Молдаване

ных бояр, лучше экипированные и вооруженные, могли подчиниться в любой момент лишь их хозяину; могли не ответить на призыв господаря участвовать

впоходах; могли отступать без разрешения в разгар битвы (как поступил Голия, предав Иона водэ Лютого в 1574 г.). Поэтому верховный главнокоман­ дующий, господарь всю свою надежду возлагал на воинов - дворовых, горо­ жан, крестьян, мелких бояр, торговцев, вооруженных луками со стрелами, копьями и даже топорами, булавами (гъоаже), косами... Самых храбрых из них Стефан приближал, даровал, продвигал. Лишь опираясь на преданность самых разных и широких социальных слоев, смог Стефан III добиться столь громких побед, которые прославили молдавское войско. В годы его правле­ ния Молдова могла собрать в военное время не более 40 000 воинов. С XV в. господари Молдовы имели в своих войсках и наемников (сейменъ), тогда же

вмолдавской армии появились пушки {путчъ).

Ив плане организации стратегической оборонительной системы Молдо­ ва в корне отличалась от соседних западных и восточных стран. Границы Молдовы на стратегических направлениях охранялись фортификационными сооружениями - крепостями. Осознавая важность подобных укрепленных центров, Стефан III Великий построил Новую Килию, на берегу Дуная, на­ против старой крепости - форпост защиты против турок и валахов. Пере­ строил, укрепил крепости Сучава, Орхей, Четатя Албэ. Вернул Молдове кре­ пости Килия (Веке), Хотин.

Французский историк Фердинанд Ло подчеркивал в наше время, имея в виду заслуги молдаван по защите “врат христианства”: «Что особенно важно для Европы - это сопротивление греков, сербов, венгров, молдаван и русских впоследствии против турков с XIII до XVI вв. Благодаря жертвам “балканцев” и восточных славян, западная цивилизация смогла продолжаться в Западной Европе и об этом не очень-то задумываются немцы, итальянцы, французы» {Lot, 1932. Р. 530).

Анализируя процессы государствообразования в первые столетия второ­ го тысячелетия, русский историк Н. Карамзин писал: “В сие время (XIV в.) явилась новая знаменитая держава... Мы говорим о начале Молдавского Кня­ жества, управляемого воеводами, коих имена едва ли нам известны до самого Стефана III Великого, дерзнувшего обнажить меч на ужасного Магомета II и, славными победами, одержанными им над многочисленными турецкими воинствами, вписавшего имя свое в Историю редких Героев: мужественный в опасностях, твердый в бедствиях, скромный в счастии, приписывая его толь­ ко Богу, покровителю добродетели, он был удивлением государей и народов,

смалыми средствами творя великое” {Карамзин, 1842. T. VI. С. 109).

ПРАВОСЛАВИЕ В ИСТОРИИ МОЛДАВИИ

Со становлением Молдавского государства (1359 г.) его господари рас­ пространили свою власть и авторитет, статус независимости страны и на цер­ ковные структуры.

На территории Молдавии уже в первой половине XIII в. “жили волохи, которые считали себя христианами..., имевшие епископов, которые пропове­ дуют греческую (православную) веру... И другие верующие, что проживают среди них, переходит в их веру, уподобляясь этим валахам в один народ” ...

(DRH D. I. Р. 21). Таким образом, уже в догосударственный период, на его

79

территории активно действовали православные церковные структуры и их иерархи, способствующие консолидации молдавской общности. Очевидно, что первые воеводы, господари не могли не учитывать возможностей такой мощной силы как христианская вера и институт его проведения - Православ­ ная Церковь.

Вошедшее в историю с 1359 г. государство с именем Молдавия, ее поли­ тические институты и сам господарь нуждались в мощной духовной объеди­ нительной силе, которая находилась в руках служителей церкви. Утвержде­ ние самостоятельности страны выдвигало, как самую неотложную, задачу основания церковно-иерархической структуры. Славяно-молдавские летопи­ си и сохранившиеся грамоты молдавской канцелярии ХІѴ-ХѴ вв. свидетель­ ствуют об оживленной церковной жизни: о деятельности епископов в догосу­ дарственный период, о том, что воевода Драгош построил деревянные церкви в Воловэце, а Богдан I Основатель построил церковь в Рэдэуць, которая стала некрополем первых молдавских господарей.

В ХІѴ-ХѴ вв. в Молдавии действовали многие церкви и монастыри, атте­ стованные в документах, в том числе монастыри в Вэрзэрешть, в Кэприянах. Грамоты молдавской канцелярии той эпохи увязывают завершение организа­ ции Молдавской православной церкви с именами господарей Петру I Мушата (1374-1391), Александра Доброго (1400-1432).

Еще в 1892 г. А. Стадницкий отмечал, что появление высшей иерархиче­ ской структуры в Молдавии трактуется по-разному (,Stadnifkii, 2004. Р. 36). В наше время кишиневский историк П. Параска также отмечает, что еще “не достигнуто какой-либо приемлемой аргументированной реконструкции про­ цесса, который завершился основанием верховной иерархической Молдав­ ской Церкви” (Parasca, 2002. Р. 3, 7). Мы будем придерживаться принятой, в общем, интерпретации хода событий, которые привели к основанию Митро­ полии Молдавской православной церкви.

Петру I Мушат был одним из выдающихся господарей Молдавии: он пер­ вый объединил и укрепил границы Молдавского Государства: от Северных Карпат до Черного моря; он усовершенствовал структуру государственного управления; чеканил первую молдавскую монету; от него сохранилась первая грамота, подписанная молдавским господарем; он же первый в своей титулатуре уточняет, что является правителем “Dei gracia” (милостью Божией); он построил церковь святой Троицы в Сирете; при нем Сучава стала столицей средневековой Молдовы. Естественно, что этот энергичный и прозорливый господарь молодой, быстро развивающейся страны не мог почти два десяти­ летия править без поддержки и советов высокого иерарха, который руково­ дил бы Церковью и исполнял бы епископские обязанности. Главным образом потому, что, как было указано, в силу господствующей концепции провиден­ циализма, все церковные деяния, таинства тесно переплетены с мирскими, и сам господарь правил лишь “милостью Божией”. “Любая государственная организация предполагает и церковную организацию, любая верховная поли­ тическая иерархия дублируется верховной церковной иерархией” (Parasca, 2002). Правители Молдавии знали, что именно так поставлено государствен­ но-церковное взаимодействие в Болгарии и Сербии.

Самодержавный господарь и тонкий политик Петру I Мушат не мог не заняться организацией высшей канонической структуры Молдавской Право­ славной Церкви, учитывая опыт и состояние церквей Болгарии, Сербии или

80

Валахии, которые оказались под властью Константинопольского патриарха­ та, точнее - под владычеством греческих церковников. Именно поэтому гос­ подари Молдавии не обратились туда за согласием на утверждение действую­ щего к тому времени в Молдавском государстве иерарха. Суммируя разные мнения относительно учреждения митрополии Молдавской, историки церкви пришли, в общем, к выводу, что высшая структура Молдавской православной церкви - митрополия - действовала уже после 1381 г.: в 1386 г. (во время правления Петру I Мушата, 1374-1391) она уже отмечена в церковных скри­ жалях вместе с Видинской Митрополией {Laurent, 1947. Р. 163).

С 1373 по 1400 гг. Константинопольский патриарх увещеваниями, угро­ зами и даже отлучением неоднократно попытался навязать Молдавии свое­ го ставленника, поставить молдавскую церковь под господством греческих иерархов. Поскольку предстоятеля Молдавской православной церкви Иосифа по просьбе молдавского господаря Петру I Мушата хиротонисировал Галичский митрополит, и пользовался высочайшим уважением у своей пасты, мол­ давский клир и господари не обращали никакого внимания на угрозы патри­ арха Антония {Арсений, 1904. С. 19-22).

Эта дата - 1373 год - знаменующая начало деятельности высшей органи­ зационной церковной структуры Молдавии, как и канонический характер его первого митрополита Иосифа, была признана Константинополем в 1401 г., когда в своем послании к господарю Молдовы Александру Доброму, патри­ арх Матфей дал полномочия “истинным епископам и законным митрополи­ там Молдовы”.

Таким образом, Константинопольский патриарх согласился с установле­ нием в Молдавии особой традиции - избрание своими иерархами, с одобре­ ния господаря, своего митрополита, а Молдавская митрополия добровольно вошла в юрисдикцию Константинопольского Престола на правах автономии.

Как в 1373-1401 гг., так и после этого “Молдавская православная церковь была совершенно независимой: молдавские иерархи выбирались своим же духовенством, утверждались в должности своим господарем и его советом, где митрополит был главным советником. Вообще, зависимость Молдавской Церкви от Патриархата была только номинальной. Нередко бывало, что о по­ священии новых своих епископов митрополиты Молдовы лишь уведомляли патриарха” {Стати, 2003. С. 3).

Об иллюзорной зависимости Молдавской Церкви от Константинополя свидетельствует и видный государственный деятель Молдовы Дмитрий Кан­ темир, бывший в 1693 и в 1710-1711 гг. господарем Молдовы: “Митропо­ лит Молдавский имеет в Восточной Церкви особливую перед всеми другими честь. Он, хотя не носит титула Патриарха, именуясь митрополитом Молдо­ вы и архиепископом Сучавы, не подчиняется ни одному Патриарху. Несмотря на то, что благословление приемлет от Константинопольского Патриарха, не может он ни быть им избранным, и не обязан как другие митрополиты, ожи­ дать псифона (утверждения) от Великой Церкви; он имеет такую же великую власть в своей митрополии, как и Патриарх в своей”.

Первый глава Кишиневской епархии Русской православной церкви мит­ рополит Гавриил (Банулеску Бодони) в 1813 г. открыл в Кишиневе Духовную семинарию, единственное тогда учебное заведение в крае. При ней, по хода­ тайству Владыки, в 1816 г. был учрежден “благородный пансион”, дававший

81

светское образование. В 1814 г. попечением митрополита Гавриила была от­ крыта бессарабская типография.

Подвижническими трудами по переходу на молдавский язык богослужеб­ ной литературы и учебников прославился Кишиневский архиепископ Димит­ рий (Д. Сулима, 1821-1844). В молдавских городах им были учреждены мно­ гие школы с бесплатным обучением. В 1836 г. закончилось строительство Рождественского кафедрального собора в Кишиневе, до сих пор являющего­ ся духовным центром столицы.

Много усилий и личных финансовых средств в развитие просвещения в Молдавии внесли кишиневские архиепископы Иринарх (Попов) и Антоний (Шокотов), возглавлявшие епархию в 1844-1871 гг. Их попечением активно издавались богослужебные книги на молдавском языке и создавались новые приходские школы, было открыто женское епархиальное училище.

Впоследующие годы иерархи, находившиеся на Кишиневской кафедре, также ревностно занимались просветительской деятельностью и заботились

оразвитии православия в Молдавии. К началу 1918 г. Молдавская епархия включала 1084 церковных прихода, 27 монастырей, 7 скитов, а также три ду­ ховные семинарии. Церковь издавала на молдавском языке журнал “Луминэторул” и русско-молдавские “Кишиневские епархиальные ведомости”. Бого­ служение традиционно велось на молдавском и церковнославянском языках.

После Бухарестского мира (1812) вся Пруто-Днестровская Молдова, в том числе территории, подчиненные Проилавской митрополии, а также входящие в состав Хушской епископии, “перешли во владычество России и вошли в состав новой епархии, учрежденной здесь, а именно Кишиневской и Хотинской”. Уже в начале войны, в обращении к императору России Александру I, митрополит Молдовы (Яссы) Вениамин (Костаки) и 20 самых авторитетных бояр и епископов просили: “Истреби несносное турецкое правление, дыша­ щее угнетением бедному сему народу - молдаванам. Присоедини правление земли сей с Богохранимою державою Твоею... Да будет одно стадо и один пастырь... Сие есть от всей души общее народа сего моление”.

Входе русско-турецкой войны (1806-1812 гг.) Молдова и Валахия были подчинены Русской Православной Церкви: 27 марта 1808 г. Святой Синод назначил Гавриила “экзархом в Молдавии, Валахии и Бессарабии и митропо­ литом Молдавским (с местопребыванием в Яссах)”, где исполнял эту миссию до 1812г.

Присоединенная к России территория много веков подряд не составляла одно целое. Она была расчленена на несколько зон, оккупированных в разное время разными захватчиками. И в церковно-административном отношении, как было показано, Восточная Молдова была раздроблена, две ее значитель­ ные части подчинялись иноземным митрополиям: Сербско-Карловицкой и Проилавской. “Таким образом, Пруто-Днестровская Молдова до присоедине­ ния к России не представляла собой чего-либо целого ни в гражданском, ни в церковном отношении” (епископ Арсений). Заслуга устроения здесь епархии всецело принадлежит митрополиту Гавриилу, которому было поручено госу­ дарем императором и Святым Синодом составить план для новой заднестровской епархии. Митрополит Гавриил выполнил возложенное на него дело с успехом, составив его план... В составлении этого плана или проекта новой епархии видна сила организаторского таланта Гавриила, положившего проч­ ные основы церковного управления Пруто-Днестровской Молдовы. Святой

82

ГЛАВА 3

М ОЛДАВСКИЙ Я ЗЫ К

ПРОИСХОЖДЕНИЕ И СТРОЕНИЕ МОЛДАВСКОГО ЯЗЫКА

Вmoldavorum, vocabula moldavorum (Cantemir, 1973. P. 362-365); limba moldoveneascä (moldava), limba moldovenilor, cuvintele moldovenilor;восточную группу романских идиомов входит и moldava lingua, lingua

молдавский язык, язык молдаван, слова молдаван.

Limba moldoveneascä/молдавский язык входит в состав романских язы­ ков, разделяющиеся на две группы. Западнороманские - португальский, испанский, каталонский (на востоке Испании), провансальский (на юге Франции), французский (во Франции, частично в Бельгии, Швейцарии, Люк­ сембурге), итальянский, ретороманский/ладинский (в Швейцарии), сардин­ ский (на острове Сардиния). Восточнороманские - молдавский, валашский, ныне румынский, влашский (в Болгарии и Войводине), далматский (исчез­ нувший). Состав группы восточнороманских языков - общеизвестный науч­ ный факт, зафиксированный в “Универсальной Десятичной Классификации” (УДК, 1986), где под индексом 805.92 отмечено - молдавский. Модернизи­ рованная УДК (Publication № UDC - Р024 autorized by the Consortium under Licence number UDC 9704. Bucure?ti, 1998) также утверждает под индексом 135.1 (478) - moldoveneascä.

На рубеже I и II тыс. географическое положение, воздействия извне, разных направлений иразного происхождения предопределили особые условия разви­ тия северодунайского романского мира. Эти обстоятельства, с одной стороны, отдаляли южнодунайский романский тип речи от северодунайского. С другой стороны, те же причины географического, этнодемографического плана, пред­ определили появление заметных особенностей романизованного типа речи к югу от Карпат, на внутрикарпатском плато и особенно к востоку от Карпат.

Первоначальные особенности выделили южный ареал (между Южными Карпатами и Дунаем). Другой ареал - северный охватывал внутрикарпатское плато, который, начиная с ХІ-ХІІ вв., расширился к востоку от Карпат до Днестра, “создавая, таким образом, новые предпосылки для развития буду­ щего молдавского идиома” (Raevskii, 1988. Р. 139). Эта этноязыковая реаль­ ность была отмечена Мироном Костиным, который в 1686 г. писал, что рома­ низованное население “этих мест поредевшее после татарских набегов, ушли эти отсюда в Марамуреш, те из Страны Мунтянской (Валахии) к Олту. Пере­ ходя горы, изменили и речь” (Costin, 1958. Р. 271).

Позже, в начале XVIII в., Д. Кантемир писал: “Те, которые были приве­ зены из Польши в середине Молдовы, забывши, после длительного време­ ни, родной язык, усвоили молдавский”: Moldavicam recepere (Cantemir, 1973. Р. 299). То есть, молдовенизировались, увеличив, тем самым, численность молдаван. Таким образом, на протяжение феодальной эпохи славянские эле­ менты (русины, сербы, болгары), а также люди тюркского происхождения, которые проживали совместно с молдаванами на восточнокарпатском ареале, являются в той или иной мере “составными частями романского, молдавского

84

этноса”. “Так, как уже говорил, со временем изменилась и речь, смешалась с славянским, с дацским и другими (сербским, русским).. ( Costin, 1958. Р. 272).

На протяжении более 640 лет, от основания Молдовы (1359 г.), язык вос­ точнокарпатских романцев, развиваясь в общем, в изолированном от других регионов с романской речью, приобрел определенные особенности.

До прихода в Северное Подунавье и в юго-западные зоны внутрикарпатского плато римлян (106 г. н.э.), местное фракийско-гетско-дакское население общалось на своем языке. Некоторые исследователи полагают, что фракий- ско-гетско-дакский язык, при всей незначительности сохранившейся мате­ риально-документальной базы, необходимо учитывать при характеристике восточнороманских северодунайских типов лексики. В принципе нельзя ис­ ключать, пусть и не существенное, воздействие фракийско-гетско-дакского субстрата на формирование современных восточнороманских языков. Было высказано мнение, что наличие гласных a, i в молдавском и других восточ­ нороманских языках - это реликты фракийско-гетско-дакского субстрата. По мнению изучающих этот круг вопросов исследователей, корни около 60 слов молдавского и других восточнороманских языков этимологически восходят к тому же субстрату: ceafa, grumaz “затылок”, strunga “место для доения овец”; brinza; brad “ель”; mazare “горох”; то§ “старик, дед”; rinza “желудок птицы” и др. На этом, пусть и небогатом, языковом субстрате и наложился основной, самый значительный - латинский - словарный фонд молдавского языка.

Основной, определяющий фактор, который индивидуализировал, придал свои особенности и своеобразие типу речи восточнороманского населения Карпатско-Днестровского ареала - это славянские заимствования. С VI в. северодунайское романизированное население, а с ХІ-ХІІ вв. восточнокар­ патское заимствуют значительное количество слов от южных славян, а за­ тем от восточных (в Днестровском-Карпатском пространстве). “В этот пери­ од молдавская лексика обогатится значительным фондом заимствований из славянского, русского, украинского, польского, тюркского, греческого и др., а также из западнороманских языков. Вместе взятые, эти явления - фонетиче­ ские, грамматические, лексические - позволяют говорить об особом периоде развития молдавского языка” (Raevskii, 1988. Р. 144). Если для восточноро­ манских языков, латынь - это основа, а фракийско-гетско-дакские элементы являются субстратом, то славянские заимствования - особенно для молдав­ ского - выступают как суперстрат.

Относительно славянского воздействия на валашский/румынский язык известный румынский языковед О. Денсушяну писал: “Только контакт со славянами превратил этот язык в самостоятельный, безусловно, оставшись романским по своей структуре, но значительно отличным от тех языков, кото­ рые произошли от одного и того же источника” {Densuseanu, 1961.1. Р. 161). Это заключение еще в большей мере относится и к молдавскому языку.

Для румынского историка и филолога, академика И. Богдана славяне яв­ ляются конститутивным элементом восточнороманской общности: “Влияние славянского элемента на формирование нашей национальности настолько очевидно, что можем сказать, без преувеличения, что и речи быть не может о румынском народе до впитывания славянских элементов местным романским населением на протяжении ѴІ-Х вв.” {Bogdan, 1905. Р. 21). Другой, не ме­ нее известный румынский языковед С. Пушкарю подчеркивал: “Славянское влияние отмечается у нас с древних времен. Румынский язык сохраняет столь

85

глубокие следы, что даже на миг не можем сомневаться в том, что наша общ­ ность со славянами продолжалась целые века” (Рщсагіи, 1930. Р. 12). Румын­ ский академик К. Джуреску согласен с утверждением И. Богдана о том, что “речи быть не может о румынском народе до слияния романцев со славяна­ ми”, но уточняет: “Это утверждение нужно понять в смысле, что румынский народ добился своего полного образования, достиг своих полных этнических характеристик, только после того, как к его существенному дако-романскому элементу, являющейся основой, добавился славянский элемент... Центр тя­ жести должен падать на первые два элемента” (Giurescu, 2000.1. Р. 197).

Разные географические, этнодемографические условия, в которых раз­ вивались Молдавия и Валахия дифференцировали направления и масшта­ бы влияния славянских языков на молдавский и румынский. Валашский/румынский язык находится в сфере влияния сербского и болгарского языков, а молдавский язык - в ареале воздействия украинского и русского языков. Определенные слова восточнославянского происхождения существуют лишь в молдавском языке, но неизвестны румынскому. Слово коромысло распро­ странено в Молдавии, Буковине, Трансильвании, его эквивалент в Валахии/ Румынии - соЫЩа из болгарского кобылица; присакэ, присэкар, присэкэрий

бытующие в Молдавии и на Буковине - из украинского языка: просика; в Румынии для этого понятия употребляют слово ступинэ; статнее “ткацкий станок” (из украинского языка) широко распространено в Молдавии; в Румы­ нии для этого предмета употребляют слово râzboi и др.

В молдавском языке выделяются несколько пластов лексики славянского происхождения; один из них составляют заимствования, характерные и для других восточнороманских языков: babâ, colac, nevastâ, coasâ, ranâ, gol, slab, dâruiesc, milâ и др. По мнению академика В. Шишмарева, эти заимствования вошли в восточнороманские языки не позже VI-VIII вв. Славянские слова за­ менили в восточнороманской лексике соответствующие романские лексемы; например, слав, гребло заменило лат. rastrum; слав, гыскэ (гусь) заменило лат. аѵіса; слав, обичей (обычай) заменило лат. consuetude; слав, овэс (овес) заме­ нило лат. avena; слав, тырг (торг) заменило лат. mercado и др.

Значительный, весомый и разнообразный пласт славянских заимствова­ ний “способствуют не только определению различий между восточнороман­ скими и западнороманскими языками, но и дифференциации восточнороман­ ских языков между собой”. Славянские слова bid, boalâ, boier, bolnav, gluma, clae, cîrmâ, соЦ, lan¡, pagubâ и др. бытуют лишь в молдавском и румынском (Корлэтяну, 1969.1. С. 141).

Существует значительная категория славянских заимствований, извест­ ные лишь молдавскому языку, отсутствующих в румынском языке: ahotâ, baler(câ), bolnifâ, borona, borta (ucr. bort), buhai, a dubi, a ghili (ucr. biliti), caleascâ, cartuz, coromísla, cori, cociorva, leica, lozie, scripca, struna, horn, hrubâ, toloaca, harbuz, greapca, hulub, ciubote и др., которые придают молдав­ скому языку особые характерные черты по сравнению с румынским.

Одним из факторов, определяющих специфику молдавского языка, по сравнению с прочими романскими языками, заключается в “двойном объеди­ нении со славянским языковым миром, первый из которых он разделяет вме­ сте с ближайшим своим сородичем - языком Валахии и Южной Трансильва­ нии, а второй с восточнославянским - испытывает уже обособленно от него”

{Сергиевский, 1959. Р. 203).

86

Следствием географического положения и культурно-политических отно­ шений являются заимствования из польского языка, процесс давно извест­ ный и подробно изученный молдавскими учеными. Уже Д. Кантемир отме­ чал (в “Описании Молдавии”): “Те, которые живут у Днестра, используют много польских слов и особенно много домашней утвари называют польски­ ми словами” (Cantemir, 1973. Р. 365). По наблюдению академика Н. Корлэтяну, “можно аттестовать более 350 польских слов, которые употребляются, особенно молдавскими летописцами: окоп, ротмитру, подгяз, хатман, жой-

мир, хашкэ, панцыр, скижэ, паланкэ, херб, шляхтэ, моцпан, злот, потроник, талер и др. В качестве дифференцирующих элементов следует отметить и топонимы в восточнославянском фонетическом обрамлении: Хородка, Хородиште, Солонец, Солотвино и др., а также Колинкэуцъ, Дубэуцъ, Ванчикэуць, Тэрэсэуць и др.” (Корлэтяну, 1969. С. 142).

Особо индивидуализируют молдавский язык, подчеркивая его обще­ признанное своеобразие, молдавские говоры Левобережья Днестра, сохра­ нившие уникальные латинские этимоны и породившие новые формы: chita “хлеб”, zolnic “полотенце”, a afîua “зажечь”, tigane “сковородки”, chitoroage “холодец”, fîricâ “немного”, plompoasâ “пушистый (хлеб)”, salarii “вертута”, scrijicâ “лист квашеной капусты”, іщса “сок, жидкий соус”, chiftere “холо­ дец”, dulig “большая стопа”, naval “скопление людей”, furâtori “вор”, hrubâ “печь”, cojoleancâ “теплый жакет”, chirote “вареники”, motîrlâ “кошка”, сосі “баран”, siolan/ciolan “мясо”, bada “колодезная деревянная бадья”, brojban “капусты кочан”, stricâtoare “скатерть”, bâznos “надоедливый”, ladari “коврик на сундуке”,fomotos “постоянно голодный”, mutuleg “тугодум”,feteleg “неуго­ монный”, mâfos “ненасытный”, talan “большой”, bâlcîji “глаза”, toporel “лох” и очень многие другие. Только в молдавских районах Левобережья Днестра сохранилось и употребляется по сей день слово mîne§tergurâ “полотенце”.

Таким образом, одной из коренных особенностей молдавского общества состоит в том, что, наряду с бесценными, уникальными памятниками матери­ альной, духовной культуры, создало удивительно богатый по своему словар­ ному составу и по художественному фонетико-стилистическому разнообра­ зию свой национальный молдавский язык. Его традиции настолько глубоки, что молдаване до XX в. сохранили и используют, особенно в художественных текстах, свой национальный месяцослов, созданные ими народные названия месяцев, которые впервые были регистрированы В. Александри и использо­ вались в произведениях молдавских писателей и фольклористов П. Испиреску, М. Садовяну, того же В. Александри, и последующими авторами:

gerariu/cârindariu (пора колядок, время морозов) - январь, fâurar (время, когда мастера кузнецы готовят плуги) - февраль, germânar/mârfiçor (пора зачатий засеянного) - март,

prier (пора раскрытия почек) - апрель,

frunzar (пора озеленения, раскрытия листьев) - май, cireçel (начало созревания черешни) - июнь,

cuptor (время летней жары) - июль,

mâsâlar (время жатвы, сбора урожая) - август, ѵіпісег (время брожения молодого вина) - сентябрь, brumârel (время первой изморози) - октябрь, promorar (время инея) - ноябрь,

andreia (пора зимы с начала св.Андрея) - декабрь.

(.Ш о р н и к о в , 2007. С. 49-50).

87

Чтобы убедиться в особенностях современного румынского языка по от­ ношению к молдавскому национальному языку, достаточно изучать словар­ ный состав новейших румынских толковых словарей. Приведем лишь неко­ торые слова, которыми обогатился румынский язык, но которые неизвестны словарям молдавского языка: а giorno, bar, barman, barmanitä, basic, big, blat, blimp, bodicec, boleaznä, boogie-woogie, boom, bonjur, brae, browning, bulcä, buma§cä, ЬщтасЫ, burcä, bunt, butelcä, butelcufä, butic, a campa, capia, campos, capitos, сагаЬщсй, caraboantä, carioca, cariolä, caro, carmac, cartism, catch, caviar, cazacliu, cazacioc, cîner, circsedar, cea§cä, cec, cescut, charter, chesse, cha-cha-cha, chec, chalón, chamois, chemin defer, ches, chulo, ciufut, cineclubist, сіщса, clinci, clop, cocteil, colceac, coleaba, comandir, comeraj, concà, congâ, a congratula, cornwal, co§ghetar, country, craul, creek, cremçnit, creps, crichet, crigel, cripalcà, crocont, crochet, crosist, crossbar, crossing, cupel, evartir, cyborg

(DEX, 1998. C. 1-256) и очень многие другие, очень румынские слова до по­ следней страницы словаря (1192).

Другой очевидной особенностью румынского языка по отношению к мол­ давскому национальному языку - это значительные заимствования из языка романы (gib romani), то есть из цыганского языка: baftâ, baros, canci, ciordealä, a ciordi, ciordire, ciordit, ciopina, danci, gagic, gagicâ, làiefi, manglealâ, a mangli, a mardi, mardealà, mardeia§, mi§to, miçtocar, mueles и многие другие, которые из-за их количества и частоты употребления, составляют в румын­ ском многоязыковом обществе так называемый миштокарский язык - Jimba mi§tocâreascâ, которому “Энциклопедия румынского языка” посвятила целую статью (Enciclopedia ІітЪіі, 2001. P. 338). Языковая реальность, судя по по­ следним румынским толковым словарям и по языку масс-медиа, свидетель­ ствует: англицизмы и цигэнизмы становятся все более заметными характер­ ными особенностями бывшего (в смысле языка Аргези, Караджале, Гога) румынского языка.

Разумеется, эти и другие очевидные и общеизвестные свидетельства раз­ личия не задевают общую литературную форму неолатинского восточноро­ манского типа речи, которого молдаване испокон называют молдовеняскэ, а валахи усвоили название ромыняскэ.

Выводы Н. Корлэтяну и Н. Раевского, многих других языковедов созвуч­ ны заключению румынского академика Иоргу Иордана относительно живого языка молдован, на котором сотворил свой “Летописец” Ион Некулче: «Язык, на котором говорят на той и на этой стороне Милкова (река, граница между Молдовой и Валахией. - В.С.), - пишет румынский языковед, - представля­ ет особенности, характерные для каждой провинции... Силой обстоятельств молдавская речь выполняла для жителей провинции, которые на нем говори­ ли, роль языка всего народа». Имеется в виду язык севера Молдовы, «который и в данный момент (1959 г.) является, с языковой точки зрения, более аутен­ тичным, достоверно-молдавским, в смысле, что представляет определенные характерные особенности, исчезнувшие или неизвестные на юге Молдовы и это благодаря некоторым более или менее специфичным жизненным услови­ ям, а также географической позиции латеральной или периферийной... Раз­ личия более количественные, чем качественные, которые сильно ошеломля­ ют с первого взгляда...» (Neculce, 1959. P. LX-LXI).

«Взятые вместе, - заключает Н. Раевский, - подобные молдавские явле­ ния - фонетические, грамматические, лексические позволяют говорить об

88