3.2. Что значит «само-» в слове «самоубийство»?

Осмысление смерти пошло особенно успешно в Сибири, хотя и не только там. Как мы увидим, свободная от урбанистических оков Москвы, Петербурга и Урала природа Сибири оказалась как нельзя более созвучной тому, что тогда хотелось сказать всем участникам событий, не исключая и записных «горожан», вроде «Наутилуса». Даже сибирский «панк-рок» на удивление быстро переболел индуцированной западными группами 80-х модой на антиэстетическое смакование подробностей разложения, а более «культурные» уральские группы этим и вовсе никогда не соблазнялись. Оба направления русского рока вскоре сошлись на чем-то очень близком.

Мне уже приходилось упоминать о чрезвычайно близком параллелизме между «Офелией» Летова (1992) и «Джульеттой» «Наутилуса» (1990⁴¹). Обе смерти – с сильнейшим привкусом самоубийства – оказываются восстановлением природной гармонии:

Нарядная Офелия текла через край Змеиный мед, малиновый яд Резиновый трамвайчик, оцинкованный май Просроченный билетик на повторный сеанс Влюбленная Офелия плыла себе вдаль Сияла ночь, звенела земля Стремительно спешили, никого не таясь Часы в свою нелепую смешную страну Послушная Офелия плыла на восток Чудесный плен, гранитный восторг Лимонная тропинка в апельсиновый лес Невидимый лифт на запредельный этаж.

Джульетта лежит на зеленом лугу среди муравьев и среди стрекоз на бронзовой коже на нежной траве бежит серебро ее светлых волос тонкие пальцы вцепились в цветы и цветы поменяли свой цвет расколот как сердце на камне горит Джульетты пластмассовый красный браслет <…> Джульетта лежит на зеленом лугу среди муравьев и среди стрекоз муравьи соберут ее чистую кровь а стрекозы – нектар ее слез...

Разложение трупа – такой же естественный и даже жизнеутверждающий процесс, как и сама смерть, в которой теперь уже просто-напросто потеряно различие между насильственной смертью и самоубийством.

Впрочем, стоп: а откуда этому различию было взяться? Разве не оказалось на поверку «рокерское» отношение к действительности жестко детерминированным самоубийством – одновременно насильственным, поскольку люди оказались заложниками собственной жизненной установки, но в то же время и вполне добровольным, коль скоро ему предшествовал свободный выбор в пользу свободы от окружающей действительности?

Где-то в начале 90-х об этом самоощущении спел Вадим Кузьмин (более известный как «Черный Лукич», – кстати, начинавший вместе с Егором Летовым и всей сибирской компанией «панк-рокеров», но затем перешедший на такие тексты и музыку, что его стали путать даже не с «Наутилусом», а с «бардами»!⁴²). В довершение «натуральности», то есть «природности», «Черный Лукич» спел на народный лад, не очень-то похоже на стандартный «рок»:

Трудно пить свободу из пустой бутылки.

Трудно есть свободу из пустой тарелки.

Трудно воевать, кончились патроны, кончились патроны.

Помоги советом, помоги рукою.

Помоги кастетом, помоги клюкою.

Добивай меня, кончились патроны, кончились патроны.

Там все голубое, там мне слишком тесно.

Там для нас с тобою, там для них нет места.

Так добивай скорей, кончились патроны, кончились патроны.

(Кончились патроны, «Ледяные каблучки», 1994)

Здесь идеально моделируется ситуация, когда война против действительности оборачивается самоубийством, а рок-культура теряет внутренние критерии для различения самоубийства и смерти в бою.