История и культура традиционной Японии (Orientalia et classica). - 2008

>rientalia et Classica

Предисловие

Настоящий сборник статей является итогом Восьмой ежегодной конференции «История и культура традиционной Японии», проведенной Институтом восточных культур и античности РГГУ и Всероссийской ассоциацией японоведов. Он продолжает традиции, заложенные сборниками «История и культура Японии» (2001) и «Политическая культура древней Японии» (2006). Его особенностью является введение в оборот многих источников, которые не попадали ранее в поле зрения отечественных и западных японоведов.

В сборнике помещены статьи и переводы как признанных ученых, так и представителей молодого поколения японоведов. Сборник открывается статьей М. В. Грачева, в которой онпродолжает свои исследования древнеяпонского чиновничества. Особую ценность представляет широкое привлечение самых разнообразных источников (в том числе актового материала иэпиграфических данных), которые не были введены в оборот в отечественном востоковедении, что позволяет существенно уточнить, каким образом сформировалась японская аристократия.

Статья Е. Б. Сахаровой представляет собой детальное описание провинциального уровня управленческой системы периода Нара. Эта тематика является малоисследованной в мировом японоведении. Тем ценнее тот вклад, который вносит Е. Б. Сахарова, углубляя наши знания об этом важнейшем периоде древней Японии.

А. Бачурин обратился к проблематике, совершенно не представленной в отечественном японоведении. До этого времени мы ограничивались констатацией факта, что астрологические представления оказывали существенное влияние на стиль жизни японских аристократов, однако как конкретно это происходило, оставалось нам неизвестным.

М. Ю. Шабалина представила статью, в которой рассматривается карьера Фудзивара Сёси, которая достигла статуса императрицы. Прослеживая шаг за шагом этапы ее карьеры, автор описывает те механизмы, которые управляли политической жизнью хэйанского двора.

A.H. Мещеряков

Л.Федянина публикует перевод памятника, посвященного становлению культа Тэндзин (Сугавара Митидзанэ). Важность этого источника (впервые переведенного на иностранный язык) обусловливается, в частности, широчайшим распространением этого культа и в современной Японии. Данный текст позволяет проследить, как «работали» культурные механизмы, превратившие жизнь высокопоставленного придворного в житие.

Ю. Гвоздикова предлагает вниманию читателя перевод средневековой «Повести без названия» («Мумё дзоси»). Важность этого памятника определяется тем, что в нем приведены «литературоведческие» суждения персонажей относительно тех художественных произведений на японском языке (как известных нам, так и не сохранившихся), которые находились в реальном информационном обороте. Таким образом, «Мумё дзоси» представляет собой начальный этап формирования литературной критики.

О. Витязева исследует идеальный образ хэйанской аристократки. В этот образ входит не только внешность, но и овладение этикетом, моральные качества.

А.А. Дулина вводит в оборот новый класс текстов — книги «хинагата» (период Эдо), которые позволяют судить о том, какими эстетическими критериями руководствовались мастера кимоно при создании своих произведений.

А.Н. Мещеряков представил перевод одного из первых жизнеописаний знаменитого императора Мэйдзи. По этому тексту, впервые переведенному на европейский язык, хорошо видно, как вступали во взаимодействие автохтонные и западные представления о верховной власти.

Н. Овсянников знакомит читателя с фрагментом автобиографии Саиондзи Киммоти — одного из интереснейших политических деятелей конца XIX — начала XX вв. Данный текст также впервые переводится на европейский язык.

А.Н. Мещеряков

Регламентация служебной деятельности японских чиновников в VII-VIII вв.:

к вопросу о методах контроля государственного аппарата в древней Японии

М. Я Грачёв

Государство «рицурё:» представляло собой высокоцентрализованное образование с точки зрения как соподчинения различных административных учреждений, так и жестко структурированной бюрократии. Иерархия бюрократии осуществлялась благодаря трем важнейшим социальным маркерам: чиновничьему рангу, должности и титулу-«кабанэ». Однако, если титул-«кабанэ» только указывал на положение чиновника в общей родовой иерархии и системе сакральных генеалогий, и не был непосредственно связан с экономическими льготами и правовыми преимуществами конкретного представителя бюрократии1, то ранг и должность позволяли пользоваться такими привилегиями. В этом, по всей видимости, заключалась одна из важнейших причин столь детальной проработки процесса пожалования рангом, назначения на должность и дальнейшего повышения по службе.

Поскольку получение ранга не только вводило его обладателя в состав чиновничества, но и давало право на получение конкретной должности в государственном аппарате (что в перспективе открывало возможности служебной карьеры и дос-

1 Конечно же, такая зависимость была и особенно явственно она обнаружилась в период Хэйан, когда экономическое положение, а также правовые преимущества, того или иного представителя придворной знати были непосредственно связаны с его родовитостью.Но, как бытам нибыло, в правовых источниках периодов Нара —ранний Хэйан (кодексы «Тайхогрё:», «Ёро:рё:», а также комментарии к ним) экономические и правовые привилегии чиновника связываются именно с его рангом и должностью (илирангом старшего родственника, например, в случае получения «теневого ранга»), а не со значительностью принадлежавшего этому чиновнику титула-«кабанэ».

мально определить критерии, в соответствии с которыми оценивались все потенциальные «кандидаты» на получение ранга и должности.

Согласно древнеяпонским летописным и правовым источникам, создатели нарского высокоиерархичного государства стремились к воплощению «идеального чиновника», для которого главной жизненной целью должно быть служение людям на государственном поприще. Для этого особое значение уделялось созданию эффективной системы контроля чиновничьего аппарата.

Существовало множество методов контроля бюрократического аппарата, но все они могут быть условно разделены на две большие группы.

Во-первых, это методы, которые предусматривают наказания чиновников в случае совершения каких-либо преступлений, не имеющих, на первый взгляд, непосредственной связи с осуществлением служебной деятельности (убийство, участие в драке и нанесение увечий, прелюбодеяние и т. д.).

Во-вторых, это методы, имеющие целью недопущение так называемых «служебных правонарушений», либо предусматривающие наказания за уже осуществленные на государственной службе деяния.

Методы контроля чиновничества должны были выполнять важнейшую функцию — с их помощью можно было следить за соблюдением принципов, которые не только определяли облик японского чиновничества в целом, но и впоследствии сформировали бы совокупный образ идеального государственного служащего.

В данном статье мне хотелось бы остановиться именно на методах контроля служебной деятельности чиновников. Мой интерес был продиктован следующим обстоятельством: детализация способов контроля процесса служебной деятельности является одним из признаков зрелости государства, а потому уточнение различных аспектов оформления таких методов позволяет прояснить особенности процесса складывания государственного аппарата, как в древней Японии (VII-VIII вв.), так и его дальнейшей эволюции в период раннего средневековья (IX-XII вв.).

Любой человек с момента включения его в состав чиновничества должен был соответствовать тем критериям, которые