книги2 / 261

ʻАбд ар-­Рахман ал-­Кавакиби  Природа деспотизма и гибельность порабощения 591

рационалистическая философия, наука оправах народов, гражданская политика, детальное изучение истории, ораторское искусство идругие науки, рассеивающие тучи, которые скрывают солнце, воспламеняющее головы.

Вообще говорят, что деспот боится лишь таких знаний, которые расширяют умственный кругозор, позволяют человеку понять, что такое человек, каковы его права, обманут ли он, как требовать, как добиться и как сохранить [эти права]. Тиран — ​поклонник вероломства, а ученые — ​его враги. Деспот — ​вор и обманщик, а ученые предостерегают и [призывают] людей к бдительности. Делам и интересам деспота могут противостоять только ученые.

Как ненавидит деспот результаты, к которым приводит наука, так ненавидит и саму науку, потому что власть науки сильнее могущества любого султана. Деспот всякий раз чувствует себя жалким в присутствии человека, знающего больше, чем он, деспот. Поэтому он не терпит присутствия талантливого ученого, и, если вынужден прибегать к [услугам] врача или архитектора, он избирает робкого льстеца. На этом Ибн Халдун построил изречение «триумф льстецов». Это в характере высокомерных, на этом зиждется их восхваление всякого бесталанного невежды, от которого они не ждут ни добра, ни зла.

Из сказанного выше следует, что между деспотизмом и наукой идет непрекращающаяся война­ , они постоянно преследуют друг друга.

Ученые стремятся к распространению знаний, в то время как деспот хочет погасить их свет. Обе стороны борются за простой народ. А что есть простой народ? Простой народ, массы — ​это люди, которые, если не знают — боятся​ , если боятся — покоряются​ . Это люди, которые, если знают—​ говорят, а сказав — ​действуют.

Простые люди — пища​ для деспота и его сила; он властвует над ними и с их помощью притесняет других. Он держит их в плену, а они прославляют его могущество, он грабит их, а они благословляют его за то, что он сохранил им жизнь. Он унижает их, они превозносят его величие; он натравливает их друг на друга, а они гордятся его политикой. И если деспот расточил их имущество, они говорят — ​он щедр; убил, не подвергнув пытке, — ​они считают его милостивым; гонит их в смертельную опасность, а они подчиняются ему, страшась наказания; и если упрекают некоторые из них, отвергающие [деспотизм], то люди сражаются с отвергающими, словно с тиранами.

Словом, простой народ своими руками режет себя от страха, происходящего от невежества. Будет уничтожено невежество — ​исчезнет страх, положение изменится: деспот вопреки своей природе превратится в верного исполнителя [воли народа], который боится, что ему придется давать

ʻАбд ар-­Рахман ал-­Кавакиби  Природа деспотизма и гибельность порабощения 593

Говорят, что на то, сколь глубоко [погрязла] нация вдеспотизме или как далеко [ушла] она по пути свободы, указывает состав лексики языка нации: богата ли она выражениями прославления и подчинения, как, например, в персидском языке, или бедна, как лексика арабского.

Итак, деспотизм и наука — ​две антагонистические, борющиеся друг против друга силы. Каждое деспотическое правление устремляет свои усилия на то, чтобы погасить свет знаний и погрузить подданных во тьму невежества. В то же время некоторые ученые, взросшие в ущельях, среди скал деспотизма, стараются просветить человеческие умы. Но чаще всего слуги деспотизма изгоняют людей науки, преследуют их. Счастлив тот из них, кому удалось покинуть родину. Потому­ -то великие пророки, большинство видных ученых и талантливых писателей оставляли родину и умирали на чужбине.

По словам исследователей, для западных тиранов нет ничего страшнее, чем познание людьми истины: свобода дороже жизни. Они боятся, как бы люди не узнали, что такое человеческая личность, в чем ее достоинство и сила; что такое честь и каково ее величие, каковы их права и каких сберечь, что такое гнет и как уничтожить его, что такое гуманность и в чем она выражается, что такое сострадание и в чем его прелесть.

Что касается восточных деспотов иих страха перед наукой, то пустое их сердце трепещет перед могуществом науки. Их тело что порох, знания —​ огонь. Да, они боятся знаний; они боятся даже познания людьми смысла выражения: «Нет бога, кроме Аллаха». [Они] понимают, почему произнесение этих слов лучше всяких молитв, почему на них зиждется ислам.

Ине только ислам. На этом стоят все религии. Смысл этого выражения

втом, что люди должны поклоняться только Аллаху, только Всевышнему Творцу. Смысл поклонения — ​смирение и покорность; смысл [символа веры] «Нет бога, кроме Аллаха…» — ​в смирении и покорности одному только Аллаху, ибо никто другой и ничто недостойны поклонения и подчинения. При такой постановке вопроса может ли устраивать деспотов, чтобы их рабы знали эту [истину] и действовали в соответствии с этим знанием? Конечно нет, и еще раз нет!

Знание такого рода не устраивает даже мелких деспотов — ​могущественных и тупых служителей культа, невежественных родителей, глупых мужей и руководителей всяких мелких групп. Именно поэтому свет единобожия, свет таухида, распространяясь в народе, непременно разрушает оковы плена. Ах, человек! Как нечестив ты! Ты не веришь в благодать Господина твоего. Как несправедлив ты к самому себе и роду своему!

ʻАбд ар-­Рахман ал-­Кавакиби  Природа деспотизма и гибельность порабощения 595

Жертвенностьрадиобщейпользы,выражающаясяввидеденежныхпожерт- вований, —слава​ щедрости, как ее называют, есть самая низшая степень славы. Щедрость ввиде распространения полезных для общества знаний, называемая славой добродетели, или самопожертвование, когда человек подвергает себя трудностям и опасностям во имя права исохранения порядка, — слава​ благородства — ​это высшая степень славы вообще. Именно такой славы жаждут великие души, благороднейшие люди. Сколько страстно стремящихся кней, для которых сладко мученичество ради такой славы! Большинство из них происходят из домов [знатных] рядовой честью, корни которых уходят кэпохе свободы и справедливости, или из семей, где лишь снедавних пор прервалась цепь борцов за эти принципы. Отакой славе они говорят: «Аллах создал людей для славы, за которую они с радостью приемлют смерть».

Нерон спросил у лежащего на плахе поэта Агриппина 36: «Кто величайший злодей из людей?» Тот ответил, намекая на Нерона: «Тот, которого люди, говоря о тирании, назовут образцом тирана».

Справедливый Траян 37, опоясывая мечом полководца, обычно говорил ему: «Этот меч — ​меч народа. Я не преступлю закона, чтобы меч не коснулся моей шеи». Разгневанный Кайс 38 вышел из совета ал-­Валида 39. Но прежде он сказал халифу: «Тыхочешь быть тираном? Но, клянусь Аллахом, сандалии нищего длиннее твоего меча!» Сказано человеку, сохраняющему свое достоинство: «Что пользы от твоих усилий, если они приносят несчастье только тебе самому?» — ​«Как сладко, — ​отвечал он, — ​это страданье, которое обретается, когда отравляешь жизнь тиранам. Ядолжен исполнить свой долг, но не могу предопределить свою судьбу». Благородному сказано: «Почему ты не построишь себе дом?» — ​«Что мне делать в нем? — ​ответил он. — Я​ [всегда] на спине скакуна, в темнице, а буду в могиле…» А вот что сказала Асма, владетельница двух поясов 40, старая женщина, дочь Абу

36  Ошибка автора. Речь идет об Агриппине Младшей, жене римского императора Клавдия. Убита по приказанию своего сына Нерона.

37  Траян (53–117) — римский​ император. В своей внутренней политике стремился к централизации власти. Он предоставил Сенату некоторое участие в управлении государством, боролся с доносами, поощрял развитие сельского хозяйства, строил дороги и общественные здания и т. д.

38  Возможно, это ад-­Даххак ибн Кайс аш-­Шейбани (убит в 746 г.), один из руководителей секты хариджидов.

39  Очевидно, речь идет о Валиде II, омейядском халифе (743–744).

40  Дочь халифа Абу Бекра; ее называли «владетельницей двух поясов». Не имея веревки, она разорвала свой пояс, чтобы связать мех с водой и мешок с хлебом, которые она принесла Мухаммеду и Абу Бекру.

ʻАбд ар-­Рахман ал-­Кавакиби  Природа деспотизма и гибельность порабощения 597

Звание английского лорда, например, есть пережиток деспотической эпохи. Но вместе с тем по большей части это звание получает только человек, сослуживший великую службу народу, человек, способный всилу своих нравственных качеств ибогатства сослужить еще илюбую другую важную службу. Однако звание лорда имеет значение вглазах нации только до тех пор, покуда она читает на его челе строки, начертанные пером патриотизма ичернилами мученичества, подписанную кровью клятву беречь честь нации, ее основной закон, хранящий жизненный дух нации, т. е. ее свободу.

Тщеславие у древних народов проявлялось разве только в претензии на божественность и тому подобном для подчинения себе других людей или в претензиях родовитых на королевское и княжеское происхождение. Тщеславие появилось в Средние века и получило распространение в последние столетия. Однако свобода начала смывать грязь тщеславия в соответствии с заложенной в ней силой и энергией.

Тщеславные хотят обмануть народы, аобманывают только себя втом, что они якобы свободны в своих действиях, что сних не сдернута маска, что их никто не бьет по шее. Чтобы сохранить эту фальшивую видимость, они не только сносят всякие оскорбления и унижения от деспота, не только стремятся скрыть это, но стараются показать, что это не так, иборются против тех, кто утверждает противное, пытаются ввести людей взаблуждение относительно прав деспота, разубедить их в том, что деспоту свойствен­ гнет.

Таким образом, тщеславные люди — враги​ справедливости и сторонники несправедливости. И это на руку тирану. Он старается отыскать таких людей, старается, чтобы их было больше, чтобы с их помощью заставить народ вредить самому себе якобы во имя его же блага. Гнать, например, народ на вой­ну, вызванную актами голого деспотизма, а внушать ему, что он, тиран, сражается за веру; тратить миллионы народных средств на свои удовольствия и укрепление деспотизма под видом сохранения чести нации

иблеска ее государства; использовать народ дли расправы с врагами тирана, утверждая, что они враги народа; своевольно распоряжаться правами государства и нации под тем предлогом, что того якобы требуют мудрость

иполитика.

Порою деспот прославляет слабовольных людей, которые походят на райскую корову — ​не бодаются и не брыкаются. Он подбирает их так, как мошенник-­купец отбирает образцы товаров. Но агентов ипомощников своих он выбирает из числа самый низких и подлых. Поэтому говорят: деспотическое государство — ​государство подлых людей. Мудрость этого положения очевидна и не требует разъяснений.

Случается, что деспот возвеличивает и действительно умных, честных людей, соблазнив их высоким постом или рангом, думая, что они достаточно

хитры и будут полезны ему своей ловкостью. Но, разочаровавшись в них

входе опыта, он их карает или изгоняет. Вот почему только бессильный невежда или хитрый вероломный человек может приобрести благосклонность деспота. Здесь я обращаю внимание читателя на следующее: эти умные люди, вкусившие мед славы в правительстве, стараются послужить нации и заслужить славу благородства. Тиран их бьет по рукам только за то, что они верны прослойке людей, наэлектризованных ненавистью к деспотизму и призывающих их к реформам. Такое превращение ставит тиранов

втупик, потому что они не могут обойтись без опытных людей и не могут избежать такого исхода. Но [именно] поэтому деспот опирается восновном на тех, кто издревле погряз на службе деспотизма, кто от отцов, от дедов унаследовал нравственные черты, которые угодны деспотам. Вот отсюда идет в народах тщеславие родовитостью и происхождением.

Родовитость весьма походит на славу и на тщеславие. Поэтому я считаю нужным немного остановиться на этом вопросе, после чего вернусь к исследованию о деспоте и его тщеславных пособниках.

Никто не отрицает преимуществ, которые дает родовитость в смысле наследуемых и приобретаемых детьми от своих родителей склонностей, и с точки зрения господствующего в доме воспитания, и с точки зрения того, что родовитость в какой­ -то мере связана с богатством, которое помогает проявлять сочувствие к людям и благородство [характера]; и потому, что родовитость в большинстве случаев побуждает брать себе впример равных, их превзойти и отличиться, и потому, что она укрепляет связь с нацией и родиной, — ​люди благородного происхождения всегда на виду и стараются не иметь пороков и недостатков.

Родовитые дома делятся на три категории: дома науки и добродетели, дома богатства и щедрости и дома гнета и господства. Последняя категория более многочисленна и более важна. К ней обращает тиран свой взор в поисках поддержки, к ней и проявляет свое доверие. Теперь посмотрим, много ли преимуществ такого рода имеет эта категория.

Не наследует ли человек от предка, положившего начало его славе, склонности к справедливости, но на деле этой склонности не имеет? Разве он не воспитывается в господствующем в семье недостойном духе? Разве не расходует он богатства на скотские наслаждения и роскошь, вызывающие горечь у бедняков? Не подражает ли неравным себе, низким льстецам, не презирает ли своего народа за то, что тот не ведает его достоинства и положения? Разве считает он, что и у него есть родина, кроме того самого кресла, на котором он восседает хозяином положения? Не стыдится ли людей, которые, по его мнению, не что иное, как одухотворенные призраки?

ʻАбд ар-­Рахман ал-­Кавакиби  Природа деспотизма и гибельность порабощения 599

Да, таково положение большинства родовитых. Но мы не умаляем достоинств тех из них, кто приобрел знания и наделен мудростью. Мало среди них людей действительно очень одаренных. Они как бы унаследовали сильную волю и употребляют ее во благо, а не во зло; из гордости великих они черпают мужество против знатных. Так преобразуется сила всех таких качеств в великие достоинства и гордое благородство — сострадание​

кмукам родины и народа, крик боли, плач о ее судьбе, свершение великих дел. Народ, у которого много таких выдающихся, даровитых людей, [находится] накануне того дня, когда некоторые из них поднимутся до ступени необычайного явления и поведут [за собой] народ к успеху и процветанию. Это не удивительно: сочетание влияния происхождения и силы благородства действует как справедливый деспот, который как птица феникс.

Вродовитых корень всех несчастий каждого племени. Люди были братьями, равными между собой, до тех пор пока случай не выделил часть из них многочисленностью потомства, откуда развились силы приверженности к своему роду.

Врезультате борьбы между этими силами одни индивидуумы выделились по сравнению с другими. Сохранение такого положения вызвало

кжизни [прослойку] родовитых. У племени или народа, где силы родовитых были равны, родовитые порабощали остальных и учреждали аристократический образ правления; когда же среди родовитых домов выделялся ­какой-то один, то он устанавливал свою единоличную деспотию в отношении остальных и основывал ограниченную монархию, если у остальных родовитых фамилий еще оставалась сила, или абсолютную, если ему нечего было опасаться.

Таким образом, если внароде вовсе нет нотаблей (родовитых) или голос народных масс [звучит] сильнее голоса нотаблей, то народ де-юре или де-факто создает для себя выборное правительство, которое на первых порах не знает института наследования. Но сменится несколько правительств —​ и появляются родовитые. Они конкурируют друг с другом, каждая группа старается привлечь на свою сторону часть народа, готовясь к борьбе, готовясь повернуть историю вспять.

Но самым большим злом представляется желание нотаблей в ходе этой борьбы поразить людей своим блеском ивеличием, чтобы их устрашить, околдовать человеческий разум итем возвеличиться над ними. Если же­кто-то из них одерживает верх иустанавливает свою деспотическую власть, то остальные продолжают вести себя по-прежнему в силу привычки и в подражание деспоту. Да и сам деспот не только не заставляет их отказаться от этого, но, напротив, щедро наделяет их деньгами, помогает вести такой образ жизни, награждает званиями идолжностями, позволяет им пользоваться известным

влиянием ивластью над людьми, чтобы отвлечь их от борьбы сего тиранией, чтобы они надолго привыкли ктакой жизни; это разлагает их, люди бегут их, у них не остается иного прибежища, кроме дверей, ведущих кдеспоту, иони становятся его пособниками, хотя и были прежде врагами.

По отношению кнотаблям деспот применяет политику давления ипослаблений: то оказывает им внимание; то, напротив, отворачивается. Все это для того, чтобы не вызвать их недовольства. Он проводит политику, имеющую целью разобщить нотаблей, чтобы не дать им договориться между собой [и выступить] против него. Порою он мстит некоторым из них под видом защиты справедливости, желая угодить людям, порою избавляется от некоторых, заменяя их наиболее низкими из своих подданных, подрезав им крылья. Итак, деспот подчиняет себе нотаблей при помощи роскоши, чтобы заставить их ползать усвоих ног, превратить их вузду для подданных. Точно такую же политику он применяет ипо отношению ксвоим наместникам ируководителям религиозных общин. Такая или подобная ей политика помогает деспоту очистить атмосферу от грозовых туч, развеивает подданных, как ветер ворошит перья, как самум треплет кроны пальм, на то воля Аллаха! Да, воля Аллаха, славен он в делах его, в этом деле, ибо он сказал: «А когда Мы желали погубить селение, Мы отдавали приказ одаренным благами внем, и они творили нечестие там; тогда оправдывалось над ним слово…» (К. 17: 16).

В тот момент, когда тиран вступает на трон и возлагает на свою главу унаследованную корону, он видит, что перестал быть человеком и стал Богом. Потом он оглядывается. Тиран убеждается в том, что он бессильнее самого слабого, что все полученное им он имеет благодаря окружающим его пособникам. Он поднимает на них глаза, прислушивается к их тайному голосу. Этот голос говорит ему, что право престолонаследия, — ​трон, корона, скипетр — ​все призрак. «Ты могуществен и властен на троне над спящими рабами только благодаря нашим чарам, нашему вероотступничеству, только потому, что мы отказались от совести, родины, братьев. А ты? Погляди, как ты относишься к нам?»

Потом деспот оглядывается на массу взирающих на него подданных и замечает, что они действительно околдованы, в столбняке, будто давно уж мертвы. Но он понимает, что в народе есть умные, благородные люди. Их глаза будто говорят ему: «За нами народ. Мы поручили тебе повелевать им так, как мы хотим, как мы желаем, а не так, как ты желаешь, не по твоему произволу».

Тогда деспот приходит в себя и говорит: «Помощники! Помощники! Я отдам им исполнение власти, армию верных слуг, с которыми я буду биться против этих благородных, иначе мой деспотизм, порабощение долго не протянут».