breslavets_ti_ognennaia_trava_tvorcheskie_portrety_iaponskik

вого поколения, не разделяет эстетических взглядов отца, он также выступает на стороне его критиков.

Диктатор страстно увлечен искусством − не только чайной церемонией, но и театром Но, а Рикю втянут в политические интриги и авантюры как друзей, так и врагов своего покровителя. Хидэёси использует авторитет и влияние Рикю в своей дипломатии − для управления поместными феодалами. Так усложняется природа любви-ненависти между диктатором и мастером60.

Хидэёси, без видимой причины, охладевает к Рикю и приказывает ему покончить жизнь самоубийством. По велению вспыльчивого правителя Рикю совершил ритуальное сэппуку (вспарывание живота) в своей усадьбе Дзюракудай, в Киото. Исторические факты, связанные с судьбой Рикю, мало изучены, поэтому в романе преобладает художественный вымысел. Поводом для конфронтации, по версии Ногами Яэко, послужили слова Рикю, обращенные к Хидэёси: «Ваш интерес к Китаю, надеюсь, не заходит так далеко, чтобы затмить ваш светлый разум»61.

Уэда Макото считает, что насильственная смерть мастеров чая была вызвана их вмешательством в общественную жизнь – политическую, экономическую и семейную: «Мастера чая не в состоянии отказаться от бытия в интересах искусства, поскольку их искусство есть часть бытия. Хотя они и отстраняются от суетного, но остаются в сфере бытия, поэтому полностью не могут избавиться от его условностей»62.

Ватанабэ Сумико указывает, что оригинальное творчество Рикю, который создал Путь чая, не могло осуществиться без поддержки власти и богатства, которыми обладал Хидэёси, поэтому к мастеру сложилось двоякое отношение: диктатор испытывал к нему благодарность и отвращение, уважение и

60Keene D. Dawn to the West. Р. 1123.

61Нихон бунгаку дзэнсю. Т. 24. С. 532.

62Ueda Makoto. Literary andArt Theories in Japan. P. 99−100.

40

презрение. Рикю, в свою очередь, всегда скрывал свое возмущениеоттех,ктоимеетвластьинеоткажетсяееиспользовать. Каксвободныйчеловеконобладалсамодостаточностьюичувствомсамоуважения.Рикю,вобрисовкеНогамиЯэко,наделен противоречивымикачествами,чтосоответствуетправдесложного характера. Он любит музыку и расчетлив как торговец. Он эгоистичен настолько, что толкает на смерть своего ученика, мастера чая Яманоуэ Содзи (1554−1590), который был казнен и принял мученическую смерть. Но как выдающийся мастер чайной церемонии он выступает личностью большого масштаба63.РитуаломчайнойцеремонииРикюпроводитидею смирения, а сам не лишен тщеславия: он установил свою статую во дворе замка, чем вызвал негодование Хидэёси.

Конфликт, раскрытый писательницей, обладает универсальной значимостью, содержит глубинный смысл. Рикю осознавал,чтовечноеискусствопревышесиюминутныхнужд политики, и не мог поступиться своими идеалами. Судьба выдающегося мастера чайной церемонии Рикю, который предпочел смерть отречению от собственных идей, символизирует победу искусства над политической властью. В газете «Майнити симбун» от 22 мая 1967 г. Ногами Яэко признавалась: «Я хотела написать о том, что благодаря смерти Рикю я сама лично одержала победу»64.

Здесь же она разъясняла: «В своем романе, в образах Хидэёси и Рикю, я выразила противостояние политика и художника, как в романе “Quo vadis” противостоят Нерон и Петроний»65. Речь идет о романе Генрика Сенкевича (1846−1916) «Камо грядеши?» («Куда идешь?», 1896), в котором изображается борьба ранних христиан против тирании Нерона (64−68), описывается противостояние двух миров – правящей власти и духовной силы. Римскому императору противодействует пи-

63Дзёсэй бунгаку о манабу хито но тамэ ни. С. 229−230.

64Там же. С. 230.

65Там же.

41

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

сатель Гай Петроний, приближенный Нерона. Роман польского автора был переведен на 50 языков мира, в том числе и на японский. В 1905 г. Г. И. Сенкевичу была присуждена Нобелевская премия по литературе.

Роман «Хидэёси и Рикю» был удостоен премии в области женской литературы (1964). По нему был снят фильм «Рикю» (1989),сценарийкоторогоподготовилаписательницасовместно с режиссером Тэсигахара Хироси. Кроме того, Ногами Яэко, совместно с Ёсиката Ёда, написала сценарий по книге писателя Иноуэ Ясуси (1907−1991) «Странная история Хонгакубо» («Хонгакубо ибун») для кинофильма «Смерть мастера чайной церемонии (Сэн но Рикю)», который в 1989 г. снял режиссер Кумаи Кэи. Хонгакубо, один из учеников Рикю, вспоминает встречи с мастером и старается понять причины его смерти, осознать его представления о долге и чести, обрести духовное единение с учителем.

В завершение творческого пути Ногами Яэко обратилась к автобиографической прозе и написала роман «Лес» («Мори», 1972−1985), в котором прозвучали воспоминания о днях детства и юности, о мечтаниях молодых людей, вступающих в жизнь, была поставлена проблема «отцов и детей». Героиня романа, пятнадцатилетняя Кикути Канэ, приезжает с о. Кюсю в Токио для продолжения учебы в Женской гимназии Мэйдзи. Она поселяется в доме дяди, и каждый день ее путь из дому проходит через лес, который подробно описывается в романе. Также скрупулезно воспроизводится обстановка на родине Канэ, куда она приезжает на каникулы и где возникают ее разногласия с отцом. Вторая часть романа посвящается героине Сонобэ Харуми и утрачивает автобиографическое содержание, превращаясь в развернутое полотно жизни молодого

42

поколения. Как говорит писательница, «такой была моя молодость, такие слова мы говорили, так вели себя, когда были влюблены»66.

В творческом наследии Ногами Яэко особую часть составляютмногочисленныебеседысписателямиикритиками−Танигава Сюнтаро, Хирамацу Морихико, Накамура Тэцу, Като Сюити, Оэ Кэндзабуро, Энти Фумико, Накадзима Кэндзо, Дональдом Кином и др. В них раскрываются суждения писательницы, а также ее собеседников, по многим вопросам жизни, творчества, гуманитарного знания.

ТворческийпутьНогамиЯэкобылотмеченмногиминаградами. Она получила звание «Заслуженный деятель культуры Японии» (Нихон бунка корося, 1965), была удостоена Ордена культуры (Бунка кунсё, 1971), литературной премии «Асахи» (Асахисё, 1981). В 1972 г. она стала почетным гражданином своего родного города Усуки (Усуки мэйё симин).

Ногами Яэко внесла значительный вклад в становление и развитие японской литературы ХХ в., раскрыв сложный духовный мир своих героев, обратившись к актуальным проблемам в жизни человека и общества.

66 Такахаси Хидэо. Сёва сакка рон (Писатели эпохи Сёва). Токио, 1993.

С. 139.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ПосвидетельствуамериканскоголитературоведаДональда Кина,УноТиё(1897−1996)занимаетдостойноеместовсовременной японской литературе среди трех или четырех наиболее значительных писательниц67.

Уно Тиё родилась 28 ноября 1897 г. в районе Каваниси г. Ивакуни. Воспоминаниями о днях детства начинает писательницалитературнуюавтобиографию«Талантподражания» («Мохонотэнсай»),опубликованнуювиюльскомномережурнала «Синтё» за 1934 г.

Река, протекающая через центр небольшого городка, брала начало в горах, и ее вода отличалась особенной чистотой,

67 Keene D. Dawn to the West. P. 1129.

44

дажевпериодсильныхдождей.Вгорахрекапротекалапоглубокому ущелью, на ее поворотах возникали отдельные омуты, но вода в них была удивительно прозрачной. Общение с природой пробуждало воображение будущей писательницы, волновало неожиданными видениями и фантазиями. Она вспоминала:

«Сквозь сон я увидела рощу. Там даже днем совершенно темно. Если среди деревьев, скрывающих дорогу, зажечь огонь, то, кажется, что отступающая тьма снова его поглотит. “Какие высокие мощные сосны!” − поймав себя на этой мысли,яневольновсматриваласьвэтутемнуюрощу.Скореевсего это мое воображение, но, похоже, что кто-то ступает по водянойглади,накоторойотпечаталосьтемноеночноенебо.Когда я была маленькой девочкой, говорили, что там, среди сосен, возвышающихся в роще, кто-то повесился»68.

Город Ивакуни сыграл значительную роль в творческой судьбе писательницы, множество ее произведений зародилось именно здесь. Не случайно литературный критик Каваками Тэцутаро посвятил этому вопросу статью «Госпожа Уно и Ивакуни» («Уно-сан то Ивакуни»). Он рассказал, какнавстрече с читателями-земляками Уно Тиё начала свое выступление обращением: «Слушай, мама!» Для писательницы Ивакуни всегда был местом, где жила ее мать. В 1990 г. Уно Тиё было присвоено звание почетного гражданина города Ивакуни

(Ивакуни мэйё симин)69.

Отец писательницы, Уно Тосицугу, был вторым сыном Уно Мокити, главы рода Уно в Такамори, к западу от Ивакуни, где из поколения в поколение Уно занимались винокуренным делом. В автобиографическом эссе «Незабытые истории» («Нокоттэ иру ханаси», 1980) Уно Тиё возводит свою родословную

68Уно Тиё дзэнсю (Полное собрание сочинений Уно Тиё). Токио, 1977.

Т. 12. С. 4.

69Уно Тиё // Нихон бунгаку но арубаму (Альбомы японской литерату-

ры). Токио, 1993. Т. 47. С. 6.

45

к корейским королям, однако замечает, что известным ближайшим предком был Уно Масацунэ, губернатор провинции Тикуго (совр. преф. Сага на о. Кюсю). В 1554 г., когда замок его сюзерена Суги был осажден войском Мори Мотонари, он предпочел «смерть во след» за своим господином и вместе с другими (1370 чел.) покончил жизнь самоубийством, сделав сэппуку. Трое сыновей Масацунэ спаслись. Двое из них стали монахами, а третий бежал на о. Сикоку, где занимался сельским хозяйством. Через несколько столетий его потомки вернулись на о. Хонсю и обосновались в Такамори. Семья Тиё берет начало от этих Уно70.

СначалаУноТосицугужилвдомесвоегодяди,азатемМокити, обнаружив нездоровье старшего сына Масаноскэ, решил вернуть Тосицугу домой, надеясь, что он станет главой рода. Однако молодой Тосицугу не оправдал ожиданий отца, он вел разгульный образ жизни, растрачивая средства на женщин в Киото и Осака. Наконец в возрасте сорока двух лет он вернулся в родные места и поселился здесь с Дои Томо, которой было двадцать три года, однако от вредных привычек он не избавился до конца своих дней.

О матери Уно Тиё известно мало. Возможно, она не была первой женой Тосицугу, и ясно, что он не был ее первым мужем. Ранее она была замужем за Фудзимото Какутаро из Кодзиро, деревни неподалеку от Ивакуни. От этого брака был рожден сын Эцутаро. Однако муж Томо был не в состоянии содержать семью, все его начинания в бизнесе были неудачными, и ее родители в 1896 г. настояли на расторжении брака. По закону тех лет при разводе жена оставляла детей мужу. Так пришлось поступить и Томо, отказавшись от сына. Вскоре она встретила Уно Тосицугу, но их брак был официально зарегистрирован только в октябре 1897 г., за месяц до рождения Тиё.

70 Copeland R. The Sound of the Wind. The Life and Works of Uno Chiyo. London, 1992. Р. 3.

46

После родов мать Тиё тяжело заболела и была отправлена в приморскую деревню, чтобы поправить здоровье. Однако она продолжала слабеть и скончалась 13 июля 1899г., едва достигнув двадцати шести лет. Писательница рассказывала: «Позднее людимнеговорили,чтояходиласкраснымфонаремвокругпостели,накоторойлежаламама.Мамаповторяла,чтопримысли

оребенке ей и после смерти не будет покоя, и плакала»71.

Усамой Уно Тиё никаких воспоминаний о матери не осталось, поскольку та умерла через два года после ее рождения. Позднее от лица Кадзуэ, героини автобиографичного произведения «История одинокой женщины» («Ару хитори но онна но ханаси», 1971), писательница признавалась: «Кадзуэ совсем не помнила лица матери, родившей ее. Когда, повзрослев, она гуляла по городу, к ней подходили женщины и часто говорили: ты очень похожа на свою мать, − поэтому Кадзуэ думала, что у матери лицо, наверное, было такое же, как у нее. Но по какой-то причине у Кадзуэ не сохранилось ни одной ее фотографии»72.

После смерти жены Тосицугу отправил Тиё в Такамори к своему старшему брату Масаноскэ. В следующем году ТосицугуженилсянаСаэкиРю,котораяповозрастугодиласьемув дочери, и Тиё была возвращена в Каваниси. В автобиографии «Я еще поживу» («Икитэ юку ватаси», 1983) она так описывает первую встречу с мачехой: «Теперь это твоя мать, − сказал мнеотец.Явизумленииуставиласьнаэтумать,появившуюся ниоткуда. Она была милой и приветливой. Я совершенно не помнила моей настоящей матери, не помнила ничего, чтобы сравнить ее с моей новой матерью»73.

Тосицугу уничтожил фотографии Томо, не оставил в доме ни одной вещи, которая бы напоминала о ней. Он никогда не

71Уно Тиё. Икитэ юку ватаси (Я еще поживу). Токио, 1997. С. 13.

72Уно Тиё. Ару хитори но онна но ханаси. Сасу (История одинокой женщины. Жалить). Токио, 2002. С. 10.

73Copeland R. The Sound of the Wind. Р. 4.

47

говорил Тиё о ее матери, старался, чтобы ребенок верил, будто Рю ее настоящая мать. «Верила ли Кадзуэ, что это была ее новая мать? – пишет Уно Тиё в “Истории одной одинокой женщины”. − В сознании Кадзуэ не было различия между ее первой матерью и новой матерью. Она не знала, что ее настоящая мать умерла. Она могла только верить, что ее новая мать всегда жила в этом доме»74.

Тиё любила свою красивую мачеху, и та нежно заботилась о ней. Она всегда поддерживала приоритет Тиё в их доме, относилась к ней, как к собственной дочери. Подобное воспитание, вероятно, способствовало формированию независимого характера будущей писательницы.

Отец Тиё отличался суровым нравом, был мрачным и грубым. «Когда он кричал: Тиё! – я должна была немедленно отвечать: Да! Даже когда он звал меня что-нибудь сделать, а мне не хотелось, я вскакивала: Да! Это был мой способ избежать егонедовольства»75.Встатье«Талантпознаниясчастья»(«Кофукуосирусайно»,1939)писательницаоткровенноговорила: «Таких персонажей, как мой отец, можно встретить только в романах Бальзака и Достоевского»76.

Однако Уно Тиё откровенно заявляла, что восхищается своим отцом. В рассказе «Родной дом» («Кокё но иэ», 1974) она выразила смутное чувство печали и гордости, испытанное ею в детстве, когда она ожидала возвращения домой отца, проводившего время в дорогом ресторане, а порой и в доме свиданий. Писательница говорит: «Я всегда стояла перед домом и никогда не уходила внутрь. Чувство безмолвного одиночества, которое я испытывала тогда, все еще живет в моем сердце.Нет,то,чтояощущала,былонеодиночеством.Трудно поверить, но, несмотря на то, что моего отца можно охарак-

74Уно Тиё дзэнсю (Полное собрание сочинений Уно Тиё). Токио, 1977.

Т. 7. С. 12.

75Copeland R. The Sound of the Wind. Р. 6.

76Уно Тиё. Т. 47. С. 6.

48

теризовать только словом “распутник”, я чувствовала, что в нем было что-то особенное, скрытое за его грубостью. Когда я ждала его на улице, меня охватывало глубокое чувство благоговения перед ним. Почему у меня сложился такой образ отца, когда я была ребенком? Даже сейчас я определенно не могу ответить. Все, что я отчетливо помню, это чувства, которые я к нему испытывала. Он не мог поступать неправильно. Даже если он делал то, что ранило мою мать, моих близких, меня, не имело значения. Если он делал это… все равно был прав. Чем больше мой отец был распущенным, тем больше у меня, ребенка, вызывал восхищение своей распущенностью»77.

Тиё всеми силами пыталась заслужить внимание отца, но сделать это было нелегко. Вместе с тем она не чувствовала себя несчастной. Она полагала, что живет, следуя воле отца, и этим гордилась. В беседе с американским японоведом Ребеккой Коупленд, она просто ответила: «Сопротивляться ему? Мнеэтовголовуникогданеприходило»78.Ноиневозмущаться поведением отца, она тоже не могла. Когда однажды Рю, не выдержав жестокого обращения мужа, сбежала от него в родительскийдом,Тиёплакалаототчаяния,чтобылоописано ею в «Истории одной одинокой женщины».

ОтбракаТосицугуиРюродилосьчетыресынаиоднадочь. «Я рассматривала себя в качестве маленькой мамы», – пишет Уно Тиё в «Повести о моей молодости» («Ватаси но сэйсюн моногатари», 1947)79. Вполне возможно, что с младенческих лет такое специфичное осознание миссии старшей сестры наложило определенный отпечаток на внутренний мир писательницы: она не имела своих детей, но нередко в ее произведениях звучат «материнские» нотки.

В 1904 г., когда Уно Тиё поступила в начальную школу, началась русско-японская война. «Мы пели: “Здесь наша стра-

77Уно Тиё дзэнсю. Т. 7. С. 205−206.

78Copeland R. The Sound of the Wind. Р. 8.

79Уно Тиё. Т. 47. С. 10−11.

49