3. Мартин Лютер и создание немецкой Библии

К тому моменту, когда вождь немецкого протестантства начал свою работу, в Германии уже существовала определенная традиция переводов Священного Писания. В период с 1461 (когда в Страсбурге вышел первый полный текст немецкой Библии) по 1520 г. было напечатано 14 верхненемецких и 4 нижненемецких переводов Библии; существовали и немецкие версии отдельных библейских книг. Однако Лютер поставил перед собой принципиально новую задачу: создать такой вариант, который был бы свободен от ошибок и искажений и одновременно понятен и доступен широким массам.

Естественно, что, приступая к своему труду, Лютер прежде всего должен был определить свое отношение к каноническому для католической церкви тексту Вульгаты, который, как мы видим, уже стал к тому времени объектом филологической критики со стороны ученых‑гуманистов. Надо сказать, что отношение это было далеко не однозначным. С одной стороны, Лютеру принадлежат слова, что Иероним сделал столько, сколько не могла бы сделать никакая другая личность. А высмеивая попытки противников опорочить его труд, он уподоблял себя создателю Вульгаты, которого наставляли и поучали невежды, недостойные даже чистить его туфли. С другой стороны, не менее известны и критические замечания Лютера в адрес своего знаменитого предшественника, который, несмотря на все заслуги, так и не смог создать версии Священного Писания, которая читалась бы без трудностей и помех – так, как читается немецкая Библия самого Лютера.

Свою работу «доктор Мартин» начал с передачи Нового Завета. Этот труд был завершен необычайно быстро – в течение трех месяцев, причем большую помощь Лютеру оказал упоминавшийся выше латинский перевод Эразма Роттердамского. Подготовка же Ветхого Завета (также переводившегося с оригинала) заняла целых двенадцать лет – с 1522 по 1534 г. Причем необходимо учитывать, что Лютеру помогала целая группа многочисленных помощников: Меланхтон, бывший крупнейшим знатоком греческого языка; Аурогалус, преподававший в Виттенбергском университете древнееврейский язык; Круцигер, специализировавшийся в области Ветхого Завета; Бухенсхаген, сведущий в тексте Вульгаты и др. Издание сопровождалось обширными комментариями и было проиллюстрировано знаменитым художником Лукасом Кранахом Старшим.

Несмотря на столь тщательную организацию работы, создатель немецкой Библии хорошо осознавал, что возможность наличия в тексте перевода отдельных неточностей отнюдь не исключена, и прилагал огромные усилия для их исправления. И здесь необходимо отметить, что непримиримый в спорах с противниками, когда речь шла о религиозных проблемах, Лютер не только прислушивался к советам и замечаниям, могущим способствовать улучшению текста, но и выступал инициатором созыва специальных «ревизионных комиссий», самая авторитетная из которых заседала в Виттенберге в 1540–1541 гг. Уже при жизни Лютера было внесено несколько сот поправок; эта работа продолжилась и впоследствии. Сам Лютер к концу жизни приступил к критическому пересмотру своего труда, завершить который ему помешала в 1546 г. смерть.

В процессе работы вождь Реформации ощутил необходимость, во‑первых, обосновать основные теоретические принципы, которыми он руководствовался при переводе Библии, а во‑вторых, защитить свой труд от нападок «папистов», т. е. представителей враждебного ему католического лагеря. Реализацией указанных задач стало специальное «Послание о переводе» (1540 г.). Друг Лютера, Венцеслав Линк, которому «Послание» было передано для публикации, отметил в предуведомлении, что выход «Послания» в свет необходим для разоблачения клеветы «врагов истины», упрекавших Лютера в искажении и фальсификации текста Священного Писания, а также для того, чтобы рассеять сомнения «простодушных христиан» и ученых, не искушенных в греческом и еврейском языках, относительно допустимости пользования лютеровским переводом. Наконец, «Послание о переводе» было призвано привлечь внимание к самой проблеме и способствовать появлению новых трудов, ее рассматривающих. Этой установке соответствовал и язык упомянутого сочинения – полемически заостренный, иногда грубовато‑саркастический, полный силы и страсти, столь присущей темпераменту «доктора Мартина».

Прежде всего автор обвиняет своих противников в том, что они взялись за дело, в котором ничего не смыслят, ибо «все паписты, вместе взятые», понятия не имеют о том, как надлежит переводить или вообще писать на родном языке. Отмечая далее, что он передавал Священное Писание со всевозможным старанием и добросовестностью и что никому не возбраняется постараться его превзойти, Лютер решительно отказывает представителям католического лагеря в праве выступать в роли критиков и судей. Подчеркивая собственное превосходство над ними, вождь Реформации акцентирует внимание на своем стремлении дать при переводе чистый и ясный немецкий язык, с чем связан и выдвигаемый им основной переводческий принцип: «Не следует вопрошать буквы латинского языка, как должно говорить по‑немецки, подобно этим ослам; но надлежит спрашивать мать в доме, детей на улице и соответственно переводить, тогда они поймут и уразумеют, что с ними говорят по‑немецки»⁶⁵.

Однако наряду с многочисленными признаниями того факта, что «латинские буквы» сильно мешают хорошо говорить по‑немецки и поэтому следует оставить их в покое и руководствоваться словоупотреблением тех, для кого немецкий язык является родным, Лютер считает необходимым оговорить: «Однако я отнюдь не злоупотреблял пренебрежением к буквам, а напротив, со всевозможным тщанием вкупе с моими помощниками наблюдал за тем, как бы не произошло какого‑либо искажения, следуя буквам… И я скорее предпочитал причинить ущерб немецкому языку, нежели отклониться от текста»⁶⁶. И для того, чтобы перевод отвечал стоящим перед ним задачам, Лютеру и его коллегам часто случалось в течение нескольких недель искать одно‑единственное подходящее слово, причем результат порой так и не удовлетворял взыскательного мастера.

Вождь Реформации особо останавливался на качествах, которым должен отвечать человек, берущийся за труд переводчика Библии. «Перевод – отнюдь не дело всех и каждого… для него требуется верное, справедливое, ученое, искусное, опытное сердце. Вот почему я считаю, что лжехристианин или тот, чей дух полон зла, не могут переводить верно»⁶⁷. И свой собственный успех на этом поприще Лютер объяснял прежде всего тем, что он трудился, руководствуясь «верностью и честью», не думая о материальном вознаграждении, и его работа не была омрачена ни одной недостойной мыслью.

А успех и популярность лютеровского перевода были действительно огромны. По признанию самых непримиримых врагов реформации – католических богословов, «даже сапожники, женщины и другие необразованные миряне, которые лишь недавно постигли основы грамотности, читали охотно эту книгу, как будто она была источником высшей мудрости. Сторонники Лютера носили ее с собой и учили наизусть. Тем самым за месяц они так усваивали догмы, что осмеливались спорить по вопросам веры не только с католиками из мирян, но и с монахами, священниками и даже магистрами и докторами»⁶⁸. «Lutherus linguae Germanicae parens, sicut Cicero Latinae» («Лютер – отец немецкого языка, так же как Цицерон латинского») – таково было мнение подавляющего большинства и современников, и потомков о роли, сыгранной созданным им переводом Библии. А сам «доктор Мартин», полемизируя с противниками, не без сарказма отмечал, что и они осваивают норму родного языка по его книге, хотя и не благодарят за это самого Лютера. Так обстояло дело, например, с двумя католическими антагонистами Реформации Элцером и Экком, пытавшимися противопоставить Библии Лютера собственные версии. Лютер уличал их в прямом плагиате, не без сарказма указывая, что благодаря им Библия Лютера читается под именем его врагов.

О всенародном признании лютеровского труда свидетельствует и тот факт, что многие слова и выражения из него стали крылатыми и вошли в сокровищницу немецкого языка. Схожим образом обстояло дело и с другим предприятием «доктора Мартина» – обработкой басен Эзопа, которые Лютер стремился сделать по‑настоящему понятными и доступными, часто прибегая к таким средствам, как народные поговорки и пословицы, рифмованные изречения и т. п. Таким образом достигалось приближение их к немецкой фольклорной традиции, к басням и сказкам, рассказываемым в кругу семьи.

К сказанному можно добавить, что деятельность Лютера была по достоинству оценена не только его соотечественниками. Характеризуя значение, сыгранное переводом Библии для развития немецкого литературного языка, М.В. Ломоносов уже три с лишним столетия спустя подчеркивал: «Немецкий язык на то время был убог, прост и бессилен, пока в служении употреблялся язык латинский. Но как немецкий народ стал священные книги читать и службу слушать на своем языке, тогда богатство его умножилось и произошли искусные писатели. Напротив того, в католицких областях, где только одну латынь, и то варварскую, в служении употребляют, подобного успеха в чистоте немецкого языка мы не находим»⁶⁹.