Азербайджанцы (Народы и культуры) - 2017

1875 г. увидел свет первый номер газеты «Экинчи» («Пахарь»), заложившей основу национальной прессы в Азербайджане. За 1875–1877 г. вышло всего 56 номеров газеты «Экинчи», ставшей трибуной просветительских идей. Обращаясь к своим соотечественникам, Г. Зардаби писал: «Мусульмане! Неужели вы не сожалеете о том, что весь мир, даже наши соседи, стремится к просвещению, а мы стоим на месте, требуя положить его нам в рот и прожевать? Мусульмане, думающие о судьбе нации, откройте глаза!» (Əkinçi. 1875. 4 noyabr). Г. Зардаби неоднократно подчеркивал, что на одной вере, какой бы она ни была искренней, нельзя строить жизнь. Он советовал своим соплеменникам «учиться, работать, приобретать познания, заимствовать у других народов все хорошее, все удобное, чтобы усовершенствовать условия жизни во всех направлениях и во всех областях» (Топчибашев, 2010. С. 28). Естественно, что за подобные публикации противники обвиняли Г. Зардаби во всех смертных грехах, в том числе в безверии, объявляли безбожником. Но он продолжал свое служение народу, пытаясь пробудить его от многовековой спячки.

Г. Зардаби был глубоко озабочен положением родного языка, поскольку образованные люди среди азербайджанцев предпочитали пользоваться иностранными языками – арабским, персидским или русским. Его беспокоило широкое применение персидского языка в национальной литературе; он с сожалением отмечал: «из-за широкого распространения в наших краях персидского языка» мы не желаем читать даже турецкие газеты, издающиеся в Стамбуле (Əkinçi. 1876. 15 mart). Г. Зардаби придавал большое значение возрождению национального языка и его очищению от иностранных заимствований, в первую очередь от парсизмов. Он стремился издавать «Экинчи» на чистом тюрко-азербайджанском языке, используя при этом самые простые и доступные общему пониманию народные слова и выражения. Это вызывало недовольство части образованных лиц, привыкших писать и читать на персидском языке, которые высокомерно называли язык газеты «Экинчи» «теракяминским (крестьянским) жаргоном», обвиняя Г. Зардаби в незнании арабского и персидского языков (Əkinçi. 1877. 2 fevral).

С целью популяризации родного языка Г. Зардаби также просил современных ему поэтов написать общественно значимые песни на азербайджанском языке, чтобы затем издать и распространить их бесплатно среди бакинских школьников. Однако царская цензура изъяла тираж отпечатанного Г. Зардаби «Сборника тюркских песен», усмотрев в нем крамолу (Ахмедов, 1983. С. 166). По существу, газета «Экинчи» впервые в Азербайджане предприняла попытку превратить национальный язык в средство общественной коммуникации. История по достоинству оценила заслуги Г. Зардаби «в деле возрождения родного национального языка, как предтечи к пробуждению национального самосознания народа» (Топчибашев, 2010. С. 38). Можно утверждать, что начало артикуляции тюркской идентичности в Азербайджане также связано с именем Г. Зардаби и газетой «Экинчи». Правда, азербайджанских тюрков он идентифицировал с османскими турками, не видя между ними существенной разницы.

Естественно, что народнические взгляды и откровенно проосманские симпатии Г. Зардаби вызвали тревогу царских властей. Начавшаяся в апреле 1877 г. русско-турецкая война ускорила закрытие газеты «Экинчи», по-

140

скольку усилилась подозрительность царских властей в отношении азербайджанцев, которых они не без основания обвиняли в симпатиях к Османской империи. В этих условиях дальнейшее функционирование газеты «Экинчи», с которой, по выражению Исмаил бека Гаспринского, началась история тюркской печати в России, стало невозможным. В сентябре 1877 г. она прекратила свое существование. Формально газету никто не закрывал, но власти запретили печатать газету в губернской типографии, а других типографий в Баку не было.

Газета «Экинчи», несмотря на недолгое существование, оказала значительное влияние на дальнейшее развитие азербайджанской журналистики. Традиции, заложенные «Экинчи» в конце XIX в., были продолжены другими азербайджанскими печатными изданиями – «Зия» (1879–1880), «Зияйи Гафгасийе» (1880–1884) и «Кешкюль» (1883–1891). Среди этих изданий «Кешкюль» следует считать пионером поисков национальной идентичности.

В 1891 г. эта проблема была поднята на страницах русскоязычной газеты «Каспий» видным азербайджанским общественным деятелем Магомед ага Шахтахтинским. Считая крайне неудачным именование царскими властями «закавказскихмагометантатарами»,онпредлагалназыватьих«азербайджанскими тюрками, а их язык тюркско-азербайджанским» (Балаев, 2005. С. 41). Это свидетельствовало о том, что новое поколение азербайджанской интеллигенции пыталось по-новому сформулировать азербайджанскую идентичность. К сожалению, после закрытия царскими властями газеты «Кешкюль» в октябре 1891 г. действовал негласный запрет на учреждение азербайджаноязычных периодических изданий вплоть до 1903 г.

После обнародования Манифеста 17 октября 1905 г. появились возможности для развития национальной печати, и Азербайджан за относительно короткий период превратился в главный центр тюрко-мусульманской журналистики в Российской империи: с 1905 г. по май 1918 г. на азербайджанском языке издавалось, в общей сложности, 43 газеты и 32 журнала. Национальная пресса способствовала распространению просветительских и демократических идей среди народных масс, оказала серьезное влияние на формирование нового литературного языка, в первую очередь, на его нормализацию и стандартизацию, сближение с народно-разговорной речью.

Процессы культурной модернизации поставили задачу кардинальной трансформации системы образования. Старая религиозная система образования на родном языке в изменившихся условиях уже не отвечала потребностям социально-культурного развития азербайджанцев, поскольку не давала подрастающему поколению даже минимума необходимых научных знаний. Первые попытки создания системы светского образования на азербайджанском языке по времени совпали с развертыванием модернизационных процессов в Азербайджане. В середине 1880-х годов по инициативе молодых педагогов Г. Махмудбекова и С.М. Ганизаде возникли «русско-татарские», т.е. азербайджанские школы, сыгравшие заметную роль в развитии просвещения. В этих учебных заведениях, в отличие от прочих, допускалось преподавание азербайджанского языка, который считался обязательным предметом. Это предопределило популярность «русско-татарских» школ среди населения, и за относительно короткий период их количество возросло с 3 до 16 (Топчибашев, 2010. С. 84). О новых веяниях в азербайджанском об-

141

ществе свидетельствовало и открытие 7 октября 1901 г. в Баку первой светской школы для азербайджанских девушек, основателем которой был известный меценат Г.З. Тагиев.

Знаменательным событием в развитии светского национального образования стало учреждение в 1879 г. азербайджанского отделения в Горийской учительской семинарии, которое было призвано готовить преподавательские кадры для начальных школ Азербайджана из представителей местного населения. По замыслу царских властей, выпускники семинарии должны были стать проводниками имперской политики среди местного населения, способствовать воспитанию азербайджанских детей в духе покорности го- сударю-императору. Однако, как это нередко бывает в истории, эффект от создания этого отделения получился противоположным. Среди выпускников семинарии были такие выдающиеся личности, как Джалил Мамедкулизаде, Сулейман Сани Ахундов, Узеир бек Гаджибеков, Габиб бек Махмудбеков, Рашид бек Эфендиев, Фирудин бек Кочарли и др., сыгравшие ключевую роль не только в становлении и развитии светского образования в Азербайджане, но и в процессах национального пробуждения.

Модернизационные процессы оказали серьезное воздействие также на обновление форм и методов обучения в системе традиционного мусульманского образования. Это нашло свое отражение в зарождении среди тюркомусульманских народов Российской империи в 1880-х годах движения джадидизма (от араб. джадид – новый). Ратуя за продвижение просвещения и культуры в мусульманские массы, джадидизм придавал первостепенное значение глубокому реформированию существующей традиционной конфессиональной системы образования. В основу джадидизма, получившего распространение сначала в Крыму, Поволжье и Азербайджане, а впоследствии и в Центральной Азии, была заложена идея замены схоластичного «старого метода» обучения (кадими), ограничивавшегося, главным образом, механическим заучиванием Корана и других религиозных текстов на арабском языке, на «новый метод» (джадиди). Он предусматривал «фонетизацию» чтения в процессе обучения, введение в учебный план общеобразовательных предметов: арифметики, географии, истории, родного и русского языков

(Балаев, 2012. С. 173).

ВАзербайджане джадидизм имелсвоиособенности,которыепроявились

впопытках ослабления позиций персидского языка и культуры (Özcan, 2010. С. 47). Так, в учебной программе «новометодных» (усули-джадид) школ, по-

явившихся в Азербайджане в конце XIX в., персидский язык был заменен азербайджанским. «Новометодные» школы действовали, в частности, в Шемахе, Шуше, Ленкорани и Эривани (Ахмедов, 1983. С. 67–68). Хотя они не смогли в тот период сыграть заметную роль в просвещении широких народных масс Азербайджана, но само их появление было символичным, поскольку свидетельствовало о проникновении реформаторских тенденций в сферу традиционного религиозного обучения. Впрочем, ведущим направлением деятельности азербайджанской интеллигенции в этой сфере были усилия по созданию светского образования на родном языке, а не реформирование традиционных религиозных школ.

До свержения царизма не удалось окончательно решить проблему создания полноценной системы школьного образования на азербайджанском

142

языке, хотя после революционных событий 1905–1907 гг. наблюдались позитивные изменения в вопросе функционирования азербайджанского языка в школьной системе. Тем не менее доля грамотных среди азербайджанцев постепенно росла, и в конце XIX в. по этому показателю они лишь немного уступали своим соседям – грузинам и армянам. Так, по переписи 1897 г. доля грамотных среди азербайджанцев составляла 16,5%, среди армян – 18,3%,

а среди грузин – 19,5% (Шербина, 2004. С. 209).

Таким образом, процессы модернизации привели к формированию качественно новой азербайджанской культуры, которая, в отличие от прежней «элитарно-салонной культуры», была обращена к широким народным массам. Этому в немалой степени способствовало появление таких новых форм трансляции культуры, как периодическая печать, театр, читальни, светское образование, которые функционировали на национальном языке, получившем кодифицированную и нормированную форму. Тем самым окончательно установилось доминирование азербайджанского языка в национальной культуре.

Бакинская филармония им. М. Магомаева

Здание построено А.Я. Дубовым и братьями Касумовыми в 1910–1912 гг. (до 1936 г. Летний клуб общественных собраний)

Азербайджан (Azərbaycan), г. Баку, 2000-е годы Архив Института археологии и этнографии НАНА

143

Следует отметить, что родоначальники национальной культуры на рубеже XIX–XX вв. достигли значительных успехов в этом направлении, подтверждением чему является выдвижение Азербайджана на лидирующие позиции во многих сферах культурного прогресса в тюрко-исламском мире. Как подчеркивал М.Э. Расулзаде, «…первым тюркским драматургом был азербайджанец, азербайджанцем являлся также первый тюркский композитор, среди тюрков России впервые азербайджанец выпустил газету, именно азербайджанцу удалось устранить несоответствие в религиозных направлениях ислама, азербайджанцу принадлежит идея реформы алфавита. Прирожденный талант азербайджанцев был обусловлен высоким уровнем материально-эко- номической жизни» (Расулзаде, 1990. С. 53).

Исследуя национально-культурные процессы среди азербайджанцев на рубеже XIX–XX вв., американский исследователь С.Э. Уимбуш справедливо отмечает,что«этопробуждениеисопровождавшееегоброжениеинтеллигенции были местным, азербайджанским явлением, а не простым подражанием культурным российским моделям, как это отмечалось у поволжских татар» (Wimbush, 1979. Р. 65). В целом же процессы этносоциальной и этнокультурной модернизации в азербайджанском обществе, интенсифицировав поиски национальной идентичности, стали прелюдией формирования азербайджанской нации-государства.

ФОРМИРОВАНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА. ПЕРИОД НЕЗАВИСИМОСТИ (1918–1920) И СТАНОВЛЕНИЕ АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ НАЦИИ-ГОСУДАРСТВА

В начале ХХ в. существовали три взаимоисключающих проекта нациестроительства в Азербайджане, последователи которых пытались наполнить этническую идентичность азербайджанских тюрков различным содержанием – мусульманским, общетюркским и сугубо азербайджанским сознанием. Процесс зарождения национальной идентичности азербайджанцев происходил в противоречивой атмосфере соперничества и взаимовлияния этих трех идеологий (Аух, 2001. С. 52). Причем перспективы исламской идентичности были более предпочтительными. Хотя усилиями видного мыслителя середины XIX в. М.Ф. Ахундова и его идейных последователей принцип секуляризма занял доминантное положение в системе новой азербайджанской культуры, тем не менее к началу ХХ в. основой самоутверждения подавляющего большинства азербайджанцев все еще оставалось исламское мировоззрение.

Безусловно, взгляды Г. Зардаби, а также первые попытки постановки проблемы национальной идентичности на страницах газет «Кешкюль» и «Каспий» в 1890-х годах знаменовали начало поиска тюркской идентичности в Азербайджане. Однако это были единичные случаи, которые не получили дальнейшего развития. В этом отношении сохранялась огромная пропасть между интеллигенцией с ее секуляристскими взглядами и народными массами. Даже родоначальники политического тюркизма в Азербайджане Ахмед

144

бек Агаев(1869–1939) и Али бекГусейн-заде (1864–1940)вначале своей деятельности находились под влиянием исламистских идей. Оставаясь в рамках традиционных представлений об «умме» (единстве мусульман всего мира без различия их национальной принадлежности), они «боролись не за тюркизм, а за мусульманство» (Rasulzadeh, 1925. S. 5). Тем самым, даже в начале ХХ в. ислам являлся базисным элементом идентичности не только народных масс, но и представителей интеллигенции Азербайджана (Свентоховский, 2001. С. 14–15). Но социально-экономическое развитие азербайджанского общества, революционные события 1905–1907 гг., обострение армяно-азербайджан- ских отношений, рост влияния правых и черносотенных сил в России, а также общемировая тенденция укрепления идеологии национализма подспудно катализировали процесс дальнейшего пробуждения национальных чувств у азербайджанцев, закономерным итогом которого стало появление идеологии тюркизма (Baykara, 1975).

Будучи проявлением национального пробуждения тюркского мира, тюркизм опирался на общность этнического происхождения, родство языка, близость культур и исторических судеб тюркских народов. А. Аршаруни и Х. Габидуллин, характеризуя основные цели и принципы тюркизма, отмечали: «Это идейное движение состояло в том, что тюркские племена, населяющие Россию, должны объединиться путем создания сначала общего литературного языка и культуры, а потом и политических организаций, для борьбы за свое национальное освобождение» (Аршаруни, Габидуллин, 1931.

С. 23).

Идеология тюркизма предполагала отказ от прежних исламских модификаций категории «нация», перенос ориентира с ислама на тюркский мир. Учитывая, что само отождествление азербайджанцев-мусульман с мусульманами других национальностей – персами, арабами и т.п. – мешало такой переориентации, идеология тюркизма объективно способствовала ослаблению влияния ислама. В общественно-политической жизни Азербайджана начался процесс постепенного перехода от идеи «уммы» к идее «нации», от исламизма к тюркизму. Это было проявлением начавшегося процесса выделения отдельных тюркских народов Российской империи, и в первую очередь, азербайджанцев и татар из общемусульманского культурного ареала. При этом следует особо отметить, что зарождение тюркского самосознания в Азербайджане было обусловлено не внешней идеологической экспансией, а происходившими внутри тюркских народов объективными процессами, и прежде всего «сильным подъемом национального духа» у тюркских народов бывшей Российской империи (Rasulzadeh, 1930. S. 47).

Подобного мнения придерживаются многие зарубежные, в том числе российские исследователи, по мнению которых, идеология тюркизма не была импортирована в Россию извне, а возникла именно на российской почве. В частности, еще в 1930 г. во введении книги Зареванда (Завен и Вартуи Налбандяны) «Турция и пантуранизм», изданной в Париже, А.Н. Мандельштам подчеркивал, что «настоящие корни пантуранизма» находились не в Турции, а среди тюркских народов тогдашней Российской империи. По мнению А.Н. Мандельштама, «Главный толчок к пантуранскому движению был дан не турками Оттоманской Империи, а тюрко-татарскими элементами России». Он справедливо отмечал, что «идейными основоположниками пан-

145

Али-бек Гусейн оглы Гусейн-заде (1864–1940), ученый и общественный деятель

1930-е годы Архив Института археологии и этнографии НАНА

тюркизма нужно считать русских вы- ходцев-татар Ахмеда Агаева, Юсуфа Акчуру, Али Гусейн-заде, Измаила Гаспринского» (Мандельштам, 1930. С. 7). Британский исследователь Х. Поултон также считает, что именно интеллектуалы из Российской империи сыграли ключевую роль в зарождении и популяризации идей тюркизма, хотя и признает, что окончательное оформление этой идеологии произошло в Османской империи

(Poulton, 1977. Р. 71). Подобной точ-

ки зрения придерживается и французский историк Франсуа Жоржон (Georgeon, 2005. Р. 48). Источником зарождения тюркизма стали идеи наци-

онализма, получившие широкое распространение в Европе. В этом отношении возникновение тюркизма было проявлением пробуждающейся национальной жизни у тюркских народов Российской империи и их стремления выйти на тот самый путь национально-культурного развития, по которому, опираясь на идеи национализма, в течение всего XIX в. шла Западная Европа.

В утверждении идей тюркизма в общественно-политической жизни Азербайджана в начале ХХ в. ключевую роль сыграли А. Гусейн-заде и А. Агаев. Наиболее важным результатом их деятельности в Азербайджане стало то, что они в качестве противовеса столетиями проводившейся политике иранизации, а затем и русификации азербайджанцев выдвинули идею тюркизма и тюркского единства в качестве гарантии сохранения их этнической самобытности.

А. Гусейн-заде и А. Агаев своим творчеством в 1905–1909 гг. подвели мощную теоретическую базу под искания национальной идентичности в Азербайджане и подорвали безраздельное господство религиозной идентичности. По сути, идеи тюркизма положили начало процессу секуляризации национальной идентичности у тюркских народов; тюркизм, поворачивая тюрков от «Мекки к Алтаю», по своей сущности был глубоко секуляристской идеологией (Мандельштам, 1930. С. 3). Благодаря возникновению и распространению идей тюркизма начался постепенный переход «общественной идеологии тюркских народов от религиозной системы исламизма к национальной системе тюркизма» (Rasulzadeh, 1930. S. 49).

Общетюркская идентичность стала своеобразным переходным этапом от религиозной к азербайджанской национальной идентичности. По мнению

146

М.Э. Расулзаде, это было обусловлено тем, что «освободившись от панисламизма, тюркская общественно-политическая мысль не могла сразу прийти к той реально-национальной идее, к какой она пришла теперь. Психологически это и понятно. В условиях войны и всеобщей опасности, отказавшись от такого большого всеобъемлющего лозунга, как единство ислама, националисты должны были вместо него дать такой же, по силе впечатления, лозунг. Таковым могло быть только “единство тюркских народов от Дуная до Алтая!”» (Rasulzadeh, 1930. S. 50–51).

Правда, идеология тюркизма в то же время отрицала качественный характер различий между отдельными тюркскими народами, считая их единой этнической общностью. Для последователей идеологии тюркизма, ратовавших за формирование «единой тюркской нации», не существовало самобытной азербайджанской нации и, следовательно, азербайджанской национальной индивидуальности. Впрочем, независимо от субъективных устремлений основоположников тюркизма, пропагандируемые ими общетюркские идеалы, способствуя процессу вычленения тюркского самосознания из общемусульманского контекста, создавали почву для появления азербайджанской национальной идентичности, окончательное становление которой связано с именем и деятельностью создателя идеологических и политических основ современной азербайджанской государственности Мамед Эмина Расулзаде

(1884–1955).

М.Э. Расулзаде, как и многие представители его поколения, в начале своей политической деятельности отдавал предпочтение социал-демокра- тическим течениям, что было продиктовано их непримиримым отношением к царскому режиму. Как впоследствии вспоминал М.Э. Расулзаде, революционный социализм казался ему «если и не самым надежным, то более подходящим союзником» (Məmmədzadə,1992. S. 30). Поэтому трудно сказать, как бы сложилась дальнейшая политическая судьба М.Э. Расулзаде, если бы в результате гонений царских властей ему не пришлось в 1908 г. покинуть пределы Российской империи и обосноваться сначала в Иране, а в 1911– 1913 гг. в Стамбуле.

К тому времени Стамбул уже превратился в центр сосредоточения политических эмигрантов из числа представителей мусульманской интеллигенции России, где, спасаясь от преследований царской охранки, нашли прибежище многие видные представители тюркских народов Российской империи. Среди них находились азербайджанцы А. Гусейн-заде и А. Агаев, татарин Ю. Акчура и др., сыгравшие заметную роль в формировании основ идеологии тюркизма в Османской империи. При их активном участии в декабре 1908 г. в Стамбуле был создан «Тюркский кружок» («Türk Derneği»), который занимался пропагандой и популяризацией идей тюркизма.

Период нахождения М.Э. Расулзаде в Турции ознаменовался событиями, которые оказали существенное влияние на развитие политической мысли у тюркских народов. Поражения Османской империи в ходе войны с Италией в 1911 г. и в I Балканской войне в 1912 г. способствовали окончательному краху государственной идеологии османизма – доктрины «слияния» народов Османской империи в единую нацию, одновременно укрепив позиции сторонников тюркизма в высших эшелонах власти. С другой стороны, неудачи на полях сражений в немалой степени подорвали веру российских тюрков

147

в возможность общетюркского политического движения при доминирующей роли Османской империи. Как отмечал М.Э. Расулзаде, «многовековой застой не позволил Стамбулу претворить в жизнь сложные социальные реформы», и эту историческую миссию взял на себя «юный смельчак Азербайджан, надежда нового Турана» (Rasulzadeh, 1923. S. 17).

Военные и дипломатические неудачи Османской империи на мировой арене, значительно ослабив ее привлекательность для тюркских народов Российской империи, одновременно активизировали у них поиски путей национального развития с опорой, прежде всего, на собственные силы. Эти поиски стали толчком для развития национальной идеологии. Расулзаде считал «главным моментом развития тюркской (азербайджанской. – А.Б.) национальной идеи период балканской и мировой войн» (Rasulzadeh, 1930. S. 46). Творческая переработка идей тюркизма в контексте задач национально-освободи- тельнойборьбыазербайджанскихтюрковпривелаМ.Э.Расулзадекразработке новой оригинальной концепции азербайджанства, ставшей теоретической основой для формирования азербайджанской нации-государства. В отличие от представителей первого поколения азербайджанских тюркистов, в частности А.Гусейн-задеиА.Агаева,которыеидеализировалирольОсманскойимперии в тюркском мире, М.Э. Расулзаде достаточно критически относился к ее возможностямипотенциалу;онсталнеапологетомТурцииитюркизма,аоснователем нового политического течения, «преследующего исключительно реальные и конкретно-национальные цели» (Rasulzade, 1985. S. 79).

Важной вехой на пути создания теоретических основ азербайджанства стала серия статей М.Э. Расулзаде под общим названием «Национальное бытие», опубликованных в 1914 г. на страницах журнала «Дирилик». Эти статьи, по существу, стали первой в Азербайджане попыткой систематизации представлений о нации в соответствии с требованиями современной науки. Отвергая характерное для азербайджанских реалий того времени отождествление религиозной и национальной общностей, терминов «умма» и «миллет», проводя четкую грань между этими понятиями, М.Э. Расулзаде выдвинул идею трехступенчатой иерархии этнических общностей – племя (qövmiyyət), народность (milliyyət) и нация (millət), определив конкретные параметры их разграничения (Rasulzade, 1914б. S. 4). М.Э. Расулзаде относил азербайджанских тюрков ко второй группе – народности, признавая отсутствие в тот период у азербайджанцев четко выраженной национальной идентичности. М.Э. Расулзаде предлагал начать формирование национального самосознания с восстановления исторической памяти народа. По его словам, «нации, исследуя свою историю, на примере своих героев прошлых времен создают идеальную модель, превращая ее в пример подражания для нынешних и будущих поколений» (Расулзаде, 1914а. C. 7). Поэтому он придавал большое значение детальному и скрупулезному изучению национальной истории, выражая уверенность в том, что это «приведет к формированию национального самосознания, которое, в свою очередь, стимулирует массы к новым великим национальным поступкам» (Rasulzade, 1914а. S. 7). Другим важным направлением национального возрождения М.Э. Расулзаде считал развитие родного языка.

М.Э. Расулзаде полагал, что только национальная государственность способна обеспечить неприкосновенность национальной самобытности (Rasul-

148

zade, 1914а. С. 3). Он утверждал, что «нация – это национальность, продемонстрировавшая свою решимость создать государство» (Rasulzadeh, 1917).

Первая политическая программа Азербайджанского национального движения с требованием создания национальной государственности в форме территориальной автономии была сформулирована и утверждена на проходившем 15–20 апреля 1917 г. в Баку I Общекавказском мусульманском съезде. Ключевую роль в выработке съездом основных «политических стремлений азербайджанских тюрков» сыграл М.Э. Расулзаде. Выступая с докладом по главному вопросу повестки дня съезда, политическому устройству страны, он впервые выдвинул идею предоставления азербайджанским тюркам нацио- нально-территориальной автономии, которая была поддержана подавляющим большинством делегатов (Каспий. 1917. 19 апреля). Это было одним из проявлений осознания, по крайней мере, со стороны наиболее продвинутых представителей азербайджанской интеллигенции, собственной национальной идентичности, отличной от других мусульманских и тюркских народов.

Значимость этого решения еще больше возрастает на фоне того, что

вто время многие влиятельные политические силы не только в Азербайджане, но и в других мусульманских регионах Российской империи выступали против идеи национально-территориальной автономии. Весной 1917 г. внутри мусульманского движения в России шла борьба между унитаристами и федералистами. В отличие от федералистов, унитаристы предлагали мусульманским народам довольствоваться национально-культурной автономией в рамках централизованного Российского государства.

Противостояние между унитаристами и федералистами было отголоском продолжающейся борьбы между сторонниками религиозной и национальной идентичности. Так, унитаристы, будучи в своей основной массе сторонниками концепции «единой мусульманской нации», были обеспокоены тем, что

врезультате реализации принципа федерализма «мусульмане России расчленятся на многочисленные племена и взамен мусульманского единства возникнут чувства татарства, туркменства, казахства, крымства, башкирства, таджикства и азербайджанства» (Ihsan, 1990. С. 146–147). Главным оппонентом унитаристов на съезде являлся М.Э. Расулзаде. Выступая против доминирующего положения религиозной идентичности, он ратовал за развитие национальной идентичности. Его позиция свидетельствовала о том, что процесс вычленения азербайджанского самосознания из общемусульманского и общетюркского сознания приобрел необратимый характер.

Таким образом, оказавшись в начале ХХ в. перед историческим выбором – между интеграцией в состав турко-османской нации и формированием собственной национальной идентичности, национальные силы во главе с М.Э. Расулзаде сделали однозначный выбор в пользу создания азербайджанской нации-государства, что было обусловлено их скептическим отношением к «романтическому пантуранизму» (Расулзаде, 1985. С. 54).

Разработка концепции азербайджанства была лишь первым шагом на пути создания нации-государства, поскольку ее реализация была сопряжена с многочисленными трудностями как внешнего, так и внутреннего характера. Если Временное правительство еще придерживалось принципа мирного решения национальных проблем, то большевики открыто взяли курс на си-

149