История и культура традиционной Японии (Orientalia et classica). - 2008

вспоминаешь о такой ненадежной особе, как его мать...180 Если бы ею была Мурасаки, это, наверное, было бы так естественно...181 И среди героев повестей, и среди людей, живших в прошлом и окружающих нас ныне, не сыскать такого человека!

—Это, конечно, так, однако, не кажется ли вам, что ему также не достает серьезности в отношениях с теми, с кем он сблизился?182 Весьма досадно, что Укифунэ-но Мия1 83 и Сумо- ри-но Нака-но Кими184 считают, будто он еще хуже, чем принц Хё:букё:...185

—В том нет вины господина Дайсё:! Причиной всему служит поведение тех женщин, помышляющих лишь о любовных наслаждениях. Сумори-но Нака-но Кими — утонченная натура, очевидно, поэтому ей представлялось, что Ниоу и Каору, которых можно уподобить вишне и сливе, — превосходят всех мужчин186.

[То, что исполнено печали]

Тогда девушка187 сказала:

—Теперь и мне кое-что известно о героях этой повести... А сейчас расскажите о тех ее частях, что вызывают печаль в ваших сердцах, и о тех, что кажутся особенно восхитительными и полными очарования!

—Вы, похоже, не оставите нас, пока не удовлетворите свое страстное желание узнать как можно больше... — улыбаясь, ответила одна из дам. — Глубоко трогает душу отрывок о том, как оборвалась жизнь Кирицубо-но Ко:и и Государь горько сокрушался об утрате возлюбленной. «Наверное, оттого, что воображение человека имеет предел, кисть [художника] не в силах передать [красоту] героини поэмы «Вечная печаль»188. Государь же с тоской вспоминал ту, другую, что была уступчивей травы, гнущейся под напором ветра, прекраснее гвоздик, покрытых росой, — такую кроткую и нежную госпожу, рядом с которой тускнели даже цветы и пение птиц не казалось столь сладостным...

так сложил Государь и, не смыкая глаз, [долго] смотрел куда-то вдаль, пока не угас сиротливый фонарь»189, — примерно такго-

— Также сильно волнует сердце сцена кончины Ю:гао. Небо затянулось тучами, налетел холодный ветер... Одолеваемый горькими думами Гэндзи, всматриваясь вдаль, сложил:

«Так, самые длинные ночи...»193 — изволил добавить он.

— Смерть Аои-но Уэ безмерно печальна. В ночь свершения погребальных обрядов скорбь министра, ее отца, словно блуждавшего во мраке отчаяния194, кажется такой естественной...

Облачаясь в серое платье, Гэндзи думал: «Если бы я ушел из жизни прежде нее, одежды на ней были бы темнее...» и вслух произнес:

— А в той сцене, когда подул пронизывающий ветер и внезапно хлынул ливень, борясь со слезами, он сказал, будто бы про себя: «Дождем ли, облаком ныне стала она— не знаю...»196 К нему пришел То:-но Тю:дзё:, и Гэндзи так сложил:

Сердце его сжалось от тоски, когда увидел он, как горько плачет та миловидная девочка, платье которой было темнее траурных одеяний дам... Она была любимицей госпожи, покинувшей мир1 9 8 , и потому Гэндзи, стараясь успокоить девочку, пообещал ей: «Положись на меня, я о тебе позабочусь». От этих слов бедняжка заплакала пуще прежнего... Как печально! После того, как дни траура по усопшей подошли к концу, Гэндзи из-

волил покинуть дом ушедшей супруги. Очень грустно, что дамы, прислуживавшие ей все эти годы, также нехотя оставили его, решив: «Уедем ненадолго...»199 Все в этой главе2 0 0 трогательнопечально — и та сцена, когда министр не смог сдержать слезы, бросив взгляд на листы, исписанные упражнявшимся в каллиграфии Гэндзи...2 0 1

— Так же сильно заставляет биться сердце сцена расставания перед отъездом Гэндзи в Сума. Он пришел в дом, где жила Аои-но Уэ, чтобы попрощаться.

произнес Гэндзи.

— Причесываясь перед зеркалом и вглядываясь в свое отражение, он заметил, что сильно похудел, и черты его стали еще более утонченными. «Неужели я и в самом деле такой худой, как в этом зеркале?» — удивился он и сложил:

Глазами, полными слез, посмотрела на него Мурасаки-но Уэ и ответила:

— Оказавшись у Нижнего святилища Камо, Гэндзи произнес, прощаясь с божеством:

222История и культура традиционной Японии

—На рассвете, когда Гэндзи покидал свой дом, Мурасаки-но Уэ изволила сложить:

Слишком вызывающие строки!208

— Вот Ханатирусато, дама, которую никак не отнесешь к числу посредственных особ, изволила сложить такую песню:

— Наконец, Гэндзи достиг бухты Сума... Глядя на волны, что, ударяясь о берег, стремились вернуться обратно, он вспомнил строки: «О, как завидно мне волнам тем...»210 А потом произнес:

— И снова, когда подул осенний ветер, навевающий тревожные мысли, и морские волны, о которых наместник западных земель Юкихира сказал: «Нипочем им любые заставы...»212, казалось, шумели совсем рядом, Гэндзи изволил сочинить:

—А когда затосковал он по прошлой своей жизни в столице

ивспомнил, как в Пятнадцатую ночь Восьмой луны214 веселятся во дворце и повсюду любуются луной, произнес, не отрывая глаз от лунного лика: «Сердце мое со старым другом — за две

тысячи ли...»215

— «Наверное, у Южного дворца уже расцвели вишни...» — подумалось как-то Гэндзи, а перед мысленным взором его предстало прошлогоднее празднество цветов, облик отца и Государя, изволившего прочесть стихотворение216:

—Немало волнующих сцен связано также с приездом господина О:утияма в Сума. Он и Гэндзи слагали песни и обменивались китайскими стихами, полными горечи от предстоящей разлуки2 1 8 .

—В Акаси Гэндзи изволил написать госпоже из дома на Второй линии2 1 9 послание, более длинное, чем обыкновенно...

Какой печально-трогательный момент!2 2 0

— Смерть Касиваги-но Уэмон-но Ками никого не может оставить равнодушным... Он решил отправить письмо Третьей принцессе, но руки его дрожали, и перенести на бумагу все свои мысли он не сумел.

написал он и добавил: «Разве я не в праве рассчитывать хотя бы на участие? Одно ваше слово принесло бы моему сердцу покой, осветило бы кромешный мрак, на блуждание в котором я обрек себя»221. Ответ принцессы был таким:

Она также приписала: «Неужели вы думаете, что я задержусь здесь надолго?»222 Такое отношение принцессы к Уэмон-но Ками вызывает отвращение!

— На министра, отца его223, нахлынули воспоминания об ушедшем сыне... Он поднял глаза к небу, которое, затянувшись к вечеру тучами, стало зеленовато-серым. Только сейчас заметил он, что с вишен уже осыпались цветы, и так изволил сложить:

Невыразимо печальные строки!

— Не стоит и говорить, насколько тяжела утрата Мурасакино Уэ... Степенный господин Ю:гири, вглядываясь в безжизненные черты лежавшей перед ним госпожи, произнес:

Должно быть, ему вспомнилось, как созерцал он ее образ в тот день, когда налетел «пронизывающий поля» ветер226.

— В главе «Кудесник-даос» рассказывается, как Гэндзи услыхал голоса прислужниц: «Смотрите, сколько выпало снегу...» И досадные события того дня, когда тоже шел снег227, встали перед его мысленным взором. Чудилось ему, что это происходит сейчас... И сердце его сдавила мучительная тоска.

произнес он.

— Убранство простых покоев казалось теперь Гэндзи таким унылым, и это было естественно... Его взгляд блуждал по ним, и грусть все сильнее проникала в его сердце.

сложил Гэндзи.

— А когда он принялся рвать письма госпожи, чтобы потом использовать бумагу для переписывания сутр, то сложил такую песню:

Вся глава «Кудесник-даос» состоит из таких печальных сцен...

— Грустью наполняет сердце сцена кончины старшей из сестриц, живших в Удзи. Каору Дайсё: не изменил цвет своего платья, ибо связан был ограничениями в проявлениях скорби231. Взглянув на черные одеяния дам, пользовавшихся особой благосклонностью ушедшей, он сказал:

Приподняв изголовье, он слушал звон колокола, доносившегося из горного храма. «Вот и этот день на исходе...232 — С го-

слова. Думается, тем, кого любили так горячо при жизни, и после смерти уготована лучшая участь.

[То, что вызывает восхищение]

— Восхитительна сцена, когда Гэндзи, покидая на рассвете тайно посещаемую им госпожу Рокудзё:, не смог устоять перед искушением и задержать у перил в углу галереи прислужницу Тю:дзё:, что вышла проводить его:

«Что же прикажете мне делать?» — спросил Гэндзи и взял Тю:дзё: за руку. Она же ответила ему так, будто слова его относились к ее госпоже:

Замечательные строки!

— И еще. Когда проходил как-то раз Гэндзи мимо ворот дома одной из своих тайных возлюбленных, то велел сопровождавшему его приближенному, что обладал чудным голосом, несколько раз произнести:

ней встречаются поистине очаровательные сцены, начиная с той, когда Обородзукиё произнесла: «Луна в призрачной дымке — что может сравниться с ней?..»237

Отрывок, начинающийся со слов: «Дул холодный ветер; тоскливо, словно понимая, что происходит, звенели сверчки...»239, также необычайно хорош.

—Не могут не восхищать строки: «Никто до самого Исэ не спросит...»240

—Неповторимым своеобразием отличается рассказ о жизни Гэндзи в изгнании. Но мы уже немного говорили об этом ранее...

—А отрывок о том, как Гэндзи проезжал мимо усадьбы принца Хитати... «Как будто я уже видел когда-то эти деревья!» — подумалось ему. Он вышел из экипажа, Корэмицу шел впереди, расчищая дорогу. «Полынь вся в росе», — эти слова Корэмицу пробудили в Гэндзи воспоминания, и он с грустью сказал:

Они вошли в усадьбу, Корэмицу продолжал идти впереди, стряхивая росу241. Разве можно подобрать слова, чтобы выразить всю пленительность этой сцены?

— Как трогателен момент, когда утром после урагана благонравный господин Дайсё: по просьбе Гэндзи отправляется про-