1. Полифоничность.

Достоевский создал существенно новый романный жанр ‒ полифонический роман. В его произведениях появляется герой, голос которого построен так, как строится голос самого автора в романе обычного типа. Слову героя о себе самом и о мире принадлежит исключительная самостоятельность в структуре произведения, оно звучит как бы рядом с авторским словом. Отсюда следует, что обычные сюжетно-прагматические связи предметного или психологического порядка в мире Достоевского недостаточны: ведь эти связи предполагают объектность, опредмеченность героев в авторском замысле, они связывают и сочетают завершённые образы людей в единстве монологически воспринятого и понятого мира, а не множественность равноправных сознаний с их мирами. Прямая полновесная значимость слов героя разбивает монологическую плоскость романа. То, что в европейском и русском романе до Достоевского было последним целым, — монологический единый мир авторского сознания, — в романе Достоевского становится частью, элементом целого; то, что было всей действительностью, становится здесь одним из аспектов действительности.

Полифонический роман строится не как целое одного сознания, объектно принявшего в себя другие сознания, но как целое взаимодействия нескольких сознаний, из которых ни одно не стало до конца объектом другого. Роман не только не дает никакой устойчивой опоры вне диалогического разрыва для третьего, монологически объемлющего сознания, — наоборот, все в нем строится так, чтобы сделать диалогическое противостояние безысходным (дело идет не о противостоянии отвлеченных идей, а о событийном противостоянии цельных личностей).

2. Герой и автор.

Мир Достоевского глубоко персоналистичен. Но герой интересует Достоевского не как явление действительности, обладающее определёнными и твёрдыми социально-типическими и индивидуально-характерологическими признаками, не как определённый облик. Нет, герой интересует Достоевского как особая точка зрения на мир и на себя самого. Достоевскому важно не то, чем его герой является в мире, а прежде всего то, чем является для героя мир и чем является он сам для себя самого. Герой Достоевского — весь самосознание.

Самосознание как художественная доминанта в построении образа героя предполагает и радикально новую авторскую позицию по отношению к изображаемому

человеку: не открытие каких-то новых черт или новых типов человека, которые могли бы быть открыты, увидены и изображены при обычном монологическом художественном подходе к человеку, т.е. без радикального изменения авторской позиции. Это открытие такого нового целостного аспекта человека — «личности» или «человека в человеке» — которое возможно только при подходе к человеку с соответственно новой и целостной же авторской позиции: нельзя превращать живого человека в безгласный объект заочного завершающего познания. В человеке всегда есть что-то, что только сам он может открыть в свободном акте самосознания и слова, что не поддаётся овнешняющему заочному определению. Подлинная жизнь личности доступна только диалогическому проникновению в неё, которому она сама ответно и свободно раскрывает себя.

Всякую мысль он воспринимает и изображает как позицию личности. Каждое мнение у него становится живым существом и неотрешимо от воплощенного человеческого голоса.

Для Достоевского не существует идей, мыслей, положений, которые были бы ничьими — были бы «в себе». И «истину в себе» он представляет в духе христианской идеологии, как воплощенную в Христе, то есть представляет ее как личность, вступающую во взаимоотношения с другими личностями. Поэтому не жизнь идеи в одиноком сознании и не взаимоотношения идей, а взаимодействие сознаний в сфере идей (но не только идей) изображал Достоевский. А так как сознание в мире Достоевского дано не на пути своего становления и роста, а рядом с другими сознаниями, то оно и не может сосредоточиться на себе и на своей идее и втягивается во взаимодействие с другими сознаниями. Мир Достоевского — художественно организованное сосуществование и взаимодействие духовного многообразия, а не этапы становления единого духа. Но мир писателя по-своему закончен и закруглен.

Своеобразие Достоевского заключается в том, что он умел объективно-художественно увидеть ценность личности и показать ее как другую, чужую личность, не сливая с ней своего голоса и в то же время не низводя ее до предмета, объекта.

Герой идеологически авторитетен и самостоятелен, он воспринимается как автор собственной полновесной идеологической концепции, а не как объект художественного видения Достоевского.

Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов является основною особенностью романов Достоевского. Не множество характеров и судеб в едином объективном мире в свете единого авторского сознания развертывается в его произведениях, но именно множественность равноправных сознаний с их мирами сочетается здесь, сохраняя свою неслиянность, в единство некоторого события. Главные герои Достоевского не только объекты авторского слова, но и субъекты собственного. Сознание героя дано как другое, чужое сознание, но в то же время оно не опредмечивается, не закрывается, не становится простым объектом авторского сознания.

Поразительная внутренняя самостоятельность героев Достоевского достигнута определенными художественными средствами. Это прежде всего свобода и самостоятельность их в самой структуре романа по отношению к автору, точнее, по отношению к обычным овнешняющим и завершающим авторским определениям. Это не

значит, конечно, что герой выпадает из авторского замысла. Эта самостоятельность и свобода его как раз входят в авторский замысел. Этот замысел как бы предопределяет героя к свободе (относительной, конечно) и вводит в строгий и рассчитанный план целого.

Мир Достоевского глубоко плюралистичен. Если уж искать для него образ, к которому как бы тяготеет весь этот мир, образ в духе мировоззрения самого Достоевского, то таким является Церковь, как общение неслиянных душ, где сойдутся и грешники и праведники; или образ дантовского мира, где есть нераскаянные и раскаявшиеся, осуждённые и спасённые.

Таким образом, утверждение чужого сознания как полноправного субъекта, а не как объекта является этико-религиозным постулатом, определяющим содержание романа (катастрофа отъединённого сознания). Это принцип мировоззрения автора, с точки зрения которого он понимает мир своих героев.