Теория выбора Бергсона

Бергсон, более чем кто-либо из философов подчеркивавший важность двух временных измерений – внутреннего durйe и опространствленного времени – для структуры нашей созна­тельной жизни, в первой своей книге «Essais sur les donnйes immediates de la conscience» (1899)⁴ исследовал проблему выбора именно в этом аспекте. Он обращается к ней в связи с критикой детерминистских и индетерминистских доктрин. Он утвержда­ет, что как детерминисты, так и индетерминисты основывают свои выводы на ассоциативной психологии. Внутреннее durйe с присущей ей непрерывной последовательностью и взаимо-

134

135

связанным потоком сознания они подменяют опространств-ленным временем, в котором соседствуют бок о бок кажущи­еся обособленными переживания. Они показывают нам эго, колеблющееся между двумя противоположными чувствами, мечущееся от одного к другому и, в конечном итоге, принима­ющее решение в пользу одного из них. Тем самым эго и дви­жущие им чувства приспосабливаются к четко определенным вещам, остающимся неизменными на протяжении всего хода операции. Однако в силу самого того факта, что эго пережи­ло первое чувство, оно уже изменилось к тому времени, когда переживает второе. Следовательно, в любой момент в ходе раз­мышления оно модифицирует не только самое себя, но и чув­ства, которые на него воздействуют (agite). Таким образом со­здается динамический ряд взаимопроникающих состояний сознания, стимулирующих друг друга и приводящих в своем естественном развитии к свободному акту. Если я выбираю между двумя возможными действиями X и Y и перехожу по очереди от одного к другому, то это, по словам Бергсона, оз­начает, что я прохожу через ряд состояний духа, которые мож­но распределить по двум группам, в зависимости от того, скло­няюсь ли я больше к Х или его противоположности. Но даже эти противоположные склонности имеют одно-единственное реальное существование: Х и Y – всего лишь символы различ­ных тенденций моей личности в последовательные моменты моего durйe. В строгом смысле, существуют не два противопо­ложных состояния, а целый ряд последовательных и различ­ных состояний, через которые проходит эго, – эго, которое непрерывно растет и обогащается в процессе колебания меж­ду воображаемыми тенденциями, изменяющимися на протя­жении процесса обдумывания вместе с изменением самого эго. Таким образом, разговор о двух тенденциях или двух направ­лениях – не более чем метафора: в действительности не суще­ствует ни двух тенденций, ни двух направлений, а есть лишь эго, которое живет и развивается в самих своих колебаниях, пока свободное действие не отделяется от него, подобно со­зревшему плоду. Ассоциативная психология, используемая одинаково как детерминистами, так и индетерминистами, по­лагает, однако, что в состоянии обдумывания эго колеблется между двумя – мы бы добавили сюда: проблематичными – воз­можностями, которые понимаются так, как если бы это были две сосуществующие точки в пространстве, как если бы путь, пройденный до сих пор сознанием эго, в некоторой точке раз-

дваивался и как если бы эго, оказавшись на перепутье, долж­но было принять решение, какой дорогой последовать дальше. Тот, кто выдвигает подобное положение, допускает ошибку, ибо помещает себя в тот момент времени, когда действие уже было совершено, но, вместе с тем, смотрит на процесс актив­ности действующего так, как если бы раздвоение пути суще­ствовало еще до того, как произошло обдумывание и было принято решение. Тем самым, он путает протекающее время с протекшим, durйe с опространствленным временем и упуска­ет из внимания необратимость и непоправимость времени. До того, как действие было совершено, не было ни раздво­ения, ни прослеживаемых путей, не было даже направления и вопрошания о пути; и только совершенное действие про­ложило этот путь. Обдумывание выбора нельзя понимать как колебание в пространстве; скорее, оно представляет собой ди­намический процесс, в котором эго, а равно и его мотивы, на­ходятся в непрерывном становлении. Эго, непогрешимое в своих непосредственных открытиях, чувствует и объявляет себя свободным; но как только оно пытается объяснить себе свою свободу, оно по необходимости становится жертвой про­странственного символизма со всеми свойственными ему ошибками.

Но довольно о Бергсоне. Если перевести его критику в тер­минологию настоящей статьи, то она нацелена против допу­щения, что проблематичные возможности существуют в отно­шении проектов уже в то время, когда все возможности еще только остаются открытыми. Эго, живущее в своих актах, зна­ет только открытые возможности; подлинные альтернативы становятся видимыми лишь в истолковательной ретроспек­ции, другими словами, когда поступки уже совершены, а ста­новление тем самым переведено в существование. Памятуя о проведенном нами терминологическом различии между дей­ствием и поступком, мы можем сказать, что все действия, со­гласно Бергсону, протекают в рамках открытых возможностей, а проблематичные возможности ограничиваются совершенны­ми поступками.

У нас нет возражений против этой теории (хотя она явно опирается на образец особого класса действий, а именно дей­ствий, встраивающихся во внешний мир), за исключением того, что она останавливается на полпути. Разумеется, Бергсон указывает, что эго в самоинтерпретации своих прошлых по­ступков имеет иллюзию, что оно осуществило выбор из про-

136

137

блематичных возможностей. Но при этом он не добавляет, что именно совершенный поступок, а не действие предвосхищает­ся modo futuri exacti в проекте. Как мы увидели, проектирова­ние есть предвосхищаемая в фантазии ретроспекция. В этой предвосхищаемой ретроспекции, и только в ней, проектируе­мое действие фантазируется как завершенное; пути после раз­вилки – если придерживаться бергсоновской метафоры – были проведены, но не как тропы на ландшафте, а как всего лишь карандашные пометки на карте. Эго, представляющее в фантазии один проект за другим, растет и обогащается, прохо­дя через ряд последовательных состояний, и, делая это, ведет себя в точности так, как описывает Бергсон, действуя, как было объяснено выше, в рамках открытых возможностей, при­сущих каждому проектированию. Однако тем, что было спро­ектировано в таком проектировании (или, лучше сказать: в та­кой серии последовательных активностей фантазирования), являются предвосхищаемые modo futuri exacti совершенные акты, т.е. результаты, которые должны быть действиями дос­тигнуты, но не сами действия, как они будут развертываться. Эти различные предвосхищаемые акты становятся теперь про­блематичными альтернативами, наличествующими внутри единого поля modo potentiali; они имеют свое квазисуществова­ние и представляются теперь на выбор. Между тем, их сосу­ществование есть не более чем квазисосуществование, т.е. проектируемые поступки только воображаются как сосуще­ствующие; они не представляют собой чего-то готового и рав­но наличного в пределах моей досягаемости. Но все-таки все они находятся в сфере моего контроля и будут сохранять свое квазисуществование до тех пор, пока я не достигну решения одну из них осуществить. Это решение состоит в накладыва­ющейся интенции превратить один из этих проектов в мою цель. Как мы увидели, этот переход требует волевого «прика­зания», которое мотивируется мотивом для-того-чтобы выб­ранного проекта.

Мотивы, как говорит Лейбниц⁵, побуждают человека дей­ствовать, но не принуждают его. Он свободен выбрать, под­даться ему своим склонностям или не поддаться, или даже подвесить такой выбор. Он обладает свободой рассудитель­ного обдумывания; разум будет служить ему проводником во взвешивании «за» и «против» каждой возможности. Мож­но перевести это утверждение на используемый здесь язык следующим образом: как только возможности моего будущего

действия оказываются конституированы как проблематичные возможности, наличные в пределах единого поля, т.е. как только два или более проекта ставятся на выбор, вес каждого из них может быть удостоверен операциями суждения. «Ис­кусство обдумывания» – процедура, в ходе которой конф­ликтующие мотивы, обследованные рассудком, приводят в конечном итоге к акту воления, – было тщательно проанали­зировано Лейбницем. Как мы увидим, он очень близко подхо­дит к гуссерлевскому понятию мгновенного решения и берг-соновскому понятию свободного поступка, отделяющегося от эго, подобно созревшему плоду.