Средние века. Выпуск 71 (3-4)

представляет использование этого ресурса Карлом I как в период его “единоличного правления”, так и в ходе гражданских войн. Проповеди, приуроченные к 27 марта, выходили, получив одобрение цензуры, и вне контроля властей; их авторы прославляли королевскую власть и противостояли ей. Подобное внимание власть предержащих к инаугурационным2 проповедям подтверждает мнение о гораздо большем значении, которое первые Стюарты уделяли восшествию на престол по сравнению с коронацией3, что многократно находило свое отражение и в текстах проповедей. Их публикация в то время, когда печать осуществлялась с одобрения парламента, говорит о том, что этот день был значим для его подданных4, независимо от их политических убеждений.

Мне удалось обнаружить четыре опубликованные инаугурационные проповеди времен “единоличного правления” Карла I: 1627, предположительно 1631 (опубликована в 1645 г.), 1639 и 1640 гг., и пять проповедей революционного периода: 2 – 1642, 2 – 1643 и 1 – 1644 г. Трудно представить общее число подобных проповедей, их содержание могло отличаться от того, о чем шла речь в дошедшем до нас материале, однако исследуемые тексты дают некоторое представление об образе монарха, создававшемся в те годы. В дореволюционный период авторами проповедей были, как правило, королевские капелланы, после 1642 г. ими могли оказаться любые священнослужители, имевшие возможность и желание опубликовать свой труд. Хотя одна из проповедей была прочитана известным историком церкви Томасом Фуллером, а другая – епископом Даунским и Коннорским Лесли, в целом авторы подобных текстов принадлежали к более демократичным слоям, а публикации проповедей преследовали все более пропагандистские цели.

2Я использую данный термин, поскольку в оригинале употреблено слово “inauguration” применительно именно к восшествию на престол, а не какомулибо иному “инаугурационному” ритуалу.

3 Strong R. Coronation. L., 2005. P. 236–237, 252.

4О том, что о дне восшествия на престол было известно большинству подданных английского монарха и что это событие имело для них определенную значимость, говорит факт упоминания о нем в частных дневниках наряду с такими традиционными праздниками, как Новый год, Пятидесятница, Пасха и т.д. Кроме того, в народном сознании произошло смешение понятий “коронация” и “восшествие на престол”, выразившееся в слове “crownation” (об этом см.: Cressy D. Op. cit. P. 14).

проповеди. Таким образом, она, будучи прочитанной перед Карлом I, обращена прежде всего к королю, а не к его подданным и указывает монарху на то, что над ним есть Царь Небесный, волю которого земные государи должны выполнять беспрекословно. Непослушание Саула состояло в том, что он оставил в живых царя амаликитян Агага и его стадо, в то время как Бог повелел ему уничтожить все живое, что было у них9. Обращение именно к этому эпизоду из Библии могло быть воспринято как напоминание об обещании нового короля защищать своих единоверцев на континенте и прекратить длительную политику “мира” и “невмешательства” в дела других европейских государств. Учитывая жесткую позицию Баргрейва по отношению к католикам, неоднократно выражавшуюся прежде10, это кажется весьма вероятным.

Проповедник особо останавливается на грехе Саула: это “дурное деяние”, которое отягчалось “нестоящими целями, из-за которых он восстал против Бога”. Ранее он пояснял, что послушание дороже любых жертв (Саул оставил в живых стада амаликитян, дабы принести их в жертву на алтаре)11. Баргрейв также говорит о больших надеждах, которые Господь возлагал на этого царя12. Таким образом, Саул представляется пастве и читателям Баргрейва весьма достойным правителем, получившим все от Бога. Но отказавшись выполнить Его волю, Саул проявил неблагодарность

инепослушание, не воздав Господу за Его дары.

Вто же время проповедник обращался не только к государю, но

ик народу, ставшему, по его словам, “царем над всеми нациями”, одновременно польстив “английскому Израилю” и его королю и смягчив свое порицание. Английская нация процветает и увенчивается таким божьим даром, как нынешний король, “бдительный защитник и охранитель всех этих благословений”13. Причиной восстания против Бога и его наместника на земле является первородный грех, врожденная слабость рода человеческого, который

91 Цар. 15: 3. “Теперь иди и порази Амалика, и истреби все, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла”.

10Lee S., Bann S. Op. cit. P. 808.

11Bargrave I. Op. cit. P. 8.

12“First, for his person; there was not a more comely among all the sons of Israel. Secondly, for his place; from the least family, and the smallest tribe, he was advanced to be the head of the tribes of Israel. Thirdly, for his endowments; the Spirit of the Lord came extraordinarily upon him, and he prophecied” (Ibid.).

13Bargrave I. Op. cit. P. 9.

“рад слышать о Христе–спасителе, но не хочет знать о Христе– повелителе” и ожидает времен, когда каждый поденщик14 будет королем15. Главными подверженными этому греху подданными Карла оказываются “злоязычные” люди, “чья совесть [погрязла]

внеповиновении”16. Нетрудно угадать здесь намек на пуритан;

втот период речь могла идти в первую очередь о пресвитерианах. Восстание объявляется нарушением божественного закона и величайшим из грехов в противовес послушанию как “родителю всех добродетелей”17.

Однако критика и обличения, присутствовавшие в этом тексте, не выходили далеко за рамки общепринятого “пастырского наставления”. Баргрейв утверждал в проповеди, помимо теории божественного права королей, официальные взгляды на должное государственное устройство – порядок во всем18. К этой же теме относится пассаж о посредничестве короля между Богом и людьми, состоящем в подчинении их божественному закону19. Тем не менее Баргрейв хотел подчеркнуть, что король есть человек перед лицом Бога, хотя его подданные могут считать его божественным20.

Это было, безусловно, возвеличением короля, но одновременно и указанием на то, что он – все же человек и должен опасаться греха. На эту же мысль наводит и приводимая Баргрейвом цитата из Псалтири21. Он называет короля “бесценным благословением Бога”, “которому предписано повиноваться”. День восшествия

14В оригинале mechanic; в XVI–XVII вв. данное слово, основным значением которого было “ремесленник”, имело презрительно-негативную коннотацию с нищетой, низшим положением в обществе, “подлостью” как эквивалентом в русском языке, в связи с чем перевожу “поденщик”.

15Bargrave I. Op. cit. P. 4. Баргрейв упоминает ставшую одной из самых распространенных в период революции милленаристских идей о поденщиках как носителях высшего знания. Об этом см.: Hill C. The world turned upside down. L., 1972. P. 287–305.

16Bargrave I. Op. cit. P. 4.

17Ibid. P. 6.

18“Our all-wise God, who made order the measure of his creation, placed man among the creatures here below, as the chief administrator of order (1 Sam. 15: 23)” (Bargrave I. Op. cit. P. 1).

19Ibid. P. 2.

20Ibid. P. 16.

21«Man was then planted “as a tree by the rivers of waters” and, had he grown on in the order wherein he was planted, “his leaf had not withered, he had brought forth his fruit in his season, and whatsoever he had done, had prospered” (Ps. 1)» (Ibid. P. 1).

на престол Карла I провозглашается им “счастливейшим днем, равным которому нет”, а сам Карл – “истинным наследником своего отца, справедливым и благочестивым королем”. Самым же лучшим жертвоприношением в этот праздник может быть только “повиновение как Богу, так и нашему королю”22, а самым худшим грехом – непослушание. Эта настойчиво проводимая автором идея имеет кроме лежащего на поверхности смысла (необходимость беспрекословного следования воле Божьей) и коннотации с политикой по отношению к церкви. Хотя это было начало правления Карла, общая тенденция к распространению арминианизма уже давала о себе знать, и Баргрейв, говоря о ничтожности церемониального жертвоприношения по сравнению с искренней верой, скорее всего, высказал свою критику в этом аспекте.

Таким же образом в тексте проповеди перемешаны неявные намеки на грешность носителя монархической власти, его подотчетность Богу и его прославление, призыв к повиновению государю. Против Бога грешат “и Саул и его народ”, исходя из чего выстроен весь дальнейший текст, в котором встречаются пассажи, приравнивающие монарха к его подданным в греховности и теоретически позволяющие читателю проводить не вполне благоприятные для королевской власти параллели23.

Адресация проповеди ко всем подданным без исключения подчеркивалась проповедником: “…поскольку это может относиться ко всем людям, высшим и низшим, богатым и бедным, одним и другим”24. Столь широкая обращенность проповеди также указывает на то, что в ней не было замечено никаких “подводных камней”, на которые указывалось выше, она была однозначно понята Карлом как прославление власти монарха. В принципе, говорить обратное довольно сложно, ведь большую часть текста действительно занимало утверждение “божественного права” короля и обязанности подданных ему повиноваться, а нюансы, которые могли не так понять читатели, кажутся завуалированными

ибезопасными для королевской власти.

Кнаиболее педалируемым авторами инаугурационных проповедей понятиям относится посредническая роль короля между

22Ibid.

23“…it’s to be feared less finding Israel in rebellion, we shall find ourselves likewise in Israel; both guilty of a prodigious sin, like to that of witchcraft and idolatry” (Ibid. P. 8).

24“…as it may concern all men, high and low, rich and poor, one with another” (Ibid. P. 3).

Богом и людьми с особым акцентом на богоподобии короля, его почти непосредственной связи со Всевышним. Эта идея была развита в проповеди, прочитанной предположительно в 1631 г. Уильямом Лодом25, но опубликованной только в годы революции. Судя по тому, что Лод говорил о долгожданном сыне королевской четы, родившемся после смерти своего брата, и при этом был еще епископом Лондонским (1628–1633), можно предположить, что имелся в виду принц Чарльз, и датировать проповедь 1631 г.26

Решение сделать проповедь Уильяма Лода доступной широкому кругу читателей было принято только в 1645 г., что можно объяснить попыткой своеобразного оправдания казненного архиепископа и ярко выраженной апологетикой королевской власти. На это указывает вынесенная на титульный лист информация, которая должна была привлечь внимание читателя: “…проповедь, прочитанная у креста св. Павла Уильямом Лодом … покойным архиепископом Кентерберийским, обезглавленным на холме Тауэра в пятницу 10 января 1644 г.”. К этому времени упомянутая кафедра во дворе собора Св. Павла (так называемый “крест св. Павла”)27, бывшая одним из главных лондонских “амвонов” под открытым небом, была разрушена. Уже сама отсылка к деструктивным действиям противников королевской власти на первой странице должна была апеллировать к чувствам пророялистски настроенных подданных Карла I. Проповедь была напечатана “согласно указам” (according to the orders) – каким, однако, не уточняется. Возможно, заказчик хотел подчеркнуть связь этой публикации с делом роялистов, что было довольно опасно в Лондоне в конце первой гражданской войны. Тем не менее на момент прочтения она оставалась известной только тем, кто услышал ее 27 марта (это было немалое число людей, судя по месту, где она произносилась), и, таким образом, интересна если не как элемент

25Milton A. Laud, William // Oxford DNB. Vol. 32. P. 655–670; Como D.R. Predestination and political conflict in Laud’s London // Historical Journal. 2003. Vol. 46. P. 263–294; Tyacke N. Anti-Calvinists: the rise of English Arminianism, c. 1590–1640. Oxford, 1987; Fincham K., Lake P. The ecclesiastical policies of James I and Charles I // The early Stuart church, 1603–1642 / Ed. K. Fincham. Basingstoke, 1993. P. 237–249; Carlton C. Archbishop William Laud. L., 1987; Sommerville J.P. Politics and ideology in England, 1603–1640. L.; N. Y., 1986; Trevor-Roper H.R. Archbishop Laud, 1573–1645. L., 1988.

26Laud W. A commemoration of King Charles his inauguration… L., 1645. P. 30.

27Это произошло в 1643 г. Об истории “креста св. Павла” см.: St Paul’s: the Cathedral Church of London 604–2004 / Ed. D. Keene, A.R. Burns, A. Saint. N.Y.; L., 2004.

пропаганды, то как способ выразить определенные представления о королевской власти.

Открывается проповедь цитатой из Псалтири28: “Боже! даруй царю Твой суд и сыну царя Твою правду”. Она посвящена, помимо прославнения родившегося наследника престола, королевскому благочестию и справедливости. Уже эпиграф дает информацию о некоторых переменах в образе королевской власти в официальных проповедях: он взят из псалма, воспевающего могущественного царя, вершащего праведный суд, защитника бедных, дарителя благоденствия. Это отличает данную проповедь от текста Баргрейва, в котором идея “божественного права” королей, получения монархами власти напрямую от Всевышнего и их посредничества между Богом и людьми сопровождается многочисленными оговорками о необходимости быть праведником, огромной королевской ответственности, о грешных царях, заслуживших Божье наказание. Здесь же с самого начала закладывается идея безусловной власти монарха, отличавшая взгляды Лода на протяжении всей его карьеры. Понятие справедливости короля трактуется им как “главная добродетель” как самого монарха, так и его наследника, о которых сам король должен постоянно молиться, поскольку именно на ней зиждется его трон29. Так добродетель, наполняющая сердце короля, становится его “вторым сердцем”, сотворяя в нем нравственность и благоразумие30.

Уже во вступлении вводятся основные фигуры, с которыми сопоставляются Карл и его новорожденный сын, – Давид и Соломон, что недвусмысленно отождествляет их со строителями Храма “истинной веры”. Лод утверждает, что “благословения”, воспеваемые в псалме, ниспосылаются на всех отцов и сыновей во всех королевствах, где “отец своим истинно верующим сердцем принимает Христа и научит сына идти по своим стопам”31.

Лод в этой проповеди закрепил образ короля как несущего огромную ответственность перед Богом посредника, “дающего отчет обо всех своих подданных, несущего тягчайшее бремя и имеющего больше всего хлопот”. Посредничество короля состоит в молитве за всех подданных, за королевство, за себя самого

28Пс. 71: 1. Соответственно, в версии короля Якова Ps. 72: 1. “Give the king thy judgments, O God, and thy righteousness unto the king’s son”.

29Laud W. A commemoration of King Charles his inauguration… P. 10–11.

30Ibid. P. 12.

31“…where the father with a true religious heart embraces Christ, and will teach his son to follow his steps” (Ibid. P. 3).

(дабы Господь наставил его на путь истинный), за своего наследника32. При этом Лод сравнивает божественное воздаяние за молитву короля с “елеем Аароновым”, стекающим с головы монарха на одежды его подданных33. Ту же метафору использует и автор последующей инаугурационной проповеди Генри Валентайн34.

После того как абстрактный идеал короля был очерчен, Лод обратился к правлению Карла I, за которое “вы (прихожане. – Е.К.) должны благословить Господа”, поскольку “этот король сам соблюдает свои законы, живет так, будто он сам есть закон,

ипоэтому не нуждается в нем”35. Он, как и Баргрейв, вспоминает о грехе непослушания как самом страшном, который может совершить человек: Бог может так же забрать благословение в лице столь милосердного короля, как он его дал, в наказание за неблагодарность подданных. В этой проповеди особо подчеркивается благочестие королевской особы, проводящей много времени в молитвах, подобно Давиду, но, в отличие от своего предшественника, Лод не использует призыв к покаянию, мотив угрозы грешнику, который создавал возможность критики короля и его политики. Здесь набожность государя принимается как данность. Однако это не означает, что Лод не давал никаких наставлений королю, – он также призывал его “принести жертву Богу”, но жертву не послушания, а молитвы36. Он не оставил без внимания

иидею зависимости власти короля от воли Бога37, представления о том, что справедливость монарха, а значит, и его счастливое правление находятся исключительно в руках Господа.

Следующая проповедь из рассматриваемого нами цикла была прочитана известным оксфордским проповедником Генри Валентайном38 в соборе Св. Павла в Лондоне 27 марта 1639 г. Валентайн пользовался покровительством Джилберта Шелдона39, королевского капеллана и будущего архиепископа Кентерберийского, который на тот момент входил в круг Люсиуса Кэри, виконта

32Ibid. P. 7–8.

33Ibid. P. 9. Цитата взята из: Пс. 132 (Ps. 133).

34Valentine H. God save the King… L., 1639. P. 24.

35“…for you live under a king that keeps his laws in his life: a king that lives so, as if he were a law himself, and so needed none” (Laud W. Op. cit. P. 13).

36Ibid. P. 5.

37Ibid. P. 14–15.

38Bevan J. Henry Valentine, John Donne and Izaak Walton // The Review of English Studies, New Series. 1989. Vol. 40, N 158. P. 179–201.

39Spurr J. Sheldon, Gilbert // Oxford DNB. Vol. 50. P. 178–185.

Фолкленда40. Таким образом, он, видимо, с помощью своего патрона, в свое время также учившегося в Оксфорде и поддерживавшего связь с университетом, получил столь серьезное поручение, требовавшее особого доверия и благоволения к проповеднику со стороны властей41.

На данный период пришлись очень серьезные перемены в политической ситуации в Британии – Карл I за несколько месяцев до этого начал подготовку к войне с Шотландией, положившей конец эпохе его “единоличного правления” и, по мнению ряда исследователей, ознаменовавшей начало Английской революции. В день своего восшествия на престол король отсутствовал

встолице, он находился у шотландской границы, собирая войска против “мятежных подданных”. Этим событиям и была посвящена проповедь, официально приуроченная к “счастливейшему дню инаугурации Его Величества и его северной экспедиции”. Вероятно, подобная экстренная ситуация, сильно отличавшаяся от прежних относительно спокойных лет, объясняет ту спешку,

вкоторой проповедь была опубликована, – на следующий день после прочтения она получила одобрение к печати42.

Вкачестве заглавия проповеди автор выбрал строки из 1-й Книги Царств43: “Тогда весь народ воскликнул и сказал: да живет царь!”. Уже сам подобный выбор текста, как и в предыдущих случаях, много говорит о тех политических идеях, которые нашли здесь свое отражение: хотя, как и Баргрейв, Валентайн остановился на цитате из той же книги Ветхого Завета, его выбор пал на торжественный момент помазания Саула на царство и его признания народом. Проповедник обратился к идее “народности” власти короля, при этом, видимо, вполне осознанно модернизировав древний текст: “аккламацию” Саула он назвал одновременно “гласом народа” (и, соответственно, гласом Божьим) и “голосом (в значении голоса на выборах) народа”, подчеркнув при этом его

40Smith D.L. Cary Lucius, second Viscount Falkland // Oxford DNB. Vol. 10. P. 440– 445; Hayward J.C. New directions in studies of the Falkland circle // Seventeenth century. 1987. Vol. 2. P. 19–48; Donnelly M.L. “The great difference of time”: the Great Tew circle and the emergence of the neoclassical mode // Literary circles and cultural communities in Renaissance England / Ed. C.J. Summers, T.-L. Pebworth. Columbia (MO); L., 2000. P. 187–209.

41Bevan J. Op. cit. P. 196.

42Valentine H. Op. cit. P. 36.

431 Цар. 10: 24. “And all the people shouted, and said, God save the king” (1 Sam. 10: 24).