Глава 8. Умирающий младенец: дилеммы неонатологии

217

и уступить место неизбежному процессу смерти. В конце концов, отец Самьюэла, движимый состраданием и отчаянием, решил своими ру­ками привести приговор в исполнение. На мой взгляд, в данном слу­чае речь идет о полной несостоятельности нашей системы здравоох­ранения. Врачи, которые, либо боясь судебного разбирательства, либо по какой-то еще причине, пропустили момент, когда медицина пе­рестала быть средством исцеления и восстановления, а превратилась в техномонстра, если не сказать хуже — в своеобразную форму наси­лия над ребенком. Проявлять уважение во время лечения — значит знать, когда нужно остановиться. Нужно учиться распознавать тот момент, когда лечение становится бесполезным и жестоким, и его побочные эффекты начинают перевешивать пользу.

Как научиться находить баланс между отрицательными сторо­нами интенсивной терапии и ее пользой? Если становится ясным, что надежды на сколько-нибудь значительное продление жизни нет, если лечение всего лишь оттягивает момент смерти, то после все­стороннего обсуждения с родителями, получив их согласие, самым лучшим проявлением уважения к достоинству личности было бы прекращение лечения. Такие методики, как УЗИ головного мозга, могут дать врачу требуемую информацию о наличии травмы этого органа уже в первые дни и даже часы после родов. И хотя трудно утверждать, что между глубиной повреждения и отдаленными по­следствиями есть надежная корреляция, эта методика помогает предсказать возможные осложнения. Как воспользоваться этой ин­формацией при решении вопроса о необходимости продолжения интенсивной терапии больному ребенку?

Анализируя последствия травмы головного мозга и аномалий его развития, христиане уделяют особое внимание ценности отноше­ний. В главе 2 мы упоминали, что в основе человеческой природы лежит его способность к межличностным отношениям. Ричард Маккормик писал, что «в иудео-христианском мировоззрении зна­чение, смысл и кульминация жизни проявляются в человеческих отношениях, в окружающих их справедливости, уважении, заботе, сострадании и поддержке»²⁴⁵. Поэтому при попытке оценить по­следствия травмы головного мозга, на мой взгляд, главным факто­ром является не столько степень физической инвалидности, сколь­ко потенциал к формированию значимых отношений с семьей и друзьями, с обществом и, в конце концов, с Богом.

Следовательно, повреждение головного мозга, приводящее к нарушению моторной деятельности, слуха или зрения, при cоxpa-нении достаточной для формирования любящих отношений с дру­гим человеком функциональной активности, не является, с моей точки зрения, достаточным основанием для прекращения интен­сивной терапии. Польза от лечения в большинстве случаев превы­шает его отрицательные стороны. Напротив, глубокая степень по­вреждения мозга, которая лишает ребенка способности наладить значимые отношения с другим человеком, может расцениваться как факт сведения жизни до уровня простого биологического выжива­ния. Такая ситуация может возникнуть, например, при тотальной деструкции паренхимы обоих полушарий головного мозга. К этой же категории относятся аномалии развития мозга, при которых от­мечается полное нарушение формирования коры или подкорковых путей. И хотя такие формы патологии не лишают ребенка права быть достойным уважения человеком, они ставят под сомнение целесо­образность продолжения жизни с помощью интенсивной терапии и спецаппаратуры. В каждой ситуации будет заново вставать вопрос о соотношении пользы и вреда от долгой и травматичной терапии. Если между родителями и врачом будет достигнуто согласие, то в таких случаях оправдано прекратить лечение, сознавая, что смерть, скорее всего, неизбежна. Целью этого шага станет не прерывание жизни, а прекращение бессмысленного лечения, хотя в результате и может наступить смерть. Если, как это иногда бывает, после пре­кращения интенсивной терапии ребенок остается в живых, специ­фическое лечение должно уступить место милосердному уходу, кор­млению и симптоматической терапии.

Такой подход отнюдь не означает, что, вследствие тяжелой сте­пени повреждения мозга, внутренняя ценность жизни ребенка ста­новится меньше. Это бы противоречило базовым христианским убеждениям, которые я защищал в предыдущих главах. Однако на­личие тяжелой травмы головного мозга может снизить потенциаль­ную пользу от интенсивной терапии и инвазивных процедур по срав­нению с их существенными отрицательными последствиями. У нас нет права решать вопрос, насколько бессмысленна жизнь. Но есть право решить вопрос о целесообразности лечения.

Такой же подход мог бы оказаться полезным и в случаях тяже­лой травмы головного мозга у взрослых (см. случай Тони Бланда,

218

На грани жизни и смерти