленность... «Под стилем следует понимать определенный способ, принцип прохождения этой деятельности», в результате которой создается нечто целое «путем» отбора составных частей и их комбинации, важных для характеристики стиля»; «стиль связан со структурой созданного, со специфическим принципом его построения», т.е. «стиль — это свойства структуры созданного» (1967, с. 70—71). Об отношении же отдельных стилистически окрашенных единиц к языку, автор пишет, что «стилевые и языковые явления не стоят в одном ряду: стилевые явления отчасти входят в состав языковых явлений. Отчасти же выходят за их рамки» (Там же, с. 72). Ср. с указ. выше точ. зр. М. Бахтина. Подчеркнем антропоцентризм С., связанный с его онтологической природой (см. Гончарова, 1995).

Формирование стилистических средств языка и его стилевых разновидностей обусловлено расширением функций лит. языка в процессе его исторического развития, использованием лит. языка в появляющихся новых сферах деятельности и общения, а также в связи с появлением различных социальных ролей говорящих и т.д. С. развивается не только за счет многозначности языковых единиц и многофункциональности языка, но и за счет других языковых процессов, в частности заимствований из других языков, социальных, территориальных диалектов, жаргонов. Богатым источником для стилистики рус. лит. языка был старославянский (церковнославянский язык); в период же демократизации лит. языка в XIX в. — живая разговорная речь, просторечие, отчасти диалекты. Функц. стили рус. лит. языка формируются в своей основе на рубеже XVIII и XIX вв., а затем идет лишь процесс их «кристаллизации» (шлифования) и внутренней дифференциации.

ВРоссии изучение С. связано прежде всего с именами М.В. Ломоносова, Н.М. Карамзина, В.Г Белинского, А.Н. Веселовского, А.И. Соболевского, А.А. Потебни; в XX в. — с работами В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, М.М. Бахтина, А.М. Пешковского, Л.В. Щербы, Б.А. Ларина, В.М. Жирмунского, Б.В. Томашевского, Л.А. Булаховского и целой плеяды современных ученых Виноградовской школы.

Понятие С. лингвистического тесно связывается с понятием С. литературоведческого

— при исследовании худож. текстов. Термин «С.» употребляется в искусствоведении, эстетике, психологии, науковедении,

когнитологии (когнитивной С. — Демъянков, Лузина). В 50—70 гг. XX в. оформляется понятие С. мышления, миропонимания как тенденций мысли, общих для науки, искусства определенного периода (М. Борн, Т. Кун, применительно к худож. литературе Р. Барт).

О многообразии современных представлений о С. и его толкованиях говорят результаты анкетирования ученых разных (преимущественно славянских) стран, проведенного проф. Ст. Гайдой и опубликованные в ж. 81у Излука-IV, где представлены точки зрения на стиль К. Гаузенбласа, Ф. Данеша, М. Елинка, Й. Крауса, Б. Хоффмана, О.Б. Сиротининой, М.Н. Кожиной, Г.Я. Солганика и др. О понимании С. в зарубежной С-ке см.: Тошович (2002).

Лит/. Соболевский А.И. О стиле. — Харьков, 1909; Пешковский А.М. Вопросы методики родного языка, лингвистики и стилистики. — М.; Л., 1930; Будагов Р.А. К вопросу о языковых стилях, «ВЯ». — № 3, 1954; Его же: Литературные языки и языковые стили. — М. 1967; Сорокин Ю.С. К вопросу об основных понятиях стилистики. — ВЯ. 1954. — №2; Виноградов В.В. Итоги обсуждения вопросов стилистики, «ВЯ». — № 1, 1955; Его же: Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М., 1963; Его же: Очерки по ист. рус. лит. языкаXVII— XIX вв. — М., 1982; Ахманова О.С. Очерки по общей и рус. лексикологии. — М., 1957; Щерба Л.В. Избр. работы по русскому языку. — М. 1957; Винокур Г.О. О задачах истории языка //

Избр. работы по русскому. языку. — М., 1959; Балли Ш. Французская стилистика. — М., 1961; Борн М. Состояние идей в физике // Физика в жизни моего поколения. — М. 1963; Гвоздев А.Н. Очерки по стилистике русского языка.— 3-е изд. — М., 1965; Гаузенблас К. К уточнению понятия «стиль» и к вопросу об объеме стилистического исследования. — ВЯ. 1967. — №5; Кожина М.Н. К основаниям функц. стилистики. — Пермь, 1968; Ее же: Стилистика рус. языка. — М., 1993; Костомаров В.Г Русский язык на газетной полосе. — М., 1971; Гальперин И.Р О понятиях «стиль» и «стилистика». — ВЯ. — 1973. — №3; Васильева А.Н. Курс лекций по стилистике русского языка. Общие понятия... М. 1976; Шмелев Д.Н. Русский язык в его функц. разновидностях. — М. 1977; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979; Винокур Т.Г Закономерности стилистич. использования языковых единиц. — М., 1980; Головин Б.Н. Основы культуры речи. Гл. И. — М., 1980; НЗЛ. Вып. IX. — М., 1980; Петрищева Е.Ф. Стилистически окрашенная лексика рус. языка. — М., 1984; Бельчиков Ю.А. Лексическая стилистика: проблемы изучения и обучения. — М. 1988; Его же: Стиль// Рус. яз. Энц.- 2-е изд. - М., 1997; Степанов Ю.С. Стиль// ЛЭС. — М., 1990; Тел и я В.Н. Экспрессивность как проявление субъективного фактора в языке и ее прагматическая ориентация. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности. — М., 1991; Л о с е в А.Ф. Некоторые вопросы из истории учений о стиле, «Вестник Моск. ун-та. Сер. 9 — Филология», 1993. — №4; Лузина Л.Г. Когнитивный стиль// КСКТ. — М., 1996; Гончарова Е.А. Стиль как антропоцентрическая категория. ЗШсНа ЫпёшзИса. № 8. Слово, предложение и текст... — СПб., 1999; Сиротинина О.Б. Что такое стиль?, «51уИзлука-IV». — Оро1е, 1995; Солганик Г.Я. О стиле, Там же; 1еПпек М., Теге о 51у1и, Там же; НаизепЫаз К., 31у1 ]агукоуусЬ ргсуеуи а г02угз1уеп1 ^а2ука, 8аЗ, XXIII, 1962; Во§о1еЪзка В., Ргосез^оскЪшаша31? 1еошз1у1и парггеЬгше^1еки XIX па XX, «81уНз1ука-И», 1993; Тошови1г. Функционални стилови. Београд, 2002.

17 Стилистический энциклопедический словарь русского языка

СТИЛЬ КНИЖНЫЙ (книжная речь) — стиль, свойственный книжно-письменной речи (см. Письменная речь). В стилистике помимо выделения функц. стилей существует разграничение языковых средств и стилей на две основные сферы — книжную и разговорную, идущее от традиций словесности и стилистики XIX в. Это отражает историческое развитие рус. лит. языка, в котором приоритетным и хронологически первым был книжный тип лит. языка — язык памятников письменности, в том числе на старославянской основе, а также на основе народно-разговорной речи, постепенно «олитературивающейся». Книжная речь была, т. о., изначально связана с письменной формой выражения (а позже, с введением книгопечатания, — и с реализацией письменной речи в форме печатных текстов) и обслуживала сферу официальных отношений (в отличие от разг. речи, функционирующей широко в устной форме, непосредственном межличностном общении).

В рамках лит. языка как дихотомической системы, где книжная речь противостоит разг. (см. Литературно-разговорный стиль речи), постепенно формируются функц. стили. Становление системы функц. стилей происходит в конце XVIII—нач. XIX в. Теория функц. стилей складывается позже — лишь в XX в., и с ее появлением в лингвистике начинают сосуществовать два разных подхода к стилям, две классификации — стилей в традиционном их понимании и стилей функциональных.

С.к. отличается строгостью норм, особой окраской — официальностью, «сухостью» либо возвышенностью. С. к. представлен прежде всего в т. н. специальной литературе — научн., оф.-дел. текстах, информативнохроникальных и официальнодокументальных жанрах публицистики, а кроме того, в известной мере в речи художественно-изобразительной (худож. текстах и текстах свободных жанров публицистики). Последняя, в отличие от специальной речи, допускает использование всех разрядов языковых единиц, в том числе разг., и поэтому не является областью предельной концентрации книжно-письменных средств, но все же широко их использует (см. Стилистические ресурсы лексики).

С.к. реализуется, как правило, в условиях групповой и массовой коммуникации. Сферы массовой коммуникации — печать, радио, телевидение. Здесь нет непосредственной обратной связи с адресатом информации, содержащейся в тексте, — читателями, радиослушателями, телезрителями. Групповая коммуникация осуществляется в ходе учебной лекции, урока, судебного процесса, разного рода собраний, митингов, конференций. Оратор, лектор, учитель имеют непосредственную связь со своими слушателями. Формы, степень интенсивности, характер обратной связи зависят от вида, жанра устного выступления и условий речевого общения, но

в любом случае речь остается в рамках официальной ситуации.

Собственно языковая характеристика С. к. касается прежде всего области лексики. Книжная лексика по экспрессивной окраске подразделяется на «высокую», торжественную, основную часть которой составляют славянизмы (см.), напр.: благословить, возрождение, провозгласить,

таинство; «поэтическую» (см. Поэтизмы), которая встречается гл. обр. в стихотворной речи XIX—нач. XX в. (грёза, лазурный, они, чары, чудный); слова с публиц. экспрессией (см. Публицистический стиль; Газетизмы), наделенные, как правило, социальной оценкой, положительной или отрицательной (борец, гражданственность, судьбоносный, вандализм, мракобесие и др.); слова с экспрессией «книжности», используемые для беспристрастного, в деловом тоне, изложения мысли, обсуждения вопроса (необходимо, осуществить, реализация, результат и др.). Для С. к. характерно употребление терминов, как узкоспециальных, так и общепонятных. Окраску книжности придает речи использование отглагольных существительных на -ние (влияние, возникновение, использование, обеспечение и т.п.), предложно-падежных конструкций с производными предлогами (вследствие чего, в зависимости от чего, в отличие от чего, по мере чего, по сравнению с чем) и др. специфических книжно-письменных лексико-грамматических единиц.

Книжная речь отличается от разг. более сложным синтаксисом, большей логичностью, последовательностью, связностью изложения (см. Стилистические ресурсы синтаксиса).

Вместе с тем книжная речь не изолирована от разг. Для рус. лит. языка характерно глубокое и разнонаправленное их взаимодействие. Еще А.С. Пушкин, отмечая различие книжно-письменного и разг. языка, подчеркивал и их связь: «Может ли письменный язык быть совершенно подобным разговорному? Нет, так же, как разговорный язык никогда не может быть совершенно подобным письменному... Чем богаче язык выражениями и оборотами, тем лучше для искусного писателя. Письменный язык оживляется поминутно выражениями, рождающимися в разговоре, но не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков» («Письмо к издателю», 1836). Книжная и разг. речь «заимствуют» друг у друга недостающие каждой из них речевые средства выражения. Разг. речь воспринимает слова терминологического характера — по мере успехов технического прогресса, его проникновения в быт (компьютер, интернет), актуальную часть общественно-политической лексики (демократы, реформы), слова и обороты книжной окраски (фактически, действительно, в принципе, в порядке вещей). Книжная речь допускает в свои тексты экспрессивные средства разг. характера: фразеологизмы, пословицы, особо выразительные слова. Взаимопроницаемость книжного и разг. стилей интенсифицируется в периоды коренных социальных преобразований, в связи с развитием СМИ, расширением границ речевой свободы, особенно характерного для конца XX в.

Представление о «книжности» речи не оставалось неизменным на протяжении истории рус. языка. Во 2-й пол. XVIII в. оно связывалось прежде всего с высоким стилем (см. Трех стилей теория), в 1-й пол. и сер. XIX в. — с «художественностью», изысканностью, красивостью. Затем «книжность» начинает ассоциироваться с публиц. и науч. речью. В совр. языке со С. к. связываются характерные черты письменной формы наиболее разработанных традиционных функц. вариантов лит. языка: науч., публиц. сти

лей, в определенной степени языка худож. литературы. Стремление избежать разговорности и желание выразиться «книжно» приводит зачастую к использованию оборотов, типичных для оф.-дел. стиля.

Книжная речь в ее функциональном расслоении и разг. речь совместно обеспечивают социально-культурное назначение лит. языка.

Лит.: Щерба Л.В. Избр. работы по рус. языку. — М., 1957; Виноградов В.В. Проблемы лит. языков и закономерностей их образования и развития. — М. 1967; Костомаров В.Г О разграничении терминов «устный» и «разговорный», «письменный» и «книжный» // Проблемы совр. филологии. — М., 1965; Петрищева Е.Ф. Стиль и стилистические средства // Стилистические исследования (на материале совр. рус. языка). — М., 1972; Шмелев Д.Н. Рус. язык в его функц. разновидностях. — М. 1977; Бельчиков Ю.А. Лексическая стилистика: проблемы изучения и обучения. — М., 1988; Его же: Стилистика и культура речи. — М., 2000; Горшков А.И. Русская стилистика. — М. 2001.

Т.Б. Трошева