Труд в постиндустриальном обществе

внедрением планирования не только производства на каждом предприятии, но и экономики в целом. Мандель выступает категорически против утверждения постиндустриалистов о наступлении беспрецедентной исторической эпохи только благодаря появлению новых технологий.

Тем более, как отмечают исследователи, в постиндустриальном обществе не только не решена проблема неравенства

ибедности – она еще более усугубляется. Проанализировав данные о 73 странах, организаторы Программы развития, разработанной ООН, констатировали, что в 53 из них (80 % населения Земли) неравенство прогрессирует232. Но принципиальная разница на сегодняшний день состоит не в доходах разных стран или жителей одной страны. Процесс глобализации и возрастание роли транснациональных корпораций в международной экономике приводят к усилению неравенства независимо от национальной и даже классовой принадлежности. Если в 1960 году 20 % самого богатого населения Земли имели 70 % мирового дохода, то в 1991 году – уже 85 %. К началу третьего тысячелетия 5 % самых богатых людей в мире получали в 114 раз больше дохода, чем 5 % самых бедных, а «верхний» 1 % – столько же, сколько «нижние» 57 % в общей массе233.

Основной социальный показатель развития – процент прироста населения. Статистика выявляет, что в странах с более низким доходом прирост населения гораздо выше, чем в богатых странах. Так, в большинстве стран Африки за период 1975– 2002 годов этот показатель составил 2,3–3,3 % в год, а в Европе

иСША – 0,2–1,3 % в год. В 2002 году 19 из 20 детей рождались в более бедных странах234. Продолжительность жизни варьируется от 42–48 лет (Эфиопия, Конго, Танзания, Кения, Кот- д’Ивуар, Южная Африка) до 70 и более (Мексика, Малайзия,

232См.: Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging global inequality: development theory and practice in the 21 century. London; New York; Canberra, 2007. P. 3.

233Ibid. P. 4.

234Ibid. P. 35.

111

elib.pstu.ru

Шри-Ланка, Китай)235. «Бывший Советский Союз также стал испытывать снижение продолжительности жизни, особенно мужчин, с тех пор как закончилась власть коммунистов. С другой стороны, в наиболее богатых странах большинство населения составляют пожилые люди, продолжительность жизни там возросла до 77–82 лет»236. Что касается образованности населения, то, в то время как в богатых странах давно достигнут обязательный уровень начального образования, миллионы детей по всему миру не посещают школу: в 2001 году в Индии таких было 24 %, в Пакистане – 41 %237.

Если признавать информацию основным ресурсом, предметом и продуктом производства в постиндустриальном обществе, то наибольшие опасения должно вызывать информационное неравенство. Так, если в США к началу тысячелетия имели выход в Интернет 50 % населения, то на всем Африканском континенте – всего 0,4 %238. В 2002 году люди из развитых стран могли передавать в 8 раз больше информации, чем люди из развивающихся стран. Спустя всего пять лет этот разрыв почти удвоился

– в развитых странах поток информации в 15 раз больше239. Однако было бы наивно отрывать информационное неравенство от экономического. К примеру, в работах Дж. Стиглица за темой «асимметрии» информации просматривается более общая тематика, связанная с «асимметрией» собственности и экономической власти – по Стиглицу, ясна корреляция между неравным

доступом к информации и неравенством в отношениях собственности240.

235См.: Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging global inequality: development theory and practice in the 21 century. London; New York; Canberra, 2007. P. 36.

236Ibid.

237Ibid.

238Ibid. P. 5.

239См.: Информационная революция. URL: http://www.cyberforum.ru/ news/thread242114.html (дата обращения: 15.05.2011).

240См.: Худокормов А. Джозеф Стиглиц – лидер «информационной экономики» и «нового кейнсианства» // Российский экономический журнал. 2008.

№3–4. С. 56.

112

elib.pstu.ru

Объяснение такого положения дел мы находим у Кастельса,

который трактует четвертую важнейшую особенность постиндустриального общества – глобализацию – не в расхожем,

тривиальном смысле как мировую экономику в целом, а как «экономику, в которой национальные экономики зависят от деятельности глобализованного ядра»241, которое включает в себя финансовые рынки, международную торговлю, транснациональное производство, в определенной степени науку и технологию и соответствующие виды труда. Глобализация опирается на мощную технологическую инфраструктуру. Благодаря сетевым информационным возможностям трансакции достоинством в миллиарды долларов осуществляются за секунды в электронных системах по всему миру. Глобальная экономика не включает все территории и всех людей в свою работу, хотя и затрагивает прямо или косвенно существование всего человечества. Согласно Иноземцеву, наиболее эффективным оказывается взаимодействие стран, составляющих постиндустриальную цивилизацию, друг с другом, а не с государствами, находящимися на более низкой ступени развития. А большинство государств планеты, наоборот, оказывается во все более серьезной зависимости от постиндустриального мира как поставщика новых технологий и информации, что обусловливает устойчивое нарастание неравенства в международном масштабе242.

Важнейший механизм глобализации, по Кастельсу, – механизм «социального исключения» из глобальной экономики целых стран, слоев населения и регионов, например большей части Африки243. «Открытый Кастельсом механизм исключения – дальнейшее развитие механизмов капиталистической конку-

241Кастельс М. Глобальный капитализм и новая экономика: значение для России// ПостиндустриальныймириРоссия. М.: ЭдиториалУРСС, 2001. С. 64.

242См.: Иноземцев В.Л. Неизбежность постиндустриального мира. К вопросу о полярности современного мироустройства // Постиндустриальный мир

иРоссия. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 92.

243 См.: Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С. 124.

113

elib.pstu.ru

ренции и эксплуатации труда в эпоху постиндустриального общества, обновленного информациональными технологиями капитализма»244.

Таким образом, Кастельс делает глубокий вывод о том, что информационализм связан с экспансией и обновлением капитализма, как индустриализм был связан с его становлением как способа производства. «В конечном счете, погоня фирм за прибыльностью и мобилизация стран на достижение большей конкурентоспособности вызвали изменения в новом историческом уравнении между технологией и производительностью. Именно в этом процессе была создана и сформирована глобальная экономика, которая, возможно, является основной характеристикой и самой важной чертой информационального капитализма»245.

Кастельс показывает, что никакие технологии или бизнес сами по себе не могли развить глобальную экономику. Главными агентами были правительства стран «Большой семерки» и их международные институты, Международный валютный фонд, Мировой банк и Всемирная торговая организация. Три взаимосвязанных политических курса создавали основы для глобализации: дерегулирование внутренней экономической деятельности, либерализация международной торговли, приватизация компаний общественного сектора246. Стиглиц вскрывает идеологию двойных стандартов, которую применяют эти организации. «Развивающимся странам было сказано, чтобы они открыли свои рынки для всех форм импорта, какие только можно вообразить, включая то, в чем Америка имела неоспоримые преимущества, в частности, финансовые услуги и программное обеспечение для компьютеров. Мы же при этом сохранили жесткие тор-

244Орлов В.В., Васильева Т.С. Философия экономики / Перм. гос. ун-т.

Пермь, 2006. С. 196.

245Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура.

М., 2000. С. 101.

246См.: Кастельс М. Глобальный капитализм и новая экономика: значение для России // Постиндустриальный мир и Россия. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 75.

114

elib.pstu.ru

говые барьеры и крупные субсидии для американских фермеров

иагробизнеса»247. Более того, стандартные рекомендации МВФ

идругих проамериканских международных организаций развивающимся странам включали резкое сокращение госрасходов, без которого выход этих стран из экономического кризиса якобы затягивался, а то и вовсе срывался. Однако внутри самих США ставка на рост расходов и бюджетный дефицит попрежнему оставалась и остается «рутинным средством» преодоления спада. Заметим в данном ключе, что за последние десятилетия доля государственной собственности заметно возросла –

до 42–45 % во Франции и Германии, 65 % в Швеции и Австрии, 70 % в Финляндии248.

Характеризуя подобную политику как сплошное лицемерие, ученый убедительно показывает, с одной стороны, что во имя реализации национальных интересов (или в более узком плане – интересов крупного бизнеса) американские правящие круги без колебаний корректируют рекомендации рыночного фундаментализма. С другой стороны, оставаясь наиболее мощной державой, Соединенные Штаты продолжают навязывать другим государствам ультралиберальный курс, что резко облегчает им внешнеэкономическую экспансию249. Как показано Стиглицем, концепция «Вашингтонского консенсуса» изначально предназначалась для постсоветских стран и стран «третьего мира». По его оценке, первая жертва такого «обучения» – Аргентина – превратилась в «экономическую пустыню». К числу государств-неудачников Стиглиц относит Чехию, Индонезию, Таиланд и Россию. И напротив, страны, выбравшие самостоятельный путь, – Китай, Вьетнам, Малайзия – добились несомненных успехов.

247Стиглиц Дж. Ревущие девяностые. Семена развала. М.: Современная экономика и право, 2005. С. 67.

248См.: Орлов В.В., Васильева Т.С. Философия экономики / Перм. гос.

ун-т. Пермь, 2006. С. 230.

249См.: Худокормов А. Джозеф Стиглиц – лидер «информационной экономики» и «нового кейнсианства» // Российский экономический журнал. 2008.

№3–4. С. 57.

115

elib.pstu.ru

Возвращаясь с этих позиций к проблеме соотношения рынка и государственного регулирования, немаловажную роль которого признавал еще Смит, Стиглиц разрешает противоречие в пользу последнего. Подобно представителям кейнсианства и институционализма, он критикует монетаризм и неолиберализм. Прогнозы «президента Рейгана и других... катастрофически не оправдались

сточки зрения фискального здоровья страны». В течение 20 лет,

с1973 по 1993 годы, материальное положение беднейших граждан США ухудшалось, а в условиях протекционизма для корпораций «свободно-рыночная риторика превращалась просто в прикрытие политической программы, включившей помощь нефтяным компаниям, более низкие налоги на богатых и меньшую поддержку биз-

неса. Этих двойных стандартов по-прежнему придерживаются многие"истинные консерваторы"»250.

Стиглиц подчеркивает, что проблема не в глобализации, а в том, как она осуществляется. Таким образом, в разработке собственного альтернативного варианта глобализации – «глобализации с человеческим лицом» – особое внимание уделяется нейтрализации угроз либерализации рынка капиталов, а деятельность МВФ и других организаций, при условии известной степени их перестройки, предлагается направить в русло предоставления финансовых средств для восстановления совокупного спроса в странах, столкнувшихся с экономической рецессией.

Вторая часть программы Стиглица носит более общий гуманитарный характер. Отмечая положительную сторону глобализации как «растущее признание того, что есть сферы, где требуются глобальные коллективные действия, и для этого существенно важны системы глобального управления»251, Стиглиц формулирует основной вывод: всюду, где информация на рынке является «асимметричной», необходимо вмешательство государства, даже если последнее само страдает от несовершенства информации.

250Стиглиц Дж. Ревущие девяностые. Семена развала. М.: Современная экономика и право, 2005. С. 337–339.

251Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции. М.: Мысль, 2003.

С. 276.

116

elib.pstu.ru

Идеологии спонтанной рыночной глобализации Стиглиц противопоставляет истинно демократическую всемирную стратегию «коллективных действий», которая должна применяться для предотвращения мировых экономических кризисов, решения всемирных проблем здравоохранения и гуманитарной помощи, проблем глобальной экологии. Сходный проект выдвигает и Дайер-Визефорд, делая акцент на «замене рыночного хаоса стратегическим планированием, замене осуществления воли над природой участием в природе»252.

А. Этциони предлагает в этом ключе создание наднационального сообщества. Поскольку одной из наиболее острых проблем конца XX–начала XXI века Этциони считает кризис нравственных императивов, расползание по швам всех прежних представлений о том, что считать благом, он отдает предпочтение ценностноэтическому подходу к международным отношениям. Для его концепции характерно утверждение допустимости и желательности позитивного синтеза различных мировоззренческих систем; необходимости повышения степени управляемости протекающими в современном мире процессами; большей перспективности наднациональных, а не международных структур и институтов в целях решения прежде всего проблемы глобального неравенства и отлучения целых народов от достижений прогресса. Этциони отмечает, что в теории международных отношений даже начальные формы общемировой государственной власти принято считать утопией, а на практике создаются условия, во многом способствующие формированию такой власти. Однако путь к построению справедливого общества в глобальном масштабе лежит, по Этциони, через синтез стержневых ценностей Востока и Запада, а также баланс авто-

252 Dyer-Witheford N. Cyber-Marx: Cycles and Circuits of Struggle in High Technology Capitalism. P. 458. URL: http://www.fims.uwo.ca/people/faculty/dyerwithe- ford/index.htm (дата обращения: 14.07.2009). См. также наш анализ: Гриценко В.С. Теория постиндустриального общества в современной зарубежной науке: матер. ккурсам соц. филос. и филос. экон. / Перм. гос. ун-т. 2-е изд., доп. и испр. Пермь, 2010. С. 192–193.

117

elib.pstu.ru

номии личности и общественного порядка253. На наш взгляд, такой подход будет достаточно продуктивным только при условии коренной перестройки отношений собственности и экономической системы в целом, лежащей в основе глобальных процессов. Концепция Этциони может гармонично дополнить фундаментальную программу Стиглица, но в качестве самостоятельной она вряд ли состоятельна, как и всякая концепция, основанная на признании ведущейроли духовных фактороввразвитииобщества.

Теория постиндустриального общества получила неоднозначные оценки в отечественной науке. Как показано Иноземцевым, в советской науке критике подвергалось в основном положение о переходе от производства товаров к производству услуг и информации254. Н.Д. Гаузнер отмечал технологический детерминизм в качестве «характерной черты подхода теоретиков постиндустриализма к общественным процессам, [в силу чего] на- учно-техническое развитие рассматривается ими большей частью как автономный процесс, механически влекущий за собой социальные перемены»255. Ю.Я. Ольсевич считал, что в постиндустриализме «строение и функции хозяйственной системы определяются непосредственно состоянием техники и обусловленной ею организацией хозяйства; собственность на средства производства при этом является якобы второстепенным фактором»256. В.С. Афанасьев также усматривал в теории постиндустриального общества проявление технологического детерминизма. «Характеристика общества с точки зрения ведущей отрасли его экономики не дает и не может дать представления о социальноэкономической сущности этого общества»257. По его мнению, та-

253См.: Этциони А. От империи к сообществу: новый подход к международным отношениям. М.: Ладомир, 2004. С. 44.

254См.: Иноземцев В.Л. Постиндустриальный мир Д. Белла // Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М.: Academia, 1999. С. LXXIX.

255Гаузнер Н.Д. Теория постиндустриального общества и современный капитализм. М., 1979. С. 11.

256Ольсевич С.Я. Современный кризис буржуазной политэкономии.

М., 1976. С. 33.

257Афанасьев В.С. Буржуазная экономическая мысль 30–80-х годов

XX века (очерк теории). М., 1986. С. 318.

118

elib.pstu.ru

кой подход затушевывает понимание всеобщей сущности абстрактного труда, создающего стоимость и объясняющего социаль- но-экономичес-кую природу буржуазного общества. По Афанасьеву, здесь имеет место объективное стремление постиндустриалистов подменить анализ производственных отношений капитализма оценкой развития его производительных сил. Сам же Иноземцев говорит о теории постиндустриального общества как о «единственной социологической концепции XX века, в полной мере подтвержденной исторической практикой», «позволяющей адекватно осмыслить масштабные перемены, происшедшие в западных обществах на протяжении последних тридцати лет», «по своей природе, гуманистической теории»258.

Мы воздержимся от резко отрицательных оценок, равно как

иот абсолютно позитивных. Чтобы определить адекватность

иэвристический потенциал теории, необходимо проанализировать ее концептуальные основы, методологию, основные положения на предмет их соответствия объективной реальности – современному этапу развития общества. Мы уже проделывали это, когда оценивали экономические концепции, выявляя заложенный в них смысл понятий труда и стоимости.

Теории постиндустриального общества являются по преимуществу социологическими, т.е. частнонаучными теориями. Таким образом, с одной стороны, не следует требовать от них социально-философского анализа, с другой стороны, необходимо выявить их имплицитные философские основания. Белл прямо указывает на «осевой принцип», который, по его мнению,

позволяет «избежать одностороннего детерминизма, как экономического, так и технологического»259. Идея осевого принципа предполагает поиск не причинности, а центральности; выявление организующего остова общества, вокруг которого группируются прочие институты. Белл различает в обществе три части:

социальную структуру, политическую систему и сферу культу-

258Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М.: Логос, 2000. С. 3–4.

259Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М.: Academia, 1999.

С. 15.

119

elib.pstu.ru

ры. Первая включает экономику, технологию и систему занятости. Ее осевой принцип – экономизация – способ выделения ресурсов в соответствии с принципом наименьших затрат, заменяемости, оптимизации, максимизации и т.д. Политический строй регулирует распределение власти и разрешает конфликты между отдельными лицами и группами. Ее осевым принципом является участие, подчас мобилизируемое или контролируемое, подчас исходящее снизу. Культура как царство экспрессивного символизма и выразительности имеет своим осевым принципом воплощение и совершенствование собственной личности.

Сегодня центральное место, по Беллу, занимает теоретическое знание как источник нововведений и формулирования политики. Однако нельзя считать, что вызванные им изменения в социальной структуре «определяют соответствующие перемены в политике или культуре»260; они скорее ставят вопросы перед остальными элементами общества. Глубокий анализ осевого принципа в сравнении с материалистическим пониманием истории проделан В.В. Орловым в монографии «Философия экономики». Им показано, что неприятие социального и экономического детерминизма Беллом и другими постиндустриалистами основано на предвзятом упрощенном понимании трудовой парадигмы Маркса и свойственной ей трактовке социальной обусловленности, причинности вообще261. В первой главе мы уже указывали, что трудовая парадигма, материалистическое понимание истории вообще предполагают определяющую роль материального общественного бытия, сущностью которого выступает труд как производство человеком самого себя и условий своего существования, только в конечном счете, а не механистически прямолинейно. Кроме того, в марксизме всегда подчеркивались сложные процессы влияния общественного и индивидуального сознания на бытие и связанная с этим специфика исторических законов-тенденций.

260Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М.: Academia, 1999.

С. 16.

261См.: Орлов В.В., Васильева Т.С. Философия экономики / Перм. гос.

ун-т. Пермь, 2006. С. 200.

120

elib.pstu.ru