3. Различия между обыденными и научными конструктами образцов действия

Давайте кратко (и далеко не полно) рассмотрим некоторые наиболее важные различия между обыденными и научными конструктами образцов взаимодействия, возникающие при переходе от биографически предопределенной к научной си­туации. Структуры обыденного мышления формируются в со-

циальном мире с позиции «здесь», которая предполагает вза­имность перспектив. В них социально наследованное и соци­ально одобренное знание не проблематизируется. Социальное распределение знания определяет структуру типизирующих кон­структов, например, предполагаемую степень анонимности персональных ролей, стандартизацию образцов осуществления действия, предполагаемое постоянство мотивов. Однако со­циальное распределение знания зависит от неоднородности со­става самого запаса наличного знания, являющегося элементом обыденного опыта. Понятия «Мы», «Вы», «Они», «внутригруп-повой», «межгрупповой», современники, предки и потомки – все они с присущим им распределением близости и анонимности, по меньшей мере, предполагают обыденные типизации или соотно­симы с ними. Все это справедливо не только в отношении участ­ников, но и наблюдателя образца социального взаимодействия, производящего наблюдения с позиции собственной биографи­ческой ситуации в социальном мире. Различие между ними состоит лишь в том, что участник образца социального взаимо­действия, руководствуясь идеализацией взаимности мотивов, считает собственные мотивы взаимосвязанными с мотивами его партнера, в то время как наблюдателю доступны лишь явно обнаруживаемые фрагменты их действий. Однако как участники, так и наблюдатель создают конструкты обыденного мышления в соответствии с собственной биографической ситуацией. В каждом из этих случаев такие конструкты имеют свое опреде­ленное место в цепи мотивов биографически детерминирован­ной иерархии планов его создателя.

Конструкты же образцов человеческих взаимодействий, од­нако, совершенно иного рода. Социальный ученый не имеет собственного «здесь» внутри социального мира, точнее, он рас­сматривает свое положение в нем и систему релевантностей, с ней связанную, как не имеющие отношения к его научной дея­тельности. Его запас наличного знания составляет корпус его науки, и он должен принять его в качестве само собой разу­меющегося, что в данном контексте означает – в качестве науч­но достоверного, – если он не в состоянии четко объяснить, по­чему он не может этого сделать. К корпусу научного знания принадлежат и выдержавшие проверку правила научной проце­дуры, а именно, методы его науки, включая методы построения научных конструктов. Запас научного знания имеет иную струк­туру, чем та, что присуща обыденному знанию человека в повсед­невной жизни. Уточним, что оно также имеет множество степе-

38

39

ней ясности и отчетливости. Но то, как оно структурировано, за­висит от знания, полученного в результате решения других про­блем, от их пока еще не обнаруженных следствий и открытых горизонтов пока что не решенных проблем. Ученый считает само собой разумеющимся, что то, что он определяет, является «дан­ными», независимо от верований, принятых той или иной соци­альной группой в мире повседневной жизни. И лишь поставлен­ная научная проблема определяет структуру релевантностей.

Не имея собственного «здесь» в социальном мире, соци­альный ученый не организует этот мир вокруг себя самого. Он никогда не может войти в образец взаимодействия как одно из действующих лиц социального театра, не отказавшись, хотя бы на время, от своей научной установки. Участвующий наблюда­тель или полевой работник входит в контакт с изучаемой груп­пой как человек среди людей; лишь система релевантностей, служащая схемой отбора и интерпретации данных, определе­на его научной установкой, временно отодвинутой на второй план, чтобы быть возобновленной вновь.

Таким образом, принимая научную установку, социальный ученый наблюдает образцы человеческих взаимодействий или их результаты в той мере, в какой они доступны его наблюдению и открыты его интерпретации. Однако эти образцы взаимодей­ствия он должен интерпретировать с помощью присущей им структуры субъективных значений, в противном случае он те­ряет всякую надежду постичь «социальную реальность».

Для того чтобы соответствовать этому постулату (субъектив­ной интерпретации. – Н.С.), научный наблюдатель действует аналогично наблюдающему образец социального взаимодей­ствия в повседневной жизни, однако руководствуется совер­шенно иной системой релевантностей.