Islamskaya_mysl

даже некоторым учениям, которые были изобретены непосредственно людьми. Подобные идеи возникают в моем неугомонном и свободном уме, при этом они не вызывают никакого чувства страха перед Божьим наказа- нием. И только моя внутренняя вера в Аллаха и абсолютное убеждение, что Священный Коран был ниспослан Им, а Мухаммад — Его посланник

иидеальный образец для подражания, помогает мне в конце концов прийти к осознанию, что исламское вероучение абсолютно совершенно. Но даже мой собственный разум не в состоянии этого понять. В таком случае вы- ходит, что мое почитание ислама зиждется не на содержательных, а лишь на формальных причинах, так?

Вдействительности сегодня уже не представляется возможным раз- мышлять свободно, даже если мы допустим, что любые неисламские идеи вторичны по отношению к нашим религиозным положениям. Для нас ис- лам всегда имеет наивысший приоритет. И все то, что идет вразрез с ве- роучением, в нашей ценностной системе по отношению к нему вторично. В нашем мировосприятии исламу всегда отводится приоритетное место. В конечном итоге выходит, что любые выводы, которые мы считаем пра- вильными, неизбежно станут частью наших исламских мировоззренче- ских установок.

Убеждение в совершенстве нашего вероучения заставляет нас опре- деленным образом воспринимать исламские идеи, которые в реальности нуждаются в развитии. В этом случае возникает несколько моделей пове- дения:

1) мусульманин абсолютно убежден в бесспорности этих положений ислама и не видит причины для их дальнейшего развития;

2) мусульманин осознает недостаточную степень осмысления этих идей

ипоэтому предпринимает попытки развить их должным образом в рамках собственного познания;

3) чтобы восполнить необходимые пробелы, мусульманин обращается к положениям из неисламских источников, а убедившись в правильности этих идей, непроизвольно начинает относить их непосредственно к ислам- ским. У него и не возникнет мысли, что они изначально могут быть даже более совершенными (из-за уверенности в безукоризненности исламских источников), поэтому мусульманину не остается ничего другого, как при- знать, что эти положения являются частью ислама. Но это происходит аб- солютно неосознанно, потому что этот человек не волен рассуждать сво- бодным образом.

Если мы все же решаемся мыслить свободно, тогда нам нужно разли- чать две вещи: исламские мировоззренческие установки, с одной сторо- ны, и истину, рожденную нашим умом, — с другой. Это нужно для того,

чтобы предотвратить искажение ислама. Если допустить верность создан- ной нами идеи X, мы должны задать себе следующий вопрос: соответству- ет ли X положениям нашей религии, или, по крайней мере, не запрещен ли X исламом? В результате перед нами возникает выбор между двумя вари- антами, ни один из которых не должен нас пугать. Первый: мы соглашаем- ся с тем, что X соответствует исламскому мировоззрению или по меньшей мере ему не противоречит, поэтому можно поставить между ними знак ра- венства. Однако при этом нельзя смешивать одно с другим. Второй: мы со- глашаемся с тем, что X, хотя и идет вразрез с вероучением, но даже чем-то предпочтительнее некоторых наших религиозных положений. Нам не хва- тает смелости признать возможность существования второго варианта, и в то же самое время мы избегаем принятие первого. Таким образом возни- кает сложный бессознательный конфликт. (9 марта 1969 г.)

Некоторые люди просят меня мыслить лишь в пределах таухида, явля- ющегося ключевым понятием исламского вероучения. Такое утверждение нелепо: почему мышление должно быть ограничено [чем-либо]? Неужели Бог остерегается созданной Им же рациональной составляющей челове- ка? Моя вера в Бога тверда и непоколебима, но тем не менее обсуждение божественного не должно табуироваться. Это не та сфера, где необходимы ограничения в рассуждениях. Бог существует, но осмысление божествен- ного бытия даже под критическим углом зрения не должно никоим обра- зом сдерживаться. Воистину только размышляющий является настоящим верующим. Отвергая способность мыслить свободно, человек тем самым не готов принять рациональное бытие Бога. А значит, он оскорбляет Бога, поскольку лишь притворяется, что верит в Него.

Если же ислам и вправду ограничивает право на свободу мысли, то, наверное, мне стоит еще раз серьезно задуматься о моих религиозных убеждениях. А значит, есть два варианта развития событий: или стать не- настоящим мусульманином, что описано мною выше, или перейти в ла- герь кяфиров. Тем не менее я до сих пор уверен, что не существует никаких ограничений в рассуждениях, а мой пытливый и неугомонный ум, постоян- но стремящийся найти истину, по моему мнению, богоугоден. Я верю, что Бог — Живой, и что Он не желал бы, чтобы наши убеждения о Нем оста- вались закостеневшими.

На мой взгляд, размышляющие, но ошибающиеся, на порядок луч- ше тех, кто просто отказывается от этой возможности. И я абсолютно не разделяю этого страха перед свободомыслием. Не связан ли он с нашим вечным стремлением к упрощению? Ведь так легче. Но какими бы ни были издержки свободного рассуждения, в любом случае оно того стоит. Человек, отказывающийся свободно мыслить, на самом деле опасается

перебороть мнимость своих религиозных убеждений. Он не решается признаться, что глубоко внутри в нем зародилась какая-то мысль, осоз- нать которую полностью не представляется возможным. Фактически именно свободомыслие способствует лучшему пониманию собственной личности и помогает по-настоящему постичь человеческое внутри себя. Возможно, есть люди, полагающие, что подобное времяпровождение таит в себе опасность: этот путь может привести человека к безбожию. Так ли это на самом деле? Разве люди, не привыкшие думать, не могут так- же оказаться атеистами? И в таком случае не лучше ли быть атеистом в силу своего разума, чем стать безбожником вследствие отказа думать во- все? Впрочем, оба варианты скверны.

Да, свободомыслие может привести к неверным умозаключениям. Но и абсолютно отказываясь мыслить, мы также можем стать заложниками оши- бочного мировосприятия. В каком случае у нас больше возможностей по- стичь истину и оказаться правыми? Я полагаю, что люди, напрочь отказы- вающиеся думать, нарочно губят величайший дар, который они получили от Аллаха, — разум. Я молюсь, чтобы Бог помог им распознать ошибки в их взглядах. Было бы полезно понять и то, что те немногие, кто способен думать, — это люди, постоянно испытывающие чувство тревоги и сомне- ния. Они не уверены, можно ли при рассмотрении наиважнейших вопро- сов опираться исключительно на ту объективность, которая была рождена человеческим разумом.

Я и в самом деле не пытаюсь возводить в абсолют мыслительные воз- можности людей. Хочу обратить внимание на то, что и у них есть собствен- ные пределы. Но кому из нас подлинно известно об этих границах? Сам разум не способен их установить. Пределы этих возможностей возникнут только тогда, когда человек начнет раз за разом терпеть неудачи в попыт- ках их преодоления. Поэтому пока что утверждение о «границах мышле- ния» не имеет под собой никаких оснований, а возможно, даже ошибоч- но. Не исключено, что мозгу удастся в случае необходимости преодолеть подобные барьеры. Если с этим все ясно, тогда непонятно: зачем вообще рассуждать о каких-то границах мышления, когда это вне нашего понима- ния? Позвольте мозгу функционировать в тех границах, которые ему толь- ко и известны. Пока мозг не утратил свою работоспособность, он все еще действует в пределах своих возможностей. Внутри этих границ мозг абсо- лютно свободен и не может быть [искусственно] скован в генерировании любых идей. (17 июля 1969 г.)

Если часть нашей уммы страдает в результате некого события или явле- ния, то образованные мусульмане (прежде и я разделял данную позицию) обязательно разглядят причину проблемы в самих людях, но не в религии.

И это одно из последствий отсутствия свободного мышления в обществе. Они боятся представить даже саму возможность критики ислама. Подоб- ное просто исключено, потому что исламское вероучение априори счита- ется совершенным. Но на самом ли деле ислам лишен недостатков? Я до сих пор задаюсь этим вопросом. Я хочу быть тем мусульманином, кото- рый неустанно задает вопросы. Мне не удается сбежать от них. Куда бы я ни пошел, где бы ни оказался, эти вопросы не дают мне покоя. Рассужде- ния неотделимы от человеческой сущности. Нет рассуждений — значит не существует и самого человека. Поэтому нет другого пути, кроме как ис- пользовать мыслительные способности настолько усердно, насколько это возможно. И лишь только смерть может заставить человека прекратить не- прекращающиеся размышления. (25 декабря 1969 г.)

О ТРАКТОВКАХ СВЯЩЕННОГО КОРАНА И ХАДИСОВ

Меня абсолютно не устраивают подходы к истолкованию кораниче- ских айатов. Можно ясно заметить, что в интерпретациях мало учитыва-

ются ʼасбāб ан-нузӯл [или обстоятельства ниспослания], т. е. контекст исторического времени, в которое конкретный айат был ниспослан. Меня переполняет негодование, когда искажают положения Священного Писа- ния или пытаются воспользоваться теми или иными айатами и хадиса- ми для удовлетворения собственных интересов. Я предпочту пойти сво- им путем.

«Скажи правду, почему вы позволяете неверующим стать вашими пра- вителями?» Айаты, подобные [по смыслу вышесказанному], сегодня ис- пользуются нашей пропагандой, чтобы разжечь пламя среди народных масс. Но люди, использующие их, едва ли могут уловить разницу меж- ду эпохой Посланника и сегодняшним днем. В те времена действительно было возможно провести линию разграничения между праведными сто- ронниками Пророка и несправедливыми кяфирами. Однако сегодня нель- зя однозначно определить тех и других. Как и среди нас, так и среди наших оппонентов есть и хорошие, и плохие [люди]. Духовное соотношение дав- ным-давно уже трансформировалось. Разве часть из нас, считающая себя мусульманами, не является теми же кяфирами, которые придерживаются своих религиозных убеждений лишь в силу формальных, но не содержа- тельных причин? Поэтому подобное использование айатов недопустимо. Да, если мы обратимся к временам Пророка, а также учтем духовную со- ставляющую людей того периода, это будет оправдано. Но на сегодняш- ний день у нас нет никакого права воплощать в жизнь данный айат в его буквальной интерпретации.

Если бы сегодня пророк Мухаммад прибыл снова в наш мир и свои- ми глазами увидел созданную нами реальность, а также существующие убеждения и мысли современных людей, я абсолютно уверен, что многие хадисы, которые воспринимаются верующими буквально, были бы немед- ленно отменены им и заменены новыми.

ИСТИННЫЙ ИСЛАМ — ЭТО ТО, ЧТО В МОЕМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ

До сих пор мне не удалось узнать настоящий ислам. Я лишь знаком с вероучением с точки зрения Хамки, Натсира, Абдо, Джохана, ас-Субки и других многоуважаемых улемов3. И все же этого недостаточно. Я вечно ищу тот ислам, который был ниспослан Всемогущим Аллахом. Как это сде- лать? Непосредственно погрузиться в изучение Священного Корана и Сун- ны? Конечно, без этого не обойтись. Некоторые скажут, что таким образом

ялишь формирую мое сугубо личное видение вероучения. Но это пустя- ки. Мой здравый смысл подсказывает, что истинный ислам, — это то, как

ялично понимаю и осознаю вероучение. Я должен в это верить!

ИСЛАМ И ДЕМОКРАТИЧНОСТЬ

Недовольство позицией Нурхолиса4 по ряду вопросов — это прекрас- ная возможность для развития моих личных демократичных взглядов. Сра- зу оговорюсь, что, по моему мнению, [фактический] ислам не является в полной мере демократичным. В этом смысле меня до сих пор можно счи- тать неполноценным мусульманином. Я не стану притворяться, что мне по душе некоторые религиозные нормы, например такие: «Каждый мусульма- нин, не совершающий намаз, должен понести наказание».

3Хаджи Абдула Малик Карим Амрулла (1908–1981; более известен как Хамка) —

выдающийся индонезийский мыслитель, муфассир. Мохаммад Натсир (1908–1993) — индонезийский политик, религиозный и общественный деятель, национальный герой Индонезии. Джохан Эффенди (1939–2017) — индонезийский мыслитель и политик, видный представитель обновленческого движения. Все вышеуказанные фигуры сыгра- ли большую роль в развитии ислама в Индонезии. Подробнее см.: Ван Бруйнессен М. Либеральные и прогрессивные голоса в индонезийском исламе // Исламская мысль: традиция и современность. М., 2018. Вып. 3. С. 31–60.

4Нурхолис Маджид (1939–2005) — крупнейший индонезийский мыслитель, представитель обновленческого движения. Подробнее о нем: Мухетдинов Д. В. Обновленческое движение в Индонезии: жизнь и учение Нурхолиса Маджида // Исламская мысль: традиция и современность. Вып. 3. С. 61–78.

Я считаю, что демократичного человека отличает его склонность из- бегать ментального террора в отношении тех, кто придерживается иных взглядов. Дать возможность другим открыто и без страха выразить соб- ственную точку зрения — вот что характеризует людей с демократичными взглядами. Демократы должны предлагать собственные варианты решений существующих проблем с учетом возможных последствий, которые могут возникнуть в результате того или иного решения. Основная их цель — не заставить человека перенять близкие им ценности, а помочь ему осознать слабые места в его личных взглядах. Демократов не устраивает, когда мне- ние отдельного человека формируется под давлением, страхом или любым другим видом ментального террора.

ПРОБЛЕМА ЕДИНСТВА УММЫ

Фанатики из различных исламских организаций считают, что вопрос единства уммы носит стратегический характер. Решив его, мы сумеем пре- одолеть и другие насущные проблемы. Но они не понимают, что для начала необходимо преодолеть огромное количество расхождений в наших пози- циях. На мой взгляд, именно это не позволяет нам на данном этапе добить- ся единства уммы в рамках любых организационных форматов.

Некоторые уже давно пытаются объединить всех мусульман. Но я ду- маю, что сегодня, напротив, нужно дать различным исламским организа- циям, отношения между которыми достаточно формальны, возможность развиваться самостоятельно. Необходимо понять, что бывают в жизни мо- менты, когда объединение тормозит развитие, а размежевание, наоборот, способствуют прогрессу.

Поэтому я думаю, что, преследуя цель объединения, мы совершаем большую ошибку. Но давайте предположим, что ее достижение действи- тельно носит стратегический характер. Возникает вопрос: не является ли подобная ориентация на единство лишь эмоциональным порывом, а не ре- зультатом взвешенных рассуждений? В таком случае вряд ли это может по- мочь нам разрешить другие проблемы. Да и не всегда подобное объедине- ние можно считать полезным. (8 июня 1969 г.)

НЕ СТАНУ МУНАФИКОМ

Я не хочу быть мунафиком, который выставляет напоказ внешнюю на- божность. Попытки спрятать свою сущность — абсолютное лукавство. Я не хочу лукавить ни перед кем, в том числе перед собой. Я не хочу лу- кавить относительно божественных предписаний. Уж тем более я не буду

скрывать свое истинное отношение к Ассоциации мусульманских студен- тов. Взгляните на мои записи, и вы увидите мою искренность перед Созда- телем, Которого мне до сих пор не удалось понять, некоторые законы Ко- торого я все еще не могу постичь. Вслушайтесь в мои молитвы, которые полны вопросов и воззваний к Богу. Как я могу избавиться от этого голо- са совести внутри меня?

На вчерашнем семинаре я открыто опротестовал правительственный запрет на преподавательскую деятельность людей, придерживающих- ся коммунистических взглядов. Мне не страшно бойкотировать решения парламента. Я не боюсь высказывать правду в лицо. Искренность, по мо- ему мнению, нельзя оценивать в категориях «хорошо» или «плохо». Одна из чистых форм искренности — это способность принять осуждение. Ис- кренность не должна проявляться только на словах, она должна находить выражение и в делах. Не знаю, можно ли меня уже считать прагматиком, но я не намерен отвергать близкие мне взгляды и идеи. (11 июня 1969 г.)

ОТЛИЧИТЕЛЬНАЯ ОСОБЕННОСТЬ МУСУЛЬМАНСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Апостериорное познание и отказ от двойных стандартов — базовые принципы, за которые должна бороться наша интеллигенция, постепенно увеличивающая вес в исламской социокультурной среде. Наша критика существующего порядка довольно ясна: ошибочно полагаться на априор- ную форму мировосприятия при решении того или иного вопроса. Кроме того, мы должны отказаться от использования двойных стандартов, кото- рые чужды исламу.

Было бы хорошо, если бы мы осознали, что приветствие «ас-салāму ‘алайкум», или постоянное апеллирование к кораническим айатам, или речи, которые сопровождаются произнесением салавата, или усердная уче- ба с целью быть услышанным, или использование арабского письма — все это еще не ислам. Ханжество и лицемерие не имеют ничего общего с ис- ламом. При этом учтем и следующее: выступать против обязательного но- шения платка, не придавать молитвам большого значения, отстаивать ате- истические взгляды и западные мировоззренческие установки, отвергать религиозную приверженность формам, критиковать умму — все эти дей- ствия в равной степени не должны обязательно ассоциироваться с модер- нистским мировосприятием.

Необходимо принимать во внимание вышеизложенное, чтобы не под- даваться влиянию псевдоислама или псевдомодернизма. Это абсолютно не означает, что я априори не признаю мусульманское приветствие, арабское письмо, использование айатов в речи и т. д. Но это и в равной степени не

означает, что я осуждаю тех, кто протестует против ношения платка, крити- кует умму, отдаляется от приверженности формам и т. д. Это крайне важно для формирования свободного мышления, для освобождения нашей лич- ности от тирании. Мы должны не бояться освободиться от двух видов ти- рании, существующих внутри нас. Во-первых, это тирания надменности, которая выражается в форме псевдоислама, псевдомодернизма, лицеме- рия, ложной нравственности, мнимого благочестия, псевдоинтеллектуаль- ности, самообмана и т. д. Во-вторых, это тирания страха: страх прослыть атеистом, традиционалистом, консерватором, кяфиром, сторонником мута- зилизма, секуляристом, приверженцем западных взглядов, страх быть об- виненным в слабом имане и т. д. (3 августа 1969 г.)

ТИХО И НЕЗАМЕТНО МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ СЕКУЛЯРИЗАЦИЮ

Сегодня я ясно вижу, как религия утратила способность проникать в об- ласть проблем, имеющих земное значение. Мы не желаем секуляризации божественного вероучения. Однако это абсолютно необходимо, если мы не хотим стать секуляристами [в обычном смысле слова], которые свыклись с неспособностью религии решать мирские проблемы. Ислам, как мы его понимали до сегодняшнего дня, — секуляристская религия, в том смысле, что она не может решить существующие проблемы; это учение, оторван- ное от земной жизни. Таким образом, несмотря на то что мы во всеуслы- шание отвергаем секуляризацию, в то же самое время мы тихо и незамет- но продолжаем ее поддерживать5.

Честно говоря, мне бы хотелось однажды встретиться лично с Проро- ком и попросить его вернуться в наше время, чтобы он дал собственные ответы на существующие вопросы. Я мало доверяю тем, кто считает себя его якобы последователями. (22 августа 1969 г.)

5Это рассуждение базируется на двойственном значении понятия «секуляризация»

вмысли Вахиба. С одной стороны, он понимает под «секулярностью» тенденцию к от- делению религии от общественной жизни; с другой же стороны, «секуляризация веро- учения» — это, напротив, его «заземление», его обращенность к мирским вопросам, трансформация в более приземленную и практичную форму, которая бы могла откли- каться на мирские запросы людей. Идея Вахиба состоит в том, что ислам по своей сути является «секулярной» религией во втором смысле и противостоит «секуляризации»

впервом значении, поскольку не может быть ограничен лишь одной сферой жизни. Впоследствии понятие «секуляризации» в индонезийском неомодернизме будет еще не раз переосмысляться, а его наиболее популярная трактовка будет развита Нурхо- лисом Маджидом. См.: Маджид Н. Две речи об обновлении исламской мысли // Ис- ламская мысль: традиция и современность. Вып. 3. С. 225–244.

СТАРЫЕ И НОВЫЕ ЦЕННОСТИ

Боже, как бы я хотел узнать, вечны ли ценности в Твоем учении или они могут меняться? Боже, что из Твоего должно стать путеводной звез- дой в ценностной парадигме общества, что не должно подвергаться изме- нениям ни в коем случае?

По моему мнению, признание иджмы в качестве источника правового регулирования больше не отвечает реалиям сегодняшнего дня. В быстро меняющемся мире, где все большее внимание уделяется индивидуализму, вполне достаточно двух основных источников права. Позвольте каждому обрести свое личное понимание Священного Корана и Сунны.

Итак, если действующие ценности общества постоянно меняются, зна- чит, исламское право тоже меняется. Сегодня понимание харама и халяля не то же самое, что было три или четыре века назад, не говоря уже об эпо- хе Пророка. Именно поэтому многие хадисы и даже коранические айаты не должны применяться, так как в действительности в этом нет никакой необ- ходимости; вызовы и опасности, описываемые в них, уже не существуют в рамках новой парадигмы ценностей, действующей в обществе.

Я думаю, что, трансформируя моральные ценности, мы, безусловно, оказываем влияние на баланс пользы и вреда. Если исламское право, как я полагаю, учитывает вопрос соотношения пользы и вреда, значит, мораль- ные устои в исламе должны меняться в соответствии с существующей цен- ностной парадигмой. А не посеет ли вышесказанное тревогу и даже разно- гласия в умме ввиду того, что не будет четкого определения законов? Этого бояться не нужно. Тревога и разногласия — обыденные вещи, которых не следует избегать, ведь это показывает, что общество не инертно и не мерт- во, способно адаптировать все более приемлемые ценности. Не нужно ожи- дать никакой остановки в развитии общества.

Только тот, кто активно созидает, используя по максимуму каждую воз- можность на пути развития общества, способен стать светочем народа. (8 сентября 1969 г.)

ʼИЛХĀМ

ʼИлхāм, [или вдохновение], необходимо искать. Не жди, что оно само

ктебе придет. Нужно мчаться и гнаться, чтобы его заполучить.

Сучетом накопленного нами интеллектуального багажа, а также наших горячих устремлений, ʼилхāм, которого мы достигнем, будет в конце кон- цов иметь необходимую для нас степень глубины.

И все же нужно ли читать? Безусловно! Читать, читать и еще раз чи- тать. И не важно, что мы читаем: книгу или журнал; не важно, что мы изу- чаем: окружающий нас мир, общество или человечество в целом. Я читаю не только для того, чтобы знать. Я стремлюсь к тому, чтобы все прочитан- ное мною стало частью моих взглядов. Я читаю, чтобы разнообразить и обогатить мой текущий объем знаний, который помогает преодолевать раз- ные жизненные ситуации. Я не могу насытиться, испытывая постоянный голод познания. Поэтому я полностью раскрываюсь, чтобы каждая часть моего тела смогла в полной мере ощутить познание этого окружающего мира во всех его проявлениях. Невероятно занимательное развлечение, ко- торому нет конца. (6 октября 1969 г.)

ЯНЕ…

Яне являюсь ни националистом, ни католиком, ни социалистом. Я не буддист, не протестант, не западник. Я не коммунист. Я не гуманист. Я яв- ляюсь всем. Слава Богу, это и значит быть мусульманином. Я хочу, чтобы люди смотрели на меня с точки зрения абсолютной сущности, не связан- ной ни c какой группой и ни с каким течением. Важно понимать и воспри- нимать людей как людей, и ничего более. (9 октября 1969 г.)

БОГ И АКЫДА

Возможности свободомыслия у людей в действительности ограниче- ны, но нам самим неизвестны эти границы. Вопрос в следующем: будем ли мы в рамках этих ограничений стараться изо всех сил, делая все от нас зависящее?

Ключ к пониманию абсолютного (Бога) лежит не в основании, а на са- мой вершине несовершенства разума. Только взбираясь медленно, малень- кими шагами, мы можем в конце концом покорить эту вершину. И только так мы можем вплотную приблизиться к Абсолюту.

Итак, в чем заключается суть акыды? Мы должны договориться об этом, но до сих пор не сходимся в едином мнении. Запрещает ли акыда воз- никающие в нашей голове вопросы, которые подвергают сомнению некото- рые ее положения? Вот где наши взгляды расходятся. Возможно, некоторые люди машинально ответят утвердительно. По моему мнению, акыда носит демократический характер, принимая даже те взгляды, которые по сути ей противоречат. Только таким образом в конце концов нам удастся обрести истинную акыду, а не ее псевдоформу. Пусть все опытные улемы со мной не согласятся. Я хочу лично поговорить с Богом и лично познакомиться с