Молдаване

ности (Шорников, 1999. С. 239-294), имитация румынских культурных об­ разцов была унизительна; румынское произношение воспринималось как манерность. Процессы румынизации молдавского языка затронули только интеллигенцию и молодежь. В Молдавии имелись ориентирующиеся на Ру­ мынию агенты влияния {Б^Шап, Ѳогип, 2000), но к режиму Чаушеску даже они относились достаточно критически и оказаться под его властью не же­ лали. В отсутствие социальной базы движение, направленное на присоеди­ нение Молдавии к Румынии, в республике не сформировалось. Неприятие румынского этногосударственного проекта осталось важным фактором, бло­ кирующим обострение молдавского национализма. И все же течение румынистов, возникшее среди молдавских филологов 1950-е годы, положило на­ чало эрозии молдавского национального сознания (Бйиаба 8осіо1іп§ѵіз1:іса..., 1999; Стати, 2002. С. 385-390).

Два варианта национальной идеологии

Ускоренное формирование в 1930-е годы в Молдавской АССР, а в 1950- 1960-е - в союзной Молдавской республике молдавской номенклатуры и пе­ редача ей властных полномочий и управленческих функций представляло собой уступку Москвы крестьянскому национализму, впрочем, закономер­ но вытекавшую из идеологии интернационализма. Если в 1946 г. молдаване составляли всего 12,1% лиц, включенных в номенклатуру ЦК КПМ (255 из 2211 чел.) (Раваі, 2006. С. 174), то к концу 1970-х годов молдаване составляли 70% председателей райкомов и горкомов партии, 75% председателей город­ ских и районных исполкомов, 85% секретарей райкомов и горкомов комсомо­ ла {Бодюл, 1999. С. ПО, 111). Массовая социальная мобильность по вертика­ ли уже в 1950-1960-е годы укрепляла национальное достоинство молдаван и их приверженность советской государственности.

Вместе с тем политика “коренизации аппарата”, с середины 1960-х го­ дов уже не оправданная необходимостью “выравнивания” социально-куль­ турного уровня молдаван, породила в Молдавии тенденцию к моноэтнизации власти и управления. К концу этого периода молдаване (около 65% населения Молдавии и всего 46% горожан) составляли 80% секретарей Цен­ трального Комитета КПМ, 70% секретарей городских и районных комитетов КПМ, 65% заведующих отделами Центрального и районных комитетов КПМ, 74% председателей городских, поселковых и сельских Советов. Несколько меньше были представлены молдаване среди первых руководителей пред­ приятий и учреждений промышленности, сельского хозяйства, транспорта, строительства, связи (50,2%), служащих центрального аппарата министерств и ведомств (68,6%), органов государственного и хозяйственного управления (58,6%) {Шорников, 1997. С. 30, 31). На Левобережье Днестра получило рас­ пространение назначение на руководящие посты молдаван-уроженцев Бесса­ рабии, что, как выяснилось впоследствии, также порождало в регионе недо­ верие к официальному Кишиневу.

Свободно функционируя в сфере образования, массовой информации, науке, культуре, богослужении, молдавский язык обладал фактически офици­ альным статусом. Но его позиции в официальном общении, в политической жизни, делопроизводстве уступали позициям русского языка. Молдавский язык не привился в финансовой и технической сферах. Хотя его социальные функции неуклонно расширялись, его недостаточная, по мнению части мол­

139

давской интеллигенции, востребованность в общественной жизни служила предлогом для недовольства. Чуткость союзного Центра к этнически моти­ вированным социальным притязаниям побуждала некоторых деятелей КПМ к эксплуатации угрозы национализма. Концентрации власти и управления в руках титульной бюрократии, вызывающая недовольство нетитульного на­ селения, усиливала потребность этой прослойки в законодательном закреп­ лении этнической монополии на власть и управление. Этим требованиям отвечал интеллигентский национализм, представленный в основном тече­ нием румынистов.

Его носители, главным образом литераторы, журналисты, учителя, в 1950-е годы помогли бессарабской фракции титульной номенклатуры ис­ пользовать языковой аргумент в целях вытеснения из властных структур части молдавской этноэлиты, сформировавшейся в 1930-е годы в услови­ ях Молдавской автономии и говорящей на левобережном диалекте молдав­ ского языка. Не проявляя до поры сепаратистских и антикоммунистических тенденций, румынисты заручилось попустительством руководства КПМ и с середины 1950-х годов осуществляли подгонку молдавского литературного языка под стандарты румынского. Таким образом, взаимодействие титульной бюрократии и румынистов оказалось направленным против молдавской куль­ турной традиции.

Деятельность румынистов тормозила процесс этнокультурной консоли­ дации молдавской нации. Румынизация литературного языка усиливала рас­ хождение между ним и разговорным молдавским языком. Не только рабочие и крестьяне, но и люди с высшим образованием не успевали усваивать поток лексических заимствований. Ощущая дискомфорт при чтении перегружен­ ной неологизмами молдавской прессы, молдавские читатели обращались к русским газетам (Чобану, 1992. С. 28). Молдавская молодежь часто исполь­ зовала новые слова невпопад. В силу прочности молдавской языковой тра­ диции не прививалось у молдаван румынское произношение. Слабое знание служащими литературного языка, находящегося в состоянии перманентной реформы, препятствовало его распространению в сфере официального об­ щения и делопроизводстве. Из-за слабого знания румынской лексики и не­ приятия румынского произношения, из страха показаться малограмотным, просто попасть впросак, отмечает И.И. Бодюл, “руководящие кадры молдав­ ской национальности, хорошо владевшие родным языком, свои распоряже­ ния отдавали на русском языке. Когда они это делали на молдавском языке, то не всегда чувствовали себя уверенно” {Бодюл, 1999. С. 401). Таким образом, осуществляемая румынистами языковая реформа создавала дополнительные препятствия расширению сферы функционирования молдавского языка.

Насаждение румынских языковых стандартов углубляло этнокультурные различия между молдаванами, живущими восточнее Днестра, и молдавана­ ми Бессарабии. От кишиневской интеллигенции левобережных молдаван от­ чуждали кадровая политика республиканского центра, нацеленная на замену администраторов-уроженцев Левобережья бессарабцами, затруднения, чини­ мые левобережной молодежи в приеме на учебу в высшие учебные заведе­ ния столицы Кишинева, региональная эксплуатация: вдвое завышенный на Левобережье по сравнению с бессарабскими районами Молдавии поземель­ ный налог, недостаточность - по сравнению с вкладом региона в формиро­ вание бюджета республики - финансирования социальной сферы Тирасполя,

140

Рыбницы, Дубоссар. Значительная часть левобережной молодежи получала образование на Украине и в России; имела место трудовая миграция в эти республики.

К концу 1980-х годов процесс формирования двух идеологий в молдавском национализме завершен не был. Сами термины “молдавизм” и “румынизм” в массовое сознание еще не были вброшены. Тем не менее, традиционный крестьянский национализм и национализм интеллигентский уже расходи­ лись по таким фундаментальным позициям как отношение к национальным ценностям (этноним “молдаване”, название и графика родного языка). В по­ тенции между двумя национальными идеологиями молдаван существовали также расхождения в отношении к существующей молдавской государствен­ ности, включая членство Молдавии в Союзе ССР. В перспективе конфликт двух национальных идеологий был неизбежен. Однако на начальном этапе кризиса СССР между их адептами наметилось определенное взаимодействие. Национальные требования, могущие быть выдвинутыми молдавскими тради­ ционалистами в условиях дальнейшей либерализации политического строя

СССР, сводились к претензиям на законодательное закрепление в Молдавии этнической монополии титульной нации на политическую власть и замеще­ ние административных постов, т. е. на установление в республике этнократического режима. Выступая главными и наиболее радикальными сторонни­ ками этого требования, румынисты оказались готовы озвучить поддержать также лозунги антисоюзного сепаратизма и унионизма, т.е. присоединения Молдавии к Румынии.

Но большинство молдаван проживало на селе, а национально-конкурент­ ные условия формировались в основном городах, и влияние националистов на крестьянство и городских рабочих оказалось незначительным. Молдавская номенклатура, вышедшая из крестьянства, также придерживалась идеологии молдавизма, включающей приверженность традиционным молдавским этно­ культурным ценностям и союзную государственную идею. В Москве молда­ ване видели защиту от злоупотреблений местной бюрократии. При естест­ венной приверженности молдаван родному краю, своим государством они считали СССР и его распада не желали. Поэтому до конца 1980-х годов мол­ давских националистических организаций с фиксированным членством и по­ литической программой не возникло {Шорников, 2007. С. 317). Не имелось даже известных общественности политически инакомыслящих лиц. На во­ прос о существовании в республике до 1989 г. “национального инакомыслия” министр национальной безопасности РМ генерал Ф.Л. Ботнару, в прошлом офицер КГБ, ответил: “Были лица с более выраженными национальными чувствами... Но я не знаю ни одного лица, заслуживающего быть представ­ ленным как диссидент” (Flux, 1997. 15 august). Хотя националисты имелись, националистического движения в Молдавии не было.

Молдавизм и румынизм в финале “перестройки”

Как и в других советских республиках, в Молдавии политическая деста­ билизация состоялась под лозунгами воинствующего лингвицизма. Синхрон­ ность движений за предоставление языкам титульных наций государственно­ го статуса наводит на мысль о их скоординированности по времени. Законы о языке, принятые в различных республиках, были в принципе однотипны (Губогло, 1998. С. 193-195). Социальные последствия огосударствления языков

141

титульных наций были известны с 1978 г., когда в Армении, Грузии и Азер­ байджане языкам титульных наций был предоставлен статус государствен­ ных языков. Их принятие послужило законодательным предлогом для этни­ ческих чисток в государственной администрации, престижных и выгодных сферах деятельности. Тем не менее, 2 марта 1988 г., в финале “Перестройки”, на пленуме Союза советских писателей в Москве идея предоставления госу­ дарственного статуса языкам титульных наций была озвучена вновь (Литера­ турная газета, 1998. 5 марта).

Кампания критики существующих недостатков и упущений вначале мало затрагивала культурно-языковую сферу (Адевэрул ка аер.., 1988; Сака, 1988; Как больно..., 1989; Поварэ..., 1989). В 1987-1988 гг. ей предшествовали экологическая кампания, развязанная при участии живущего в Москве мол­ давского писателя И. Друцэ. Его статья “Лист зеленый, вода и знаки препи­ нания”, полная обличений избыточной химизации сельского хозяйства Мол­ давии и опубликованная в московской “Литературной газете” (Литературная газета, 1987. 29 июля), внешне направленная против президента Академии наук МССР А.А. Жученко, была призвана бросить тень на всю политику Мо­ сквы в республике. Молдавские ученые дали писателю аргументированный ответ, однако ЛГ опубликовала столь же научно несостоятельную статью московской журналистки К. Кожевниковой “Крик земли”. Нападки литера­ торов нанесли республике финансовый ущерб: потребители отказывались от закупок молдавских овощей. Одновременно с включением в “экологиче­ скую” кампанию И. Друцэ, выступив в молдавской печати со статьей “Бремя или священный клад?” (Литература ши арта, 1987. 1 июлие), перенес акцент в общественной дискуссии на проблемы языка.

Другой молдавский писатель, Думитру Матковский, выступив на страни­ цах ЛГ со статьей “Вор в заказнике”, положил начало эксплуатации в интере­ сах румынизма и национализма общесоюзной кампании за ликвидацию “бе­ лых пятен” истории. Согласно автору, вся история Бессарабии после 1812 г. была лишена положительного содержания и представляла собой цепь пре­ ступлений царского, а затем сталинского режимов. Молдаване, утверждали его этнополитические единомышленники, пребывают под “игом историче­ ской амнезии” и поэтому безразличны к латинице, якобы “естественному одеянию” молдавской речи. И, наконец, в серии публикаций титульные на­ ционал-радикалы “открыли” молдаван и румын Северной Буковины и Юж­ ной Бессарабии, а также молдавскую диаспору России. При этом походя внедряли тезисы о плохом обращении украинцев с молдаванами и румынами и насильственной денационализации последних; якобы имеющий место мас­ совый отказ молдаван от родного языка. Столь драматичное состояние мол­ давской нации, якобы, являлось следствием “царской, сталинской и неоста­ линистской политики в сфере отношений между нациями” (О луптэ..., 1989. С. 3, 17).

Все три кампании в конечном счете должны были сформировать у мол­ даван представления о себе как жертвах Государства Российского и Союза

СССР и создать условия для законодательного закрепления в республике эт­ нической монополии титульной нации на управление и власть. В мае 1988 г. национал-радикалы при попустительстве руководства КПМ захватили руко­ водство Союза писателей Молдавии и развернули пропаганду, призванную “обосновать” придание в многонациональной, в основном двуязычной рес­

142

публике государственного статуса только одному языку (О луптэ..., 1988; Бкиаба Зосіоінщѵізііса..., 1999). В органе СПМ журнале “Нистру” (1988. № 4) была опубликована написанная в “проработочном” стиле статья чле­ на КПМ В. Мындыкану “Одеяние нашей сути”. Используя лингвоним “мол­ давский язык”, проявив знакомство с процессом создания румынского языка лингвистами Трансильванской школы, автор, тем не менее, назвал его диа­ лектом румынского, призывал отказаться от претензий на языковой сувере­ нитет и перевести молдавскую письменность с кириллической (“русской”) на латинскую графику (см.: Нистру, 1988. № 4; Перевод на русский см.: Как больно..., 1989; Поварэ...,1989. С. 204-239). Это была программа интелли­ гентского национализма.

Требование о придании молдавскому языку государственного статуса, по­ скольку оно подтверждало их этническую и языковую идентичность, сочло справедливым большинство политически активных молдаван {Стати, 2002.

С.391). Но молдавизм включал интегралистскую государственную идею

СССР и поэтому не мог быть использован в целях развертывания респуб­ лике сепаратистского движения. Осенью 1988 г. национал-радикалы взяли курс на перевод молдавского национального движения в русло румынизма. В манифест румынистов, так называемое “Письмо 66-и” (сентябрь 1988 г.) его авторы включили требования, чуждые крестьянскому национализму, - о признании идентичности литературного молдавского и румынского языков и о переводе молдавской письменности на латиницу (Ынвэцэмынтул публик, 1988. 22 септембрие). Под лозунгом - “Один язык - один народ!” - румынисты открыто выступили с призывом отказаться от молдавского языкового суверенитета и молдавского национального сознания. В конце 1988 г. под давлением приверженцев “демократической платформы” в ЦК КПМ требо­ вания, сформулированные в “Письме 66-и”, были одобрены специальной ко­ миссией ученых (Советская Молдавия, 1988. 30 декабря; О луптэ..., 1989.

С.165-213). Авторы ряда заказных публикаций обозначили и конечную цель идеологической атаки, потребовав признания принадлежности молдаван к “румынскому роду” и отказа от этнонима “молдовень”, лингвонима “лимба молдовеняскэ” и молдавской кириллической графики.

Но выполнение требований румынистов означало законодательное за­ крепление отказа молдавской нации от молдавской самобытности и не могло быть поддержано большинством молдаван. В начале 1989 г., когда выступле­ ния против покушений на молдавскую самобытность приобрели в республике масштаб общенационального протеста, румынисты свернули кампанию напа­ док на молдавскую идентичность и перенацелили удар на вопросы языковой политики. Законопроект о языковом режиме в Молдавии, опубликованный 16 февраля 1989 г. в органе Союза писателей Молдавии газете “Литература ши арта”, предусматривал перевод всего делопроизводства и официального общения на молдавский язык, т.е. запрет публичного использования русского и других языков. Рассчитывая спровоцировать националистическую реакцию “нетитульных” граждан и, вынудив молдаван к объединению на позициях ру­ мынизма, установить свой идеологический контроль над молдавским кресть­ янством, унионисты развернули шовинистическую пропаганду, направлен­ ную против славян, гагаузов, евреев.

Выдвижение требований, суливших мажоритарной бюрократии этниче­ скую монополию на власть и на доступ в престижные и выгодные сферы

143

деятельности, расширило социальную базу титульных национал-радикалов и сферу применения их идеологии. Но проповедь национальной вражды проти­ воречила существующей в Молдавии традиции корректных межэтнических отношений. Использование национал-радикалами тезиса о “засилье” русско­ го языка в Молдавии не нашло поддержки даже адептов крестьянского ва­ рианта молдавского национализма. У молдаван не существовало традицион­ ной вражды к русскому языку; даже молдаване, даже владеющие молдавским языком лучше, чем русским, предпочитали разговаривать по-русски (Губогло, 1998. С. 107), видимо, будучи неуверенны в литературной правильности своей молдавской речи. Интердвижение Молдавии (с 22 декабря 1991 г. - Движение “Унитате-Единство”), политическое формирование, главным об­ разом, нетитульного населения, требуя придания наряду с молдавским го­ сударственного статуса также русскому языку, выступило также в защиту молдавской национальной идентичности от угрозы румынизации (Интердви­ жение..., 2006. № 9). В свою очередь, идеологи молдавизма В.Н. Яковлев, В.Я. Гросул и многие другие решительно выступили в защиту национально­ го равноправия. В.Н. Яковлев, профессор-юрист, разработал и опубликовал альтернативный проект закона “О функционировании языков на территории Молдавской ССР”, в котором предусматривал сохранение за русским языком официального статуса (Советская Молдавия, 1989. 22 апреля.). Поэтому на­ ционалистической реакции нетитульного населения Молдавии не последо­ вало, его политическая мобилизация состоялась под общедемократическими лозунгами {Шорников, 1995; Парламентская оппозиция..., 2000).

В то же время курс титульных национал-радикалов спровоцировал мощ­ ное рабочее движение, ускорил этническую мобилизацию гагаузов (Губогло, 2004. С. 237-296). Атака румынистов на национальную самобытность мол­ даван всколыхнула молдавское национальное сознание. Пропаганда интер­ движения “Унитате-Единство” в защиту традиционной молдавской кирил­ лической письменности находила отклик среди молдаван. Не поддерживало большинство молдавского народа и курс на провоцирование межнациональ­ ной розни. 8 июля 1989 г. Учредительный съезд движения призвал вынести вопросы о графике и о статусе молдавского и русского языков на республи­ канский референдум. Расчет на общественную поддержку оправдался. В ав­ густе, когда Президиум Верховного Совета МССР не принял этих предложе­ ний, в Молдавии произошла беспрецедентная в ее истории Республиканская политическая забастовка (История Республики..., 2002. С. 328, 329; Волкова, 2004). Однако политические капитулянты и национал-радикалы из руковод­ ства КПМ, опираясь на поддержку горбачевского руководства КПСС, проиг­ норировали требования рабочих, положив начало гражданскому конфликту, не урегулированному и поныне.

Природа его достаточно сложна. Придание государственного статуса только молдавскому языку обеспечивало титульной бюрократии монополию на управление и власть, контроль над приватизацией государственной собст­ венности и массовое повышение социального статуса. Поэтому принятие на XIII сессии Верховного Совета республики 30 августа - 2 сентября 1989 г. за­ кона “О функционировании языков на территории Молдавской ССР” привело к политическому конфликту между мажоритарными национал-радикалами и совокупностью национальных меньшинств (Феномен Приднестровья, 2003). Но тогда же без референдума, вопреки воле большинства молдаван, молдав­

144

ская письменность была переведена с традиционной у молдаван кирилли­ цы на латинскую графику. “Отменив” кириллическую графику, румынисты выбили одну из опор культурного суверенитета молдавской нации. Лишив молдавскую письменность ее специфического одеяния, румынисты сделали молдавский язык беззащитным перед государственно-организованным прес­ сингом румынизации.

Спорный тезис о “реальности молдавско-румынской языковой идентич­ ности”, включенный ими в преамбулу закона “О функционировании языков на территории Молдавской ССР”, представлял собой законодательное за­ крепление отказа от молдавской языковой самобытности. Политика подгонки молдавского языка под стандарты румынского была, таким образом, узаконе­ на. На очереди было устранение из обращения традиционного лингвонима “молдавский язык”.

Молдавская интеллигенция и этнополитический раскол молдавской нации

Отказ от молдавского языкового суверенитета, законы 13-й сессии Вер­ ховного Совета МССР, закрепившие культурную капитуляцию, создали в среде молдавской интеллигенции атмосферу национального конформиз­ ма. В огосударствлении только одного языка, молдавского, титульная интел­ лигенция усматривала только расширение сферы своей профессиональной деятельности и горячо поддержала это требование. В ее массовом сознании с законодательным закреплением этнических преференций оказался увязан курс на этнокультурную трансформацию молдавской нации в духе румынизма. Кризис СССР побуждал интеллигенцию к поиску новой государственной идентичности, порождал стремление “стать румыном”, примкнув к нации, чей государственный статус представлялся более прочным, чем у молдаван. Ситуативно, на уровне деклараций и умолчаний, часть интеллигенции, памя­ туя о своем молдавском происхождении, перешла к публичной румынской на­ циональной самоидентификации. Однако ее оппозиционность власти остава­ лась весьма ограниченной. Существования в Молдавии националистических организаций в период, когда через республиканский парламент были прове­ дены трагические для молдавской этнокультурной самобытности решения и состоялись выборы в Верховный Совет XII созыва, не выявлено до сих пор (.Кодряну, 2002). Первые из них, “Инициативная группа Движения в поддерж­ ку Перестройки”, литературно-музыкальный Клуб им. А. Матеевича, а затем и Народный фронт Молдавии, были созданы при посредстве КГБ {Шорников, 1998; ВаЪуа, 2004), но вначале представляли собой скорее дискуссионные клубы, неспособные оказать существенное влияние на общественность; ин­ теллигенция сторонилась их.

Дальнейшие мероприятия руководства КПМ по существу поставили ин­ теллигенцию, особенно гуманитарную, под административный и идеологи­ ческий контроль румынистов. Их диктатура была установлена в Союзе писа­ телей, Союзе журналистов, других творческих союзах. Телевидение, радио, печатные органы Союза писателей, министерства образования и даже ЦК КПМ, газеты - “Литература ши арта”, “Ынвэцэмынтул публик” и “Молдова сочиалистэ”, - были переданы национал-радикалам. Вокруг редакций быст­ ро сформировался “актив” авторов, выступающих в духе новой конъюнкту­ ры. Группа литераторов (секретарь партийной организации Союза писате­

145

лей И. Хадыркэ, лауреат премии комсомола Молдавии Н. Чобану (Дабижа), Г. Виеру, Л. Йорга (Леонида Лари), В. Матейчук (Матей), И. Ватаману и др.) вошла в руководство “Народного фронта Молдавии” и других, спешно соз­ данных общественных организаций и сыграла активные роли в провоцирова­ нии межэтнической розни. Но первые массовые мероприятия румынисты, за нехваткой политически готовых к этому молдаван, провели при содействии спецслужб Румынии. 1 мая, 9 июля, 27 августа 1989 г. с румынскими трико­ лорами на площадь Победы в Кишиневе выходили “туристы” из Румынии СРуссу, 1999. С. 18-20).

В апреле-мае 1990 г., после выборов народных депутатов Молдавской ССР, номенклатура КПМ фактически осуществила государственный пере­ ворот, передав румынистам основные рычаги государственного управления. Во главе правительства был поставлен лидер “Народного фронта Молдавии” М.Г. Друк. Лозунги демократии были отброшены. Румынисты поставили сво­ их сторонников во главе МВД, министерств образования и культуры, создали “агентурную фалангу” в высших учебных заведениях, на телевидении, в уч­ реждениях Академии наук, путем подкупа и запугивания журналистов взяли под контроль большую часть прессы. Преподавателей высшей школы связы­ вали своего рода клятвой верности, принуждая их подписывать декларации шовинистического и унионистского толка, публикуемые а газетах. Затем их использовали при инсценировании поддержки действий НФМ “широкими народными массами”. Массовку составляли группы студентов и даже школь­ ников, приводимые в центр Кишинева преподавателями. Дежурство с “три­ колорами” и транспарантами на площади оплачивалось наличными; позднее деньги выдавали всем их организованно прибывшим участникам. Активисты НФМ останавливали движение общественного транспорта, вынуждая про­ клинающих их пассажиров на время увеличивать массовку, несколько членов Союза писателей выступали штатными ораторами, а всегда присутствующие при подобных мероприятиях операторы телевидения снимали сюжеты “на­ родного движения” (БігМап, Ѳогип, 2000. Р. 15, 16).

Получив власть, румынисты вобрали в свои ряды политических и этно­ культурных конъюнктурщиков, но остались ядром титульных национал-ра­ дикалов. “Румыны, молдаване - как хотите, - признал в 1994 г. один из их лидеров А.К. Мошану, бывший председатель парламента, - разделены на две части. Одна часть - у которой есть представление о своей родословной, ко­ торая понимает, что говорит на румынском языке, что она является частью румынского народа. Эта часть населения есть именно та, которая участвова­ ла, участвует и будет участвовать в движении за национальное освобождение здесь, у нас, с конца 1980-х - начала 1990-х годов” (Млечко, 1999. С. 92). В духе традиций румынского парламентаризма унионисты блокировали при­ знание депутатских полномочий ряда депутатов - сторонников молдавской самобытности и государственности. Деятелей интердвижения и молдавских традиционалистов оскорбляли и избивали “пикетчики”, набранные из асо­ циальных элементов, их травили в прессе, чернили на митингах. Результа­ ты голосования в парламенте нередко подвергались фальсификации, а стено­ граммы выступлений депутатов - “редактированию” (Шорников, 1997. С. 92, 93, 170).

27 апреля 1989 г. унионисты добились утверждения новой государствен­ ной символики Молдавии по румынским образцам. Часть депутатов не же­

146

лала смены государственного флага, часть молдавских традиционалистов выступила за возврат к сине-красному флагу Молдавского княжества. Ис­ пользуя раскол среди оппонентов, унионисты настояли на принятии трико­ лора, подобного румынскому, правда, - по предложению молдавских патрио­ тов из фракции “Советская Молдавия”, - с изображением герба Молдавии на желтой полосе. Но гербом республики стал валашский орел, на груди ко­ торого помещен старый герб Молдавии - щит с изображением головы тура. Еще более значимым по своим последствиям актом разрушения молдавского национального сознания стала делегитимизация молдавской государственно­ сти стало принятие парламентом 23 июня 1990 г. “Заключения специальной комиссии Верховного Совета ССР Молдова о политико-правовой оценке Со­ ветско-германского договора о ненападении и Дополнительного секретного протокола от 23 августа 1939 г., а также их последствий для Бессарабии и Северной Буковины”.

Документ этот содержал данный с позиций румынизма очерк истории Молдавии ХІХ-ХХ вв. Воссоединение Бессарабии и Северной Буковины с СССР 28 июня 1940 г. авторы проекта квалифицировали как оккупацию, а образование 2 августа 1940 г. Молдавской ССР - как незаконный акт. Хотя

втот же день, 23 июня 1990 г., Молдавия провозгласила свой государствен­ ный суверенитет в составе Советского Союза, унионисты, добившись при­ нятия “Заключения” республиканским парламентом, по существу объявили молдавскую государственность незаконной. Патриотические силы Молдавии расценили принятие “Заключения” как попытку законодательно закрепить румынизм в качестве обязательной государственной идеологии. “По сути, - отмечено в редакционном комментарии газеты “Единство”, - в “Заключении” сформулированы основные положения новой государственной идеологии. Учителя и преподаватели истории в вузах, в средних специальных учебных заведениях поставлены перед выбором: либо излагать историю республики

вдухе, указанном в “Заключении”, либо вступать в конфликт с республи­ канскими ведомствами...” (Единство [Кишинев]. 90. 15 июля). И, наконец, созванный в те же дни II съезд НФМ выдвинул требование изменить назва­ ние государства на “Румынская Республика Молдова”; своей целью “Фронт” провозгласил присоединение Молдавии к Румынии (Literatura §i arta, 1990. 3 iulie).

Практическим следствием принятия “Заключения” стала переориентация системы образования на преподавание мировоззренческих дисциплин в духе румынизма.

Мифология румынизма: тезисы для Молдавии

После свержения в Румынии режима Н. Чаушеску (декабрь 1989 г.) вме­ шательство ее правящих кругов в этнополитические процессы в Молдавии приобрело открытый характер. В контексте работы с “румынами отовсюду” правительственные службы Бухареста осуществляют на территории Молда­ вии и некоторых других государств 10 программ. Важнейшими из них яв­ ляются программы “Румынский язык”, “Румынская школа” и “Румынская церковь”. Структура школьного образования Республики была приведена в соответствие с румынской, доступ сельской молодежи к высшему образо­ ванию был ограничен. Было организовано массовое обучение молдавской молодежи в учебных заведениях Румынии. В целях “обоснования” террито­

147

риальных притязаний к соседним странам ссылками на историческое право румынская историография активизировала попытки отрицания молдавской этнокультурной самобытности.

Современной социологией сам акт образования государства рассматри­ вается как свидетельство существования нации. Поскольку молдаване об­ ладают государственностью, отказывать им в статусе нации оснований нет. Этническая история молдавского народа еще в 1960-1970-е годы была изло­ жена в трудах “Молдаване” (1977), “Формирование молдавской буржуазной нации” (1978) и других исследованиях. Оригинальный характер молдавской культуры, раскрытый в 16-томном издании молдавского фольклора, проком­ ментирован в серии научных работ (Фолклор молдовенеск, 1956; Аксьонова, 1958; Зеленчук, 1959; Очерки..., 1965; Жунгиету, 1967; Хынку А., 1967; Гацак, 1967; Фолклор дин..., 1973; Попович, 1974; Чиримпей, 1974; 1978; Гацак, 1975; Спатару, 1976; Повешть..., 1980; Аузита-ам..., 1981; Бэешу, 1981; Провербе ши зикэторь..., 1987; Фолклор дин степа..., 1988; Фолклор пэстореск..., 1991). Систематизация артефактов молдавской национально-культур­ ной идентичности и достижений молдавской историографии и лингвистики в сфере их осмысления была осуществлена в 1970-1980-е годы изданием на молдавском языке восьмитомной “Молдавской Советской Энциклопедии”, а также кратких (однотомных) энциклопедий “Молдавская ССР” и “Совет­ ская Молдавия” (Енчиклопедия Советикэ Молдовеняскэ, 1970-1978; Молдав­ ская Советская Социалистическая Республика, 1979; Советская Молдавия: Краткая энциклопедия, 1982; Кишинев: Энциклопедия, 1984), в том числе в научной и художественной литературе. Однако в момент кризиса все эти зна­ ния были отброшены румынистами. Используя властные рычаги, они взяли курс на внедрение в массовое сознание мифов румынизма. Осенью 1990 г. явочным порядком, без парламентского или правительственного решения, министр образования Н. Маткаш заменил преподавание истории Молдавии курсом “История румын”. Содержание этого курса требует подробного рас­ смотрения.

В качестве главного учебника по национальной истории в республике была избрана книга “История румын” румынского историка-националиста П. Панаитеску, впервые изданная в 1943 г., во времена военно-фашистской диктатуры И. Антонеску и войны против России/СССР. В 1990 г. эта кни­ га была переиздана в Кишиневе на румынском, а затем на русском языке (РапаИевси, 1990; Панаитеску, 1991). По румынским образцам в Молдове вскоре была подготовлена собственная серия учебников по “истории румын”

{Ожог, 1993; ШсиШа, \991\DragnevИ., Ога^пеѵЕ., 1997; 1997а; Ѵігег, 1997). Иллюстрируя основные положения румынской исторической мифологии, ка­ ковыми являются Конспирация, Спаситель, Золотой век и Объединение, науч­ ная несостоятельность которых раскрыта румынскими же историками (Воіа, 1997), молдавские румынисты внушали новому поколению, что молдаване - часть румынской нации. Решению этой задачи призваны были служить мифы об общем происхождении молдаван и валахов, о наличии у “румынских кня­ жеств” общей истории. Ключевыми тезисами румынизма являлись общность языка и культуры молдаван и жителей Румынии. Однако в научном плане спорен тезис об общем происхождении молдаван и валахов. С 896 г., когда юго-западная и северо-восточная ветви восточных романцев были разделены венграми, поселившимися в Трансильвании, затем и на полосе земли между

148