История и культура традиционной Японии (Orientalia et classica). - 2008

240История и культура традиционной Японии

—Неприязнь просыпается и к Кампаку326, которого также следовало бы отнести к перечисленным героям. Прежде других, повстречав Нака-но Уэ и проникшись к ней сильным чувством, он, однако, не считал эту связь глубокой, а свои редкие встречи

сней — наивысшим счастьем и подарком судьбы. Кампаку очень огорчает, когда язвит Нака-но Уэ, доверившись пустым слухам327. Тем самым он погрузил героиню в бездну горьких размышлений... Он ненадолго явился к ней в ту пору, когда она находилась в очистительном затворничестве после кончины го- сударя-монаха Судзаку Ин, и стал пристрастно расспрашивать ее о письме, будто бы написанном ею в ответ на послание удалившегося от дел Государя328. Это пробудило в ней воспоминания о прошлом329, следов которого уж не было в ее нынешней жизни...

—Что ни говори, а его неспособность исторгнуть ее из своих мыслей в равной степени характеризует его как человека ни на что не годного...

[Недостатки]

— А теперь о весомых недостатках, которые, несомненно, имеются в этой повести. Героине, похоже, суждено было возвратиться к жизни3 30 — предопределено это было ее прошлым рождением, а потому здесь ничего и не скажешь... Однако даже после случившегося, когда господин331 обнаружил ее, она не сознавала, каким сильным потрясением явился ее поступок, который, как ей казалось, был лишь заурядным, неприметным действием в череде событий... Конечно, хлопотать за своих детей необходимо, но скрываться вот так — когда уж нет больше ставшего столь [близким] человека332, а судьба и вовсе перестала благоволить тебе— очень уж дурно... Позднее, терзаемая мыслями о произошедшем с Масако, она даже написала послание Государю-монаху, что не может не вызвать сочувствие:

такие волнующие строки сочинила она333.

— Если бы она совсем исчезла и не давала знать о себе министру, он расстался бы с жизнью — таков, наверное, былбы исход его переживаний... Когда и ему стало все известно334, он не нашел новость поразительной, выбивающейся из течения обыденной жизни. Беседуя с Нака-но Уэ, он плакал и смеялся, будто примеров случившемуся было уже немало в этом мире. Поведение этого героя ошеломляет и сбивает с толку...

[«Мицу-но Хамамацу»]

— А вот повесть «Мицу-но Хамамацу»335 не снискала, похоже, такого расположения, каким пользуются в мире «Нэдзамэ» и«Сагоромо», но,несмотря на это, все в ней мнекажется необычным, начиная с содержания и манеры повествования. Есть в этом произведении и то, что глубоко волнует сердце, и то, что притягивает своей утонченностью. Быть может, тому, кто сочиняет повести, следовало бы обратить внимание на эти особенности «Мицу-но Хамамацу». Повесть эта свежа по замыслу, стихи хороши, а Средний советник, человек чуткой души, изображен таким — взять, к примеру, его нрав — каким хочется его себе представлять; еще более восхищаешься, когда обнаруживаешь, что он, похоже, ни в чем неуступает Каору Дайсё:336.

[Герои «Мицу-но Хамамацу»]

— В то утро, когда Средний советник увидел во сне своего отца, родившегося в новой жизни в Китае в облике принца, к нему явился Сайсё:-но Ткхдзё: и так сложил:

Описание событий, следующих за этой сценой, вплоть до отъезда главного героя в Китай, превосходно!337

— В Китае во время торжественной трапезы, что была устроена в Пятнадцатый день Восьмой луны, Государь изволил предложить: «Пусть твой слух усладят звуки кин Коёкэн-но Кисаки!338» Оставив без ответа слова государя, Тю:нагон выпрямился — его движения были воплощением изящества — ирит-

мично постукивая дощечкой339 и веером, запел «Благословенье»340. Правитель смотрел то на Коёкэн-но Кисаки, то на Среднего советника, любуясь обоими, — она была первой красавицей страны, а он, наверняка, — одним из самых выдающихся людей Японии — и размышлял: «Кажется, будто перед взором моим предстал лик луны и засияло солнце, что сошлись вместе... Как прекрасно и волнующе видеть такое!» Поистине великолепная, чарующая сцена!341

— Весьма волнующей обернулась история с Го-но Кими, дочерью Великого министра... И не скажешь, что она сгорала от переполнявших ее чувств, когда провожала Среднего советника, поднявшись с ложа, поигрывая веером и сверкая драгоценными камнями украшений, закрепленных в волосах. Между тем, сожалея о будущей разлуке с Советником, намеревавшимся вернуться на родину, она сложила такие трогательнопечальные строки:

Стоит только представить, что испытывала Го-но Кими в ожидании этого послания, как сердце наполняется глубокой печалью...

— По-настоящему грустно делается вот от какой ее песни:

Сложив песню, она остригла волосы, приняла постриг и затворилась далеко в горах344. Глубина ее душевных движений восторгает!

— Тайсё:-но Химэгими не назовешь сдержанной и глубокомысленной, но сложенные ею строки рождают в душе искреннее сочувствие:

Она остригла волосы, приняв монашеский облик...345 Безмерно грустно!

— [Образ] Дайни-но Мусумэ вызывает жалость, когда она произносит: «Волнуемая ветром листва кудзу»346 или слагает песню:

«Взял бы я тебя с собой, чтобы вместе скрыться от глаз людских!» — воскликнул Тю:нагон, и она кивнула головой в знак согласия348. Такое поведение этой простодушной молодой особы вызывает умиление.

— Не в меньшей степени достойна жалости и Ёсино-но Химэгими... Похищенная принцем Сикибукё: она в отчаянии взмолилась, не зная, что еще предпринять: «Извольте сообщить Среднему советнику...» Сочувствием полнится сердце, потрясенное этими событиями349. Также печальны ее слова:

[То, что лишено правдоподобия]

—Повесть эта и в самом деле замечательная — все в ней складывается так, как предполагаешь. Между тем, встречаются

иместа, наводящие на мысль: «Ах, лучше бы этого не было...»

—Повествование о том, как Средний советник узнает о новом рождении Сикибукё:-но Мия351 в облике китайского принца и получает подтверждение тому во сне, до рассказа о его путешествии в Китай — превосходно! Но оказывается, что мать принца, Ко:ё:кэн-но Кисаки, — никто иная, как наложница самого государя — и это при том, что рождена она японкой и приходится старшей сестрой Ёсино-но Кими. Такое чрезмерное смешение в одно китайского и японского лишено правдоподобия.

—Или вот еще... Средний советник заслуживает самых лестных слов как человек рассудительный, разборчивый в своих связях, однако, ни одна из них не переросла у него в настоящий крепкий союз. Где бы ночь не застала его, он проводил ее

водиночестве — исход, не приносящий ничего, кроме разочарования. Слишком неправдоподобным кажется отрывок отом, как он вдруг услышал голос с неба, возвестивший ему: «Ко:ё:- кэн-но Кисаки родилась к новой жизни на небесах То:ритэн»352,

асон героя, из которого он узнал о том, что она теперь находится в утробе Ёсино-но Кими353, нарушает всякий порядок вещей. Пребывание на небесах То:ритэн должно длиться весьма долго, так как же подобная перемена могла случиться столь скоро? Все это как-то нелепо...

—Если повесть дурна с самого начала, недостатки этого рода остаются незамеченными, однако это произведение превосходно, потому и на слабые его места обращаешь такое внимание.

[«Тамамо»]

—А что вы скажете о «Тамамо»?354

—Пожалуй, нет в этой повести особенно проникновенных, запоминающихся мест. В то же время строки, открывающие ее: «Родители отчитывали меня за похождения, но...», как-то западают в сердце, и возникает непреодолимое желание узнать,

очем же это произведение...

—Чрезвычайно волнующим в этом сочинении оказывается образ Ёмоги-но Мия.Получив впоследствии должность Найси-

но Ками, она прислуживала и бывшему министру355; ее неспокойное рассеянное поведение причиняет досаду. Преимущественно изображена она человеком самых лучших качеств, между тем, вначале нрав ее и происхождение описаны туманно, что вызывает неприязнь... Очень жалкими кажутся монах Но- ри-но Си, Микосиба и другие герои, перечислять которых не хочется. И вообще, характер главных действующих лиц этой повести сильно отталкивает.

— Думаю, к такой особе, как Нё:го, которая произнесла: «Нет никого, кто в ожидании томился бы у той сосны на скале...»356, это не относится.

[«Торикаэбая»]

—А вот манера повествования «Торикаэбая»357 дурна, есть пугающие отрывки, а также сцены, оставляющие ощущение сплошного преувеличения, но все же замысел этой повести представляется довольно-таки необычным. В ней присутствуют

ина удивление трогательные места. Стихи весьма хороши.

—Впечатляет образ Ён-но Кими358. Эту героиню хочется видеть именно такой — во всем безупречной дамой.

—Притягателен также образ Найси-но Ками, особенно после того, как [персонаж] этот становится мужчиной359.

—Ближе к концу повести появляется много других действующих лиц— это дети героев. Молодые придворные остались как-то в государевом дворце на время очистительного затворничества, собралось много людей, которые принялись рассуждать о повестях. Их разговор вызывает в памяти беседу дождливым вечером360, что довольно удивительно и странно. Надо сказать, что подражание оказывается ущербным и выглядит нелепо...

—Кажется, что поведение женщины-Среднего советника полностью отвечает роли, между тем, распустив мужской пучок волос, она рожает ребенка!.. Описание ее ежемесячных недомоганий также отвратительно...

—Глубокая печаль матери Ён-но Кими, когда Тю:дзё: сделался монахом, не может не вызвать участия. Особенно когда мы видим его в то снежное утро облаченного в соломенный плащ...361

246История и культура традиционной Японии

—Возвращение к жизни женщины-Среднего советника после того, как она оказалась в руках смерти, — чрезвычайно пугающая сцена. Наводит страх и кажется неправдоподобным также отрывок о том, как перед ней в зеркале предстали все события [ее будущей жизни]362.

[«Какурэмино»]

— Или вот еще «Какурэмино»363, повесть довольно любопытного содержания... Есть в ней места, определенно заслуживающие внимания, но при этом наберется слишком много мест, вызывающих недоумение. Язык ее старомоден и, может, оттого, что стихи плохи, ставят ее в один ряд с «Торикаэбая», сочинением, явно превосходящим эту повесть, которую сейчас уже почти и не читают... В ней, очевидно, можно было бы отыскать проникновенные, необычные, пробуждающие неподдельный интерес сцены, иными словами, — разные моменты, составляющие ее достоинство, но при всем этом не удастся, как ни печально, встретить в данной повести присущие только ей особенности. «Има Торикаэбая»364 — действительно замечательное произведение, увидевшее свет в нашем веке. Вот бы нашелся человек, из-под кисти которого вышла бы повесть под названием «Има Какурэмино»... Ведь есть сейчас, похоже, люди, способные создавать повести, полные своеобразия. Я прочла немного таких произведений, что стали появляться как раз в последнее время; если сравнить их со старыми повестями, то новые куда глубже и интереснее...

[«Има Торикаэбая»]

—Это верно. Я прочла много повестей, начиная с «Уцухо»365, что были созданы до «Повести о Гэндзи», и все они включают совсем немного заслуживающих внимания мест. То, что повести эти устарели и кажутся нынче старомодными, — естественный ход вещей; их язык и песни не представляют из себя ничего особенного. Должно быть, оттого это, что слуху их создателей уже недоступно было изящество слога «Манъё:сю:»366.

—Отчего это так?.. И только что упомянутая вами повесть «Има Торикаэбая» превосходит свой старый образец!367 Всякое подражание, как известно, непременно уступает оригиналу, но

образом. Не чувствуется никакой неловкости и в том, что герои меняются местами, но рождается ощущение, что событиям этим предрешено было свершиться так, а не иначе. Положение, в котором оказалась женщина-Средний советник, причиняло ей ужасную досаду; героиня эта, наравне с которой и Найси-но Ками представляется замечательным персонажем, достойна искреннего сочувствия.

— Очень умело написаны сцены, в которых Средний советник становится женщиной и рожает ребенка, а Распорядительница женских покоев становится мужчиной368. В старой повести оба героя исчезали в никуда, а затем появлялись вновь, и это было весьма неубедительно. В этом же сочинении они предстают перед нами, поменявшись местами и приняв свой изначальный облик; развязка подобных событий и должна была, как кажется, произойти именно таким образом.

она все думала, каким может стать для нее будущее. И, несмотря на то, что рядом с собой имела такого степенного человека, чье сердце было неизменно к ней, печальные думы терзали ее неотступно. Она поддалась беспокойству, совершенно неуместному в ее положении. Чрезвычайно печальны строки ее песни:

248История и культура традиционной Японии

—А вот Мия-но Сайсё: — настоящий неудачник. Зачем страстно стремиться к тому, чтобы казаться всем утонченным любовником, нисколько не понимая всю глубину подобных вещей?..372 Очень дурно он поступил, когда, скрыв от глаз людских женщину-Среднего советника373 и успокоившись, вообразил, что теперь все будет идти по его желанию. Но сокрытие от всего мира особы в таком положении имело для него, похоже, самые неожиданные последствия374, а ведь он должен был их предвидеть!

—Кроме того, после этого, когда Найси-но Ками, приняв свой истинный облик мужчины, показалась при дворе, Ён-но Кими, будучи женщиной, произнесла: «Мне кажется, что — ты другой...»375, однако, Мия-но Сайсё:, встретившись с ним глазами, так и не распознал в нем другого человека376. Действительно, к этому и добавить нечего... Если припомнить его манеру держаться, станет понятно, что она не отличается от спокойного и выдержанного поведения Распорядительницы женских покоев из Живописного дворца 3 7 7 . И как Сайсё: не увидел, что он не обнаруживает тех черт, которые должны соответствовать его теперешнему положению?

—Более того, когда жизнь Сайсё: изменилась — его супругой стала Ёсино-но Нака-но Кими378, он рассеянно бродил по дому, не подозревая, что тот как-то связан со всеми теми горестями, которые так и не покинули его сердце379. Как же сильно не дос-

тает ему душевной глубины!

[«Кокоро такаки»]

— Повесть «Кокоро такаки»380 и ее героиня То:гу:-но Сэндзи принадлежат временам давно минувшим с точки зрения людей нашего века. И, правда, язык ее устарел, поэзия дурна, однако, название этой повести известно многим. Автор ее задумал рассказать о том, как необыкновенное счастье выпало на долю человека, которого ничто не выделяло из числа прочих людей381. Но героиня, ставшая предметом помыслов и воздыханий Наследного принца, перестала прислуживать ему и связала себя клятвами с известным ветреником Внутренним министром. Такой поворот событий лишен всякого интереса. И вот, когда дочь ее была представлена ко двору на исходе правления взошедшего на престол наследного принца, словно во сне они по-